Жизнеописание Льва

невероятная подача материала!Всё время ловила сабя не мысли, что наслаждаюсь не тем о чём написано( хотя и тем тоже, но во вторую очередь) а как!!

очень понравился стиль написания.Думала это всегда

так, но начала читать " Пролог

там совсем по- другому.

Необычный взгляд - от лица непохожего. Современный юродивый - так вот он какой! Написано прекрасным языком, и хорошо прочитана. Слушала с удовольствием, грустью и... вдохновением. Рекомендую

Как описать пустоту? Если хотите узнать, прочитайте книгу Наталии Репиной "Жизнеописание Льва". Лев - это имя человека, который прожил жизнь, наполненную пустотой. Не хочется разбираться болен он или здоров, но оказалось, что пустая жизнь состоит из трех этапов : жизнь Льва- ребенка, Жизнь Льва - библиотекаря и Жизнь Льва - пожилого человека. Если в детстве жизнь Льва еще как то была наполнена процессом познания, то жизнь библиотекаря Лев наполнил сам, наполнил пустым "изучением" творчества несуществующего писателя. В итоге Лев заканчивает свою "ничем не наполненную" жизнь одиноким, никчемным человеком. Как то так... Книгу прочитал Олег Федоров - уловил тонкости содержания, мне понравилось его слушать

Эта писательница запомнилась мне высоким уровнем прозы (читала у нее прекрасный «Пролог», который искренне всем рекомендую). «Жизнеописание Льва» тогда же было положено в папочку «прочитать», но пугала аннотация: мол это бесцельная жизнь маленького человека, юродивого. Но кто из нас большой?

Оказалось, что пугала зря (все же отдельный котел в аду для писателей аннотаций таки нужен!), это снова очень и очень хорошая проза.

Первая часть – такое теплое, летнее, дачное. Не из тех 6-соточных участков, куда приезжали пахать и вкалывать, а еще из тех старых советских дач, где веранда, чай, сосны, прогулки, панамы и умиротворенность. Где дача = отдых. Детское ощущение прекрасности и огромности маленького этого мира. Пусть и конечного во временном отношении. А уже потом, за ним – взрослое. Разное, но как-то все равно невинное, даже в своей явной нарушаемости границ.

«Несовершенное состояние жизни дает лазейку таким событиям, которые невозможны в состоянии жизни упорядоченном. Ибо есть буква, а есть дух, есть закон, а есть благодать».

Во второй части Лев уже взрослый. Прекраснодушный юноша (воспринимается именно так, хотя ему 32), окончивший филфак («Я люблю сноски — они дают жизни перспективу») и прозябающий по воле судьбы (а точнее безволию собственному) в библиотеке. Он из тех, с кем приятно общаться за чашкой чая, но которых при этом не воспринимаешь ни мужчинами в полном смысле этого слова (слишком хрупки они для этого мира), ни тем более потенциальными мужьями. Лева это отлично понимает, и потому ничуть не удивляется тому, что у него не выходит отношений с женщинами. Скорее удивляется, когда что-то получается.

«Я не осознаю своего бытия. Она осознаёт нечто, на самом деле не являющееся бытием, но воспринимаемое ею как вполне-себе-бытие».

«Отношения с людьми, которые я пытаюсь выстроить по разумным и простым законам, мгновенно влекут за собой хаос и абсурд. Оглушительные. Ибо на самом деле они требуют не простоты, а сложности: понимания подтекста слышимого, уместности говоримого, сопоставления с понятым ранее, этсетера, этсетера. Бог весть сколько глупостей, вызвавших обиды, ссоры и усложнение отношений, я уже сказал. И сколько всего нужного, ожидаемого, необходимого не догадался произнести».

Зато он чудесный - тонкий, умный, вежливый и внимательный собеседник. Играющий словами и аллюзиями. «Когда я устаю от наполненных девушек, я влюбляюсь в этакое легкое дыхание — неглубоких и гармоничных девушек». Вообще, за счет вот этих разбросанных легких намеков и аллюзий, за счет повествования от лица самого Льва - вторая часть хороша необыкновенно!

Лев – это фактически князь Мышкин двадцать первого века (и даже в разговоре это заметно: мелькает частое «я не дерзнул»). Недаром же тоже Лев. Чуть завуалированный оммаж к «Идиоту»? Та же степень невольной святости.

Третья часть – это наполовину морок. И Лев тут превращается в исчезающую тень себя прежнего, и рассказчица истории – дама ненадежная (месяцами не способная уснуть из-за мешающих спать соседей), и конец… это конец. Однако же с намеком на возвращение в райский сад (сидящие рядом кот и голубь тому живая метафора). Грусть этой книги светлая.

Все написанное - тонкая игра на полутонах, поиск грани между высочайшим уровнем интеллигентности и уходом в блаженность. Кстати, сюжет (пусть и кажущийся ненужным) тут есть. Лев случайно цепляется за знакомое ему по университету имя писателя из круга Мандельштама. И пытается отыскать ниточки. Попадает в квартиру-музей. И вот сейчас (когда я пишу об этом) понимаю, что это своего рода «нехорошая квартира». Переплетение людей, и характеров, и игры на грани мошенничества. Или наоборот. Вообще, когда пишешь об этой книге, постоянно всплывают какие-то внутренние слои смыслов, пропущенные аллюзии. Но в целом если, это больше всего такая песнь об уходящей интеллигентности. Не гимн ей, скорее по ней плач.

Мне показалось, что эта книга немного "заданно премиальная" по своей структуре. Это не минус ей, прост наблюдение. Но с другой стороны, если это все-таки житие, то фактически у нас есть изображение и три клейма к нему. Что оправдано.

Я не осознаю своего бытия. Она осознаёт нечто, на самом деле не являющееся бытием, но воспринимаемое ею как вполне-себе-бытие.

"Несовершенное состояние жизни дает лазейку таким событиям, которые невозможны в состоянии жизни упорядоченном. Ибо есть буква, а есть дух, есть закон, а есть благодать. Живая жизнь: обходные пути, спонтанные решения, приблизительные отношения, мистификации, допущения и компромиссы. Да, соглашаюсь я сам с собой, — но тут же признаю, что не соприроден такому миру — хотя и тысячу раз благодарен ему за факт своего чудесного спасения.

Я только пытаюсь быть честным.

Только пытаюсь быть.

Иногда я решаю, что, поскольку ничего с этим поделать не могу, надо просто жить, стараясь причинять как можно меньше ущерба миру. Но грех мой предо мною есть выну. Состояние Пилата, который умыл руки, зная, что не умыл их.

Я тоскую по утраченному, еще не будучи обретенным, порядку.

Когда я начал ходить в храм и читать святоотеческую литературу, первое, что меня поразило, — это лукавство всего, чему мы привыкли в себе доверять.

Чувства. Я думаю, что я радуюсь отличной оценке за курсовую, но это не радость, а тщеславие. Я обижен грубым словом. Нет, это корчится моя уязвленная гордыня. Я плачу над судьбами мира. Нет, я унываю".

"Я люблю сноски — они дают жизни перспективу".

Если бы не очень достойный чтец, дослушать не удалось никак. Это скорее о душевной болезни человека и его неадекватности. Больше к этому автору не вернусь.