История моего браузера

– Ладно, допустим. Но я, кажется, просил рассказ. Всех касалось, кстати. Лера Гоголь, ты что прислала? «Не скрежет не песок, а разочарованье. И ржавые сердца бездушных механизмов. В них нет ни боли, ни очарования. А только пустота. Как после онанизма». Гоголь, что за хрень? – Стихи. Я поэт, – Лера тряхнула своим каре и больше не протестовала насчет Гоголя.

– Ясно, неуд, – я перевернул лист. – Лера Гоголь. – Я не Гоголь. – Опять за старое. Читаем. «Я съела гвоздь, зажаренный в опилках, порезанный на тысячу частей», – я быстро свернул листок вдвое и отдал ей. – Ладно, я ни хрена не понимаю в поэзии, но начало цепляет.

– Что вы вообще знаете о литературе? – спросил я, хлопнув блокнотом. – А вы? – неожиданно спросил Штерн. Я ожидал вопроса с подвохом от мажора, лежащего на стуле, но тот даже не пошевелился. Зато Лиза испуганно округлила глаза, а Сыч усмехнулся в свитер.

– Можно вопрос? – Да, Штерн, – ответил я. – В Лизе был писатель? Я не отрывался от глубоких серых глаз Полины. – Да. Но она не смогла его разбудить. И уже не сможет. – Потому что плохо пыталась? Потому что я сделал глупость.