Король в желтом

Женевьева была прелестна: ее лицо, безмятежное, какое и должно быть у Мадонны, наводило на мысли о Санктусе из «Мессы» Гуно. Впрочем, я всегда радовался, когда за этим настроением следовали, как мы говорили, «апрельские капризы». Она была изменчива, как апрель: утром – серьезная, величественная и нежная, в полдень – насмешливая и своенравная, а вечером от нее можно было ожидать чего угодно. Я предпочитал видеть ее такой, ибо небесная чистота ранила мое сердце.

вверенных им детей. На мгновение она наклонила парасоль, спрятав лицо, затем со щелчком закрыла ее и дерзко посмотрела на Гастингса: – Вас смущает ее поведение? – Да, – просто сказал он. Она вновь впилась в него глазами. Его взгляд был безмятежным и искренним. Он улыбнулся, добавив: – Как же иначе. – Вы странный , – прошептала она, опустив голову. – Почему? Ответа не было. Она тихо сидела, выводя рукояткой парасоли узоры и круги на песке. Помолчав, он сказал:

четвертом шагу ударяя копьем в мозаичный пол, за ним показался наш велеречивый проповедник, прекрасный человек, монсеньор Ц. Мое место находилось у алтарной ограды

которой не видел никто, кроме меня, но только лишь рассветало, маска сама собой опускалась на мое лицо. Подобные мысли