Борис Батыршин

особенностям местного морского

– Рифы! Рифы брать! – заорал, перекрывая вой ветра «пират». Не дожидаясь моего ответа, он отдал гафель-гардель, прослабил дирик-фал, и тут же, под оглушительных хлопки заполоскавшего грота, принялся обоими руками собирать парусину складками к гику и притягивать его риф-сезнями.

Уже на лету он исхитрился всадить своей жертве нож в бок, а едва оказался в воде – перехватил лезвием верёвку, удерживающую груз и, надрывая все силы, поплыл прочь от борта. Он ждал выстрела, но не дождался – крейсер ушёл, и Вонг остался в воде один-одинёшенек.

изыскания. А уж что удастся услышать и осмыслить в недолгие свободные часы между

Как там у классика? «– Вы с оружием, Лестрейд? – Ну, раз на мне брюки, значит и задний карман на них есть, а раз задний карман есть – значит, он не пустой.»1 Хорошо всё же, когда есть нечто, придающее уверенности почти в любой ситуации…

– Отлично! – капюшон качнулся в кивке. Кисти рук, жёлтые, сухие, словно обтянутые тонким старым пергаментом, выпростались из рукавов хламиды и простёрлись к неофитам, переставшим, кажется, дышать от осознания пафоса момента. Собаки, безошибочно уловившие жест хозяина, одновременно издали короткий горловой рык. – Тогда – начнём!

самодеятельных артистов и непрерывные поучения режиссёра, сорокалетнего, тощего, как щепка, дядьки, видимо здешнего массовика-затейника, не давали сосредоточиться

«Сделана отметка на стакане, и укромный выбран уголок, И давно разломанный, в кармане, Засыхает плавленый сырок…» «Ну, где ты друг, Наш третий друг? – подхватил

Ну вот, разговорам конец. Оставалось только крепко зажмуриться и судорожно, до боли в костяшках пальцев, вцепиться в подлокотники кресла. Ну их, эти «неприятные последствия», обойдёмся. «…а ведь как хорошо всё начиналось…»

Он долго стоял на верхушке скалы, прикидывая направление, в котором скрылся гигантский жук, пока не сообразил, что где-то в той стороне, по слухам, находится легендарный Заброшенный Город – загадочные, полные опасных тайн и сокровищ руины посреди глухой тайги, о котором нередко болтали таёжники, но никто не видел собственными глазами. Не наш, не людской город – если, конечно, верить этим байкам.