Светлана Кузнецова

Молодость – это метафора энергии, неугомонной подвижности, аппетита: то есть состояния «хотения»

Глядя на нее, я чувствовала, как меня переполняет грусть и отчасти смятение, будто его спина – это чужая страна, и я в ней заблудилась; или даже не заблудилась, а оказалась в изгнании – в том смысле, что к ощущению потерянности не примешивалась надежда в конце концов увидеть что-то знакомое. Его состарившаяся спина словно изолировала нас обоих в наших отдельных, неподвластных переписыванию историях.

Примерно за 500 лет до нашей эры, в период, который философ Карл Ясперс назвал «осевым временем», несколько культур в разных концах света перешли от систем ритуалов и жертвоприношений, которые лишь оберегали от несчастий, к системам философских и религиозных убеждений, которые поощряли альтруизм и обещали вечную жизнь души 52 . Даосизм и конфуцианство в Китае, индуизм, буддизм и джайнизм в Индии, зороастризм в Персии, иудаизм Второго храма в Иудее и классическая греческая философия и драма возникли с разницей всего в несколько веков. (Конфуций, Будда, Пифагор, Эсхил и последние иудейские пророки ходили по земле примерно в одно время.) Не так давно группа ученых разных специальностей смогла убедительно объяснить этот факт 53 . Дело было не в ауре духовности, внезапно окутавшей планету, но в чем-то куда более прозаичном: в добыче энергии. Именно в «осевое время» аграрные

В I в. н. э. Тацит писал: «Шокирующие преступления совершаются по инициативе нескольких, с одобрения большинства, при молчаливом согласии всех».

Дом, который мы арендовали, назывался Хейфорд-Холл. Это была просторная незамысловатая постройка из серого камня возрастом около ста лет. Комнаты в ней располагались вокруг центрального зала с камином. Зал этот обладал приятными пропорциями, но его стены покрывали новые уродливые деревянные панели, и стояла некрасивая, хоть и удобная мебель. Как обычно в таких домах, там висели портреты предков его хозяев, кораблестроителей из Клайда. В дальнем конце этой комнаты было большое соборное окно. Из него было видно только огромные деревья, которые закрывали зал от солнца. Помимо одиннадцати спален мы больше не пользовались никакими комнатами, кроме крайне мрачной столовой, откуда перемещались в зал сразу же после еды. Уверена, что в стенах этого зала никогда не звучало столько разговоров ни до, ни после нас.

«Простые песни писать совсем не легко – особенно, если не хочешь, чтоб они звучали до ужаса банально».