Kitabı oxu: «Боги Черной Лощины», səhifə 4

Глава 7

ПОСЛЕ удивительной находки камня в своем кармане Мейсон сунул ксерокопии документов в рюкзак и, обливаясь холодным потом, покинул библиотеку. Он был потрясен. Настолько, что ему потребовалось больше недели, чтобы собраться с духом и попытаться разыскать старика. Старательно вытесняя этот инцидент из своей головы, он погрузился в повседневные дела: помогал Аннабель по хозяйству, экспериментировал с новыми рецептами, посещал кафе и побывал на местной пивоварне. Долгое время он игнорировал звонки и электронные письма от друзей и семьи из Ванкувера, но наконец взял себя в руки и смог ответить не просто парой фраз, а достаточно содержательным сообщением. На удивление, они проявили больше понимания, чем он ожидал.

«Отдыхай столько, сколько потребуется», – сказали ему. Тем не менее он становился все более раздражительным и обнаружил, что начал подолгу гулять, неизбежно возвращаясь в одно и то же место: на границу с лесом. Ему не терпелось выяснить, что произошло с ним в библиотеке.

«Приходи, как наберешься смелости найти дорогу» — так сказал старик.

Мейсон уже и сам не знал, говорило в нем мужество или отчаяние, но был готов рискнуть. В поисках объяснения произошедшего он воскресил в памяти все прослушанные им в университете лекции по психологии и семинары по психическому здоровью. Жуткий голос старика мог оказаться просто игрой воображения; восприятие – штука забавная, человек, испытывающий тревожность или страдающий от недостатка сна, зачастую мог воспринимать окружающее в искаженном виде. Что, впрочем, не объясняло слова, сами собой появляющиеся на бумаге.

Нет, ему не привиделось. В той комнате с ним что-то произошло, и он не желал принимать самое простое, но малодостоверное объяснение. Ему нужна была правда.

Исчерпав собственные доводы, Мейсон отважился углубиться в лес. Он достал из кармана камень сновидений и уставился на него, гадая, не материализуется ли старик волшебным образом у него за спиной. Конечно, ничего подобного не произошло. Повертев вещицу в руке, он наклонил ладонь так, чтобы камень поймал солнечный свет, и наблюдал, как переливы пурпурного, зеленого и золотого заиграли на гладкой поверхности. Не в силах оторвать глаз, Мейсон бродил как загипнотизированный, пока полностью не утратил чувство ориентации и не споткнулся. Камень вылетел из руки и приземлился в нескольких футах от него.

Мейсон вскочил на ноги и заметил фиолетовое мерцание в том месте, куда угодил камень. Он поднял его с земли и большим пальцем стер с него грязь. Каменный клык тихо гудел. Мейсон покрутился на месте, пытаясь уловить, в каком направлении звук усилится. И, едва почувствовав, как камень запел, двинулся в эту сторону.

Он шел вверх по склону, переступая через покрытые мхом корни деревьев, торчащие из земли и стелящиеся по ней, как застывшие змеи. Шли минуты, и Мейсону начало казаться, что он окончательно рехнулся, раз следует за каким-то камнем, пока не заметил, что шагает по тропинке, петляющей среди дубов. Над ним возвышались кряжистые ветви, изгибаясь внутрь и образуя над головой внушительное сооружение, напоминающее ворота. Устрашающе корявые, лишенные листьев и старые, длинные, сучковатые ветви переплетались друг с другом, почти заслоняя собой небо.

Впереди показалась маленькая круглая хижина, которая выглядела, словно ее наполовину поглотила огромная древняя секвойя. Задняя стена и крыша домика срослись с массивным стволом дерева. Дверь завалило листьями и сосновыми иглами, наводя на мысли о птичьем гнезде. Вид дерева, колоссального как в высоту, так и в обхвате, заставлял Мейсона вытягивать шею и всматриваться в небо в безуспешной попытке разглядеть его вершину. Оно напоминало туннель, ведущий прямиком к солнцу, основанием которому служило что-то вроде птичьего убежища.

Стоило Мейсону добраться наконец до секвойи, как дверь хижины распахнулась и в темном дверном проеме появился старик с рынка. Не вымолвив ни слова приветствия, он повернулся и шагнул обратно в темноту жилища, словно ожидая, что Мейсон последует за ним. Дверной проем оказался слишком мал для взрослого человека. Присев на корточки, Мейсон двинулся за ним в его крохотный мирок.

Единственная комната занимала все дупло секвойи. С одной из сторон в стволе была проделана дыра, как будто кто-то прорубил ее топором. Размером со среднюю тыкву, проем выглядел достаточно большим, чтобы служить окном. Не считая лучей, падающих через это отверстие и солнечного света, пробивавшегося сквозь щели, в комнате было темно. Над головой из стен, как птичьи насесты, торчали оленьи рога и рукояти ножей. Как они туда попали, оставалось загадкой. От их концов через все пространство комнаты протянулись тонкие белые нити с нанизанными на них разноцветными стекляшками и сверкающими рождественскими украшениями.

Старик деловито сновал по хижине, с неожиданной легкостью ориентируясь в полумраке: он не двигался на ощупь и не спотыкался. Фонарь, зажженный им в основном для Мейсона, осветил впечатляющую коллекцию блестящих безделушек. Посреди беспорядка стоял маленький столик с колодой карт и несколькими восковыми свечами.

– Садись, – приказал старик, скользнув ближе. Его глаза пугали: бледные, как небо, затянутое облаками, с голубыми искорками, танцующими вокруг радужки.

– Ты интересуешься Черной Лощиной, – произнес он.

– Как ты…

– Ты кое-кого ищешь.

– Кое-кого?..

Внимание Мейсона привлек звук хлопающих у окна крыльев. Оглянувшись, он увидел большого ворона, сидящего на зазубренном крае окна. Птица склонила голову набок и прищурила глаза, похожие на бусинки из обсидиана, изучая гостя. Мейсон поежился и повернулся к старику, однако человек, сидящий перед ним, внезапно изменился. Атмосфера смерти, витающая вокруг него, исчезла. Как будто к нему вернулась жизненная сила юности, и теперь он уже не выглядел дряхлым старцем: плечи расправились, взгляд, мгновение назад призрачно-бледный, теперь стал пронзительным, а сами глаза – угольно-черными. Когда-то седые, редкие волосы сейчас были под стать цвету глаз, новообретенные пряди сияли сапфирово-синим и обсидиановым, как оперение его крылатого друга. Тщедушная фигура мужчины стала заметно плотнее благодаря появившимся мышцам, грациозно перекатывающимся, когда он вытянул руки и глубоко вдохнул.

– Взгляни другими глазами, – загадочно произнес он.

Комната подернулась дымкой, и у Мейсона закружилась голова.

– Если ты… Обратишься. Разоблачение, – прошипел старик. Тонкие губы изогнулись, рассекая лицо, словно нож. Он перевернул одну из карт на столе – туз пик.

Ворон каркнул, исторгнув почти человеческий крик, и упорхнул.

Туман рассеялся, Мейсон опять обратил внимание на человека напротив. Глаза мужчины вновь стали бесцветными, словно ворон унес с собой какую-то его часть.

– Вы не называли своего имени, – рискнул спросить Мейсон.

– Га-вран, – прохрипел старик.

– Гавран? – переспросил Мейсон.

Старик улыбнулся в ответ, и в выражении его лица появилась теплота, которой не было раньше.

– Она называет меня Гавран.

– Она?

– Та, о ком ты пришел спросить.

– Сновидица. – Мейсон понятия не имел, есть ли у этого Гаврана хоть капля здравого смысла, но по крайней мере он был готов говорить о легендарном городском персонаже. – Ты знаком со Сновидицей?

Старик оскалил зубы в улыбке:

– Всю свою жизнь.

Гавран ничего не добавил, их странный разговор сменился зловещей тишиной.

– А я… я Мейсон.

– Я знаю, кто ты, – укорил Гавран, ухмылка исказила его черты, сделав их отталкивающими. – Садись и задавай свои вопросы.

Мейсон наконец подчинился и, откашлявшись, опустился на одеяло на полу.

– Это ты меня сюда позвал?

– Ты сам напросился, чтобы тебя позвали.

Ответ старика не имел смысла и в то же время – имел. Мейсон чуть умом не тронулся, отыскивая это место, но разве он не сам это сделал?

– Как я сюда попал? – спросил Мейсон.

– Тебя привел лес.

– Но почему меня? – настаивал он.

– Горе отдается эхом, пробуждая мир ото сна.

Сердце Мейсона едва не остановилось. Как старик узнал о его скорби?

– Ты создаешь шум. – Гавран прижал ладонь к стене. Его пальцы с костяшками, словно не связанными между собой, вытянулись, демонстрируя неестественную гибкость, а затем распластались по поверхности. Он поскреб дерево удлинившимися ногтями. – Лес слышит тебя так же, как когда-то услышал ее.

– Ее?

– Когда-то давно жила на свете женщина. Сновидица. Однажды она заблудилась в лесу и нашла его. Под высокой ивой. – Белые, незрячие глаза в упор смотрели на Мейсона.

Лес теперь кровью пропитан повсюду, словно пытаясь восстать ото сна,

Тьма скоро явится мирному люду, и наконец возродится она.

Слова эхом отозвались в голове.

– Нашла кого?

Гавран хихикнул в ответ:

– А кого ты найдешь?

Мейсон подозревал, что с ним нарочно говорят загадками, но, возможно, Гавран мог бы рассказать о том, о чем жители города предпочитают молчать. Что связывает таинственную легенду и окутанные ей убийства? Почему на рисунке в архивных записях изображен черный волк? Почему гибли женщины?

– Я слышал твой голос в библиотеке, – продолжил Мейсон. – И видел… – Он запнулся, не зная, как сформулировать. – Ты был там? Следил за мной?

Гавран склонил голову набок, его взгляд переместился на окно, где совсем недавно сидел ворон. Может, старик вообще не понимал, о чем его спрашивают? Мейсон развернул листок с изображением волка и горящих женщин и положил его перед Гавраном. Он только сейчас заметил, что слова под изображением исчезли.

– Что это значит? – спросил Мейсон, постучал пальцем по одной из нарисованных женщин и попытался встретиться взглядом со стариком. – Это как-то связано со Сновидицей? Она натравила волков на город… По ее вине погибли женщины?

Гавран подался вперед, его глаза распахнулись шире, когда он уставился на волка.

– Всякий раз говорят, что она похитила… всякий раз похищенная сгорает.

Мейсон нахмурился:

– Похищенная? – Он вспомнил, как читал в блоге Матиаса о вере местных жителей в то, что Сновидица похищает девушек из Черной Лощины. Затем снова взглянул вниз, на искаженные в агонии лица горящих женщин. – Зачем жителям убивать девушек, если они хотели спасти их от похищения?

– Круг за кругом, круг за кругом, – прошептал старик, его зрачки теряли фокус.

Какое-то безумие. Мейсон с трудом понимал, что им двигало, когда он отправился в лес искать объяснения историческим событиям, допрашивая сумасшедшего отшельника. Однако стоило только подумать о том, чтобы встать и уйти, вернуться в дом Аннабель и принять, что ничего здесь уже не поделаешь, как что-то заставило его остановиться. Сердце сжалось от мысли застрять один на один с витающим над ним призраком Матиаса. «Уж лучше так», – прошептал тоненький голосок внутри, вновь разжигая его желание докопаться до правды, развенчать легенду и вывести на чистую воду искаженное трактование местной истории.

Кроме того, в нем говорило нездоровое любопытство: действительно ли женщин убили из-за суеверия? Все это казалось каким-то Средневековьем и настолько возмутительным, что от понимания этого у молодого доктора перехватило дыхание. Перспектива просветить местных жителей облегчала бремя собственных ошибок.

Он уже собирался потребовать подробностей, когда его прервал женский голос.

– Гавран, ты здесь? – позвали снаружи, раздался легкий стук в дверь. Ему вторил клюв ворона, клюющего зазубренные края окна, по-видимому, птица уже успела вернуться из своей кратковременной отлучки.

– А ты там? – ответил Гавран и распахнул дверь, являя элегантную женщину, стоящую у входа.

Внимание Мейсона сразу же привлекли ее великолепные глаза янтарного цвета и обрамляющие лицо длинные густые локоны, несмотря на молодость незнакомки, белые как снег. Она не была очень высокой, однако своим присутствием наполняла дупло секвойи, подобно солнечному свету, проникающему в темную комнату. Фигуру женщины, словно вторая кожа, облегала темно-синяя кожаная куртка в дополнение к длинной темно-коричневой юбке с разрезом спереди, демонстрирующим высокие черные кожаные ботинки, обтягивающие ноги чуть ниже колен. На ее плече висела сумка с растянувшимися под тяжестью груза швами. Бросив короткий взгляд на Мейсона, незнакомка обратила все внимание на мужчину, к которому пришла.

– Смотри, что я тебе принесла, – сказала она, снимая сумку с плеча и одно за другим выкладывая содержимое на стол: хромированный колпак от колеса «Шевроле», тостер с металлическим корпусом, коллекцию серебряных ложек, кольцо с камнем, подозрительно напоминающим бриллиант, горсть монет и разноцветные крышки от бутылок.

Гавран, не теряя время, осматривал эклектичный набор предметов, собственнически сжимая каждую монету между костлявыми пальцами в поисках идеального образчика.

Женщина невозмутимо, с огоньком в глазах, наблюдала за его безумной пляской.

– Гавран, я нашла его.

Мейсон поморщился, когда Гавран с громким лязгом уронил тостер и подскочил к столу, чтобы расставить новые кусочки своей коллекции по местам. Как только хозяин остался доволен проделанной работой, своеобразный танец вновь привел его к гостье.

– Не спускай с него глаз. Убедись, что на этот раз он не опоздает. – Старик взглянул на ворона и ухмыльнулся: – Возьми и мои глаза тоже.

Женщина склонила голову, как будто выказывая почтение, и Гавран погладил ее по волосам, как любимого ребенка. Затем, словно подчиняясь ритуалу, она повернулась, чтобы уйти без лишних слов, и ворон последовал за ней.

– Постойте! – окликнул ее Мейсон. – Вы подруга Гаврана?

Она остановилась за дверью и произнесла, обращаясь к нему через плечо:

– Меня зовут Ама. Уверена, мы еще встретимся.

После чего незнакомка неторопливо удалилась, а Мейсон снова обернулся к Гаврану:

– Откуда она знает?

Старик хлопнул в ладоши и запрыгал от восторга.

– Зажги факел своей скорби, – хихикнул он. – И следуй за ним в глубь леса.

– Я не понимаю.

Гавран протянул руку и положил узловатую ладонь на грудь молодого доктора:

– Когда приходит ночь, лишь пламя освещает путь.

Глава 8

КАЙ

ПРИ СВЕТЕ ДНЯ Черная Лощина выглядела совершенно иначе, нежели та жалкая выгребная яма, которую Кай использовал в качестве охотничьих угодий, когда всходила луна. Главную улицу наводняли автомобили и пешеходы, открытые магазины приветливо распахнули свои двери, поэтому желание спрятаться в тени не было столь непреодолимым.

Однако Кай все равно нервничал. Было непривычно разгуливать у всех на виду, его одолевало любопытство и одновременно беспокойство. Он старался уворачиваться, если кто-то подходил слишком близко, и боролся с инстинктом зарычать, когда прохожие случайно толкали в спину. Для него не составляло труда причинить человеку боль, но порой даже малейший человеческий контакт, самый невинный взгляд казались нестерпимыми.

Социальная ущербность – не единственное, что терзало Кая. Призрачный голос в голове в последние дни заметно притих, и Кай понимал, что вряд ли это надолго. Что-то приближалось. Каждый раз, когда этот чертов фантом исчезал, это означало, что он копит силы. Возможно, в этот раз он швырнет Кая лицом в лосиное дерьмо? Или пустит под откос поезд и покалечит его? Вариантов было бесчисленное множество, и Кай сокрушался, что не обладает достаточным воображением, чтобы придумать, как подготовиться к тому, что может его ожидать. Но хуже всего было не знать, когда, где, как и против кого случится следующая атака.

Впрочем, Кай был тем еще злобным засранцем. Чем сильнее противник напирал, тем неуступчивее он становился. Око за око. Безумие за безумие. Ему было все равно, даже если бы пришлось проникнуть в пятое измерение и кастрировать этого гада голыми руками. Он поклялся, что однажды избавится от проклятия, даже если это его убьет. Осталось только придумать, как это осуществить.

Повернув за угол, он покинул главную улицу, сделав выбор в пользу более тихого маршрута, где не ощущал себя так, словно его мозг измельчают в блендере. Кай появился сегодня в городе лишь для того, чтобы заложить те чертовы часы. В паре кварталов от него остановился автобус, высаживая пассажиров. Кай прищурился при виде гигантских грохочущих колес, смердящих гудроном. Он ненавидел автобусы. То, как они выглядели. Звуки, которые издавали. И их запах. Не говоря уже о том, что всякий раз, садясь в один из них, его тошнило и кружилась голова.

Подняв пустую банку из-под содовой, Кай смял ее в руке и изо всех сил швырнул в автобус, наслаждаясь, как смятый алюминий срикошетил от окна. Извергнув еще больше ядовитого газа, монстр покинул поле боя, лишь растерянный пассажир прильнул щекой к стеклу, осматривая улицу.

Слизав с пальцев остатки сахара, Кай развернулся и направился в другую сторону, упрямо отказываясь идти тем же путем, что и автобус. В то же время пожилой мужчина, только что сошедший на своей остановке, уставился на Кая, как на сумасшедшего, бормоча что-то о молодежи и коммунизме.

Успешно заложив за сто долларов часы, он горел желанием поскорее убраться ко всем чертям из этого Плезантвиля. Пряча наличные в кожаный бумажник, он наткнулся на обрывок старой поздравительной открытки сиреневого цвета, которую всегда носил с собой. На ней было его имя, нацарапанное на обороте темно-синими чернилами.

С Днем Рождения, Кай Донован.

Едва разборчиво. Он знал, как трудно было старой Элис держать ручку, но она все равно старалась.

Кай петлял по узким переулкам, в их тесных коридорах вдали от главных дорог он чувствовал себя гораздо комфортнее. Вокруг было тихо, и хоть пахло по-прежнему дерьмово, но не сводило с ума так, как на переполненных улицах в центре, где множество запахов, от дешевых духов и протухшего мяса до использованных тампонов и акриловой краски, безостановочно атаковали его чувствительные ноздри.

Он с нетерпением ждал возвращения в свое логово – крошечную хижину, затерянную среди сосен и кедров. Домишко давно был заброшен, но когда-то, до внезапного нашествия волков, начавшегося пару лет назад, им пользовались шахтеры и лесничие. Наружная обшивка домика разваливалась, в крыше зияло несколько дыр, требующих ремонта. А разбитые окна позволяли лисам и енотам свободно орудовать внутри. И все же это был дом.

Массивная тень скользнула вслед за Каем, когда он проходил мимо забора из сетки, окружающего здания. Парень замедлил шаг, замер в нерешительности и внезапно почувствовал, как темнота следует за ним по пятам. Что-то холодное скользнуло вверх по шее, а затем обхватило горло и сжало. Однако на этом все не закончилось. Холод пробежал по ключице и проник в грудь, оборачиваясь вокруг сердца.

Воздух покинул его легкие, а грудная клетка сжалась, когда призрачное лезвие внутри его разлетелось на куски. Позвонки в его спине, словно паучьи лапки, сходились и расходились в попытке вырваться на свободу. Внутри его что-то двигалось. Оно визжало, кусалось. Паразит, холодной призрачной рукой внедренный в его сердце.

– Х-хватит… – Кай знал, что это враг. Он задохнулся, почувствовав, как сжались внутренности, отчаянная попытка дышать привела лишь к жалкому хрипу. Зрение тускнело, белый шум наполнял уши, он пытался пошевелить ногами, но ощущал, словно они приросли к земле. Зажмурив глаза, Кай громко выругался и отчетливо услышал поблизости смех.

– Что, черт возьми, ты такое?!

Низкий, рокочущий голос, казалось, доносился отовсюду.

– Абаддон.

– Аба… ддон, – процедил Кай. – Черт… о!

Ему с трудом удалось вымолвить слова, и эта вспышка освободила его настолько, что он смог сделать шаг вперед. Кай сосредоточился на улице впереди, свет главной дороги манил его, как пламя мотылька. Стиснув зубы, он ударил себя кулаком в ногу, и та сдвинулась с места. Он не осмеливался оглянуться назад, где тень продолжала следовать за ним шаг за шагом, дюйм за дюймом. Ни за что на свете он не позволил бы себе рухнуть здесь, даже если пришлось бы вырвать собственное сердце вместе с призрачными паразитами, ползающими внутри.

Крупицы бетона впились в ладонь, когда он ухватился за стену, чтобы не упасть. Он свернул за угол и, спотыкаясь, вышел из переулка на открытое пространство, мир вокруг него закружился в ослепительно белом хаосе. Неспособный видеть или обонять, он неуклюже шатался, все его способности оказались полностью парализованы.

Последнее, что запомнил Кай, – вонь выхлопных газов и гулкий гудок проклятого автобуса, сигналившего ему убираться к чертовой матери с дороги.

Глава 9

МЕЙСОН

КРОШЕЧНЫЙ ИДИЛЛИЧЕСКИЙ городок, в который так стремился сбежать Мейсон, не давал ему столь необходимой передышки, даже когда он проводил время, бездельничая в местных заведениях, читая книги на крыше фермерского дома или впитывая рассказы Аннабель о 70-х годах. Пока он залечивал раны после смерти Аманды, гиперактивный разум Мейсона терзали другие, более свежие занозы. Его затянуло в черную дыру событий, которые не поддавались никакому рациональному объяснению. Он оказался чужаком в мире, слишком незнакомом, чтобы легко в нем сориентироваться.

Вконец измученный бесконечными раздумьями, Мейсон решил, что ему действительно пора отвлечься, отвлечься от своего отвлечения. Пролистывая социальные сети и общаясь с семьей, он обнаружил, что начинает тосковать по тому миру, от которого бежал. Близкие отнеслись к его исчезновению на удивление спокойно, так что он даже засомневался, скучают ли они вообще по нему. Чувство потери, казалось, их не коснулось, когда они произносили заученные банальности.

Время лечит раны, – сказала его милая, но несколько поверхностная мать.

Затем он вспомнил, что Джослин, его давняя подруга по медицинскому факультету, работала в больнице где-то поблизости. Открыв ее профиль, он отправил сообщение, надеясь, что она не слишком занята, чтобы ответить.

Мейсон в ожидании уставился на экран. И, когда несколько минут спустя она так и не отозвалась, закрыл ноутбук и плюхнулся обратно на кровать, шероховатая белая поверхность потолка над ним подернулась обрывками изображений гигантской секвойи и ее призрачного обитателя. Он вспомнил ту женщину, Аму, и как она посмотрела на него, сказав, что они еще встретятся. Как будто лучше Мейсона знала, что он уже слишком запутался в паутине. Надежды на спасение не было.

Ноутбук пискнул, Мейсон перевернулся и поднял крышку. Пришло сообщение от Джослин, ее слова на экране буквально лучились энтузиазмом. Девушка написала, что всю неделю работает в две смены, но будет рада встретиться с ним прямо в больнице. Мейсон читал ответ, и его сердце сжалось, когда взгляд зацепился за последнее предложение.

Почему бы тебе не заглянуть сегодня в больницу? Ты отлично впишешься!

Ох, если бы она только знала. Больница – последнее место, где Мейсон хотел оказаться. Вид серых санитарных помещений, запах дешевого горелого кофе и латексных перчаток, звук кардиомониторов и щелканье шприцев – все это было еще слишком свежо в памяти. Как и окровавленные простыни, стойкие пятна, сущность жизни и смерти, сплетенных под пристальным оком микроскопа. Он вновь слышал звук кардиомонитора, непрерывные звуковые сигналы замедлялись, пока интервалы не стали достаточно длинными, чтобы задержать дыхание и задохнуться. А дальше ровная линия, звеневшая в ушах. И последовавшая за этим оглушительная тишина. И привкус печали.

Он не был готов столкнуться с этим снова.

Однако существовала и обратная сторона медали. Если он поддастся своему страху, не поглотят ли призраки Черной Лощины его разум? Или это просто способ вселенной проверить его на прочность? Перспектива увидеть знакомое лицо заставила его воспрянуть духом. Может, он был уже готов. Возможно, после всех странностей, с которыми столкнулся в этом городке, он был готов вернуться в медицину, пусть даже в качестве зрителя. Мейсон напомнил себе, что он и не был практикующим врачом. Все должно пройти хорошо.

Мейсон и Джослин договорились встретиться за поздним ланчем в кафе Тима Хортона на первом этаже окружной больницы Эшгроув. Спустя несколько минут мучительных раздумий над своим гардеробом Мейсон решил остановиться на полуофициальном образе и выбрал свои лучшие джинсы и светлую рубашку. Поездка не заняла много времени, но по ощущениям длилась лет сто. Стоило только красному кресту на стене здания появиться в зоне видимости, Мейсона начали одолевать сомнения в правильности принятого им решения. Ладони покрылись липким потом и едва не соскальзывали с руля, когда он заезжал на парковку.

Чуть запнувшись, Мейсон прошел через главный вход, глазами сканируя окружающую обстановку в поисках логотипа кофейни. Найти его оказалось не трудно: больница Эшгроув была в разы меньше любого из крупных медицинских центров Ванкувера. Вокруг потрепанных бежевых столов расположились несколько человек, перекусывая рогаликами и попивая горячие напитки. Под глазами некоторых посетителей отчетливо проступали темные круги, скорее всего, эти люди ждали близких, находящихся на лечении. Обнаружив, что Джослин еще не пришла, Мейсон заказал себе мятный чай.

Засовывая бумажник обратно в брюки, он внезапно ощутил легкое похлопывание по плечу. Мейсон обернулся и был изумлен, никого не обнаружив. Рядом никого не было.

– Что за… – пробормотал он, оглядываясь, и вдруг услышал поблизости хихиканье.

– Я тут! – позвал женский голос.

Слегка запаниковав, Мейсон крутанулся обратно и столкнулся лицом к лицу с девушкой, похожей на эльфа. Она оказалась на добрую голову ниже его и ухмылялась, как Чеширский кот. Ее светло-рыжие локоны были заправлены за уши, и он по привычке заметил знакомое коричневое пятнышко в одном из ее голубых глаз.

– Выглядишь, словно привидение увидел, кэп!

Мейсону и правда казалось, что за последние дни он видел их слишком много.

– Господи, Джос, ты напугала меня до чертиков, – выдохнул он, прежде чем ответить на ее улыбку. – Как у тебя дела?

– Ага, ты всегда был трусишкой, – фыркнула девушка. – И у меня все отлично! – Она развела свои тонкие руки в стороны для пущей убедительности, а затем обняла его: – Давай, забирай свой чай, дедуля, и пойдем прогуляемся.

Мейсон отсалютовал бумажным стаканчиком в ответ на колкость и последовал за ней. Для милой голубоглазой блондинки, достаточно миниатюрной, чтобы протиснуться сквозь прутья тюремной камеры, у нее был довольно острый язык. Но по крайней мере она была искренна.

– Почему это я дедуля? – спросил он.

– Потому что пьешь мятный чай, я чувствую его запах. А еще потому, что ты на целых три года старше.

– Ну и дела, похоже, пора на пенсию.

– Разве ты не поэтому приехал? – Она ткнула его в ребра и вызвала лифт. – Не припоминаю, чтобы новичкам давали большой отпуск.

– Я здесь не в отпуске, – пробормотал Мейсон, мрачность его тона поразила их обоих.

Джослин вскинула бровь:

– Что ты натворил? Убил кого-нибудь?

Мейсон поперхнулся чаем и поджал губы, взгляд метнулся к ее лицу. Двери лифта с тихим звоном открылись, люди, стоящие внутри кабинки, выглядели слегка озадаченными, наблюдая, как Мейсон и Джослин замерли друг напротив друга. Их молчаливый обмен взглядами сказал все, что нужно было знать.

– Ох… – Девушка притихла и без единого комментария шагнула в лифт.

– Ага, – вздохнул Мейсон, как только снова оказался рядом. – Я в отпуске.

Мне понадобилось время, чтобы прийти себя.

– Понятно.

– Ну вот.

Джослин переступила с ноги на ногу и замерла, затем откашлялась.

– Как ты держишься? – спросила она, когда они вышли из кабинки.

– В порядке, – солгал Мейсон. – Просто захотелось на время уехать. Этот городок показался мне подходящим местом, чтобы скрыться ото всех. В твоем профиле он выглядел таким мирным.

– Ха! – обрадовалась она и поспешила добавить: – Я имею в виду, здесь, конечно, красиво и все такое, но уверена, ты уже заметил… ну, если пробыл здесь достаточно долго.

Настал черед Мейсона приподнять бровь.

– Заметил что? – Он поднял взгляд и обратил внимание на знаки на стенах. Они направлялись в гематологическую лабораторию.

– Здешние люди, – прошипела Джослин себе под нос, посылая притворно вежливую улыбочку проходящему мимо врачу. – Они все чудики. Просто поехавшие психи.

Мейсон резко выпрямился:

– Ты имеешь в виду легенду. Они ведь реально в нее верят, да?

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш!

– Что? – нахмурился он, когда они миновали пару вращающихся дверей. – Типа, чужакам не позволено об этом болтать?

– Ты разве не слышал? – проворчала девушка. – Недавно какой-то псих убил собственную дочь, потому что решил, что ее похитила Сновидица. Его зовут Джин Робинсон, и, похоже, он слишком серьезно воспринял всю эту сверхъестественную муть.

Мейсон вынужден был схватиться за ее плечо, чтобы не споткнуться.

– Что ты сказала? – ужаснулся он.

– Так ты и правда не знал? – Девушка протянула руку, поддерживая его. – Эль Робинсон. В последнее время все только об этом говорили.

Мейсон покачал головой:

– Хозяйка моей гостиницы ничего не сказала. Интересно, почему?

– Обычно я не обращаю внимания на такие вещи. – Джослин пожала плечами и, как только он отпустил ее руку, достала из шкафа несколько папок. – Я имею в виду, что часто слышу всякие истории. В основном про подростков, попадающих в отделение неотложной помощи, сотворив какую-нибудь глупость. Ну, знаешь, вроде того, чтобы отправиться глубокой ночью в лес на поиски старой ивы, ты, наверное, уже слышал о ней, а потом заблудиться или упасть в овраг. Впрочем, местные родители проявляют небывалую бдительность. Стоит только подростку пропасть минут на сорок, они сразу же звонят в полицию. Но опять же не могу сказать, что я их виню. В прошлом году у нас пропала девушка. В итоге она две недели сидела на антибиотиках внутривенно, потому что почти пять дней бродила босиком по лесу. Она едва не лишилась трех пальцев на ноге! Как, черт возьми, такое может произойти! – Она раздраженно всплеснула руками.

– Не знаю, – ответил Мейсон, его мысли путались.

– Так или иначе, – вздохнула девушка, закрывая шкаф и обмахиваясь папками Крафт, и вывела Мейсона из комнаты, – спустя неделю жениха этой девушки арестовали за ее убийство. Напоминает историю с Эль.

Мейсон последовал за подругой, в его голове вновь промелькнули статьи из архива.

– Почему в этом городе так часто происходят подобные вещи? Зачем люди убивают своих близких после того, как они нашлись?

– Официальная версия – Синдром Капгра¹, – ответила Джослин. – Не знаю, почему столько случаев именно в этой местности, но, если тебе интересно, кто-то слил в Сеть видео допроса этого ненормального папаши-убийцы. Полиция изо всех сил пытается удалить файлы, но раз что-то попало в Интернет, то останется там навсегда. – Девушка направилась дальше по коридору. – Ладно, мне нужно отнести это врачу. Хочешь со мной? Персонал больницы довольно прост в общении, городок маленький, знаешь ли.