Крушение позиций философов

Толпа же, большинство людей, не обладает проницательностью, достаточной для понимания истин. Таких я призываю к Аллаху, используя наставление, подобно тому как призываю интеллектуально развитых, прибегая к мудрости, а убежденных противников – дискуссией. Всепочитаемый и Всеславный Аллах собрал воедино три этих подхода в одном аяте: “Призывай на путь Господа мудростью и добрым увещеванием и веди спор с ними наилучшим образом” (16:125).

Ясно, что человек, призываемый к Всевышнему Аллаху мудростью, – это один тип человека, призываемый посредством наставления – второй, а с использованием обсуждения – третий. Если подпитывать мудростью тех, кто нуждается в наставлении, тогда она причинит им вред, подобно тому как грудному младенцу может навредить вскармливание мясом птицы. Если же вовлечь интеллектуально развитых в дискуссию, она лишь вызовет в них отвращение, сходное с тем, которое охватывает сильного мужчину при питании человеческим молоком. Диспут же с противниками, если он не исполнен спокойствия и ясной аргументации, как этому учит Священный Коран, будет сродни кормлению пшеничным хлебом бедуина, приученного питаться только вялеными финиками, или же кормлению вялеными финиками горожанина, привыкшего к пшенице.

Противники же обладают находчивостью, благодаря которой выделяются из толпы; однако их смекалистость ущербна, потому что врожденное устройство человека совершенно, у них же внутри – гадость и упертость, фанатизм и традиционализм. Именно это мешает им познать истину! Упомянутые свойства и являются теми самыми “покровами на их сердцах, препятствующими пониманию, а в ушах у них заглушки”. Лично я призываю их к истине, проявляя максимальные уважение и обходительность. Говоря “обходительность”, я подразумеваю, что не бросаюсь на них с резкой и грубой критикой, но, соблюдая корректность, призываю их как можно более красиво».

Здесь содержится четкое указание на то, что Газали предлагает людям всевозможные цвета знаний и что среди людей есть группа, от которой истина сокрыта ввиду отсутствия способности воспринять ее, и потому по отношению к людям он занимает такую позицию, которая, по его мнению, вменяется каноном, а именно – обращение к ним согласно их образованности и интеллекту. Он довольно часто повторял в своих книгах: «Обращайтесь к людям согласно уровню их интеллекта! Или вы хотите, чтобы Аллаха и Его Посланника отвергли?»

Еще красноречивей Газали говорит о том в книге «Весы деяний»:

«Мазхаб – это термин, включающий в себя три категории:

1. То, что фанатично отстаивается в открытых диспутах и научных спорах.

2. Тайно передаваемые рекомендации и наставления.

3. Внутреннее убеждение человека, сформированное в результате открывшихся ему познаний.

Каждый человек является носителем трех данных категорий в представленной здесь трактовке.

Мазхаб в первом смысле – это “отцовский и дедовский” стандарт, являющийся предметом обучения и распространенный в регионе, где проходит взросление человека. Он варьируется в зависимости от стран и деревень, а также от обучающих. Если человек родился в регионе, где исповедуется мутазилизм, ашаризм, шафиизм или же ханафизм, в его душу уже с детского возраста прочно врастает пристрастие [к этому учению], желание отстаивать его и порой даже порочить все прочие мазхабы. Отсюда берет свое начало ярлык, присваиваемый ученому, как например, “ашарит”, “мутазилит”, “шафиит”, “ханафит”… Суть данного ярлыка в том, что он говорит о фанатичной приверженности этого человека к личному мазхабу, ввиду чего он отстаивает интересы своих единомышленников, что, по сути, ничем не отличается от родоплеменных отношений.

Во втором случае “мазхаб” – пропагандируемые логические умозрения, предлагаемые в процессе наставления и обучения лицам, желающим просветиться и обучиться. Эта цель реализуется не одним способом, но варьируется в зависимости от личных взглядов ученика и его способностей. Если наставнику достается в ученики, человек грубый и неотесанный, и он сообщает ученику о том, что Всевышний Аллах не занимает определенного пространства, находится не внутри мира и не снаружи его, никак не связан с миром и не отделен от него, то, разумеется, ученик, недолго думая, отвергнет существование Всевышнего Аллаха и не поверит учителю. Поэтому при работе с подобными личностями следует декларировать лишь, что Всевышний Аллах утвердился Своим могуществом на Троне и что Ему нравится служение рабов Ему, и потому Он доволен этими людьми и их ждет Его награда. Если же уровень сознания [ученика] достигает необходимых минимальных высот, допустимо сообщить ему о том, что Аллах – Явный, Истинный, Готовый открыться ему. В данной трактовке “мазхаб” изменяется, напутствуя индивидуума выдерживаемыми его уровнем понятиями.

В третьем смысле “мазхаб” – то, во что человек твердо верит как в тайну между ним и Всепочитаемым и Всеславным Аллахом, которая известна только Всевышнему Аллаху и которую можно поведать только уже достигшему соответствующих для ее восприятия высот. Такое достижимо при условии, если ученик талантлив».

Отсюда становится ясным, что Газали рассказывает тугодуму об Аллахе аллегорию, которой он не станет приводить смышленому, и придает истине различные формы, соответственно реальным уровням готовности восприятия мира учениками.

Таким образом, даже для данного периода, периода спокойствия и озарения, не представляется возможным получить из сочинений Газали представление о его личном мнении и мазхабе.

* * *

Исходя из сказанного, жизнь Газали можно разделить на три периода:

1) период, предшествовавший сомнению;

2) период сомнений (он распадается на две части);

3) период успокоения и пребывания в истине.

Период, предшествовавший сомнению, можно опустить, так как в то время Газали лишь учился и не достиг еще той интеллектуальной зрелости, которая впоследствии позволит ему стать обладателем независимого мнения, тем более что сам Газали поведал нам о том, что сомнение пришло к нему рано, еще в отрочестве. Второй период также далек от жестоких сомнений, потому что в это время Газали еще не пришел к ним в результате поиска. Остается период легкого сомнения, длившийся довольно долго, вплоть до становления Газали суфием и вступления на истинный путь.

Мы обратили внимание на то, что в течение данного периода Газали занимался написанием трудов по каламу, критикой философии и мазхаба батинитов, а также был занят преподаванием в двух школах – в Нишапуре и Багдаде. Особое изумление вызывает следующая мысль – как удалось сомневающемуся в истине издать сочинения о поисках истины и вести преподавание? Под успешной сочинительской и преподавательской деятельностью я подразумеваю его способность декларировать и объяснять без критики и кровопролития. Нечему удивляться, если сомневающийся своими сочинениями и преподаванием провоцирует критику и кровопролитие, ибо сомневающийся не считает безупречной аргументацию неких утверждений – они кажутся ему подозрительными; и, публично выражая свои подозрения в письменной или устной форме, он тем самым реагирует на позыв внутренних сомнений, будучи движим сознанием логической обоснованности сделанных выводов. Поэтому неудивительно, что Газали критикует философию и учение батинитов.

Вопреки этому читающий его книгу «Крушение позиций философов», в которой философия подвергается критике, чувствует, что ее автор несет в своей душе положительные понятия, желая очистить для них дорогу и разрушая то, что им противоречит. Прислушайся к его словам: «При написании данной книги мы не стремились доказать несостоятельность их [философов] мазхаба. Об истинном мазхабе мы напишем книгу после завершения этой и, если нам будет сопутствовать Божье благословение, назовем ее “Фундаменты распространенных мировоззрений”. В ней мы позаботимся о выявлении и аргументации [истинного мазхаба], подобно тому как в данной книге стремились к разрушению [ложных воззрений]».

Газали выполнил обещанное и написал «Фундаменты мировоззрений» об учении калама. Стало ясно, что Газали крушил философию, потому что она противостояла определенному каламу^[3], который он хотел защитить. И «Крушение позиций философов» продолжает направление сочинений Газали по каламу, как и все то, о чем он вещал на своих лекциях.

Газали сомневается, пребывая именно в «мазхабе» как личных убеждениях, потому что искал истину, на основе которой мог судить и исповедуя которую желал встретиться с Аллахом (после смерти). Его сомнение в «мазхабе третьей категории» отнюдь не означает, что он сомневался в официальном мазхабе, одном из тех, которых люди порой фанатично придерживаются. Мазхаб последователей Сунны был государственным в той стране, в объятиях которой он вырос, равно как был мазхабом школ, в аудиториях которых он восседал, и учителей, занимавшихся его воспитанием и учебой. Вот почему все его книги по каламу начинаются с подобной этой преамбулы: «Хвала Аллаху, Избравшему среди Его избранных рабов служителей истины и сторонников Сунны».

Что же касается третьего периода, когда Газали пришел к суфийскому озарению, то его труды этого времени можно использовать уже в качестве источника, дающего представление о его видении истинного мазхаба, хотя и тогда Газали окончательно не отошел от двух оставшихся категорий его мазхаба. Газали был исключительно точен, обратив внимание на то, что у него есть книги, в которых он сокрыл «верную истину и откровеннейшие знания». Тем самым он помог исследователям понять его правильно, без всякого подлога и неясности, но, несмотря на это, я не увидел среди ученых ни одного, кто бы приложил к исследованию его книг старание, какого заслуживали сокрытые в них сведения.

Итак, «Крушение позиций философов» Газали написал в период легких сомнений. Я имею в виду, что тогда он еще не вышел из тьмы умственных скитаний на свет истины, что обязывает исключить эту книгу из ранга источников, дающих представление об истинных взглядах Газали и его склонностях как мыслителя.

Сам Газали разделил собственные книги на два разряда. Один разряд он назвал «книгами, содержащими сведения, сокрытые от людей, не достигающих необходимого уровня для их понимания». Содержимое таких книг он припас для себя и тех редких людей, кто отвечал требованиям Газали. Другие книги он преподнес широкой публике, оценив их как пригодные для ее уровня восприятия. Позже он определил «Крушение позиций философов» во второй разряд, почему ее и нельзя использовать в качестве источника об окончательных взглядах Газали.

Он пишет: «В “Священном Послании”, – так называется одна из глав книги “Фундаменты мировоззрений”, которая, в свою очередь, входит в состав книги “Оживление наук о вере”, – содержатся доказательства вероубеждения, приводимые на двадцати листах. Эти доказательства с дополнительным анализом и уточненными формулировками вопросов и противоречивых суждений объемом в сто страниц мы занесли в книгу “Соразмерность в убеждении”, которая содержит основы науки калама. Ее риторика более красноречива, и она, в отличие от прочих книг о каламе, действительно способна привести читателя к дверям познания, чтобы он смог постучаться в них. Все эти сведения упираются в убеждение, а не в знание, ибо каламист не отличается от простолюдина, если не является знающим, тогда как простолюдин – просто носитель некого вероубеждения; но и он вместе со своим вероубеждением узнал его доказательства, чтобы укрепить вероубеждение и защитить его от помех нововведений. Узел вероубеждений не развязывается при раскрытии познания.

Если в тебе возникло желание вдохнуть толику ароматов познания, ищи его частицы в книге о терпении, благодарности, в книге любви, в главе о Единобожии, в начале книги упования. А собрано воедино все это в книге “Оживление наук о вере”. Ты можешь получить достаточный его объем, который даст тебе представление о том, как подойти к двери (высшего) познания и постучаться в нее, в книге “Предельное достижение в науке о сути Прекраснейших имен Аллаха”, и не только имен, являющихся отглагольными производными.

Но если ты захочешь получить откровеннейшее познание о действительной сути религиозной догматики без бормотания и надзора, ты сможешь найти его исключительно в некоторых наших книгах, содержащих в себе сведения, сокрытые от людей, не достигающих необходимого уровня для их понимания.

Не смей обольщаться своим статусом, уверяя себя в том, что способен адекватно осознать его, вследствие чего ты ринешься на его поиски в стремлении услышать четкий ответ. Ты обладаешь правом доступа к этому познанию только в том случае, если в тебе присутствуют следующие три признака:

1) независимая личная позиция во внешних (богословских) науках и обладание в них позицией ведущего ученого;

2) полный отрыв сердца от дольнего мира и очищение от предосудительных нравственных качеств, пока в тебе не останется ничего, кроме жажды истины, дум лишь о ней, занятости только ею и обращения к ней одной;

3) наличие дарованного тебе от рождения счастья заодно с чистой гениальностью и глубокой проницательностью, дабы не отчаиваться, углубляясь в темные глубины знаний…»

Из этого ясно, что Газали разделил свои книги на «посвященные каламу» и «содержащие сведения, сокрытые от людей, не достигающих необходимого уровня для их понимания». Он сделал так, что лишь последний разряд его книг содержит истину, как он понимал ее и судил о ней.

«Крушение позиций философов» – книга именно из разряда «посвященных каламу». Есть и еще один указатель на то, что она не содержит тайную информацию: такие его книги обычно начинаются с приведения читателя к присяге в том, что, приступая к ее прочтению, он действительно отвечает упомянутым требованиям; в «Крушении» же подобного приведения к присяге нет.

Газали сам говорил в «Зернах истины Корана»: «Знания, необходимые для полемики и диспута с неверными, откуда и произрастает калам, изначально разработанные для отражения атак со стороны новшеств и заблуждений, чем и занимался калам, мы раскрыли в двух слоях: близкий к ним слой мы назвали “Священное Послание”, а возвышающийся над ним слой – “Соразмерность в убеждении”. Предназначение данной науки – охрана вероубеждения от нововведений (бид’а). Данная наука не [требует] длительного времени, чтобы заниматься открытием истин. С данной категорией связана и сочиненная нами книга о крушении позиций философов». И далее: «Из всех наук, – я имею в виду науки о сущности Аллаха, Его свойствах, действиях, а также науку о мире, в который вернется человек, – а именно из их начал и сводов мы в виде некоторых сочинений выбрали такой объем, которым мы располагали из-за короткой жизни, множества забот и бед, немногочисленности помощников и товарищей. При этом мы не выставляли эти сведения напоказ, потому что большинство людских сознаний они перегружают, а слабые личности безапелляционно отвергают их. Последние – это большинство исповедников официальной религиозной доктрины. Более того, такие знания недопустимо выставлять на обозрение ни перед кем, кроме овладевших в совершенстве богословским знанием. Безоговорочным запретом (харам) для взявшего в руки эту книгу является допущение к ее содержимому кого-либо иного, не отвечающего данным параметрам».

На основании этого читатель сам может сделать вывод о том, что [по многим книгам] невозможно понять личные взгляды Газали. Мы можем оперировать лишь сведениями, представленными в книгах, обращенных к общественности, и никакими иными. Судя по всему, книга «Крушение позиций философов» не является одной из «тайносодержащих».

Наконец, написав «Крушение», Газали обрел признание и славу, поскольку поддержал официальный мазхаб: в то время сторонники Сунны боролись с мутазилитами и философами, и хотя находились те, кто осмеливался противодействовать мутазилитам и давать им отпор, но не было никого, кто бы смог преподнести философам достойный ответ, чтобы поразить их оружием знания, дабы мазхаб сторонников Сунны мог существовать в спокойствии и безопасности. Для всех желавших выйти на поединок с философами поле деятельности было открыто; к тому же подобный поединок мог дать смельчаку не меркнущие веками регалии, и это при том, что данная ниша в Исламе еще не была занята никем. И вот Газали находит возможным насытить свое тщеславие, заняв эту сферу калама: он бросается в сокрушительную атаку на философов, что прославило его имя во всем мире и обеспечило память о нем в грядущих поколениях. Сам Газали писал: «В книгах каламистов не было серьезных попыток дать им (философам) достойный ответ – лишь отдельные путаные слова, явно противоречивые и беспомощные, которыми вряд ли прельстился бы простолюдин, а тем более претендующий на знание точных наук ученый. Тогда я понял, что отвергнуть учение, предварительно не поняв его и не изучив его сущность, – значит сделать выстрел вслепую. Поэтому я засучил рукава…»

В период написания «Крушения» Газали стремился к известности и громкой славе. Убедитесь сами – именно так он повествует о себе: «Затем я поразмыслил об истинной подоплеке моего желания преподавать (здесь имеется в виду поворотный в его жизни момент, когда он задумался о том, чтобы покинуть Багдад с целью применить к себе методику суфизма. – С. Д.), и вдруг понял, что моя учительская деятельность не была осуществляема ради Всевышнего Аллаха. Отнюдь… Моим исходным намерением и движителем в преподавании были поиск славы и распространение молвы. Я четко осознал, что стою на краю пропасти и наверняка войду в Огонь, если тотчас не предприму мер по исправлению ситуации».

Вернувшись из уединения, чтобы преподавать в Нишапуре, он писал: «Но я четко знаю – если вернусь к распространению знаний, то это станет возвратом в прошлое, ибо в то время (здесь он указывает на дни, проведенные в Багдаде, когда и написал книгу «Крушение позиций философов». – С. Д.) я занимался просвещением, благодаря которому приобретается слава, а к ней я взывал своими речами и деяниями, и именно она была моей целью и намерением».

* * *

Из всего этого делается вывод о том, что книга «Крушение позиций философов» непригодна в качестве источника о мыслях Газали, на основании которых он выносил суждения и с которыми хотел предстать после смерти перед Аллахом. Такие мысли следует черпать исключительно из книг, написанных им после прихода к доктрине суфийского озарения и обобщенно названных «содержащими сведения, сокрытые от людей, не достигающих необходимого уровня для их понимания». Это несовместимо с оценкой «Крушения» как одной из книг, одновременно анализирующих калам и выражающих личную позицию.

Только с таким подходом и следует читать книгу «Крушение позиций философов».

Имам Абу Хамид ибн Мухаммад аль-Газали ат-Туси

Крушение позиций философов (тахафут аль-фаласифа)

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!

[1] Мы просим Аллаха, Превознесенного Своей славой, легко Охватывающего все недостижимые пределы, Чье существование вне любой целесообразности, пролить на нас свет Своего провидения и отдалить нас от тьмы заблуждения и губительных скитаний. Мы молим Его сделать нас одними из тех, кто воспринял истину и предпочел следовать ей. Мы умоляем Его сделать так, чтобы мы распознавали ложь и умели отстраняться от нее. Мы просим Тебя, Хозяин всех живых существ, даровать нам то счастье, что обещано Тобой пророкам и приближенным Твоим, и допустить нас к тем степеням перед Тобой, обладателям которых завидуют и достижению которых мы будем рады. Мы молим Тебя даровать нам Твои щедроты и достаток после того, как покинем обитель обольщения и поселимся в Твоих Садах, где ничтожны самые высокие земные разумения и в оценке границ которых заблуждаются любые догадки. Боже Всемилостивый, Тебя мы умоляем после посещения благоденственных садов Фирдауса и исхода из ужасов площади Вселенского

Собрания обеспечить нас тем, чего не видел ни один глаз, о чем не слыхало ни одно ухо и чего не представляло ни одно сердце. Мы просим Тебя благословить Пророка нашего, Избранника, Желанного, лучшего человека, а также род его добрых потомков и его пречистых сподвижников, каждый из которых есть ключ провидения и лампада во тьме, и ниспослать на них мир от Тебя.

[2] [Итак, ] Я увидел группу людей, убежденных в превосходстве своего интеллекта и проницательности над всеми их оппонентами. Эти люди полностью отвергли требования Ислама в части служения Творцу. Они презрели основы вероустава, такие как ежедневные молитвы и соблюдение запретов. Они не считают необходимым соблюдать Божий Закон, не подчиняются его требованиям и ограничениям. Более того, они всецело отвергли следование вероуставу, выстроив свою позицию на неких умозрениях. Поступая так, они стали теми, «которые сбивают других с пути Аллаха, стремясь исказить его, и не веруют в Последнюю жизнь» (11:19). Их неверие не имеет доказательной основы и держится исключительно на голой традиции.

[3] Традиционализм, как мы знаем, в большей степени определяет содержание Иудаизма и Христианства. Но там люди развиваются как личности не в Исламе. Именно в традиционализме закончили жизнь их отцы и деды, а отнюдь не в логически обоснованном поиске истины. Такая приверженность традиции является следствием самообмана и ослепления полуправдой и подпитывается выдуманными яркими образами, подобными миражу в пустыне. К такому выводу ведут все исследования, направленные на изучение постулатов исповедуемой сектантами веры и занимаемых ими позиций по отношению к основополагающим принципам Ислама.

[4] Источник неверия этих людей заключается в том, что они услышали «много хорошего» о таких знаменитых людях, как Сократ, Гиппократ, Платон, Аристотель и т. п., и поддались пропаганде их заблуждений, ведомой последователями упомянутых философов. Эта пропаганда превозносила мощь интеллекта сих философов, придавала блеск логической обоснованности их учений и ставила нам в упрек точность открытых ими наук математических, логических, естественных и метафизических^[4], а также прославляла их независимость в научном поиске, обеспечившую им гениальность и прозорливость в суждениях о недоступных человеческому рассудку сторонах бытия. По их рассказам, эти философы, несмотря на величину ума и высокую моральность, отвергали Божественные Законы и Божьи дары человечеству, равно как не признавали любые религии и верования и были глубоко убеждены в том, что людские верования – плод больного воображения и соблазнительные ловушки для человечества.

[5] Мировоззрение философов прошлого совпало с симпатиями нынешних, которые примерили на себя наряды безбожного мировоззрения, примкнув, по их утверждению, к «благородным движителям человечества». Но на практике это вылилось в извращенное, аморальное поведение и уклонение от выполнения общественной миссии по поддержке толпы и черни, а также указало на их нежелание довольствоваться религиями их отцов, ибо они полагали, что демонстративный отказ от истинной традиции с последующим вступлением в традицию ложную – это красиво. Однако они не учли, что переход из одной традиции в другую – безумие.

[6] Да разве может быть в мире Аллаха, Всеславен Он и Превозвышен, что-либо ниже и презреннее, нежели положение того человека, который кичится своим отказом от истины и склонен принимать на веру скорее ложь, чем проверенное и точное сообщение?! Большинство людей отстраняются от этой пропасти позора. Они не склонны подражать основателям идеологических философских блужданий, ибо простота помогает не пострадать от собственного «острого ума», а слепота иной раз лучше, чем косоглазие.

[7] Едва увидев, как из этих тупоголовых бьет ключом сей гнойник глупости, я тотчас приступил к написанию данной книги в качестве ответа древним философам, чтобы показать всю несостоятельность их мировоззрения и внутреннюю противоречивость их метафизических теорий, дабы обнажить ущербность их доктрины и срамоту ее, которая при проверке вызывает у разумных людей смех и служит поучительным уроком для интеллектуалов. Я имею в виду те философские учения и традиции, [с помощью] которых они выделялись над толпой и чернью. Это сопряжено с повествованием об их школе, дабы этим атеистам-традиционалистам стало понятно, что все видные фигуры прошлого и настоящего едины в вере в Единственного Бога-Создателя и в День Последний, и что противоречия рождены за рамками этих двух основ, ради которых были ниспосланы пророки, поддержанные чудесами. Никто, кроме жалкой кучки носителей извращенных рассудков и противоречивых взглядов, не делал отрицание этих двух догматов основой своей мировоззренческой школы. По сути, на таких людей не стоит даже обращать внимание, а тем более сколько-нибудь серьезно относиться к их учениям, ибо они считаются сатанистами-дьяволопоклонниками и пудрой для мозгов глупцов. Да прекратит свое фанатичное упорство всякий, кто полагает, что показная демонстрация собственного безбожия доказывает красоту его мнения и «убедительно свидетельствует» о его интеллекте и независимости мышления! Ибо выясняется, что виднейшие философы [прошлого], которым теперь якобы подражают, не имеют никакого отношения к тому, что им приписывают. Они – великие философы – якобы отвергли богоданные законы; наоборот, все величайшие философы веровали в Бога-Создателя и приняли на веру переданное от Него посланниками Его, но увязли в рассуждениях о частностях вне данных основ любого Божьего вероисповедания. Именно о них споткнулись последние и вот уже заблудились и увели за собой в дебри блужданий целые народы, далеко от ровной прямой дороги. Мы обнажим одну из ветвей того, чем они обманулись, а именно их безумные сказки и фикции. Мы также покажем, что все это – преувеличение, не имеющее логической обоснованности. И да будет Всевышний Аллах нашим судьей, чтобы нам удалось достичь цели просвещения.

[8] Итак, мы предлагаем вам эту книгу, предваряя ее предисловиями, дающими представление о дальнейшем движении мысли.

Предисловие первое

[9] Следует понимать, что погружение в пересказ сути споров между философами – долгое и ненужное занятие, так как история их непримиримой вражды довольно стара, и предметов для споров между ними было много. Их позиции и взгляды многочисленны, а провозглашаемые ими доктрины противоречивы. Нам придется ограничиться выявлением внутренней противоречивости взглядов их главы, «абсолютного философа и первого учителя», так как, по их словам, именно он упорядочил и классифицировал науки, выделил в их взглядах рациональное зерно и отверг то, из чего произрастают корни их безумства. Этим человеком является Аристотель. Он опроверг всех, кто был до него, и даже собственного учителя, которого называли «божественным^[5] Платоном». Правда, впоследствии он повинился за противоречие учителю, в частности сказав: «Платон мне друг, но истина дороже».

[10] Сей эпизод из жизни философов мы представили для того, чтобы читатель понял, что в их школе нет центрального опорного стержня и поэтому мастерски овладеть их учением просто невозможно. Свои суждения они основывают на версиях и догадках, не утруждая себя выяснением их достоверности и не имея в сердце непререкаемой истины. Свои метафизические знания они выстраивают на фундаменте^[6] математических и логических наук, чем завлекают слабоумных. Будь их теологические науки поддержаны четкими доказательствами и не будь они основаны на догадках, как, например, их математические науки, между ними не было бы места полемике и спору по вопросам теологии подобно тому, как нет между ними расхождений в математике.

[11] Кроме того, переводчики трудов Аристотеля постоянно уличаются в искажении и подмене оригинальных смыслов его работ, что также вызывает необходимость дополнительного пояснения и толкования. Подобная практика породила в их среде серьезный конфликт. Самыми точными их переводчиками среди арабских философов являются Абу Наср аль-Фараби^[7] и Ибн Сина^[8]. Вот мы и ограничимся опровержением того, что эти двое выбрали [из греческой философии] и положили в основу течений. Те же философские учения, от которых даже они оба отвернулись и от следования которым воздержались, несомненно, ущербны, и в подробном рассмотрении их ошибочности нет резона. Итак, предупреждаю: мы ограничимся критикой философских течений в соответствии с тем, что передали эти два мужа, дабы соблюсти принцип противодействия злу по мере реальной необходимости.

Предисловие второе

[12] Следует знать, что противоречия между ними и прочими сектами делятся на три вида. Первое противоречие заложено в сфере терминологии. К примеру, они называют Творца мироздания – превыше Он всех наговоров их! – джаухаром (субстанцией)^[9], и при этом поясняют, что джаухар существует вне объективного бытия^[10], то есть он самодостаточен и для поддержания собственного существования не нуждается ни в чем. На этом примере видно, что их интересует прежде всего терминология, и они не воспринимали субстанцию в значении «всеохватности», как это делали их оппоненты.

[13] Мы не станем углубляться в опровержение подобных измышлений^[11]. Если суть понятия «самодостаточность» признается всеми, тогда возникает необходимость в проведении лексического анализа термина джаухар, а допустимость его каноном Ислама упирается, в свою очередь, в исламские правовые исследования (фикх), ибо запрет или позволение обозначать Аллаха некими именами, равно как и одобрение этих имен, основываются на однозначных и недвусмысленных (насс) канонических текстах [Корана]. Быть может, ты возразишь: «Но ведь так выразились теологи-мутакалимы, говоря об атрибутах (сифат) Всевышнего, тогда как факихи не рассматривали этот термин ни в одном из разделов фикха». Нельзя допустить, чтобы [эта терминологическая] истина оказалась сокрыта от тебя привычными традициями и ритуалами! Ты должен понять, насколько смысл соответствует слову (примененному по отношению к Аллаху), насколько можно соотносить то или иное действие.

[14] Другая разновидность их научных споров затрагивает то, в чем их школа не противоречит ни одной из основ вероустава. Вера во все устные и письменные послания пророков и посланников Аллаха (мир им) не обязывает занимать непримиримую по отношению к утверждениям современных ученых позицию. Например, последние говорят, что лунное затмение происходит из-за падения земной тени на поверхность Луны, так как она светит отраженным солнечным светом; Земля же является шаром, и небо окружает ее со всех сторон, поэтому, когда Луна входит в тень от Земли, доступ солнечного света к Луне прерывается. Они также говорят, что солнечное затмение случается в результате наложения лунной тени на Землю, когда Луна оказывается между Землей и Солнцем на одной линии.