Попроси меня о смерти

– Смейся, смейся. Дурная. Тебе бы только шуточки – обижено фыркнул Влад, прикуривая сигарету с подожжённой от костра палки, – Не хотите – не надо. Чего спрашивать тогда?

– Ника шутит. – попыталась я сгладить обстановку, – нам хочется послушать, ты всегда интересно рассказываешь, честно – честно! Да, Ника?

– Конечно – пискнула она, продолжая заливаться звонким смехом.

Уставившись щенячьим взглядом на Влада, я продолжала топить его пошатнувшееся эго, которое от обиды стало покрываться льдом.

– Ладно. Дело было вот как. Ездил я, пару месяцев назад, к деду. А дед у меня, всю жизнь в шахтах проработал, может он и вселил любовь такую странную… Не в том суть. Рассказал он мне, что друг у него был, сторожем работал в шахте, тут, в Невожске. Случай произошёл. Несчастный. Больше семидесяти человек погибло. Вроде сгорело, а кто говорит – завалило. Да черт сейчас их разбери. Тогда не нашли ни причин – ни виновных. «Закатали» начальника без суда и следствия и дело с концом. А к шахте сторожей ставили первое время. Вот один из них и рассказывал, что как ночь наступает – крики оттуда, будто люди кричат, о помощи просят. А к утру стихают. Тогда сторожа того уволили, вроде – допился старик, мерещится всякое, на этом и успокоились. А дед мой говорил, что тот – до конца дней своих больше ничего говорить не мог, только историю эту рассказывал всё и ночью кричал – на помощь звал.

Мы замолчали. Не скажу, что я верила во всякие эти, страшили, но жути нагоняло – ничего не скажешь.

– пойдёмте спать.

Мы разошлись по палаткам.

Ночь была тёмной и почти бесшумной. Ворочаясь то и дело, я так и не смогла уснуть. Я вылезла из палатки. Несмотря на знойный день, земля казалась жутко холодной, не шуточный ветер. Вдруг, я услышала странный звук, похожий на плачь младенца. Он исходил прямо из входа в шахту. Рискнуть проверить, что это такое, одна, я не решалась.