Назад дороги нет. Часть 1

Ричард улыбнулся – диалект Кин-Дин для его ушей был странным и смешным, но имел своё очарование. И он думал точно так же, как Эмма. Слышал множество рассказов об Эн-Си от знакомых матери хоть и многие из них имели негативный окрас. Миссис Марч, например, любила строить испуганное лицо и рассказывать, что город полон мафиози, устраивающих перестрелки на каждой улице. Её саму ещё маленькой девочкой увезла оттуда мать, когда отец кому-то сильно задолжал, а после был найден юной миссис Марч на кухне повешенный на простыне, с посиневшим одутловатым лицом и ужасом в глазах. Он до конца не верил в её историю, миссис Марч любила привирать и каждому, кто слушал, рассказывала её по-новому.

– Именно поэтому я и приехал сюда, – сказал он, – для меня это шанс изменить мою жизнь.

Он окинул Эмму любопытным взглядом. Он ничего о ней не знал, но почему-то был уверен, что она творческая личность. По-другому и не может быть, пятна краски говорили сами за себя.

– А ты? Дай угадаю… Ты художница? – с неподдельным интересом спросил он.

Эмма как-то слегка смутилась, опустила голову, посмотрев на свои колени, бросила на юношу быстрый взгляд из-под ресниц.

– Я всегда любила рисовать, – проговорила она, убирая упавшую на лицо прядь волос. – Стать художником – эт’ моя мечта. Ты даже не представляешь, сколько я разукрасила стен в Эн-Си!

– Зато я представляю, – фыркнул Калеб. – Когда мы были младше, то по ночам сбега́ли из дома, и Эмма разрисовывала стены баллончиком. У меня, по-моему, даже где-то была фотография, – Калеб опустился на колени возле своей тумбочки, открыл её, копаясь в ворохе журналов, бумаг, стопок тетрадей и прочего хлама. Ричард смотрел, как он бережно вынул маленький красивый блокнот в кожаном переплёте, открыл его, достав несколько фотографий, слегка нахмурился, взглянув на первую, и быстро её спрятал, будто бы, не желая, чтобы её кто-нибудь увидел, вторую же протянул Эмме.

– Помнишь эту фотку?

Эмма улыбнулась, аккуратно взяла маленькое фото в ладони, внимательно его рассматривая. Ричард с трудом подавил приступ любопытства, его живо заинтересовало, что было изображено на первом снимке, и почему Калеб так быстро его спрятал. Может быть, там было что-то из его старой жизни? Что-то, что он скрывал? Отогнав эти мысли, юноша подошёл к Эмме, нагнулся, через её плечо, всматриваясь в фотографию в её руках.

На ней была изображена сама Эмма на фоне стены, на которой во весь рост была нарисована невероятно красивая смуглая женщина с пышными волосами, повязанными большим алым бантом. Женщина смотрела из-под ресниц, таинственно манящим взглядом, словно заглядывала в душу каждому, кто на неё посмотрит. Совсем как живая, она улыбалась лукавой улыбкой. Эмма же сидела на земле, скрестив ноги и поставив на них локти, в мужском рабочем комбинезоне, явно ей не по размеру, с закатанными рукавами рубашки. Рыжие, тогда ещё длинные, волосы собраны в неряшливый пучок, на щеке пятно от краски. Выглядела она сильно младше, чем сейчас, маленькая и угловатая, она была потрясающим художником по скромному мнению Ричарда.

– В тот день мы, кажется, убегали от полиции, – с теплотой произнесла девушка. – С Калебом всегда попадаешь в какие-нибудь истории.

– Эт’ точно! – согласился Ричард, ни на секунду не сомневающийся, что в компании Калеба он влипнет во множество новых неприятностей. «И мне этого даже хочется, – с удивлением вдруг понял юноша, – хочется и дальше убегать от разных буйных компаний и глотать обжигающий виски прямо из бутылки, хочется орать песни во всё горло, бродя по ночному городу, и чувствовать себя по-настоящему живым, ощущать вкус свободы».

Общаясь с Калебом, даже несмотря на то, что они знали друг друга всего ничего, Ричард чувствовал небывалую лёгкость, которой не было и в помине с его прошлыми друзьями.

– А чё насчёт тя'? – спросила вдруг юношу Эмма.

Ричард нервно улыбнулся, взъерошил и без того лохматые волосы. Он уже делился своими желаниями с Калебом, и тот его не засмеял и не начал подшучивать, но всё равно юноша от чего-то испытал неловкость, когда поинтересовалась Эмма. «Возьми себя в руки, придурок, и не трусь!» – подумал юноша, глубоко вздохнул и медленно заговорил:

– Я хотел бы быть писателем и написать такой роман, чтобы всем просто сорвало крышу. Моя мама была против этого… – он запнулся, вспомнил недовольное лицо матери, как та поджала тонкие губы и неодобрительно покачала головой, когда он только заикнулся, что хотел бы быть писателем. «И чтобы ты заработал, печатая свои книжки? – спросила она его резким тоном. – Ты бы был нищим и никому не нужным!» – Она хотела, чтоб я стал юристом и работал в конторе моего дяди Юджина. Последней каплей стало то, что она нашла мои тетрадки со стихами, и бросила в огонь. Тогда я и решил уехать.

Юноша говорил, горько ухмыляясь. Вдруг он замолчал, смотря на свои колени. То чувство, что он испытал, когда увидел, как горят его творения… Они были сравнимы с потерей родного горячо любимого человека. Он так сильно накричал тогда на мать, что она опешила, не в силах вымолвить ни слова, а он окончательно решил, что сбежит куда угодно, только бы больше никогда не быть дома.

Эмма обеспокоенно нахмурилась, отчего на её лице появилась маленькая морщинка, потянувшись, она положила свою тёплую ладонь поверх руки Ричарда и ободряюще ему улыбнулась.

– Я понимаю тебя, – с грустью сказала она, – Мой папа всегда был против того, чтобы я была художницей. «Этим деньги не заработаешь!» – она передразнила отца, понизив голос и скривив личико. – В итоге я устроилась на «нормальную» работу в магазин «Шляпки от Китси». – Помолчав немного, девушка откинулась на спинку стула. – Ты можь’ хотя бы написать письмо маме, что с тобой сё’ хорошо. Просто без обратного адреса. Ведь она, конеш’ сильно волнуется.

– Ты права, надо написать.

Ричард взглянул на неё, и словно какая-то прочная нить образовалась между ним и Эммой, крепко связывая их вместе, между ними будто бы раскрылось что-то очень важное, по-настоящему объединяющее. «Мы похожи», – подумал он и понял, они отлично поладят. Общие переживания сближают, делают дружбу крепче и доверительней.

– Хреново, когда тебя не принимают таким, какой ты есть или хотят переделать, – тихо сказал Ричард девушке, она кивнула ему, грустно улыбнулась.

– Может, пойдём, прогуляемся? – произнёс внезапно Калеб. Он сильно нахмурился, смотрел куда-то в окно, а не на лица друзей. Было видно, что он явно не хотел продолжать этот разговор.

Эмма вся встрепенулась, тряхнула головой, принимая свой прежний беззаботный вид.

– Да уж, вам точно не мешало бы проветриться, – сказала она, по очереди смотря то на Ричарда, то на Калеба.

Ричард согласно покивал, он вдруг вспомнил, что, когда приехал в этот город, у него были определённые планы и цели. Денег, которые он забрал у матери, ему надолго не хватит, а значит, нужно найти работу, которая к тому же не сильно бы мешала ему писать. Правда, он толком не понимал, кем бы мог устроиться. За спиной у него была только школа, а учиться, чтобы стать юристом, как хотела того мать, он не собирался. Он подрабатывал в конторе дяди Юджина, перебирал бумажки, и это ему здорово наскучило. Может быть, его возьмут каким-нибудь грузчиком с ночными сменами?

– Я хотел поискать работу, и, может, походить по издательствам, – сообщил он друзьям.

Калеб и Эмма как-то странно переглянулись. Юноша почесал затылок, задумчиво сдвинул очки наверх, в его зелёных глазах, как будто бы читалось сомнение.

– Если хочешь, я могу поговорить с директором Геральд‘з Газетт, и ты пройдёшь там собеседование, – осторожно произнёс Калеб, – будешь писать какие-нибудь статьи о спорте, или о том, что произошло в Эн-Си, а здесь постоянно что-то происходит. Я как раз сегодня туда забегу.

Ричард недоверчиво на него уставился. В который раз Калеб вызвался ему помочь. Он и поверить не мог, что всё может так хорошо сложиться: у него есть квартира, пусть и не такая хорошая как хотелось бы, замечательные друзья и, может быть, будет отличная работа. Ему точно ничего из этого не снится?

– Правда? Спасибо, Калеб! – юноша вскочил, порывисто обнял друга за плечи и радостно добавил. – Я тебя прям расцеловал бы сейчас!

– Я не переживу этого, Ричи! – Калеб вытаращил глаза, скривился, отпихнул он себя Ричарда и повернулся к нему и Эмме спиной.

Ричард и Эмма засмеялась, но от юноши не укрылся странный слегка обеспокоенный взгляд, которым девушка посмотрела на спину Калеба.

* * *

Когда они наконец выбрались на улицу, погода успела заметно испортиться, став довольно пасмурной, но всё равно было на удивление тепло. Небо затянули серые облака, не пропускавшие солнечные лучи, дул лёгкий ветерок, развевавший выброшенные кем-то старые пожелтевшие от времени газеты и жестяные банки, со звонким шумом катившиеся по дороге. Слышалось мяуканье бродячих кошек, громкие ругательства из открытых окон. Вдруг раздался раскат грома, и не успели молодые люди преодолеть и полмили, как начался дождь. Он яростно забарабанил по крышам домов, разгоняя недовольных, спешащих кто куда, людей. Некоторые бежали к ближайшим магазинам, желая там укрыться. Другие прикрывали головы портфелями или журналами, и быстро шагали вперёд, а кто-то безуспешно пытался поймать такси. Ричард, Калеб и Эмма, не желая возвращаться домой, заскочили под навес цветочного магазина. Весело переговариваясь, они ожидали, когда закончится дождь. Эмма иногда вытягивала ладони вперёд, ловя ими холодные капли и брызгая на возмущённого Калеба, а Ричард, засунув руки в карманы своего плаща, отошёл чуть в сторонку, чтобы тоже не попасть под обстрел Эммы, и с улыбкой наблюдал за своими спутниками, покачиваясь с пятки на носок. Они выглядели такими яркими и жизнерадостными, полными оптимизма, словно им совсем неведомо такое чувство, как уныние, и даже дождь приносит им настоящую радость. Сами того не осознавая, они привлекали людское внимание. Глядя на них, хотелось улыбаться, стать хотя бы на минуту такими же открытым.

– Кстати, сегодня в три часа нам нужно встретиться с Билли и Джеки, на нашем месте, – внезапно казала девушка.

– Что это за место? – Ричард с любопытством посмотрел на неё. Эмма в этот момент разглядывала своё отражение в окне, поворачивая голову и так, и этак, рассматривая мокрые, торчащие во все стороны, волосы. Она выглядела очень мило, но Ричард не решился сказать ей это, отчасти переживая, что она может воспринять это как-то иначе, чем просто дружеский комплимент.

– Скоро увидишь, – Калеб поддел юношу локтем и подмигнул. Волосы его были влажными и липли к бледному лицу, отчего он напоминал мокрого хитрого лиса.

Дождь начал понемногу прекращаться. Воздух окутал запах лёгкой свежести и мокрого асфальта, который всегда возникает после прошедшего ливня. Медленно люди выбирались обратно на улицу. Одна крошечная темноволосая девочка, пока не видит её мать, метнулась к луже, прыгая в неё ногами и разбрызгивая капли на всех прохожих. Эмма улыбнулась ей, и девочка расцвета в ответной улыбке, показывая щербинку между зубами.

– Идём, – Калеб потянул друзей вперёд, и они зашагали по мощёной дороге, стараясь обходить грязь и лужи. Им не хотелось испортить чистую одежду, хотя Калеб стараниями Эммы уже был к этому близок. Воротник его рубашки был влажным, а волосы без идеальной укладки забавно топорщились на затылке.

– Билли и Джеки – это ваши друзья? – спросил Ричард после недолгого молчания, когда они проходили мимо крошечного паба с облупившейся краской на окнах. Возле его двери, вытянув грязную руку, сидел уже старый бродяга неприятной наружности, с кустистой седой бородой и маленькими мутными глазками. Он присвистнул, увидев Эмму и похотливо улыбнулся беззубым ртом. Ричард скривился от брезгливости и отвращения, уловив запах его немытого потного тела.

– Да, – Калеб кивнул, сняв очки, он достал из кармана платок, и принялся их протирать, подслеповато моргая. – Билли – невероятный пианист, хоть ему и приходится работать на стройке. А Джеки работает вместе с Эммой в шляпном магазине, там они и познакомились.

При упоминании стройки Калеб слегка помрачнел, ему наверняка не нравилась работа, которой приходилось заниматься его другу. Вскоре друзья дошли до заброшенного ботанического сада, сами того не заметив. На самом деле, по мнению Ричарда, там уже и сада-то никакого не было – всё поросло высокой травой и сорняками.

Сад окружал длинный железный забор с замком на воротах, и юноша не совсем понимал, как они смогут проникнуть внутрь. Но друзья, проведя его немного вперёд вдоль забора, указали на отогнутые прутья, сквозь которые с лёгкостью мог бы пролезть взрослый мужчина.

Небо после дождя, всё ещё было серым, и сад отчего-то казался Ричарду жутким. Здесь царила кромешная тишина, словно они попали в место, где вымерло всё живое и остались только старые деревья и разросшиеся кустарники – свидетели давно минувшего прошлого. Из доносившихся звуков были только шаги друзей по дороге. Они вышли на каменистую тропинку, в полном молчании прошли несколько сотен метров, свернули направо и спустились по склону вниз. В глаза Ричарда тут же бросилась круглая полуразрушенная беседка. Высокие колонны подпирали её купольную крышу, одну из стен обвивал зелёный плющ. Внутри беседки были две лавочки, а по левую сторону вдалеке находились старые теплицы, куда, впрочем, при большом желании, тоже можно было залезть. Когда-то это наверняка было одно из самых красивых мест этого квартала, но сейчас тихое, полуразрушенное и умирающее, оно навевало тоску.

– Ого! – произнёс Ричард оглядываясь. – Здесь жутковато.

– Я знала, что тебе понравится, – Эмма взглянула на него сияющим лицом, хлопнула ладонью по плечу и широко улыбнулась.

Ричард кивнул ей, послав слабую улыбку в ответ. Калеб, оставив задумчивого Ричарда и Эмму чуть позади, зашёл прямо в беседку. Усевшись на лавочку, достал сигарету, засунув её за ухо, похлопал себя по карманам и досадливо вздохнул.

– Чёрт! Забыл спички, – пробормотал он. – Ричи, у тебя есть?

Ричард вздрогнул, покопался в карманах своих брюк и нащупал маленький коробок. Он подошёл к другу и протянул ему спички. Юноша выхватил из его рук коробок и попытался зажечь сигарету несколько раз подряд, и каждый раз безуспешно.

– Они у тебя противопожарные, что ли?

Ричард издал вздох и закатил глаза:

– Дай сюда, – он протянул раскрытую ладонь, но Калеб ударил кулаком по его ладони и повернулся к нему спиной.

– Иди в жопу, Ричи, я сам прикурю.

Эмма, присев на соседнюю скамейку, со скептическим лицом наблюдала за молодыми людьми. В этот момент она подозревала, что была самым разумным человеком в их компании.

– Тебе прикурить, красавчик? – раздался вдруг незнакомый Ричарду грудной женский голос.

Юноша отвёл недовольный взгляд от Калеба, с любопытством посмотрев, на незаметно подошедшую парочку. Наверное, это и были Билли и Джеки.

Вместе они выглядели совершенно необычно, но на удивление привлекательно. Билли был высоким темнокожим парнем с бритой головой, миндалевидной формы карими глазами и длинными музыкальными пальцами, лежащими на плечах Джеки. Она же была, маленькой и пухленькой, с лицом в форме сердечка и короткими каштановыми волосами. Очень привлекательная, особенно сейчас, когда улыбалась, томной хитрой улыбкой.

– Ребята, это Ричард, – представила юношу Эмма, и Билли с Джеки послали ему тёплые дружелюбные улыбки.

В дальнейшем разговоре Ричард почти не участвовал, слушая вполуха. Новые знакомые, несомненно, ему нравились, они были приятными ребятами, но почему-то Ричард всё равно почувствовал себя немного скованно, совсем никак наедине с Эммой и Калебом. Подсознательно он переживал, что скажет что-то невпопад, и Калеб, и Эмма поймут, насколько посредственный и скучный Ричард на фоне Билли и Джеки, и уже не будут общаться с ним как до этого. Ведь так оно всё и было на самом деле. Когда-то Макс предпочёл ему Ларри, а Роджер и Дэнни терпели его только из жалости, однажды и вовсе решив сыграть в свою злую шутку. Он часто думал об этом, мог часами лежать на своей кровати, невидяще рассматривая белый потолок, замечая на нем каждую трещинку и шероховатость и не откликаясь на требовательный зов своей матери. Перебирал в голове всё, что мог сделать или сказать неправильно. Ведь было же что-то такое в Ричарде, что заставляло других людей его сторониться. А он всё никак не мог понять что.

Он совсем потерялся в своих размышлениях, и вздрогнул, когда Калеб легонько потряс его за плечо. Юноша посмотрел в его зелёные глаза, заметив там долю обеспокоенности. Калеб словно спрашивал: «Ты в порядке, приятель?», – и Ричард медленно кивнул мол, – «Да, конечно. Глупый вопрос».

– Короче, вот что я хочу сказать, – говорил в этот момент Билли. В его голосе слышалось заметное волнение. – Есть одна женщина, Линда Кейн. Она организовывает карнавал в Аспен-Хилл для того, чтобы покончить с расовыми конфликтами в Эн-Си. Вся моя община, все чёрные дрозды^[5] там будут, и для меня это важно.

Он помолчал, взглянул на Эмму, затем кинул быстрый взгляд на Ричарда и остановился на Калебе:

– Так, вы придёте?

– Подожди-подожди! – Калеб ошалело уставился на него, в эту секунду даже в очках его глаза казались необычно большими. – То есть, ты хочешь, чтобы мы пошли в самый криминальный район Эн-Си, где этот карнавал, скорее всего, перерастёт в побоище между копами, эмигрантами и остатками «Белого кнута»?

Юноша на мгновение замолчал, долгим взглядом окинув Билли. На лице его медленно расцвела широкая улыбка:

– Я в деле! – выпалил Калеб и подмигнул другу. Билли громко засмеялся.

– Спасибо, братишка! – радостно произнёс он.

Ричард ошарашено замер, во все глаза уставившись на друга. Что-то ему подсказывало, что на этот карнавал всё-таки лучше не соваться.

– А, кто такие эти «Белые кнуты»? – осторожно спросил он.

– Это твари, которые косят под богатеньких детишек, и выступают под лозунгом «Эн-Си для белых». Раньше они нападали на жителей Аспен-Хилл – на их счету не одно убийство, изнасилование, избиение. Поганые ублюдки! – Билли сплюнул, достал из кармана сигарету и закурил. – Тогда наши по-тихому избавлялись от них. А теперь, когда их осталась горстка человек, мы хотим заявить о себе, как о равных членах этого общества.

Ричард даже не знал, что на такое можно ответить. Он раньше никогда всерьёз не задумывался о расовой дискриминации, хоть и был наслышан о жестокостях, творившихся в Эн-Си. И разве это справедливо? Ричард понимал, почему этот парад был так важен Билли и многим другим людям. Но всё-таки что-то неумолимо ему подсказывало, поход туда может оказаться даже хуже, чем их вчерашняя заварушка в клубе. «Ты просто трус Ричард, – подумал юноша – не ты ли всю свою жизнь мечтал о приключениях?» К тому же что о нём подумают Калеб и Эмма, если он так малодушно решит отказаться.

– Но, что будет на этом карнавале? И когда он будет? – спросила Эмма, с интересом смотря на Билли.

– Карнавал будет в последнее воскресенье следующего месяца. Всё начнётся на улице Сентфор, потом перекинется на улицу Келлергана, и дальше по Остборн Гроув, – молодой человек улыбнулся. – Будет очень жарко: карибская музыка, национальные костюмы, танцы.

Эмма кивнула, с тёплой улыбкой потянулась к Билли, взяв его ладони в свои.

– Мы все придём Билли.

– Притормози, Пташка-Кин-Дин, – произнёс вдруг Калеб более резким тоном, чем он хотел. Лицо его приняло суровый вид.

– Какого чёрта, Калеб? – Эмма недовольно скривилась, отчего на её лбу появилась хмурая морщинка. Она не понимала в чём дело. Калеб не ответил, схватил её за ладонь, потянув вон из беседки и на ходу крикнув Ричарду и Билли с Джеки:

– Мы сейчас вернёмся!

Они отошли поближе к теплицам, чтобы остальные точно не смогли услышать их разговор.

– И чё эт’ было? – выпалила Эмма. Вырвала свою руку из хватки Калеба, и, прищурившись, скрестила руки на груди, задрав подбородок, чтобы посмотреть прямо в его глаза.

– Эмма! – он покачал головой, с досадой смотря на неё, удивляясь, что она сама не догадалась, в чём была главная проблема. – Ты всерьёз хочешь туда пойти? Ты понимаешь, что там может случиться много всякой херни!

– Но нам нужно поддержать Билли! Он наш друг, мы не можем не пойти!

Калеб едва сдержался, чтобы не застонать. Какой же всё-таки упрямой была Эмма! Она была единственной девушкой, которая ему не поддавалась, и иногда, особенно в такие моменты, он очень об этом жалел.

– Да, – он кивнул, – и я пойду туда за нас двоих.

Лицо Эммы побагровело, казалось, ещё немного и у неё из ушей повалит пар. Она никогда никому не позволяла собой управлять, твёрдо зная, что ей нужно и как она будет поступать. И как бы она ни любила Калеба или отца, они не имеют права ей указывать, что делать.

– Ты не могёшь решать за меня идти мне туды’ или нет! – в глазах девушки сверкнул яростный блеск, а тон, с каким Эмма произнесла это, был настолько твёрдым, что Калебу пришлось отступить.

– Блядь! – выругался он, сняв очки, провёл рукой по лицу. Как же ему хотелось плюнуть на все условности и крепко привязать Эмму к кровати, пока весь праздник не кончится. Вот только не факт, что она и тогда не найдёт способ выбраться, а потом ещё обидится и откажется с ним разговаривать неделю. Он стал говорить мягче, надеясь хоть немного её урезонить. – Там правда может случиться всё что угодно. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось Пташка.

Потянувшись, он нежно погладил её по щеке. Он делал так всегда, когда она была расстроена. Лицо Эммы смягчилось, она внимательно посмотрела на него, а затем потянувшись, обняла, уткнувшись лицом в его плечо.

– Я знаю, – осторожно сказала она. – Я тоже люблю тебя, но дай мне решить самой.

Девушка отстранилась. Она в который раз подумала, что у неё было четверо родных братьев, но Калеб всё равно был ей ближе, чем они. Он понимал её намного лучше, знал множество её страхов и секретов, как и она его. Даже те, о которых он, возможно, и сам не догадывался. Вот и сейчас он тоже должен был её понять.

Калеб долго смотрел на Эмму, ничего не говоря. Хмурился, покусывал губы, чесал затылок и затем, наконец, сказал:

– Хорошо. Но ты ни на шаг не отойдёшь от меня с Ричи.

Эмма широко улыбнулась, состроила смешную рожицу.

– Слушаюсь и повинуюсь, – саркастично произнесла она, соединив ладони и наклонившись, как при молитве.

Калеб не сдержал смешок. До того она была забавна в этот момент. Эмма с лёгкостью могла развеселить любого человека, даже не прикладывая для этого особых усилий. Раньше, когда мистер Беннет возвращался с работы усталый и серьёзный, садился в своё любимое кресло у окна, только она могла поднять ему настроение, пародируя одноклассниц, или, например, самоуверенного Калеба. Однажды жена мистера Беннета сообщила ему, что его очередь мыть посуду. Он сказал, что он мужчина, а мытьё посуды чисто женская обязанность. Эмма после этого, по её словам, совершенно «случайно» перевернула на него ведро с холодной водой.

«Моё маленькое рыжее солнышко», – говорил мистер Беннет, выслушивая все истории дочери, с любовью поглаживая её волосы. Калеб испытывал щемящее чувство боли и недовольства, когда видел их: его собственный отец так сделать больше не мог.

– Как Джон? – спросил юноша, не глядя на Эмму. Он уже так давно не видел мистера Беннета. Казалось, прошла целая вечность.

Эмма тихонько вздохнула, осторожно взяла руку Калеба в свою, погладила указательным пальцем его ладонь.

– Он скучает по тебе, Калеб, – мягко, с грустью сказала она. – Я вижу это в его взгляде, в голосе. Даже в том, как он курит. Он очень осунулся после твоего ухода, после той ссоры.

Она посмотрела на Калеба долгим терпеливым взглядом, но он всё так же старался на неё не смотреть, предпочитая равнодушно наблюдать за мелькающей в беседке тощей фигурой Ричарда, размахивающей руками, что-то объясняя Билли и Джеки. Уж не про свой ли роман вспомнил?

Калеб совершенно не любил и не хотел вспоминать тот день и ссору, то какую сильную злость он испытывал к мистеру Беннету, уверенный, что вообще больше с ним не заговорит. И всё-таки он не мог отрицать, что волновался о самочувствии Джона. Неужели с его здоровьем совсем всё плохо? Лицо Калеба помрачнело.

– Как его нога?

Эмма опустила голову, нервно затеребила рукав свитера. Она не скажет Калебу, что прошлой ночью не смогла заснуть и плакала, уткнувшись лицом в подушку, слыша, как мучается и стонет от боли отец, а мама, старательно сдерживая собственные слёзы, пытается его успокоить и поддержать.

– Хуже, – тихим голосом сказала она. – Из-за боли он не может спать, ему тяжело ходить.

Девушка на мгновение замолчала, борясь с подступившим комом в горле:

– Мы начали колоть ему морфин.

Лицо Калеба стало ещё мрачнее, он хрипло кашлянул и потянулся за сигаретой.

– Я приду к вам завтра.

Эмма недоверчиво на него взглянула. Она уже и не надеялась, что Калеб придёт навестить её отца. Девушка расцвела в улыбке и, потянувшись, крепко обняла юношу.

– Папа будет очень рад, хоть и будет ворчать, как обычно.

Когда они вернулись Ричард, Билли и Джеки оживлённо разговаривали. На этот раз уже Джеки что-то пылко говорила, пока юноши её слушали.

Ричард тут же вскинулся, цепким взглядом окидывая друзей. Он не мог не отметить, что Калеб был немного бледным, а Эмма отводила глаза, стараясь ни на кого не смотреть. И хоть юноша понятия не имел, о чём они разговаривали, Ричард сразу почувствовал, это было что-то очень важное. Калеб выглядел сильно встревоженным, вся его былая весёлость разом испарилась.

Ричард осторожно подошёл к другу, надеясь, что не кажется навязчивым, и спросил:

– Всё в порядке?

Калеб кивнул и сдавленно ответил:

– Всё хорошо, Ричи, – он попытался изобразить улыбку на лице, но напрасно – Ричард не поверил, но настаивать не стал.