Kitabı oxu: «Мне дар бесценный – юность…»

Şrift:

Предисловие к сборнику

Рад представить читателям замечательного автора прозаических и поэтических произведений Аланку Уртати. Этот сборник составлен из её ранних стихотворений. Для более глубокого осмысления литературного дарования писательницы в целом книжка дополнена её прозой – балладой, новеллой и сказкой.

В «Балладе о Лермонте-стихотворце» ярко проявлен самобытный талант Аланки Уртати. Литературный критик Лара Бор о творчестве писательницы вообще и о «Балладе», в частности, пишет: «… она ищет собственные художественные приёмы и пути их реализации… Автор абсолютно вольготно существует внутри избранного стиля, нащупывает свою неповторимую стезю, свою собственную гармонию, где манера, сюжет, характеры, идея и контекст логически и мотивировано увязаны друг с другом… Жанровые особенности повествования приближают произведение к традиционным шотландским легендам и преданиям… По сути, это близкое к эпосу, тонко и филигранно стилизованное исследование – сказ…».

От себя хочу добавить, что творчество Аланки Уртати заслуживает внимания глубиной мысли, красотой метафор и сочностью языка.

Влад Санье,

Франция, Страсбург, 2025 г.

Реки Кавказа

Так сотворись же, белых барсов бой,
Дай зрелище скучающим ущельям!
И барсы эти, злобно меж собой
Сцепившись раз, готовятся ко мщенью.

Их рёв сгоняет дрёму с берегов,
Сраженья миг – иной им путь заказан!
Волна с волной, извечный бой врагов
На гребнях белопенных рек Кавказа.

Рождённых в поднебесных ледниках,
Бросает их в кипящую свободу
И держит в русле крепкая рука —
И в этих реках не бывает броду!

Лишь изодравшись клочьями в борьбе,
Смешавшись с илом, разучившись спорить,
Направят барсы свой усталый бег,
Чтоб умереть, едва достигнув моря.

«Скажи, зачем в Колхиду мы идём…»

Скажи, зачем в Колхиду мы идём,
Кто нас послал на звёздные дороги?
В ночи холодной мы уже продрогли,
Конец пути с рассветом лишь найдём.

Граница здесь, ты открываешь двери —
Прохладой дышит спящая Иверия,
Куда идти, путей-дорог так много,
Исколоты о звёзды наши ноги!

Мы бродим, целомудренны, как дети,
Но кто раскинул из тумана сети —
Неведомые звуки пронизали,
Забыли всё, куда идём, не знаем.

Как удается шелестеть так листьям,
Что вновь без сна ты бродишь по Тбилиси?
Тоскливо шепчешь – выпусти, Иверия,
Чтоб вновь я устыдился недоверия!

Весть

Ты друг мой! – несла я тебе эту весть
И в долгом пути не посмела присесть.

Шёл ослик, плеская у самых обочин
В полдневное марево браги из бочек.

Прохлада платана ласкала так нежно,
Что сон подарила она безмятежный.

Проснувшись, продолжила путь,
                                                  но, похоже,
Что весть подменил мне
                                    какой-то прохожий!

Ты – враг мой! – сказала,
                                     открыв твои двери,
И горько заплакала, в это поверив.

Свадьба

Казнят костры на свадьбе пышной —
Пал молодой и сильный бык,
К нему подкрался нож неслышно
И в сердце самое проник.

Отары жертвенных баранов
Под пиво чёрное в котлах —
Пусть будет поздно, будет рано,
Спаси стада от этих плах!

И от кровавых рун овечьих
Избавь дух праздника святой,
И от жующих ртов извечных
Укрой глаза невесты той!

Лишь поздней ночью стихнут крики,
Погаснут уголья в кострах
И на усталых лицах блики.
Уснёт со мной в сарае страх.

Найдут меня, поднимут нежно,
В дом чьи-то руки понесут.
Во сне я снова безмятежно
Барашка моего пасу…

«Скала окаменевшим спрутом…»

Скала окаменевшим спрутом
Вдруг на пути.
Что ж, ветер, друг ты мой беспутный,
Мне не пройти.

Каньон, как лезвием кинжала,
Отрезал путь.
Там узко в берега зажало
Волну по грудь.

Кто я, застывшая песчинка
На мысе том?!
А позади старинный, чинный
Остался дом.

Назад – и попросить прощенья,
Но в чём вина?
Из гор высоких, из расщелин
Плывёт луна.

Луна – старинная монета,
Что решкой вниз,
Плывёт и наблюдает э т о,
Как мой каприз.

Я мотылёк, дрожу под ветром,
Мой хрупок вид,
Но дух упрям, он диким вепрем
Мне путь кроит!

«Уже листва пощады просит…»

Уже листва пощады просит,
И неосознанно слиты
Зной, астры августа и осень,
И я, и, как ни странно, ты…

Лишь водопаду в диком гуле
Доверю тайну, не тая.
Бегу – отчаянная лгунья
И соучастница твоя!

«В тени платана я танцевала…»

В тени платана я танцевала,
Узор причуды плела ногами,
Но чей-то голос – мне танца мало —
Вдруг различила я в птичьем гаме.

И я запела, и всё внимало,
И кто-то тайный стихи слагал мне.
Но чей-то голос – мне песни мало —
Вновь различила я в птичьем гаме!

Я тень платана взметнула к птицам,
Я им в угоду плясать не рада!
Со смехом громким мелькали лица
В саду соседнем за виноградом…

Осень

Азалий цвет багряный, цвет осенний
Обманет нас пожаром на ветру!
Жгут осень, жгут костры по всей Осетии
И праздновать нам в гаревом пиру.

А мальчики настраивают струны
На осень, праздник грусти и вина!
Откуда грусть у них, у этих юных,
Да и во мне, я, как они, юна.

Вдыхаю горечь от сожжённых листьев,
Иду смиренно сквозь осенний гам,
Отчаянно вдруг лист навстречу взвился,
Обжёг мне губы и упал к ногам.

И этот поцелуй зажёг мне душу,
Я поняла, что вновь обречена
Любить тебя и ждать тебя послушно,
Ах, осень, праздник грустного вина!

Шестистишия

Я – надпись на скале.
Холодными ночами
Слезами росы звёздные блестят.
А в полуночной мгле
О вековой печали
И тайном смысле листья шелестят…

«Тонким серпом луны…»

Тонким серпом луны
Ночь косила траву,
И бесшумные падали росы.
Слёз и дрожи полны,
Травы утро зовут,
К ним прильнут медуницы и осы…

«Над горным озером…»

Над горным озером
Застыла тишина —
Ничто не всколыхнёт зеркальной глади вод.
Вдруг всплеском розовым
Пробудится волна —
Игривая форель в ней водит хоровод.

«Любила ли тебя…»

Любила ли тебя,
Тогда ещё не знала,
Но вечер виноградник волновал.
Сидела, теребя лозу,
Боль пронизала —
Печально плыл из туч любви моей овал.

«Не созрело вино…»

Не созрело вино,
В тонких лозах оно,
И во мне оно тихо струится,
Я – лоза, я – сосуд,
И его понесут
К тебе, чтоб однажды разбиться!

«Мы собрались, наш пир была весел…»

Мы собрались, наш пир была весел,
Был чётким замысел любви,
И бог любви всё это взвесил
И нас лозой одной обвил.
Обвил, обвёл, но как вкруг пальца —
И круг неверный вмиг распался!

«Осенний трюк…»

Осенний трюк —
Весёлых яблок хруст,
И виночерпий всем готовит радость!
А я смотрю
На опустевший куст,
Впервые постигаю невозвратность…

В Дарьяле

(фрагменты)

Дремлет в полуночи Башня Деда —
Великанша с пустыми глазницами
Каменно дышит, не ведая
Бега времён колесницами.

Обнажила невинно плечи,
Вечность свою от сует оградив,
Ночь, как дитя, своим телом млечным
Жмётся к бесплодной её груди.

Полуразрушена, стены без кровли,
И только я – миг бушующей крови
Тех, кто укрыт землею и небом
Тех, кто был здесь и кто не был,

Бью в лунный гонг, гонг, который
Вечно безмолвен, как скала,
Не пробудить никого, мне вторят
Горных снегов колокола!

«Он шёл, знакомый с поступью богов…»

Он шёл, знакомый с поступью богов,
Окон простёрли створки без печали
К нему все женщины. Под звук его шагов
Они своих детей качали…

И, встрепенувшись, мать моя узнала
Его шаги – Сослана из Нузала,
Но я, к окну приблизившись чуть-чуть,
С волненьем, это сын его, шепчу…

Водопад

Гнал меня, глухой в азарте,
                                    он мольбам не внял,
Гнал меня, и хмель ущелья в беге опьянял!
Он, охотник,
              той погоней наслаждался всласть,
И жестокая улыбка обнажала страсть!

Я бежала
             под прикрытье водопадных струй,
Водопад, спаси, молила, младшую сестру!
Добрый, стал из струй свирепых
                                       он одежду прясть,
Чтоб не мог ко мне охотник
                              жадным ртом припасть!

«Я ухожу с ночного небосклона…»

Я ухожу с ночного небосклона,
Я ухожу. Бесстрастно холодна
Природа звёзд, космического лона,
И нет в том мире ни вершин, ни дна.

Не надо вслед звенящих струн Орфея
И ропота созвездий старых дев —
Мне в травы повилики и шалфея
Упасть, скатиться, души их задев!

Пусть сменит боль утраченную вечность,
Смешается с росой моя слеза,
И новый путь мне нарисует млечный
Своею кистью утренней Сезанн!

В ночи

Запутавшись в дюнах горячих простынь,
Дорогу к рассвету не в силах найти
Он, словно без памяти, шепчет – прости,
Уходит, уходит, не может уйти.

Песочное тело, песчаная простынь,
В ночи, как в пустыне,
бессонный мужчина.
И птица ночная, печально и просто
Воркуя, силки для потерянных чинит.

Собравшись в ночи
невозможной и странной,
Треножили полночь мужчины бессонно.
И долго в другие, вечерние страны
Прогнать не могли этот сумрак без ссоры!

Городок мёртвых
В Даргавсе

I

Здесь нет глаз
Глаз здесь нет
В долине меркнущих звезд
В полой долине
В черепе наших утраченных
царств

«Полые люди» Томас Стерн Элиот

Что за безмолвный город,
Город – могильные камни!
Ветер полощет горе,
Выветривая веками.
В этом высокогорье
Вижу земное лоно —
Белый загробный город
Вдруг проступил на склоне.
Словно дворцы у дожей,
Белые эти склепы
С потусторонним схожи,
Взгляд мой зелёный слепнет —
Белое это селенье
Тайну былого прячет,
Кости в мёртвом томленьи
Пустыми глазницами зрячи.
Плоть, открытая настежь,
Померкла воспоминаньем,
По стенам охотничьи снасти
Развешаны поминальные…
Скорбь, исходящая истиной,
Над могильником нощно и денно.
Ветер пастью воинственной
Гложет ночные тени…

II

Так утром, когда
Мы замираем, взыскуя
Нежности,
В том другом царстве смерти
Губы, данные нам
Для поцелуя, шепчут молитвы
битым камням.

«Полые люди» Томас Стерн Элиот

Стон, сотканный из тишины и мрака,
В оркестре молчаливом одинок.
Не кажется тебе, что слишком рано
Мы стали грудой черепов у ног?!
Как женщиною снова быть хотела —
Одно лишь чувство мёртвого томленья!
Как обрести потерянное тело,
И я хочу припасть к твоим коленям —

И крови звон в артериях и венах
Услышать, неба, звездных чёток звон!
О юная, ты светишься, как Вега,
Вот только взгляд твой – в ужас загнан он!
Уж лучше бы в земле лежать нам слепо,
Подняться чтоб травою каждый мог.
Пришёл народ мой, расселился в склепах —
О это братство черепов и ног!

III

В пустых глазницах нет ни слёз, ни взгляда,
Какой же цвет у глаз любимых был?
Возлюбленный, со мной лежащий рядом
На ложе вековом – он всё забыл!

Не протянуть руки, его коснувшись,
Не ощутить волненья лёгких ног,
Что было бы, когда любой, проснувшись,
Увидеть этот мёртвый город мог?!

Не оживить меня воспоминаньем
Не возвратить мне взгляд зелёных глаз!
Увы, не обменяться именами
И жребиями никому из нас.

Ты, юная, испуганно умчишься,
Я возвращусь, поверженная, в склеп.
О жизни миг, ты солнцем облучишься!
И снова этот мёртвый город слеп…