Kitabı oxu: «История, которой могло и не быть. Для детей и не только»

Şrift:

Иллюстратор Елизавета Юрьевна Паршикова

ISBN 978-5-4485-3773-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поздняя осень, пятница. Холодно и промозгло. Добрый хозяин собаку не выгонит в такую непогоду. В доме №13 по Старосоветской улице славного города Понаплюховска один за другим гасли огни.

Некогда гордо высящийся над городом девятью этажами, сегодня дом был слегка скособочен, трещины и неровности в стенах говорили о непростых временах и взывали о помощи… Ремонт был необходим, но средств в бюджете, как всегда, на всех не хватало.

Злые языки утверждали, что тринадцатый дом держится лишь чудом, и многие при этом многозначительно понижали голос, поминая чёртову цифирь. И в чём-то они были правы. Но не в том, о чём подумали вы, дорогой наш читатель. Нет.

Просто очень часто в шахте лифта раздавалась ария демона, выводимая мягким баритоном:

– Я то-о-от, чей взор надежду гу-у-уби-и-ит…

Ходили слухи, что где-то там репетирует душа певца, убитого собственной женой, не переносившей шума. Многие пытались проверить, так ли это. Но никакого материального присутствия певца и его души замечено не было.

А в маленькой угловой квартирке на пятом этаже чудно́го дома сегодня горели свечи. Свет в доме, конечно же, был, но его так часто в последнее время отключали, что жильцы поневоле завели себе примуса и свечи, в зависимости от предпочтений и своих представлений о «старой» жизни, до появления лампочки Ильича. И не просто завели на случай крайней необходимости, а стали пользоваться ими по вечерам, разок-другой в неделю, отдыхая от повсеместных ламп. А в этой квартире любили свечи.

Массивный подсвечник на пять свечей гордо возвышался на столе у кухонного окна, и поддуваемые всепроникающим сквознячком огоньки на их гордо вознесённых вершинах подёргивались в разные стороны, порождая на стенах причудливые тени. У окошка восседал глава семейства Иван Савельич и любовался погодой за окном. Странное дело – он любил дождь, а особенно – струящиеся дорожки на стёклах, меняющие мир до неузнаваемости. Вода бежала по стеклу, и всё становилось таким же текучим, совершенно незнакомым. Можно было прищуриться и представить, что живёшь совсем не здесь, а в волшебной стране.

Хотя если бы он так же мечтательно и с верой в чудеса приглядывался к тёмным углам своей кухни в этот момент, то смог бы, наверное, заметить, как старательно игра теней избегает маленький закуток у самого верхнего угла. Рядом с шахтой мусоропровода. Но взгляд его был устремлён в расплывчатое заоконье.

А в закутке в этот момент шла молчаливая борьба. Никто ни с кем не дрался, что вы. Местный домовёнок Евгешка боролся с непослушной потолочной плиткой, надумавшей вдруг отвалиться вниз именно сейчас. В такой момент! Когда хозяин настолько погружен в добрейшее состояние души. Нет, такого безобразия Евгешка допустить просто не мог, ведь он был домовым. Тем, кто следит за состоянием дома и его обитателей. Конечно же, при хорошем хозяине и таком же семействе.

– И слё-хо-зы, слё-хо-зы пер-р-р-рвые твои, – приглушённо донеслось откуда-то из-за стены

Евгешка вздрогнул и выронил плитку. Она ударилась о пол в безмятежной тишине комнаты и раскололась. Домовёнок в ужасе закрыл глаза. Над его ухом кто-то насмешливо произнёс: «Трах! Бах!» – и исчез. Только занавески затрепетали да Иван Савельич поёжился, словно от холода, неохотно покинул свой пункт наблюдения и отправился искать источник шума.

– Бяшка проклятущий, бяшка-барабашка… – шёпотом выругался Евгешка. Несносный Дух, живущий в доме №13, вечно его пугал. Вроде бы – свой, но ужасно своенравный тип, любящий пугать и пакостить всем вокруг. Хотя, быть может, он просто невзлюбил за что-то Евгешку и доставал только его.

– Чего ж я тебе такого сделал-то? – пробормотал домовёнок, вспоминая события последнего времени. Ничего, что могло бы пролить свет на такое к нему отношение буйного Духа, он так сразу припомнить и не мог. – Надо будет соседей поспрошать, как у них дела с этим хулиганом обстоят.

Приняв мудрое решение, он немножко успокоился, и теперь его занимала неожиданно образовавшаяся проблема. На потолке зияла дырка от упавшей плитки, что было вопиющим непорядком для рачительного домового. А хозяин квартиры тем временем отправился куда-то совсем за пределы кухни.

– Да куда же ты? Вот же она, во-о-от! Ну мечтатель, ну замечта-ался, – погрозил Евгешка пальчиком хозяину и стал сноровисто спускаться вниз. Нужно было срочно обратить внимание Иван Савельича на правильное место.

Полтергейст Шаляпин на самом деле вовсе не был полтергейстом, а был обычным привидением. Когда-то давно обитал он в старом деревенском доме на окраине города. При жизни Шаляпин носил другую фамилию, которая была известна в узких театральных кругах. Он обладал прекрасным голосом, который называется баритональный бас. Это не совсем бас, но ещё и не баритон. Благодаря такому удачному стечению обстоятельств наш герой получал в театре как басовые, так и баритональные арии. Он очень гордился своими способностями и возможностью работать сразу за двоих.

Судьба была к нему благосклонна, он уверенно поднимался к славе, но… Однажды глупый горшок с фикусом спланировал не на ту голову. Это случилось в Италии на гастролях в тот самый момент, когда он шёл навстречу известности, на свой первый концерт в Риме. Черномазая старуха в этот момент решила полить фикус, потеряла равновесие и столкнула горшок с балкона.

Расставшись с телом, призрак оперного певца немного погулял по Европе, но потом затосковал по родине и вернулся в деревню, в дом своих родителей. В то время в нём уже проживали чужие люди. Вечерами, слушая его пение в дымоходе, хозяйка задумчиво подпирала подбородок ладонью и восхищённо говорила:

– Ишь, выводит. Ну чисто Шаляпин!

Так наш призрак стал Шаляпиным. А потом сменил и пошлое название «призрак» на более благозвучное «полтергейст».

В девятиэтажку он прибыл в старинном сундуке тёти Глаши. Той самой, которая подарила ему замечательную фамилию Шаляпин.

Шаляпин любил появляться в самых неожиданных местах: то в подвале, то в лифтовой шахте, а чаще всего – на чердаке. Именно спор о чердачном пространстве стал камнем преткновения между Шаляпиным и Танго. Танго и Кэш, в простонародье – Котейко и Мурлыська, были самыми крутыми обитателями этого странного дома. Они попали сюда не так давно, с вещами банкирской подружки Маруси и банкирского же телохранителя Витька. Банкир, щедрой души человек, в благодарность за те услуги, которые оказывали ему Витёк и Маруся, купил для них жильё – весь девятый этаж дома №13 по Старосоветской улице. После перепланировки на этаже вместо четырёх стало всего две квартиры – трёхкомнатная у Маруси и двухкомнатная у Витька. Молодые люди до той поры мало знали друг друга, но, став соседями, познакомились поближе. А с ними заодно познакомились между собой Мурлыська и Котейко. Это были, в сущности, обычные домовые, пока не попали на девятый этаж упомянутого дома. Подружка банкира, мечтавшая о карьере киноартистки, готова была всё своё свободное от банкира и парикмахерских салонов время смотреть в огромный плазменный экран, на котором проносились кадры красивой жизни. Частенько, спрятавшись за мягким диваном, вместе с хозяйкой смотрел фильмы и Котейко. Добрый по своей сути домовой, посмотрев в первый раз детектив «Танго и Кэш», сразу влюбился в главного героя и с тех пор представлялся новым знакомым этим странным именем – Танго. Поскольку Мурлыська для него стала самой близкой подружкой, он нежно называл её Кэш. Мурлыське это нравилось, и со временем все обитатели дома стали звать их Танго и Кэш.

Полуодетая Вероника Феоктистовна, дама среднего постбальзаковского возраста, сидела перед зеркалом и старательно дорисовывала правый глаз. Вот-вот должен был прийти Николай Иванович, от которого Вероника Феоктистовна со дня на день ждала предложения руки и сердца. Солидный, почти непьющий сантехник уже второй месяц безраздельно владел душой и пышным телом влюблённой дамы. Грудь Вероники Феоктистовны, утянутая чёрной «грацией», трепетно вздымалась, предвкушая страстные шалости, на которые был щедр обожаемый сантехник.

Домовая Алевтина сидела на кушетке рядом с кошкой голубых кровей и такой же масти, по имени Матильда, и скептически рассматривала даму, считающую себя хозяйкой этой квартиры. Вероника Феоктистовна встала и прошлась по спальне, томно покачивая бёдрами. Алевтина переглянулась с кошкой, и обе фыркнули: о душе пора подумать, а старая перечница под венец собралась! Уж прикрыла бы понадёжнее свои конопатые руины…

Раздался звонок в дверь, и Вероника Феоктистовна, накинув пеньюар цвета чайной розы, поспешила в прихожую. Оттуда донёсся звук по-голливудски смачного поцелуя, а затем гость дребезжащим тенором исполнил припев единственной известной ему песни: «И каждую пятницу, лишь солнце закатится, кого-то жуют под бананом…»

– Музыкальный в доме народ собрался, – хихикнула Алевтина, толкнув кошку локтем. – А, Моть?

Та лениво зевнула и прищурила янтарные глаза. Людей она презирала, считая их существами низшего сорта. Пусть будут благодарны, что им дозволено ухаживать за венцами творения.

– Пойдёшь сегодня, Аль? – спросила она домовую.

– Да надо бы, а то давно не собирались. Постучат по батарее, и пойду потихоньку. Верхние ребята обещали сигнал дать. А то, пока с первого этажа доберёшься…

Не зная о разворачивающихся на первом этаже томных страстях, Евгешка в это время придумывал, как ему побыстрее возвернуть хозяина на кухню, чтобы он увидел, наконец, нарушительницу спокойствия. И порядка. Непорядок Евгешка страсть как не любил.

Ведь порядок в доме был главной заботой домового. Любого. Правда, многие ещё любили и пошалить невзначай, мягко и незаметно внося каплю волшебного разнообразия в спокойную «обычную» жизнь хозяев, да и свою тоже. Это были и несуществующие мышки, шуршащие под половицами, и неугомонные сверчки за окном. Некоторые даже приглашали на посиделки весёлых огоньков Эльма, и те шалили в квартирах, помигивая за спинами хозяев, неслышно смеясь над их недоумением.

И тут Евгешка вспомнил, что совсем скоро время посиделок, когда все невидимые жители квартир собирались на чердаке и вели обсуждение накопившихся проблем, а то и просто – попить чайку. Обычно сигнал подавали сверху, но ситуация требовала срочного разрешения. И Евгешка запрыгнул на батарею и начал выплясывать на ней чечётку. Стукоток его каблуков понёсся по квартире, отдаваясь заодно и в трубах. Это и был сигнал.

– Да что там ещё такое?! – раздалось из зала бурчание Иван Савельича, так и не нашедшего причину шума, отвлёкшего его от созерцания дождя, и немало раздражённого этой несуразностью. Шарканье стоптанных тапок потихоньку приближалось к кухне, и Евгешка вздохнул облегчённо – от входа не заметить беглянку с потолка было просто невозможно.

А по трубам как раз пробежал стук и шорох от ответов соседей: «Мы идём».

В старом доме, как почти в каждом уважающем себя строении, был подвал. Вот в подвале-то предприимчивый председатель жилконторы и поселил гастарбайтеров. Кризис. Работы невпроворот, а платить нечем, да и приезжие меньшую зарплату запрашивают. Все лучшей доли ищут. Работников этих мало кто видел. Уходили рано, приходили поздно. Шума от них не было, участковый не беспокоил. В общем, никому не мешали, интереса не вызывали, а значит, и писать о них много не будем. Но вот вместе с гастарбайтерами в подвал попали какие-то непонятные существа. Между собой они переговаривались звуками, которые людское ухо воспринимали как свист или что-то похожее на чириканье. «Ичь! Ичь!» Местные домовые прозвали незнакомцев иччи, знакомиться с ними не спешили, лишь с осторожностью наблюдали, как стали по двору да в подъезде иччи шнырять. Странные они, лопочут по-своему, пахнут непривычно, и чего от них ждать – непонятно.

Первым с иччи встретился кот Папуас из четырнадцатой квартиры, временно проживающий в подвале. Его хозяин, штурман дальнего плавания Павел Елохин, ушёл в очередной рейс, а кот был не в курсе и накануне отъезда ушёл в самоволку – к кошке с соседней улицы. Хозяин его не нашёл и, поминая всех подряд, уехал на полгода. Ему ещё предстояло объясняться с командой и капитаном из-за этого висельника. Кота, то есть котёнка, подарили капитану в австралийском порту по случаю… но это неважно. А между рейсами Папуас жил у штурмана, кот не возражал. Главное, Папуас был членом команды, талисманом корабля. Все (ну почти) его предки служили на судах британского Королевского флота. Это был чёрный кот морских кровей. Образованный. В Индии, Таиланде и Африке кошачью магию изучал. А в Египте вообще уверовал в своё божественное происхождение.

Pulsuz fraqment bitdi.