Kitabı oxu: «Дочь для миллионера. Подари мне счастье»

Глава 1

Данил

– Данил Дмитриевич, к вам прекрасная леди.

– Пропусти.

Немного помешкав, я даю добро консьержу и сладко потягиваюсь. Сегодня у меня законный выходной, и я планировал продрыхнуть до самого обеда, но судьба распорядилась иначе.

Сладко потянувшись, я прочесываю шевелюру пятерней, натягиваю впопыхах мятую футболку и гадаю, кто решил нанести мне визит с утра пораньше.

Дин-дон. Дин-дон.

Спустя пару минут раздается заливистая трель звонка. С необъяснимым предвкушением я направляюсь в прихожую, распахиваю дверь и опускаю голову вниз, напарываясь на нежданного гостя.

– Здравствуйте.

Негромко произносит светловолосая девчушка лет девяти-десяти и крепче прижимает к себе плюшевого медведя. На ней приталенное бежевое пальто, достающее ей до колен, синие джинсы и желтый свитер крупной вязки под горло.

Ее ручки сжимают лямки коричневого кожаного рюкзака. На запястье болтаются изящные серебристые часики. Она выглядит опрятно и не кажется похожей на бездомную потеряшку.

Переварив информацию, я делаю вывод, что малышка ошиблась апартаментами, и с легкой душой советую ей.

– Если ты забыла номер квартиры, спустись вниз и скажи, чтобы консьерж связался с твоими родителями.

Я захлопываю дверь, не собираясь возиться с чужим ребенком. Потому что, это не мои заботы. Но трель звонка продолжает долбиться в барабанные перепонки и заставляет меня вернуться к настойчивой визитерше.

– Ты ошиблась квартирой и хочешь, чтобы я помог найти тебе маму и папу?

– Нет. Я к вам.

Уверенно сообщает это златокудрое создание, и я окончательно перестаю что-либо понимать. Кручу приходящие на ум варианты, отметаю их за несостоятельностью и, наконец, цепляюсь за осенившую меня идею.

– Я понял. Ты хочешь автограф? Окей.

Я довольно неплохо играю в футбол, имею много фанатов, поэтому считаю подобное объяснение вполне разумным. Тянусь к тумбочке, чтобы достать ручку и листочек, но в это мгновение девчонка проскальзывает мимо меня и на всех парах несется навстречу моей собаке.

– У тебя акита! Сюда, малыш! Он такой ми-и-илый!

– Зевс, фу! Эй, нет-нет-нет. Это очень опасная собака, – я пытаюсь остановить ворвавшееся в мою холостяцкую берлогу стихийное бедствие, но малышка игнорирует мое предупреждение.

Опускается на колени, принимается чесать моего пса за ухом и иронично выгибает бровь, интересуясь.

– Опасная? И что она сделает? Залижет меня до смерти?

Предатель-Зевс подставляет девчонке второе ухо. Ну а я шумно выдыхаю, складываю руки на груди и хмурю лоб.

– Послушай, как тебя зовут?

– Ксюша.

– Так вот, Ксюша. Нельзя вот так просто врываться в дом к чужим людям. Вокруг столько уродов. Неужели твоя мама тебе об этом не говорила?

– Говорила.

Согласно кивает малышка, а я мысленно отчитываю мать этого ураганчика и пытаюсь прояснить детали, которые помогут быстрее разобраться в ситуации и вернуться к недосмотренному сну.

– Ну и где же она?

– В самолете, – пожимает плечами Ксения, а я хочу биться головой о стену от ее непосредственности.

– В самолете? А ты сейчас с кем?

– С папой.

– Так, прекрасно. Вот и иди к нему. Разве он тебя не ищет?

– Он меня не ищет, – малышка округляет свои огромные голубые глазищи, обрамленные пушистыми ресницами, как будто я только что спросил у нее несусветную глупость.

Но я не сдаюсь.

– Почему?

– Он. На меня. Смотрит.

По слогам чеканит девчушка, словно я душевнобольной. И я отказываюсь воспринимать окружающую меня реальность.

Катаю озвученную ей фразу и так, и эдак. Буквально слышу скрип своих несмазанных мозгов. И не придумываю ничего лучше, чем выдать красноречивое.

– Что-о-о?

– Мы никогда не виделись. Ты был женат на моей маме. Эве. Эве Вороновой. Я – твоя дочь.

Глава 2

Данил

Бам.

Произнесенные с детской непосредственностью фразы дезориентируют.

Я стою, оглушенный пыльным мешком, и растерянно повторяю застрявшие в сознании фразы.

«Ты был женат на моей маме».

«На Эве Вороновой».

«Я – твоя дочь».

Происходящее настолько выпадает из картины моей реальности, что я попросту не могу с ним смириться. Надавливаю на виски, пытаясь прогнать подступающую мигрень, и ляпаю совсем уж дурацкое.

– Этого не может быть!

– Еще как может! – восклицает эта маленькая Рапунцель и дует губы, как будто я только что сказал ей, что Деда Мороза не существует.

– Нет-нет-нет. Так, стоп. Мне нужен таймаут, – я опускаюсь прямо на пол неподалеку от продолжающей наглаживать Зевса Ксюши и тру лицо, словно это поможет отмотать все назад и стереть похожие на сюр события сегодняшнего утра. – У нас с Эвой не было детей.

Заявляю я твердо, восстанавливая в памяти прошлое до мельчайших деталей, а Ксюша расстегивает молнию рюкзака, роется в нем недолго и протягивает мне сложенный вчетверо листок.

– Вот ее письмо.

– Ее письмо? Ты шутишь?

Вопреки желанию откреститься от родства с застывшей в полуметре от меня девчонки, я все-таки забираю из ее подрагивающих пальцев бумагу и разворачиваю ее.

Гулко сглатываю, делаю глубокий вдох, как пловец перед прыжком в воду, и пристально всматриваюсь в расплывающиеся строки.

«Дань…

Тебя, наверное, это сильно удивит, но Ксюша – твоя дочь.

Я не сказала тебе о том, что беременна, когда мы разводились, потому что не хотела ломать твою карьеру и портить себе жизнь.

Прости».

Несмотря на то что с нашей последней встречи с Эвой прошла целая вечность, я прекрасно помню ее почерк и не сомневаюсь в том, что послание написано ее рукой.

Но разум упрямо отказывается признавать очевидное.

– И ты хочешь, чтобы я поверил этой писульке? Ее мог наваять кто угодно.

– Ах да. Вот еще свидетельство о рождении, – Ксюша с ловкостью фокусника извлекает на свет зеленый прямоугольник и вручает его мне, забивая еще один гвоздь в крышку моего гроба. – Там твое имя.

– Свидетельство? Хах. Мое имя? Мое имя. Багров Данил Дмитриевич.

Я продолжаю безбожно тупить, убеждаясь в подлинности документа, и разве что не пробую его на зуб. Кровь сначала отливает от щек, потом приливает к ним и бурлит в жилах слишком яростно.

Я же долго пялюсь в спину отвернувшейся от меня Ксюши и обращаюсь больше к себе, чем к ней.

– Ну и что мне с тобой делать?

– Приютить на пару дней. Пока мама не вернется в город.

– Приютить? Мда-а-а, – роняю я растерянно и принимаюсь звонить своему другу и по совместительству агенту Денису Говорову. – Ден, у нас, кажется, проблемы. Больши-и-ие проблемы.

– Ну и куда ты опять встрял? Ладно, не говори. Сейчас подъеду, объяснишь все с глазу на глаз.

Денчик отключается, а я заказываю нам со свалившейся на мою голову гостьей доставку. Потому что в моем холодильнике нет ничего съедобного, кроме засохшего куска сыра и просроченного йогурта.

Я редко питаюсь дома, проводя большую часть времени на тренировочной базе, и не заморачиваюсь тем, чтобы готовить двадцать пять блюд на неделю.

Спустя полчаса в моей квартире появляется Денчик в сопровождении очередной пассии – жгучей длинноногой брюнетки по имени Эмилия. Говоров крепко жмет мне ладонь, по-хозяйски треплет Зевса по холке и приседает на корточки перед Ксенией.

– Ну и кто эта прекрасная леди?

– Прекрасную леди зовут Ксюша. И она – моя дочь.

Отвечаю я перед тем, как Рапунцель выложит все на духу, и отстраненно отмечаю, как ползут вверх брови Дена.

На несколько минут в комнате повисает пронзительная тишина. Сказанное мной производит эффект разорвавшейся бомбы и заставляет Денчика громко закашляться.

– Дочь? Что? Ты не считаешь, что должен был раньше мне об этом сказать. У нас же контракты. Обязательства. Твои спонсоры охренеют, когда все выплывет наружу.

– Если. Выплывет, – поправляю я шокированного Говорова и небрежно веду плечами. – Я не знал.

– Не знал о том, что у тебя есть ребенок от бывшей жены?

– Господи, Ден, это было так давно. Мы с Эвой были молодые и глупые. Мы прожили вместе меньше года. И у нас не было детей.

– Ладно. Но теоретически. Есть хоть малейшая вероятность того, что Ксюша – действительно твоя дочь. Напрягись, Багров.

– Я, я не знаю. Мы расстались. Оформили развод, – перечисляю я не слишком убедительно, а потом хлопаю себя по лбу. – Она пришла забрать какие-то свои вещи, документы. Мы случайно… Мы…

Я вспоминаю нашу последнюю с Эвой близость, и меня бросает в холодный пот. Так что мне не остается ничего другого, кроме как переключить всеобщее внимание на что-нибудь незначительное.

– Слушайте. Кто-нибудь хочет есть? – я пытаюсь разобрать доставленные курьером пакеты, но Говоров вцепляется в меня бульдожьей хваткой.

– Подожди, Багров. Когда это «пришла забрать вещи» было?

– Лет девять-десять назад.

– Сколько тебе лет, малышка?

– Девять, – бойко откликается Ксюша, а Ден испепеляет меня тяжелым взглядом.

– Что ж, Дань, поздравляю.

– Не может этого быть! Наверное, стоит сделать тест ДНК.

– Отличная мысль! – согласно кивает перевернувшая все вверх дном Рапунцель и впивается зубами в гамбургер до того, как я успеваю прочитать ей лекцию о вреде подобной пищи и сказать, что бигмак предназначался мне.

– Ксюша, а мама разве не рассказывала тебе, что фастфуд вреден для детского пищеварения? – обреченно выдохнув, я сцепляю руки в замок и гипнотизирую мелкую тяжелым взглядом, от которого обычно ежатся даже мои товарищи по команде.

Только вот Рапунцель легкомысленно ведет плечиками и укладывает меня на лопатки безапелляционным.

– Для взрослого тоже. Но ты ведь ешь.

Озвученный аргумент повисает в воздухе и отбивает у меня дальнейшее желание спорить. Ну и в кого она такая языкастая? В Эвку, что ли?

Сбоку от меня, не таясь, во весь голос ржет Говоров. Рядом тихонько хихикает его пассия. А я приземляюсь на высокий барный стул и тяну к себе пакетик с картошкой фри и сырный соус.

Это, безусловно, не вяжется ни с моим спортивным режимом, ни с рекомендациями нашего диетолого-нутрициолога, но в данный момент мне глубоко плевать. Потому что за каких-то пятнадцать минут я угробил огромное множество нервных клеток и сжег столько калорий, что организм срочно требует их компенсировать.

Ненадолго мы все замолкаем. Ксюша с упоением доедает бургер. Я в качестве компенсации покушаюсь на пирожок с вишней. Пассия Денчика что-то клацает в своем телефоне длинными ярко-розовыми ногтями. А сам Ден косится на нас так подозрительно, что я не выдерживаю и выпаливаю с набитым ртом.

– Фто-о-о?

– Похожи вы с ней. Охренеть, как похожи. Вот что!

– Неправда!

– Еще какая правда. Одно лицо! – с каким-то садистским удовлетворением Говоров продолжает меня подначивать, и я окончательно зверею.

Рявкаю на него так громко, что Ксюша подпрыгивает на месте, и я неосознанно глажу ее по спине свободной рукой.

– Позвони в клинику. Договорись насчет теста.

– Давай-ка обсудим это наедине.

Говоров округляет глаза и тащит меня на лоджию, где приоткрыто окно и достаточно свежо, потому что весна не так давно вступила в свои права и еще не успело потеплеть.

– Багров, ты, случайно, головой не ударялся?

– В смысле?

– Ну какая тебе сейчас экспертиза ДНК. Кто-нибудь из персонала обязательно проговорится, и все выплывет наружу. А мы только позавчера подписали контракт на рекламу «В гостях у Пэппи». Сеть семейных ресторанов, если ты забыл. Они расторгнут договор и взыщут с нас штрафы. А ты окажешься типом, который бросил родную дочь. И плакали наши мега-бабки.

– И что ты предлагаешь?

– Сиди тихо. Никуда не высовывайся. Сдай Ксюшу на руки матери, когда та прилетит. Авось пронесет.

Говоров выразительно выгибает брови и корчит смешные рожицы. Я же разбираю его план на винтики, собираю детальки обратно и не нахожу в предложении приятеля ни единого изъяна.

Кроме того, что я совершенно не умею обращаться с детьми. Я не знаю, чем их развлекать. Не понимаю, о чем с ними беседовать. И не догадываюсь, что может порадовать девятилетнюю девчонку с двумя французскими косичками и милой ямочкой на левой щеке.

– Ладно, Дань. Мы с Эм погнали. Нас Шаров ждет.

– Постой, а как же я? Ты бросишь меня на растерзание этому монстру?

– Не монстру, а очаровательной малышке. Ты всегда пользовался популярностью у женского пола. Выкрутишься.

Ухмыляется Денчик ехидно, и мы возвращаемся к нашим дамам.

На удивление, в гостиной царит подозрительная тишина. Эмилия дует губы и странно косится на Ксюшу. А Ксюша не обращает на пассию Говорова ровным счетом никакого внимания.

Покончив с то ли поздним завтраком, то ли обедом, она тискает не сопротивляющегося Зевса и выглядит довольной ровно настолько, что я начинаю ей завидовать.

– Чем займемся? – спрашиваю я у нее, выпроводив Дена, и молчаливо оплакиваю свой выходной.

В мусорку отправляются планы пересечься с товарищами в баре и посмотреть матч, который мы предвкушали два месяца. Туда же отправляются и договоренности с Майей.

Какое тут свидание, когда по квартире носится девчонка-вихрь и норовит разбить дорогую китайскую вазу, подаренный мамой сервиз и смахнуть со столика телефон, который стоит больше чем все ее вещи вместе взятые.

– Может, мультики?

– Не хочу. Скучно.

Смешно кривит чуть вздернутый носик моя персональная катастрофа. И я уже практически теряю надежду чем-то ее увлечь.

У меня нет ни паззла, ни кукольного домика, ни конструктора, ни набора для рисования, ни раскраски.

Правда, есть…

– Приставка! Может, зарубимся в плойку?

– А давай.

Ксюшино личико расцветает от улыбки, а я выпускаю воздух с облегчением и предлагаю ей диски.

– Гоночки? Гравити? Соник?

– Мортал Комбат!

Девчонка в очередной раз ошарашивает меня своим выбором и уделывает меня в сухую. Она так виртуозно обращается с веерами Китаны, что я не могу ни достать ее персонажа, ни выставить в блок.

– А ты полна сюрпризов, малышка.

Роняю я уважительно и осторожно треплю ее по хрупкому плечику. Немного странно, но я не испытываю дискомфорта в ее обществе и не горю желанием сбежать.

Хорошо, что Ксюше девять, и она вполне самостоятельная личность. Вот если бы Эвка подкинула мне на порог сверток с пищащим младенцем, все было бы гораздо сложнее.

Какой я дурак, я понимаю ближе к вечеру. Когда мы с Ксеней принимаемся ужинать. Первый ступор, продлившийся несколько часов, отступает, и я начинаю соображать.

– Ксюш, а давай позвоним твоей маме. Мне нужно кое-что с ней обсудить.

– У нее телефон отключен.

– Не верю.

– Ну вот. Сам посмотри.

Отвлекшись от курицы, запеченной в сливках с грибами, девчонка достает мобильный, листает список контактов, нажимает «мама» и переводит вызов на громкую связь.

И, если я хотел в чем-то уличить мою маленькую собеседницу, то был не прав. Ответом мне служит бездушное механическое «абонент находится вне зоны действия сети».

Не солоно хлебавши, я отправляю посуду в посудомойку, мысленно костерю свалившую на меня дочь Воронову и веду Ксюшу в гостевую спальню. Я стелю новое белье, выключаю большой свет и включаю ночник.

И, когда я уже собираюсь выйти из комнаты, Ксеня меня окликает.

– Посиди со мной, пожалуйста.

– Хорошо, – я возвращаюсь, опускаюсь на краешек кровати и задумчиво изучаю лежащую в постели девчонку.

Она больше похожа на мать. Но угадываются в ней и мои черты. Высокий лоб. Точеные угловатые скулы. Родинка на правом виске.

– Мама всегда читает мне сказку на ночь, – доверительно сообщает мне Ксюша, на что я грустно развожу руками.

– Я не знаю, сказок, малыш. Но на завтра обещаю подготовиться.

– Тогда расскажи про вас с мамой. Как вы встретились?

– На матче. Она туда пришла со своим бывшим парнем.

– И ты ее отбил.

– Ага, – признаюсь я с потаенной гордостью, а Ксеня снова бьет мне под дых пробуждающим старые воспоминания вопросом.

– А ты ее любил? Мою маму.

Ровно на миг я застываю. Переношусь в далекое прошлое. И выдавливаю из себя хрипловатое.

– Любил.

А на утро в мою реальность врываются кричащие заголовки, которыми теперь пестрит весь интернет.

«Данил Багров девять лет скрывал внебрачную дочь».

Глава 3

Данил

– Доброе утро.

Заспанная, Ксюша шлепает босиком по полу гостиной и прижимает к себе того же плюшевого медведя, с которым она появилась у меня на пороге.

В ее рюкзачке нашлась симпатичная розовая пижама в белый горошек, расческа, куча резинок, и даже зубная щетка. В общем, девчушка как следует подготовилась к ночевке в чужом доме.

Тряхнув распущенными волосами, Ксеня сладко зевает, а я невольно на ней залипаю. Она так гармонично вписалась в мой закрытый мир, что мне не хочется ее прогонять.

И злиться на нее за то, что мне теперь светит огромная куча проблем, тоже не хочется.

– Привет, малышка.

Прочистив горло, здороваюсь я и перекладываю мобильный экраном вниз. Он вибрирует и норовит съехать с края стола.

Звонят все. Друзья по команде. Мама с отцом. И, конечно, досужие репортеры, желающие вытрясти из меня как можно больше подробностей.

Я же упорно их игнорирую и провожаю гостью в ванную комнату. Показываю, как включается новомодный кран, вручаю ей зубную пасту и полотенце, и удаляюсь, чтобы не мешать.

Ксюша возвращается ко мне спустя минут – посвежевшая и пахнущая мятой. Ее щечки порозовели, глаза блестят. И у меня попросту не поворачивается язык ругать ее за то, что она перевернула привычный порядок вещей.

Я не испытываю благоговейного трепета перед детьми. Но эту кроху мне хочется оберегать и опекать. Наверное, срабатывает генетическая память и пресловутый отцовский инстинкт.

– Иди-ка сюда. Завтракать будем?

– Будем. Только заплети мне, пожалуйста, косичку.

В горле застревает банальное «я не умею». Добродушно улыбнувшись, я нахожу видео-урок, несколько раз его пересматриваю и принимаюсь за это нелегкое дело.

Выходит не сразу. Золотистые локоны не слушаются и норовят все время выскользнуть из пальцев. Но я упрямо с ними воюю и с шестого раза все-таки сооружаю простую прическу.

– Готово.

Сообщаю, довольный собой, и сооружаю нам нехитрый завтрак. Яйца всмятку, тосты с творожным сыром, авокадо и ломтиками слабосоленой семги.

Ксюше я наливаю чай. Себе же завариваю крепкий дурманящий кофе, потому что мне необходимо взбодриться и прочистить все еще поскрипывающие мозги.

Я все еще зол на Эву, потому что она не удосужилась предупредить меня заранее о Ксенином визите. И одновременно благодарен ей за то, что с появлением мелкой в моей квартире стало чуть более шумно и оживленно.

Спустя пару часов в моей берлоге материализуется растрепанный Говоров. Выглядит он так, как будто недавно выбрался из кровати и бежал марафон. Его русые волосы торчат в разные стороны, на висках блестят капельки пота и губы подрагивают так, словно он хочет меня обматерить, но сдерживается в присутствии ребенка.

– Это катастрофа, Дань! Самый настоящий Армагеддец!

– По-моему, ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? Преувеличиваю?! – вскидывается он и нарезает десятый круг по гостиной. – Новость распространилась, как лесной пожар. Тебя не обсуждает только ленивый. Ты в глубой жо… В заднице ты, Багров!

Ревет разъяренным гризли Денчик, я же беспечно пожимаю плечами.

– Все, что могло случиться, уже случилось, – замечаю я философски и иду к шкафчику, чтобы достать оттуда еще одну кружку и налить другу кофе. – Ты голодный, наверное. Завтракать будешь?

– Буду, – шумно сопит Говоров и кулем падает на свободный стул. – Нам срочно нужно созвать конференцию.

– Созывай.

– Представим журналистам твою дочь. Продемонстрируем, что у вас отличные отношения. И не вздумай облажаться, Багров. Фанаты тебя не простят.

Наевшись нотаций, я легкомысленно отмахиваюсь от приятеля и ухожу собираться. Долго стою под струями контрастного душа, просушиваю шевелюру полотенцем и подмигиваю собственному отражению.

Я не парюсь по поводу предстоящего интервью. Публика любит меня и прощает многочисленные косяки.

Натянув черную водолазку и джинсы, я зову успевшую переодеться во вчерашнюю одежду Ксюшу, протягиваю ей руку и заговорщически шепчу.

– Я понимаю, что встреча с прессой – это не то, о чем мечтает девятилетняя девочка. Ты бы, скорее всего, предпочла поход на каток, в кино или на картинг, но я без тебя не справлюсь. От того, как нас примут люди, зависит мое будущее. Поможешь мне, Ксюнь?

– Без проблем.

Согласно кивает малышка и доверчиво вкладывает ладонь в мою лапищу. Говоров же в этот момент делает несколько фото.

– На память.

Через пару часов мы минуем турникет, здороваемся с охранником и перемещаемся в переполненный репортерами зал. Занимаем места за длинным прямоугольным столом и оказываемся под обстрелом пристальных взглядов.

Часть из присутствующих здесь дам явно меня осуждает и готовится облить с ног до головы пренебрежением.

И, если я рассчитываю разрядить обстановку какой-нибудь шуткой, то просто не успеваю. Журналюги по команде «фас» обстреливают меня залпом вопросов.

– Данил Дмитриевич, скажите, почему вы так долго скрывали ото всех существование своей дочери?

– Данил Дмитриевич, а вы платите алименты матери девочки? В каких вы с ней отношениях?

– А где, кстати, мать девочки? Она не хочет пролить свет на эту ситуацию?

От такого напора я немного теряюсь – столкнуться со всеобщим осуждением гораздо сложнее, чем прорваться через оборону соперника и забить гол в ворота.

Гулко выдохнув, я стучу пальцами по микрофону и намереваюсь выдать что-то нейтральное. Но Ксюша меня опережает.

– Папа просто не знал обо мне раньше. Так получилось. Но теперь он станет лучшим отцом. Правда, папочка?

На миг в помещении повисает оглушительная звенящая тишина.

Я наклоняюсь к Ксене, чтобы мягко ей улыбнуться и мазнуть подушечкой большого пальца по щечке.

И в эту секунду по залу разносятся приветственные возгласы.

Из желающих растерзать меня фурий женщины превращаются в подтаявшие ванильные облачка. Лопочут что-то умилительное, делают записи в своих блокнотах и восхищенно гудят.

Как быстро, оказывается, можно пройти путь от кипучей ненависти к всеобъемлющей любви, если на твоей стороне будет стоять одна маленькая Рапунцель.

– Конечно, малышка, – киваю я согласно, добываю еще несколько очков в свою копилку и стараюсь укрепить пока еще шаткие позиции. – Я, действительно, познакомился с Ксюшей только вчера. Но теперь я намерен принимать самое непосредственное участие в ее жизни. Если она, конечно, позволит. Позволишь, котенок?

– Да, папочка.

Подыгрывает мне Ксения, без труда очаровывая публику. И я с облегчением выдыхаю, потому что самое сложное позади.

Осталось только дать пару общих комментариев, пообещать развернутое интервью акуле пера Красовской и сделать несколько фоточек, которыми будут пестреть развороты уже завтра.

– Ты должен мне мороженое и просмотр в студию театрального искусства, – заявляет Ксюша, когда мы располагаемся в кафе неподалеку, и заказываем обед из трех блюд.

– Чего?

– Я хочу стать актрисой, когда вырасту, – беспечно пожимает плечами девчушка, я же возвожу глаза к потолку и страдальчески выдыхаю.

– Не нужна тебе никакая студия. Ты и так прекрасно справляешься!

– Ничего не знаю. Мороженое. Студия. И новое платье. Иначе я расскажу журналистам, что ты не пускал меня на порог и советовал пойти к консьержу, чтобы он нашел моих родителей.

Картинно выгибает бровки эта маленькая шантажистка, а сидящий рядом Денчик давится хохотом.

– А дочурка-то у тебя не промах.

Я пропускаю его замечание мимо ушей, с жадностью набрасываюсь на солянку, которую ставит передо мной официантка, и принимаюсь рассуждать, откуда пресса узнала о том, что у меня есть дочь.

– Ден, ты не мог никому случайно проболтаться о Ксюше. Маме, там? Сестре?

– Я ж не дурак, Багров. Исключено. Скорее, это твоя Эвка постаралась.

– Да ну бред. Она десять лет не появлялась в моей жизни. И до сих пор не вышла со мной на связь, – я отбрасываю попахивающую шизофренией версию и цепляюсь за идею, которая с самого утра крутится на подкорке. – Может, это твоя Эм все слила?

– А ей-то зачем?

– Ну как. Минута славы. Деньги.

На пару секунд Денчик задумывается, как будто в моих словах есть доля истины. Отстраненно чешет затылок, пожевывает нижнюю губу и глубокомысленно изрекает.

– Нельзя ничего отметать. Проверю. А пока займемся твоей репутацией. Куда вы там собирались? В торговый центр? Подгоню фотографов. Сделают классные снимки.

Взбодрившийся, Говоров седлает любимого конька и принимается расписывать перспективы на целую неделю. Я же кривлюсь, будто съел целиком лимон.

Последнее, чего бы мне сейчас хотелось, так это красоваться под прицелами фотокамер и натягивать на лицо фальшивую улыбку.

Боковым зрением я фиксирую, что Ксюша тоже недовольно морщится. Поэтому принимаю решение незамедлительно.

– Сегодня у нас с Рапунцель выходной. Никакой больше публичности. Только я и она. А завтра мы приедем, куда скажешь. Окей?

– Ладно.

Не без досады отпускает нас Ден. И я пользуюсь моментом, закрываю счет и увожу Ксюшу до того, как что-то еще придет в светлую голову приятеля.

Первым делом я везу малышку на картинг. Там мы облачаемся в комбинезоны, натягиваем шлемы, выслушиваем инструктаж по технике безопасности и отрываемся вволю.

Я кайфую, как не кайфовал уже давно. Теряю счет времени. И с гордостью наблюдаю за тем, как Ксеня закладывает очередной мираж.

Пусть я не знал о ее рождении и не участвовал в ее воспитании. Но в ней ведь течет моя кровь!

– Ну а теперь по магазинам? Выберем тебе платье, раз я обещал!

– Ура!

Накатавшись вволю, мы устраиваем набег на торговый центр. Я покорно следую за своей маленькой спутницей по бутикам, выслушиваю комплименты от девушек-консультантов о том, какая чудесная у меня дочь, и терпеливо жду у кабинки, пока она перемеряет целую гору нарядов.

Я не лукавил перед журналистами. Раз уж мне стало известно о дочери, я не планирую исчезать из ее жизни и намерен компенсировать годы своего отсутствия.

Пока хотя бы подарками.

Спустя пару часов Ксюша становится обладательницей воздушного небесно-голубого платья, как у принцессы, кремового джемпера ассиметричного кроя, драных джинсов, которые ей не купила бы мама, и крутых ботиночек на толстой подошве.

Я же получаю легкий нервный тик и необычайное удовлетворение.

Домой мы возвращаемся, когда уже начинает темнеть. Разбираем пакеты с Ксюшиными нарядами. Ставим чайник. Разогреваем еду.

И, когда мы рассаживаемся за столом, раздается звонок в дверь.

Чертыхнувшись, я соскальзываю со стула и иду открывать.

На пороге у меня стоят сотрудники доблестной полиции. За спиной у них маячит взволнованная Эвка. А то, что происходит дальше, и вовсе напоминает паршивый акт третьесортной пьесы.

– Багров Данил Дмитриевич? Вы обвиняетесь в похищении ребенка.