«Оливер Кромвель: люблю Англию и поэтому совершу в ней революцию!» kitabından sitatlar

Я родился в три часа утра 25 апреля 1599 года, в красивом саду у ручья, на окраине Хантингдона, у Кембриджа, в доме моих родителей. Меня крестили по обычаю через пять дней в городской церкви и дали имя Оливер, в честь дяди, стоявшего рядом с купелью и ставшего моим крестным отцом. Я, которого моя мать сразу же ласково назвала Ноли, был по рождению джентльмен и жил не в очень высоких кругах. Но и не в безвестности.

Над всеми страстями доминирует страх смерти и инстинкт самосохранения. Их пытается контролировать разум, то есть способность каждого человека здраво рассуждать. Люди должны жить мирно. Только сильное государство, созданное обществом, может покончить с войной всех против всех.

Джон предотвратил десятки покушений на меня и в своей работе был очень успешен. Меня пытались взорвать в карете, Уайтхолле, Хемптон‑Корте, приносили адские машины в корзинах с продуктами, устраивали заговоры, но все было безуспешно. Благодаря своей Секретной службе я знал все, что нужно для успешного управления страной. Если мой друг Джон хочет, он может написать здесь о своих подвигах и свершениях на благо Британии, которым нет цены.

Величайшее умение государственного деятеля – умение считаться с фактами и не противиться неизбежному. Народ, носитель верховной власти в лице своих лучших сынов‑героев, решил, как жить королевству, и мы, вожди, должны выполнить это решение, ибо именно для этого на нашем боку висит боевая рапира.

На поле битвы творился ужас. Опять пошел дождь, ударили молнии, и загремел гром. Вокруг звенели клинки, ржали лошади, кричали раненые, брызгая кровью, и казалось, над нами в небе в красных отблесках также отчаянно сражались ангелы и демоны. В этом аду лавина рубилась с лавиной, и кавалеры, наконец, дрогнули, побежали, почти полетели назад, и мы рассеивали их как мелкую дождевую пыль.

Я был главой Секретной службы, министром Внутренних дел, военным министром, начальником полиции, государственным секретарем, членом Государственного Совета и парламента одновременно, не знавшим покоя ни днем ни ночью, и мне это нравилось. Особенно когда сэр Оливер приглашал на ужин больших государственных интриганов и ужасал их своей осведомленностью, показывая тайники в их одежде или подробно пересказывая полученные ими три дня назад инструкции.

Тонкая нить моих железнобоких держала фронт, и если бы роялисты его прорвали, все могло кончиться плохо. Я рубился во многих стычках. Мы не разговаривали, а сражались. Наши атаки были успешными. Я был везде и заботился обо всем. В Англии начали говорить, что там, где появляется Кромвель, – дело народа торжествует и враг отступает. Моя пылкость приводила в движение целые графства, наши удары расстраивали планы роялистов, и я нигде не допускал критических моментов.

Знамя Карла было захвачено, знаменосец и сам главнокомандующий граф Линдси убиты, а королевская гвардия изрублена. Мы окружили короля, и в этот момент в центр позиции вернулась конница Руперта, спасшего его от плена. Кавалеры отбили Карла, и только ночь прекратила эту битву, с обеих сторон унесшую жизни пяти тысяч англичан.

Я не хотел посвящать свою жизнь политике, но Бог и Англия решили иначе. В 1640 году мне было уже за сорок, и я верил в предопределение. Господь избрал праведников от начала мира, и ничто не может изменить их судьбу. Грешнику же изначально суждена геенна огненная. Это совсем не означало, что ни к чему творить добро, если все предопределено.

Страффорд управлял Британией по‑королевски. Неутвержденные парламентом налоги взыскивались без послаблений, население облагалось принудительными займами, которые не возвращались. Проводилась ревизия владений сквайров, у которых в пользу короля отбирались земли, двести лет назад принадлежавшие государству, и это явное беззаконие в насмешку называлось «обследование прав владения».