Kitabı oxu: «Фантастический Калейдоскоп. Машина монстр»

Александр Лещенко, Антон Филипович, Марина Румянцева, Сергей Резников, Анастасия Шалункова Станислав Романов Артём Кельманов Валерий Камардин Кирилл Ахундов Станислав Карапапас Александр Гуляев Алексей Рехин Валентина Полнова və başqaları

Şrift:

Авторы: Лещенко Александр, Гуляев Александр, Рехин Алексей, Шалункова Анастасия, Филипович Антон, Кельманов Артём, Полнова Валентина, Камардин Валерий, Ахундов Кирилл, Румянцева Марина, Резников Сергей, Карапапас Станислав, Романов Станислав

Редактор-составитель Лещенко Александр

Иллюстратор Кельманов Артём

Дизайнер обложки Ольга Краплак, Александр Лещенко

Вёрстка Лещенко Александр

ISBN 978-5-0064-3955-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Монстры… Монстры. Монстры!
(Предисловие)
Александр Лещенко

Монстры…

Монстры везде…

Они могут приходить перед сном, а могут нападать в открытом космосе. Могут заманивать, могут преследовать, могут обманывать. А уж кем или чем они могут быть… Мифические твари, ожившие машины, инопланетяне, маньяки, привидения, оборотни – и много, много кто и что ещё. Живые и неживые. Имеющие чёткие очертания и совершенно бесформенные.

Однако самый страшный монстр – коварен, жесток и практически непобедим.

Иной раз он смотрит на нас из зеркала…

Имя ему – Человек.

Ну собственно на этом Предисловие можно было бы и закончить, но я решил, что кончать ещё рано. Лучше расскажу ещё немного об антологии. А то захотел отделаться тем, что просто аннотацию скопировал, понимаешь!

В предисловии к другой антологии – «Механическая осень» – я написал, что ничего не имею против тематических сборников, даже люблю их, однако считаю, что они несколько предсказуемы. Если антология про зомби, то в первом рассказе будут живые мертвецы; и во втором; и так далее, до самого конца. Из-за чего такие книги могут иной раз вызывать скуку. И какой-нибудь десятый рассказ мало чем будет отличаться от первого.

Однако, на самом деле, есть такие темы, которые позволяют историям в одной антологии, пусть она и тематическая, быть непредсказуемыми. Удивлять.

И одна из таких тем – «Монстры».

Попробуйте угадать, какое очередное чудовище будет в следующем рассказе. Зомби? Вампир? Маньяк? Титанический монстр-бог из «Мифов Ктулху»? А вот не угадали, хе-хе. У нас тут про оборотня. А вот следующая история будет про монстра из космоса. Ну а после неё, да-да, вот про зомби, специально для любителей живой мертвечины.

Да, возможно, что не все включённые в антологию рассказы можно на 100% отнести к теме «Монстры». Однако попробуйте к ним приглядеться и увидите там всякое. В том числе и различных тварей. Или «тварюшек». Только приглядывайтесь осторожно. Ведь и они могут начать приглядываться к вам.

Так что пусть рядом будет: или верный тесак, или заряженный дробовик или что-нибудь ещё, но верное, надёжное и заряженное. На всякий пожарный… вдруг придётся отрубить гнилую башку или сунуть ствол в мерзкую слюнявую пасть, сказать – «Сожри это!» и нажать на спусковой крючок.

Ах, да…

Чуть не забыл…

«Машина-монстр» – первая антология серии «Фантастический Калейдоскоп», где в качестве обложки используется иллюстрация, сгенерированная нейросетью.

За иллюстрацию Большое Спасибо Артёму Кельманову.

Также спасибо Ольге Краплак за дополнительный дизайн обложки.

– Мой Топ-14 рассказов антологии «Машина-монстр» —

(произвольный порядок)

1) Машина-монстр

2) Глаз путаны

3) Гротески

4) Крампус

5) Насморк

6) Под холодным светом Матери

7) Они зовут

8) Тепловоз

9) Кишки висели на ветвях…

10) Четырнадцатое, четверг

11) Шкуры

12) Записки на полях

13) Детритофаги

14) Мусорники

24 июля, 2024;
Ростов-на-Дону.

Безымянная тварь
Александр Лещенко

Фокс занимался ремонтом обшивки, когда корабль «Покоритель» сотряс страшный удар. Страховочный трос оборвался. Фокса стало уносить в открытый космос.

Захотелось заорать от страха, но тут он увидел то, что ударило корабль, и крик застрял в горле. Сначала он подумал, что это астероид, но, присмотревшись, отмёл эту мысль прочь – где вы видели астероид с щупальцами? А ещё пасти: по центру и по бокам. Самая большая из них вцепилась в переднюю часть «Покорителя». На глазах у Фокса пасть распахнулась, щупальца пропихнули корабль глубже, зубы воткнулись в обшивку.

«Оно… нечто… короче – здоровенная безымянная тварь пыталась сожрать „Покоритель“!»

Фокс попробовал выйти на связь с кораблём. Одни помехи, затем раздались крики, среди которых ему чётко удалось разобрать лишь один: «Они лезут из стен!». Звуки выстрелов, опять помехи, связь оборвалась.

Его уносило всё дальше в космос, но, несмотря на ужасную ситуацию, в которой он оказался, он был даже рад. Тем, кто остался на корабле, приходилось намного хуже. Зубастый астероид уже затолкал себе в пасть половину «Покорителя». Фокс закрыл глаза, чтобы не смотреть и чтобы успокоиться.

Вдохнул, выдохнул.

«Так, сначала надо включить аварийный сигнал „SOS“. В этом секторе должны быть ещё, как минимум, пять кораблей, плюс космическая станция. Кто-то обязательно получит сигнал и прилетит на помощь».

Фокс отдал голосовую команду компьютеру скафандра.

«Теперь надо провести диагностику… Так, воздуха маловато, хватит всего на четыре часа. Скафандр не повреждён. А это что такое?»

Диагностика показала, что на ступне правой ноги был какой-то объект.

«Может программа сбоит?»

Фокс запустил её ещё раз.

Теперь объект был уже на голени.

«Или это не объект? Оно что, живое?!»

Он запустил диагностику в третий раз. Что бы это ни было, но теперь оно переместилось на бедро. Фокс захлопал рукой по ноге. Твари это не понравилось: сначала она перелезла на левое бедро, после чего и вовсе забралась на спину.

Сердце забилось сильнее, он вспотел, стал чаще дышать.

«Так, надо взять себя в руки и не паниковать, воздуха слишком мало. Ну, подумаешь, подсел космический безбилетник? Ну, подумаешь, ползает по мне? Главное, что не пытается проникнуть внутрь скафандра».

Постепенно Фокс успокоился. Хотя диагностика показывала, что нечто поднимается всё выше и выше по спине. Оно не особо торопилось, словно изучало его.

«Скорее всего, эта дрянь с того зубастого астероида. Безымянная тварь, только поменьше».

Чтобы отвлечься от мыслей о существе, он поискал взглядом корабль. Но того уже не было видно, всё перекрывала огромная туша чудовища с щупальцами.

Прямо перед лицом Фокса мелькнула длинная, членистоногая, когтистая лапа; он вскрикнул. Она заскребла по стеклу шлема. Безымянная тварь показалась целиком, и он заскулил от страха и отвращения. Монстр напоминал большого паука с десятью ногами.

«Как эта дрянь дышит в космосе?! Она же вроде живая, значит, должна дышать? А может быть, она не живая, но и не мёртвая?..»

Фокс постарался смахнуть безымянную тварь со шлема, но как только правая рука приблизилась к пауку, тот быстро проткнул перчатку скафандра когтистой лапой. От места укола по телу стало расползаться онемение. То же самое произошло, когда он попытался убрать существо левой рукой.

Лапы стали бить по стеклу. По гладкой поверхности поползли трещины. Фокс стиснул зубы: живым он этой дряни даваться не собирался. Он отдал компьютеру скафандра команду на аварийный сброс воздуха и закрыл глаза.

Насморк
Антон Филипович

Том взглянул на часы. Оставалось всего пять минут до самоуничтожения космической станции. Секундная стрелка медленно, но неотвратимо отсчитывала последние мгновения жизни.

«Апчхи!» – раздалось за его спиной.

Том обернулся. Его друг Марк беззаботно и неприлично громко высморкался в платок.

– А потише можно? – буркнул Том. – Я тут вообще-то к смерти готовлюсь, и уж лучше сдохнуть от взрыва, чем быть растерзанным этими тварями!

– Извини, ничего не могу поделать, – сказал Марк и снова чихнул. – Простудился на днях.

Том вздохнул и покачал головой.

– Что делать будем, пчхи, неужели это конец? – спросил Марк.

– Похоже на то, единственный путь к спасательной капсуле за этой дверью, но, судя по показаниям датчиков, коридор кишмя кишит лимбонитами. Оружия у нас тоже нет, не знаю…

– Апчхи! – чихнул Марк и шмыгнул носом.

Внезапно из-за угла появилась чёрная морда лимбонита. Заметив Марка и Тома, он двинулся в их сторону, медленно переставляя квинтет длинных конечностей.

Том пронзительно взвизгнул, а Марк замер, вжавшись в стену. Бесформенная туша лимбонита склонилась над своими жертвами, из его большого зубатого рта стекала струя крови, а среди зубов застряла рука одного из сотрудников станции с зажатой между пальцев сигаретой.

– А-а-а… а-а-а… а-а-а-пчхи! – не выдержал Марк и забрызгал соплями чудовище.

Лимбонит отпрянул с диким воплем, задёргался в конвульсиях и рухнул замертво.

– В рот мне ноги! Ты убил его! – воскликнул Том.

– Кажется… да, хех, – улыбнулся Марк.

– Ты понимаешь, что это значит? Мы ещё можем спастись! Благодаря твоим соплям, раздери меня сверхновая, у нас появился шанс!

– Но вдруг я не смогу чихать так часто, чтобы перебить всех?

Том почесал затылок.

– Бинго! – сказал он и бросился к мёртвому лимбониту.

Повернувшись к Марку, он хитро улыбнулся и показал то, что достал из зловонной пасти чудища.

Марк громко чихнул, лицо его расплылось в улыбке.

Дверь в коридор распахнулась, и перед взором друзей возникло семь больших тёмных фигур. Том спрятался за спиной Марка, как за щитом, и выставил перед его лицом ладонь с табаком из сигареты.

– Давай! – скомандовал Том.

Марк воинственно закричал, вдохнул носом табак и побежал навстречу лимбонитам.

Апчхи! И первый монстр повержен!

Апчхи! И второй, закрутившись волчком, испустил дух!

Апчхи! Третий разлетелся на куски!

Том уверенно направлял голову Марка, зажмурившегося от постоянного чиха, на врага, словно пулемёт, расстреливая тварей одну за другой. Когда последний лимбонит пал, Том затолкал дезориентированного друга в капсулу, запечатал выход и рванул рычаг.

Капсула отделилась от станции и устремилась к тёплым краскам родной планеты.

– Чёрт возьми, ну дела! Расскажи кому – не поверят! – воскликнул Том.

– И не нужно, придумаем какую-нибудь более героическую историю. Пчхи. Тогда я, может, и умолчу, что ты визжал как девчонка во время первого нападения.

– Ничего я не визжал! – возразил Том, но тут же рассмеялся, наблюдая в иллюминаторе за разлетающейся от взрыва станцией.

Из окна
Станислав Романов

Два верхних окна в торце девятиэтажки, стоящей напротив, напоминали глаза с отрезанными веками. Голые, без занавесок – Кирилл натыкался на их тёмный, пристальный взгляд всякий раз, когда смотрел из своего окна. И всякий раз непроизвольно чертыхался и отступал под защиту плотной шторы.

Пустые окна квартиры напротив внушали беспричинную тревогу. Пугали своей мнимой безжизненностью. Притворялись безразличными – и следили за каждым шагом. Неотступно, ежесекундно. Чтобы убедиться, достаточно хотя бы на мгновение выглянуть из-за отогнутого краешка шторы.

Кирилл не мог сказать наверняка, когда это началось – два месяца назад? Три?

Должно быть, после встречи с тем уличным художником, рисовавшим старые заброшенные дома. От его чёртовых картин мороз шёл по коже. Было в них нечто жутковатое, сходное с теми угрюмыми портретами, которые, кажется, сами пялятся на тебя с холста. Руки бы оттяпать за такую стрёмную мазню…

Да, руки. Надо чем-то занять руки. Тогда и в голове посторонних мыслей не останется.

Кирилл пошёл на кухню. Другой конец квартиры, окно выходит на сквер, оттуда смотреть некому. Он достал истёртый точильный камень, принялся править кухонные ножи. Тесак, широкий разделочный нож, хлеборез, сточенный до ширины пилочки для ногтей. Затем достал свой любимый охотничий комплект. Скандинавская заточка бушкрафта требовала особого тщания. Правильный угол, выверенный нажим. В своём роде дзен заточника. Кирилл так увлёкся, что почти забыл про окна дома напротив.

Ага, почти.

Он попробовал наточенный клинок кончиком пальца. Лишь едва коснулся, но всё равно порезался – нож был острее бритвы. Кирилл слизал выступившую кровь, солоноватую, похожую на пряный соус. И отправился в комнату за пластырем.

Заклеив порез, он снова подошёл к окну. Присел, отвернул уголок шторы, осторожно выглянул.

Вид пустых окон заставил его отпрянуть назад.

Чёрт! Что за наваждение!

Нет, видимо, придётся туда сходить, посмотреть на ту проклятую квартиру вблизи. Собственными глазами убедиться, что там в самом деле никого нет. А то ведь так недолго и с катушек слететь. На соседей станешь кидаться…

Кирилл быстро собрался и вышел из квартиры.

Он предусмотрительно сделал небольшой крюк и к дому напротив подошёл со стороны улицы. Так, чтобы не оказаться перед окнами угловой квартиры. Дверь подъезда открыл магнитным ключом-вездеходом. На верхний этаж поднимался по лестнице. Не спеша, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за дверей квартир. Пару раз вверх-вниз проскрипел лифт. Кирилл останавливался на площадке между этажами, пережидал. Просто на всякий случай. В принципе, даже если кто-то его и заметит – нестрашно. Просто идёт человек по лестнице, что в этом криминального?

На верхнем этаже было так тихо, что Кирилл слышал, как воркуют голуби на карнизе. Тут вообще никто не живёт, что ли? Странно. И тревожно. Двери квартир покоились в монументальной недвижимости, словно врата фамильных склепов.

Внезапно у Кирилла возникло острое желание развернуться и уйти прочь. Он нерешительно замялся, но затем подумал, что отступать слишком поздно. Секрет проклятой квартиры таится за этой дверью.

Замок он вскрыл отмычкой, вошёл в квартиру. И без удивления обнаружил, что она абсолютно пуста. Студия шесть на восемь, голый пол, голые стены. Спрятаться негде.

Кирилл шагнул к окну. А годный тут обзор, дом напротив как на ладони…

За спиной оглушительно громыхнула захлопнувшаяся дверь. Кирилл вздрогнул, оглянулся.

И пол поплыл под его ослабевшими ногами. Вся комната была заполнена людьми, вмиг появившимися невесть откуда.

Нет, не людьми – мертвецами.

Они стояли молча, мрачной стеной. Совершенно голые: их бледные, обескровленные тела были исполосованы ножевыми ранами, носили отметины жестоких пыток.

И у всех них не было век. Десятки жутко вытаращенных глаз в рамах окровавленных лиц. Их страшный, пристальный взгляд впивался в зрачки, казалось, прожигал череп насквозь.

Содрогаясь от боли и ужаса, Кирилл закрыл лицо руками. Он узнал этих людей. Здесь были все те, кого он убил.

Позади него настежь распахнулось окно.

Осколки
Александр Гуляев

– Свет мой, зеркальце, скажи, – нараспев протянула она и сама расхохоталась произнесённой шутке.

Она и так прекрасно знала, что красива, но не делала из своей красоты культа. Просто принимала дарованное ей Богом и генетикой, как данность. Приятную объективную реальность.

Она вообще была очень лёгким человеком и любила жизнь во всех её проявлениях. А жизнь в ответ любила её. Не всегда, конечно, но большую часть времени совершенно точно. В конце концов, чаще всего мы жнём посеянное, а эта девушка дарила людям добро.

Наскоро чуть подкрасив алой помадой тронутые татуажем губы и расчесав светлую чёлку, она вприпрыжку выскочила из квартиры навстречу солнышку и новым свершениям. И, конечно же, не могла видеть, что творится в оставленной ею на время квартире. Поверхность зеркала пошла рябью, будто озеро в ветреный день, затем начала мутнеть, пока отражение комнаты не исчезло полностью. А потом вновь появилось.

Зеркало просыпалось.

Те самые слова, известные любому школьнику, проникли за зеркальное марево, бередя остатки чего-то древнего, волшебного, иррационального. Чего-то, что существовало в этом мире задолго до рождения девушки.

***

Она не придавала этому значения. Вернее, просто не замечала. Но теперь, когда она хмурилась или грустила, у отражения в зеркале чудесным образом начинали выпрямляться, сглаживаться, а то и вовсе исчезать лучики-морщинки. И то же самое, пусть и в несколько меньшей степени, происходило с оригиналом. Свет-зеркальце любило свою хозяйку. И берегло. Как могло.

***

Дверь резко распахнулась, ударив о стену ручкой, и заброшенная недоброй волей в квартиру буквально влетела хозяйка. Не удержавшись на ногах, она рухнула на пол, а вслед за ней в поле зрения зеркала появился чужой. Крупный наголо бритый мужчина. С недобрым плотоядным выражением на мясистом одутловатом лице.

Он тут же навалился на хозяйку, всей тяжестью своего грузного тела прижимая её к полу и лишая возможности сопротивляться. А его слюнявые губы жадно зашарили по шее и появившейся в распахнувшейся блузке груди хозяйки.

Видимо, в какой-то момент инстинкт выживания слишком возобладал, и девушка сумела освободить левую руку. Наманикюренные ноготки словно пять острых лезвий впились в небритую щёку насильника и поползли вниз, раздирая кожу и оставляя на ней кровоточащие бордовые полоски.

– Сука! – взвизгнул мужчина и тыльной стороной кисти наотмашь ударил девушку по лицу.

А потом в ярости ещё дважды с силой опустил на неё поросший жёсткими волосами кулак, так, что девушка потеряла сознание.

Этот человек не привык к боли, ему нравилось причинять страдания другим.

– Тварь! – прохрипел нападавший и, забыв о недавнем возбуждении, направился к зеркалу, чтобы оценить степень нанесённого ущерба.

Что-то неправильное вдруг увиделось насильнику в собственном отражении. Раны-полосы на лице выглядели в зеркале, будто трещины, и, хотя этого не могло быть, казалось, что они расползаются, словно пытаясь занять всю зеркальную поверхность.

И, когда мужчина приблизил лицо к изуродованному злобой и ранами отражению, зеркало неожиданно взорвалось изнутри, сотнями маленьких стрел пронзая плоть посягнувшего на святое недочеловека, превращая его лицо в подобие лопнувшего стекла.

Оно и так слишком много видело…

Ослеплённый, воющий от боли, он выбежал из двери квартиры и, споткнувшись о коврик, покатился вниз по ступенькам, ломая сначала рёбра, а затем и шею. А в лежащих на полу и трюмо осколках умиравшего зеркала сами собой исчезали красные дорожки, струившиеся из носа и разбитых губ той, которая говорила «зеркальце»…

Кишки висели на ветвях…
Кирилл Ахундов

Кишки висели на ветвях, как гирлянда свежих сарделек. Экс-хозяин кишок с распоротым пузом бесстыдно валялся под деревом. В наступающих сумерках верещала пернатая мелюзга, но подлетать не решалась. В старом парке было тепло и уютно, как в гнезде росомахи.

Я стряхнул кровь с батыйа, и крохотные алые ягодки разлетелись вокруг, словно испуганные клюковки. Красиво!

Мне бы успокоиться, но в сердце горела древняя обида. Батыйя встрепенулся в ладони и хищно устремился к замершей в шоке тетке. Тьфу, проклятье, не дотянулся. Пришлось перепрыгнуть два трупа, которые раскинулись в траве, как загорающие курортники.

Тетка всхлипнула, повернулась было бежать, но тут острый клинок врезался ей в шею. Фейерверк! Наверное, так из глубин планеты выплескивается жирный нефтяной фонтан. Ее голова скособочилась, туловище задергало плечами, и тетка наклонилась, собираясь прыгать с несуществующего трамплина.

Тут подоспела Момо со своим кылысом и рубанула женщину по спине. Мастерский удар! Спина распахнулась, как книга на ветру, и я залюбовался сверкнувшими ребрами, пересекающими багровый колобок сердца. Поясница косо лопнула, выпустив сплющенную медузу печени, которая стекла по женскому заду черным дрожжевым тестом.

У Момо был метровый кылыс, которым она сегодня лихо рубила и колола. В умелых руках этот меч творил чудеса. Пять отрубленных рук, три головы, одна в темных завитушках, другая со смешными рыжими косичками и лысая, похожая на снежный шар с пучками толокнянки. Плюс огромный жирный окорок, который Момо отделила от владельца двумя взмахами кылыса! Одноногий толстяк пытался по-заячьи ускакать в кусты, но моментально потерял равновесие, полетел носом вниз и, кажется, разбил головой камень. Или наоборот.

На повороте аллеи возникли две парочки, причем парень с девушкой выглядели не так влюбленно, как двое молодцов, нежно обнимающих друг друга за талии.

Я побежал к ним, вращая батыйя. Девушка оказалась самой сообразительной и прыткой, ловко рванулась в сторону, неосознанно сжимая отрубленную кисть своего кавалера. Зато гламурные мужички удрать не успели и быстро лишились головы, руки, уха и порции гениталей, которые улетели к звездам, как символичное послание братьям по разуму.

В моих мозгах все мутилось, плясало и шипело. Прямо какая-то ночь живых мертвецов, кровавая вакханалия. Может, это киностудия, где мы с Момо главные герои? Я вспомнил съемки канадского документального фильма «Белая пустошь», ассистентов режиссера, загоняющих леммингов ветками в приток Элбоу. Пушистым зверькам некуда было бежать, один за другим они скатывались в холодную воду. Момо плакала, но не могла помешать.

В то время мы были всего лишь призраками. Фильм получил Оскара и премию Берлинского Международного кинофестиваля. А я порой думаю: если мы здесь, в Канаде, настолько безжалостны к своим мучителям, то что же вытворяет в далекой России дух лошади, убитой режиссером Тарковским?

Когда по небу растекается красный сок, а горизонт бурлит, как черный суп, я просыпаюсь и вижу лица тонущих леммингов. Мы их называли снежными хомячками. А они нас – белыми шаманами тундры. Но какие же мы шаманы? Мы тоже лемминги.

Попо как-то сказал, что мы клавиши Дебюсси, играющего лунную сонату расчленения палачей. Под ударами сильных пальцев клавиши рояля проваливаются и на их месте остаются выемки, похожие на маленькие могилы…

Раз в четыре года природу опьяняет солнечная активность. Массовое сознание трещит и крошится, лемминги поедают ядовитый багульник. Наступает праздник агрессивности, и мы нападаем на людей, чтобы уничтожить живущих в них монстров.

…Я фехтовал со стариком, отчаянно отбивающимся клюкой, и тут сзади прилетели топот, крики и выстрелы. Резко повернулся, злые птички клюнули меня в шею и живот, словно горячий кофейник опрокинулся. Атакующие приближались, я шагнул навстречу, и батыйя разворотил полицейскому грудь. Его напарник выстрелил мне в голову – бумм! Я увидел кипящие золотом облака, чешуйчатый утес над Элбоу, живой поток мигрирующих сородичей…

…и умер.

До следующего воскрешения.

Pulsuz fraqment bitdi.