Вешки. Трагедия русской деревни

Корректор Таня Станчиц

Фотограф Таня Станчиц

© Александр Кованов, 2023

© Таня Станчиц, фотографии, 2023

ISBN 978-5-4496-3901-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

Вешки…

Наверное, прочитав поэму, житель деревни скажет: «Ух, ты! Как про мою деревню написано. Только название другое…»

Всё может быть.

Вешки – собирательный образ. Может, и было когда-то такое село на необъятных просторах Родины.

Вешки – маленькие вехи огромных исторических событий и потрясений, которые произошли в нашей стране за последние сто лет.

Было такое село. Богатое и шумное.

Было, да сплыло…

Заросло бурьяном и берёзовым подлеском, скрывающим в себе догнивающие срубы домов да остатки печных труб, в которых завывает ветер.

Пусто и дико.

Вон – на пригорке, в высоченной лебеде да лопухах поскрипывают калитки заржавленных оградок деревенского погоста.

Здесь когда-то жило много людей…

Молодёжь уехала в большие города за счастьем. Перекочевали в иные места их родители. Остались, в основном, старики, решившие дожить свои дни там, где веками жили их предки.

Крепкие старики. Кряжистые, как вековые деревья, с огромными мозолистыми руками и взглядом… Взглядом, похожим на тот, с каким взирал когда-то Господь Вседержитель из-под купола храма.

Крепкие и мудрые старики… Соль земли и её первооснова. Краеугольный камень, на котором держалось и держится государство русское из века в век.

Крепкие и трудолюбивые старики… Над которыми государство измывалось и проводило всяческие эксперименты. Благодарило за труд и хлеб, и тут же, нещадно грабило. Потому что у русского крестьянина всегда есть что отнять.

Всепрощающа и многотерпелива русская деревня.

Смотрит она на нас, и ждёт.

Ждёт, когда мы начнём относиться к ней по-человечески – с должным уважением и почтением.

Кованову Федулу Павловичу

Гудко Марко Даниловичу

Ковановой Анне Игнатьевне

Гудко Евфимии Васильевне

Кованову Ивану Федуловичу

Ковановой Марии Марковне

Ковановой Анне Ивановне

Соколову Ивану Никаноровичу

Соколовой (Станчиц) Ольге Андреевне

и всему русскому крестьянству

П О С В Я Щ А Е Т С Я

Кованов

Александр Николаевич

(февраль 2019 г.)

Пролог

 
Храм покосившийся древний
вам не расскажет о том,
как убивали деревню…
…Собственноручно, притом…
 
 
Я расскажу вам без спешки,
с чувством глубокой вины,
как неприметные Вешки
вехами нашей страны
стали, пройдя, спотыкаясь,
века двадцатого путь.
Как убивали, не каясь,
истинно русскую суть.
 

Вешки

 
Сёла – как сёстры в России:
единокровны земле.
Вечно в мозолях, босые,
хлеб да вода на столе.
 
 
Только на праздник престольный
ломятся в хатах столы.
Кабы не звон колокольный,
так бы не вышли из мглы.
 
 
Вешки в семнадцатом веке
барин один заложил
там, где сливаются реки…
 
 
…Сам он в них толком не жил,
а заезжал за оброком,
да на своих вороных,
порку считая уроком
лучшим для всех крепостных.
 
 
Триста дворов, улиц – восемь,
храм Покрова на бугре.
Жителям знамо, что осень —
лучшее время в селе.
 
 
Летом – работа, работа…
То сенокос, то пастьба…
С запахом крови и пота
ела хлеба голытьба.
 
 
Как только царь Манифестом
сделал свободными всех,
Вешки попёрли, как тесто…
К тем, кто трудился, успех
быстро пришёл… Не скупилась
наша земля за труды…
Если бы, вдруг, не случилось
в мире нежданной беды…
 
 
Смута волной покатилась:
свергли царя, и война
следом за этим… Свершилось
то, что пророчили! …Сна
в избах не стало впомине —
ждали беду за бедой.
Кровушка в жилушках стынет…
Каждый второй, молодой,
либо калекой вернулся,
либо в окопах пропал…
 
 
…Зверь кровожадный проснулся
с тысячей огненных жал…
 

(октябрь 2017 г. СПб)

Богоборцы, ликбез и продразвёрстка
(1918 – 1921 г.г.)

1

 
А после залпа «Авроры»
люди с умишек сошли:
всё о политике споры
вместо работы вели.
 
 
Кто за царя и за веру,
кто-то держал как секрет
тягу к лояльным эсерам…
Но большинство – за Декрет,
землю российским крестьянам
пообещавший навек.
 
 
…Слишком доверчив к смутьянам
русский простой человек…
 
 
Свято уверовав в чудо,
имя одно, словно клич,
стало знамением людям —
ЛЕНИН
      ВЛАДИМИР
                           ИЛЬИЧ.
 

2

 
Всё хорошо поначалу
было у нас на селе.
Новая власть размещала
новую весть о земле
в виде «Декрета» повсюду.
А комиссар объяснял
всем обездоленным людям
как документ изменял
в лучшую сторону сразу
жителей Вешек уклад…
 
 
Дескать, согласно указу
будет земельный расклад
делаться всем по иному:
поровну землю делить
дали приказ агроному.
 
 
…Люди, конечно, хвалить
начали эту затею:
«Вот, красотища-то, брат!
Хватит жалеть богатеев,
нас обобравших стократ!»
 
 
…Видел я хмурые лица
тех, кто работать умел
не собираясь делиться
с теми, кто в небо свистел.
 
 
Но… Пригрозили наганом,
и припугнули тюрьмой…
Землю отняли для рвани,
что побиралась с сумой
и не хотела ни разу
палец о палец – тук-тук…
 
 
– Всё же похерят, заразы!
Им же неведом ни плуг,
ни борона, ни лопата…
Люди! Зачем им надел?!
Правят могилы горбатых!
 
 
– Ленин вот так захотел…
 

3

 
В осень пришли комиссары
Бога из Вешек изгнать.
Кто не согласен – на нары,
кто недопонял – согнать
к церкви и вместе устроить
здесь показательный суд.
 
 
…Батюшка – Тихон Петрович —
проклял на месте иуд,
и был расстрелян в приделе
вместе с детьми и женой…
 
 
Красные быстро хотели
веру разрушить. Виной
Богу вменялось, что вера —
опиум прошлых времён.
Значит, и высшая мера
здесь применима! …И Он,
Бог наш, за нас же распятый,
стал вне закона теперь.
Самой невинной расплатой —
Господа выгнать за дверь
было бы очень уместно,
чтобы людей не винить.
 
 
– Было бы знать интересно:
кем нам Его заменить?!
 
 
– Кем заменить? А ликбезом!
 
 
– Чой-то, скажи-ка, за бес?
Мы не якшаемся с бесом!!!
Тьфу ты, на ентот ликбез!!!
 
 
Тут комиссары заржали
так, что звенело стекло
в раме библейской скрижали:
– Вот же ты темень! Село!
Грамота Бога заменит…
Ты, вот, умеешь читать?
Или, по собственной лени,
хочешь как прежде витать
в мраке бесплодного дела?
Где всемогущий твой Спас,
если попа от расстрела
он почему-то не спас?!
 
 
Грамота… Это так важно!
Чтобы любой понимал,
чтобы прочувствовал каждый —
есть поважней идеал:
Равенство, Братство, Свобода!
Выбор здесь ясен и прост.
Это важней для народа,
чем одурманивать мозг…
 
 
– Мы же веками молились!
Как это – Господа нет?!
 
 
– Вы бы сейчас удивились,
если бы с неба ответ
тут же раздался…
Не слы-шу…
Боже, ты там?
Или нет?
Может, и был…
Но весь вышел.
Вот вам, крестьяне, ответ!
 
 
После бойцы из отряда
церковь за час разнесли…
 
 
Всюду сорвали оклады,
утварь и ткани снесли,
и загрузили обозом,
чтобы отправить в уезд.
 
 
…Слышали люди угрозы:
«Если кто двинется с мест —
сразу же пулю схлопочет!
Голову шашка снесёт!
Если Иисус ваш захочет,
может, от смерти спасёт!»
 
 
Колокол сбросили наземь.
В кучу иконы снесли
и подожгли…
 
 
Не наказан
богоотступник!
В пыли
мироточила икона
Матери Божьей…
Смотри!
Бог на Руси вне закона?!
Нет!
Он остался внутри
каждого сердца живого…
Бог для крестьянства – Отец,
вместе с которым готовы
люди терновый венец
взять и на душу примерить…
Так, чтобы кровь по венцу!
 
 
…Разве не могут не верить
дети родному отцу?!
 

4

 
Год или два были рады
люди, не ведая зла…
Новая власть с продотрядом
в Вешки однажды пришла.
 
 
Всем голодающим люди
были готовы помочь:
«Делимся! С нас не убудет!
Пусть убирается прочь
голод от братьев-рабочих!
Что мы, не люди? Дадим
хлеба и мяса, и прочей
снеди… Даёшь, как один!»
 
 
Разве добру протестуют?
…Но продразвёрстки метла
стала мести подчистую
из погребов, со стола.
Чисто мела по амбарам,
и по сусекам скребла…
То, что не отдано даром,
силой закона брала.
 
 
Выпив всю водку и брагу,
и покуражившись всласть,
всех несогласных к оврагу
выгнала новая власть.
 
 
Сытого, даже отчасти,
разве голодный поймёт?
…Тех,
кто восстал против власти,
вмиг
уравнял пулемёт…
 

(октябрь 2017 г. + февраль 2019 г. СПб)

Вешки вздохнули…
(1922 – 1927 г.г.)

 
После Гражданской зажили
заново Вешки…
С душой…
Раны на сердце зажили…
С чувством и верой большой
люди наделы пахали,
стали село возрождать…
 
 
…Только, вот…
Бога отняли…
пообещав благодать
равенства, мира и братства
в новой огромной стране,
распределявшей богатства
всем по труду…   По весне
люди сбивались в артели,
вместе хозяйство вели.
По-человечьи хотели
жить на просторах земли…
 
 
Щедрой земли на отдачу
тем, кто трудился на ней
сам по себе, не батрача…
 
 
…Стало застолье сытней
и накопились запасы…
 
 
Люд на селе богател,
став не безликою массой,
именно тем, кем хотел —
нужным Отчизне народом,
крепким кормильцем для всех.
Чтобы затем, год за годом,
множить  крестьянский успех.
 
 
Поздно, попавши в трясину,
хрупкую слегу корить…
 
 
…Понял народ, что с грузином
каши ему не сварить…
 

(октябрь 2017 г. СПб)

Коллективизация
(1927 – 1932 г.г.)

 
Дело испортить благое —
много не надо ума.
Пахаря сделать изгоем
было желающих тьма…
 
 
Кто на земле не трудился,
грыжи сохой не нажил —
тот на добро покусился
тех, кто по праведе жил.
 
 
Тем, кто на митингах глотки
драл за права бедноты,
стали колхозы находкой
и воплощеньем мечты
как, ничего не имея,
ни за душой, ни в хлеву,
разбогатеть, и сильнее
сделаться враз наяву.
 
 
В двадцать седьмом, на XV
съезде решён был вопрос:
«Для трудового крестьянства
лучшее место – колхоз!»
 
 
И, как всегда, без условий,
сверху назначен был враг,
в бедах народа виновный —
вор и грабитель – «кулак»!
 
 
…И понеслась по просторам
слухов надуманных рябь:
«Бей негодяя и вора!
То, что награблено – грабь!»
 
 
«Контрой отъявленной» стали
те, кто с дубьём и ружьём
против решения встали,
чтобы стоять на своём.
 
 
Контра, не контра? Рассудят.
может, потомки за нас?
Трудолюбивые люди
или грабительский класс?
 
 
Те, кто имели хоть что-то —
избу, коров, лошадей —
названы были «оплотом
гнойных кулацких идей».
 
 
Их, как и тех, что сражались
за урожай и за скот,
по лагерям не сажали,
а отправляли «в расход».
 
 
Евших из глиняных мисок
мясо, ни свет ни заря,
тех, в «подкулачников» список
и, прямиком – в лагеря…
 
 
…Грабили сёла нещадно…
По «окладному листу»,
брали картошку и рядно…
…Выдрали доски в мосту,
чтоб не угнали скотину
по хуторам и в тайгу…
…Даже сапог за полтину
не оставляли «врагу»…
 
 
Старых и малых сбивали,
словно баранов, и… в путь.
Косо взглянул? Убивали…
…Самую русскую суть,
самую сильную силу…
Без уточненья вины
быстро согнали в могилу
лучших кормильцев страны.
 
 
Люди шептались: «Вступайте!
Сами вступайте! Не то
скажут и вам – «прощевайте»…
Вы, дескать, тоже – «никто».
 
 
И на собраньях колхозных
власть выбирала во власть
тех бестолковых, бесхозных;
тех, что умеют украсть
вместо того, чтобы с миром
землю родную пахать…
…Петька, вон, стал бригадиром.
То, что алкаш он – начхать!
 
 
В Вешках теперь председатель
Тимка Макеев – «Калач».
Люди гутарят: предатель
и дезертир, и палач.
Сам он к германцам метнулся,
сам же своих убивал.
 
 
А в 18-м вернулся,
и лошадей воровал,
и продавал их цыганам…
В петлю загнал свою мать…
После припёрся с наганом
хлеб у своих отнимать.
 
 
Парочка – Тимка да Петька —
«хлебный» сварганили дом,
хрен отличая от редьки
с очень великим трудом.
 
 
Вовремя сеять не стали —
высохло в поле зерно.
…Щурился с карточки Сталин,
словно кричал им: «Г..но!»
 
 
Ферма, что начали строить,
в зиму сгорела дотла…
…Кроет Тимошенька, кроет
матом Петрушу-«козла»…
 
 
Сено осталось в покосах,
грянули скоро дожди.
Копны подгнившие в осень
только свезли…   Впереди —
зимние стужа и вьюга,
а у начальства – кутёж.
…Начал косить всю округу
полуголодный падёж…
 
 
Вскоре приехал на «эмке»
к нам из губернии «зам»…
…Петьку поставили к «стенке».
Тимка повесился сам.
 
 
Стал председателем «пришлый»
из городских… Приказал
вспять поворачивать дышло,
всех на кукан нанизал.
 
 
Зорко следил, чтобы люди
в поле, с темна до темна,
вместе корячились… «Будет
с хлебом родная страна!»
 
 
Люди галдят: «По приказу
в поле хлеба не взойдут!»
Он им: «На вас-то, заразы,
быстро управу найдут!
Пообленились, заразы!
Сталин вам, что – не указ?!»
 
 
…Но громогласьем приказа
он, к сожаленью, не спас
Вешки от голодомора
в тридцать втором…   Не сумел…
Сам же расстрелян был скоро —
плюнуть в Наркома посмел…
 

(октябрь 2017 г. СПб)

Кабала
(1932 г.)

 
План на озимые дали
больше в два раза, чем был.
Вешки тихонько роптали:
 
 
«Уж-то, нас Бог позабыл,
что насылает нам муки?
Что нам, подохнуть совсем?
Где же отыщутся руки,
чтобы осилить посев?
 
 
Вся молодёжь разбежалась
в город за лучшей судьбой…
Самая малость осталась
тех, кто в работе любой
может себя со сноровкой
нужной всегда проявить —
сладить с конём и коровкой,
сноп, так как надобно, свить.
 
 
Уж-то, там, сверху, не знают
то, что гутарит народ?
В будущий год выпадает
снова к беде поворот.
Бабки по верным приметам
определили – грядёт…
Нет!
Не скончание света!
Голод и мор…
Недород…»
 
 
Но исполкомовец Раскин
дал однозначный ответ:
«Всё это – бабкины сказки.
Бога, товарищи, нет!
А, что касаемо беглых,
тех, кто покинул село —
всех возвернём…
И оседлость
правилом, беглым назло,
станет законом железным:
Паспорт имеешь? Живи
в городе…
Будешь полезным?
То и к тебе —
по любви…
 
 
Стало быть, сельскому люду
паспорт не нужен совсем.
Беглых в деревне не будет!
Ясно, товарищи, всем?»
 
 
Ропотом площадь накрыло:
«Что ж так, крестьян-то родных?
И при царе так же было…
Что мы, опять в «крепостных»?
Как же нам в гости?
В больницу?
Как нам на рынок попасть?
Даже во сне не приснится
то, что придумала власть…»
 
 
«Дело решаемо, братцы!» —
Раскин прикрикнул в ответ —
«Надо на рынок собраться?
Сразу ступай в сельсовет,
и получай по закону
справку с печатью о том,
что ты отпущен из дому,
и возвращаешься в дом».
 
 
«Раскин! Ответь для проформы,
или ступай себе на…
Трижды нам подняли нормы
по госзакупкам зерна!» —
выкрикнул кто-то, скрываясь
где-то в серёдке толпы —
«Я вон, пашу, надрываясь.
Баба, вон, вяжет снопы…
 
 
Как же нам выполнить этот,
трижды завышенный план?!
…Или опять от Советов —
кукиш, брехня и обман?!
Вновь продразвёрстка? Ответь-ка!
Снова придёт продотряд
и, как при Тимке и Петьке,
будет нас драть всех подряд?!»
 
 
«Кто это свару затеял?!
Кто это воду мутит?!
Кто там, о шкуре радея,
прячась за спины, вопит?!» —
Раскин, скрипя желваками,
взглядом буравит народ —
«Снова от вас «кулаками»
и «подкулачником» прёт?!»
 
 
Глякось, как распетушился!
Нас на «ура» не возьмёшь!» —
выкрикнуть кто-то решился —
«Что ж, ты никак не поймёшь,
что не осилить нам плана.
Нету в запасе семян!
Или рождён ты по-пьяни,
или же, попросту, пьян?
 
 
Или ты, Раскин, зараза,
ночь  перепутал и свет?
Хлеб не растёт по приказу!!!
Вот тебе Вешек ответ…»
 

(октябрь 2017 г. СПб)

Голодомор
(1932 – 1933 г.г.)

1

 
В осень дожди зарядили…
Сеяли в грязь, как могли.
Люди по полю ходили
в жиже, не чуя земли.
 
 
А в октябре потеплело,
словно по-летнему, вновь…
Вырвалось, зазеленело
всё, что посеяли…  В кровь
были истоптаны ноги…
Вешки свалил ревматизм…
 
 
Люди, конечно, не боги
но, проявив героизм,
сами решили засеять
землю зерном яровым…
…Чтобы жила мать-Расея
хлебушком не дармовым…
 
 
Сделали доброе дело —
тут же ударил мороз.
Всё, что взошло – почернело…
…Люди жалели до слёз
то, что зазря погубили,
следуя воле ЦК,
столько зерна…   Подрубили
власти тогда мужика
тем, что, не зная порядка,
гнали скорее пахать…
Сеять? Лишь по разнарядке…
А на природу – начхать!
 
 
Снега почти не видали
этой зимою поля…
Люди почти что рыдали —
мёрзнет родная земля
вместе с зерном, что весною
было б залогом того,
что им не станет виною
самоуправство…   Его
больше всего и боялись…
Раскин узнает – каюк!
И, однозначно, не жалясь,
быстро отправит на юг…
Нет!
Не России…
Таймыра!
Заступ вострить в мерзлоте…
…Даже лихие задиры
разом заткнулись…   А те,
кто против воли района
сеял весенний запас,
дома сундук похоронный
перебирали не раз…
 

2

 
Влаги полям не хватило.
Всюду проплешины прут
там, где зерно не всходило.
…Попусту траченный труд
стал основанием чётким
органам НКВД —
Вешки принять в разработку
по саботажу…   Везде,
в каждой избе и сарае
шорох такой навели…
…Дескать, крестьяне скрывают
хлеб у себя…   Как могли
люди, спасаясь, бежали —
кто в города, кто в леса.
Тех, кто остался, прижали
так, что полезли глаза…
 
 
Тридцать расстрелянных… Сорок —
на эшелон, и в КарЛАГ.
…И, никаких оговорок!
Всех припечатали – «враг»!
 
 
На яровые прислали
в Вешки худое зерно…
Где его, черти, держали?
Было подгнившим оно…
Сеяли и матерились
в поле тогда мужики:
«Всё! До портков разорились!
Всё! Ни кормов, ни муки!»
 
 
Засуха грянула разом…
Пекло такое пришло —
хуже чумы и проказы…
…Словно всемирное зло
вырвалось скопом из ада…
 
 
«Где Ты, Господь? Отзовись!
Дождика! Дождика надо!
Господи, Боже, явись
и пожалей нас, убогих,
сгорбленных в тяжком труде…
…И позабывших о Боге
в этой нежданной беде…
Господи! Ты ж, милосерден!
Видишь страданье людей!
Сохнут и небо, и тверди…
Дай же нам, Боже, дождей!»
 
 
…Небо немое молчало,
солнце палило хлеба…
Это и стало началом
голода…   «Видно судьба
нам подыхать… А, селяне?» —
люд потихоньку ворчит —
«Кто нас схоронит? Помянет?
Что же, район-то, молчит?»
 
 
Но не явилась подмога
к жителям Вешек тогда…
Ни от уснувшего Бога,
ни от властей…   А беда,
знамо, одна не приходит —
люди не зря говорят.
Был уж октябрь на исходе…
В Вешки пришёл продотряд
в сопровождении роты
вооружённых солдат.
 
 
 … Остановили работы,
и предъявили мандат:
«Каждому жителю Вешек
сдать по три пуда зерна!»
 
 
Всем… Невиновным и грешным,
стало быть, братцы, хана!
 
 
Люди кричали: «Побойтесь
Бога! Откуда зерно?
Надо – ищите и ройтесь!
Но не найти все равно
вам трёхпудовых запасов
ни в закромах, ни внутри
брюха… Народные массы
все истощали… Смотри!»
 
 
Тщательно, долго искали,
но ничего не нашли…
А, как устали фискалить,
в ход кулачищи пошли,
и сапоги, и приклады,
и матюги заодно:
«Где же вы прячете, гады,
мать вашу, это зерно,
что продотрядцам умелым
сроду его не сыскать?
 
 
По уголовному делу,
всех – под статью, вашу мать!»
И, как урок, для острастки,
чтоб дурака не валял
больше народ, лично Раскин
в гневе троих расстрелял.
 

3

 
Все поначалу бодрились,
думали: «Сладим с бедой!»
 
 
…за зиму съесть умудрились
всё, что казалось едой:
клей, ремешки, и коренья,
что накопали, траву…
 
 
…к Сретенью вспухла деревня…
 
 
…и побрела наяву
бледная Смерть по подворьям
и просторам земли…
 
 
…и на погост, на угорье
полупокойники шли…
 
 
…шли, и ложились к могилам —
головы к предкам склонить…
 
 
У голодающих силы
не было, чтоб хоронить
тех, кто сподобился  Богу
душу тихонько отдать…
 
 
«Сколько же ждать нам подмогу?
Сколько ещё голодать?»
 
 
Голос народного стона
весь воедино собрал
Шолохов…  С тихого Дона
Сталину лично писал.
 
 
Сталин ответил: «Напрасно
вы так волнуетесь. Там
голода нет. Всё прекрасно.
Меры приняв по местам,
мы разберёмся сурово
с теми, кто слух распустил…
Будьте, товарищ, здоровы!
Добрых свершений и сил»
 
 
Тех, кто нашёл хоть немного
в поле худых колосков,
Раскин наказывал строго.
А приговор был таков:
«Три колоска? На три года
трудлагерей по суду».
…Так «помогали» народу
в эту лихую беду…
 
 
Беглых ловили повсюду
и, по этапу – в КарЛАГ.
Сколько погублено люду
к тридцать четвёртому…   Враг,
к нам приходивший с войною,
столько за раз не губил…
 
 
…Что сотворил со страною
тот, кто людей не любил —
стало огромным секретом
века двадцатого…   Но…
Но перед Богом ответа
не избежать все равно
ни палачам безымянным,
ни палачу-усачу
с бандой его окаянной…
 
 
…Плачу…
Молюсь и молчу…
 
 
Сгублено голодомором
ради высоких идей
этой проклятою сворой
семь миллионов людей…
 
 
Волей «отца всех народов»
(чтоб ему в пекле гореть!),
Вешки в голодные годы
вымерли разом на треть…
 

(октябрь 2017 г. СПб)

Большой террор
(1935 – 1939 г.г.)

1

 
Так, на подорванной вере,
Вешки воскресли…  Село
выжило, по крайней мере,
и не пропало…   Смогло
заново силой собраться,
как и бывало всегда…
 
 
Где ж мужику расслабляться?
Пахота, сев и страда —
Троица жизни крестьянской,
голод – двоюродный брат…
 
 
Вешкам, как помощь, германский
трактор прислали…    Не рад
был только мёртвый, пожалуй,
этой машине в селе.
…Так грохотал, что дрожало
самоё сердце в Земле…
 
 
Улицы Вешек одели
в праздничный яркий кумач.
На колокольню воздели
«символ» – сусальный калач.
 
 
Двинул на митинге Раскин
речь о совместном труде,
жизнь превращающем в сказку
с техникой новой везде.
Что заживётся крестьянам
в индустриальной стране
весело, сыто и пьяно,
будто бы в сказочном сне.
 
 
Будут машины работать:
землю пахать и доить.
Смогут рубаху заштопать,
и молоком напоить
малых детей в колыбели…
Бороды даже побрить!
Что это всё, в самом деле,
Сталин сумеет внедрить.
 
 
Бабки шептались: «Народу
Сталин в беде не помог…
Это не сбудется сроду!
Снова надуть под шумок,
видимо, тужится Раскин…
Только старается зря…
Мы разуверились в сказках.
В тех, где восходит заря
светлых времён над Отчизной,
мачехой ставшей для масс…
Нет! Не бывать коммунизму!
А, если… То не для нас…»