Kitabı oxu: «Сахалинские рассказы»

Şrift:

* * *

Сахалинскому морскому пароходству – морякам и управленцам, бывшим и настоящим

Ни убавить, ни прибавить

Новая книга Александра Матвеева «Сахалинские рассказы» позволяет нам снова погрузиться в своеобразный мир хорошо известного писателя, одного из постоянных авторов издательства «У Никитских ворот».

В этой книге мы попадаем на Сахалин, восточную окраину России, остров легендарный, хранящий много тайн, полный историй, полный людей, хороших и плохих. Герои Матвеева связаны с Сахалином, без этой принадлежности их невозможно представить, невозможно правильно выстроить своё к ним отношение.

Матвеев умело сочетает в этом корпусе текстов две идеи. Первая – это точно и достоверно показать реальную жизнь, которую он с лихвой вкусил, с другой стороны – придать всему происходящему максимально философский оттенок, сдобренный опытом и наблюдением за тем, что бренно. Первый же рассказ в книге задаёт такой тон. Он о смерти, о том, что ничего не заберешь на тот свет, и о том, что богатство и успех далеко не самое главное в жизни. Рассказ называется «Ни убавить, ни прибавить». В нём кратко, почти пунктиром, с большим мастерством описана целая жизнь. Читатель вместе с автором балансирует на грани, стоит ли такой человек сочувствия или нет? И, несмотря на жёсткость оценок и беспристрастность характеристик, автор всё же выходит на человечность и сострадание как таковое, а не избирательное – к тем, кто достоин. Это важный ключ ко всей философской системе, на которой зиждется мировоззрение автора. В этом же рассказе Александр Матвеев демонстрирует умение подмечать выражения, слова, выхватывать их из жизни и органично вплетать в повествование. «Говорят, что некто N. сказал по этому поводу: “С возрастом душа человека ползёт на его лицо”. Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить».

После первого текста автор погружает нас во вселенную Сахалина, причём вселенную авантюрную. Там действуют дельцы, алчные и подлые. Таковы Шиши, династия сахалинских воротил. Описывая их, Матвеев находит точные слова и краски, такие, что сразу понимаешь, какой породы люди перед нами, при этом вспоминаются яркие портреты из прозы Гоголя. Немало таких дельцов пьют кровь из России и русских людей благодаря хватке, приспособленчеству и кумовству. Своё отношение к ним автор не скрывает. Оно брезгливое.

Не менее колоритен Але-Малинов. Персонаж сколь карикатурный, столь и типический.

Описывая Шишей и их окружение, Матвеев постоянно меняет ракурс. Иногда это рассказ, надо заметить, весьма искусный, иногда показ. Вплетены истории, запоминающиеся случаи. Каждому герою придана соответствующая речевая характеристика. Автор чувствует сахалинский народ, хорошо его знает, повествование часто приобретает черты очерка, но это, конечно, не документалистика. Это особый жанр, некий духовный анализ лихой сахалинской реальности сквозь призму прожитой жизни, моральных ценностей и опыта. Матвеев знает цену деталей, не пережимает с ними, использует верно, только там, где они необходимы для создания того или иного образа или нужного стилистического напряжения. «Тем же вечером Семён Аркадьевич и Аркадий Семёнович возмущались, как Таня распустила язык не по делу. Как узнали о её болтовне? Кто знает? То ли Рая в туалет с мобильником побежала, то ли техника в кабинете сработала, но судьба Таньки-дуры была решена». Этот фрагмент очень показателен. Здесь мы понимаем, как устроена эта проза. Тут нет длинных изобретательных фраз. Все подчинено наилучшему изображению происходящего. Матвеев описывает человеческие страсти и делает это ярко и запоминающе, умея передать через жест, движение, речь всю силу эмоций. «Потом его лицо посуровело, и он с каким-то остервенением стал отплясывать несуразный, дикий танец, при этом в такт движениям ног размахивал руками и совал кому-то там, за горизонтом, шиши-кукиши один за одним, приговаривая: “Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе и на!”»

Конечно, не обошлась эта книга без хорошо знакомого поклонникам творчества Матвеева морского капитана Мареева. Это альтер эго автора. Читая о нём, мы словно заглядываем в судьбу автора, в его душу.

Мареев явлен нам в московских, калининградских, иных живописных антуражах. В этих текстах многое подёрнуто лирической поволокой. Тут взгляд на мир несколько меняется, исчезает оценочность, появляется исповедальность. Конечно, по всем законам жанра Мареев явлен нам и на Сахалине. Здесь мы узнаем истории, связаные с его взаимодействием с Сахалинским пароходством, с теми же Шишами. Автор то входит в раж, погружается в самую гущу событий, то отстраняется, пытаясь оценить их объективно. Есть рассказы прямо-таки с реальной детективной подоплёкой. Достоверности всем историям придают упоминания реальных людей, таких, как погибший губернатор Сахалина Игорь Фархутдинов.

Эта книга поражает плотностью. Ничего случайного, никакой «воды». Формально, за счёт сквозных персонажей, она сделана цельно, умно, с литературным тактом.

И, самое главное, читая её, погружаешься в захватывающую жизнь, которую прожил автор, которую знает не понаслышке. И теперь рассказывает о ней нам. Зачем?

Чтоб нам было лучше и интересней жить, и чтоб мы избежали ошибок, допущенных персонажами.

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

Председатель Правления МГО

Союза писателей России,

Президент «Академии поэзии»,

член Совета по развитию

гражданского общества и защите прав

человека при Президенте РФ

О Шишах-Кукишах и новых временах

Ни убавить, ни прибавить…

Умирал Человек. Отвернувшись к стене, он лежал в московской больничной палате и ничего не говорил. Не отвечал на вопросы сына и внуков, сам ничего не спрашивал, ничего не ел и не пил, разве что воду иногда из бутылки отхлёбывал. Что с ним происходило в это время? О чём он думал? Неизвестно. Может, подводил итоги своей долгой жизни? Вспоминал себя пацанёнком в войну с немцами? Думал об учёбе в послевоенные годы? Или о работе начальником морского порта на Сахалине? Или о службе в горкоме партии?

Он догадался, что уходит из этого мира… Десять лет тому назад его жизнь уже висела на волоске… Сердцу требовался ремонт, но врачи в Москве отказали ему в операции. Тогда родное сахалинское пароходство организовало операцию в лондонском госпитале, фактически подарив ему жизнь. Прошло время, и на него навалилась другая напасть – болезнь века привела его опять в московскую клинику. Никаких гарантий врачи не давали. И снова пришла помощь оттуда, откуда и не ждал. Некий коллега N. организовал ему операцию в Вене! В один день решил вопрос с австрийской визой и с лечением в лучшем госпитале Вены, тем более что Человек уже был при деньгах. Случилась пресловутая перестройка, перестройка всего: политики, экономики, жизни, совести. И Человек нашёл себя в новой жизни, у него уже было своё дело под прикрытием того же «мореходства», были деньги. После операции в Вене он вернулся к бизнес-жизни на Сахалине. Рекомендацию врачей отдохнуть в санатории отверг категорически: «Бизнес без надзора оставлять нельзя!» Но… Это проклятое «но». Всегда оно появляется внезапно. Опять к концу года вернулась тяжкая болезнь. Опять помог некто N: организовал приезд австрийского хирурга на Сахалин. Рекомендация австрийца была категорической: «Нужна повторная операция в венском госпитале». Вылетел вместе с сыном в Москву, полон надежд на спасение! Но временно остановились в московской больнице… Временно, временно… Спрашивает сына:

– N. знает о моём состоянии?

– Знает, – отвечает сын.

И после этого Человек отворачивается к стенке и лежит молча. Наверное, он перебирает в памяти свой путь на этой грешной земле? Думает о своих грехах? Обращается к Богу? Просит прощения? Все люди грешные… Не согрешишь – не покаешься. Главное в этой пословице – покаяние. Был коммунистом. Старался быть справедливым и честным, верил партии, не нарушал её установок… Отвернулся от Бога? Он никогда не верил, поэтому и не отворачивался. Верил в добро, в справедливость? Вряд ли. Жил так, как нужно было жить коммунисту и руководителю. Не воровал, не убивал, не… Боялся? Да, он боялся, потому что застал сталинское время. Все боялись… Ушёл Сталин в мир иной, но Человек не перестал опасаться, оставался скрытным и осторожным… Пришли хрущёвские времена. Он продолжал жить тихо, с оглядкой на закон, на мнение общества, на начальство. Грянула перестройка, а с ней и демократия. И он понял, что теперь его час настал, а приватизация окончательно развязала ему руки – нарисовал бизнес-схемы по перекачке государственной собственности в свой карман, расставил людей, привлёк сына. Потекли деньги ручьями. Самое время жить и радоваться жизни. И вот тебе на – новая болезнь.

Может быть, об этом он думал, отвернувшись к стене на больничной койке? О том, что первые хвори были предупреждением Неба, а он не прислушался, не остановился? Может быть, каялся и молился? Хотя вряд ли молился – молитв он не знал. Каялся? Каяться мог. В палату пришёл приглашённый священник, исповедал и причастил умирающего. Только ему известны последние слова Человека. Только священнику и Богу. Первый не скажет – тайна исповеди. А Всевышний, если скажет, то Человеку при встрече с ним там, в другом мире. В мире более светлом и справедливом, куда нажитое на земле не заберёшь. Царствие Небесное почившему рабу Божьему! Улетела его душа с грешной земли, ему встречаться с Богом, ему перед Ним ответ держать!

Сын доставил бренное тело своего отца на Сахалин, назначили день похорон. Всё было достойно и уважительно: в день прощания с усопшим в Доме культуры мореходов у гроба стоял караул из руководителей «мореходства», были горы цветов. Горестные лица родственников, печальные лица друзей и коллег. Похоронили на городском кладбище, на возвышенности, откуда виден Татарский пролив, морские суда и чёрно-белые красавцы-паромы, связывающие остров с материком. Опускали гроб в сахалинскую землю, и в это время донёсся гудок из гавани. И как ответ ему, что-то пропела тонким голоском незримая пичуга. Словно перекличка корабля и отлетевшей от тела души Человека. Застучали комья земли о крышку гроба. Люди расходились с кладбища, оставляя свеженасыпанный горб с деревянным крестом над ним. Жил Человек, и нет Человека… Остались печаль и грусть, и они тоже не вечные. Да ещё остался монументальный памятник на могиле, памятник Человеку, смотрящему в море. И памятники… они тоже не вечные.

Сын рьяно продолжил дело отца. На поминках в кругу родственников, друзей и коллег он был в меру печален, сосредоточен, деловит. Где-то в середине вечера собрал доверенных руководителей подразделений пароходства в отдельной комнате. О чём они там говорили – не для чужих ушей, никому не ведомо, кроме тех, кто был задействован в делах. Дела не станем обсуждать, поскольку не наши они. Скажем так: был дан старт свободному предпринимательству. И пошли-поехали дела, начатые ещё в далёкие перестроечные годы отцом. «Работай с менеджерами “мореходства”, – говорил отец, – приближай, плати, контролируй и гони в шею тех, кто мешает. Не жалей денег для чиновников, всё окупится». Впоследствии сыну удалось приумножить благосостояние своё и своих ближайших соратников за счёт всё того же пароходства.

Шли годы. Сын контролировал «мореходство». Приближал. Платил. Гнал в шею. Дружил с чиновниками. Не боялся. Не стеснялся. Не церемонился. Ловчил. Обманывал. Стал богатым. Но всё кончается. К несчастью, и жизнь когда-то кончается.

Но, слава Богу, жизнь сына продолжается. И богатство при нём осталось. Вот только лишили возможности набивать карман за счёт «мореходства». Его жизнь теперь продолжается на выселках, в другой стране. О чём он сейчас думает под чужими пальмами? Хорошо ли ему там? Мы его не спросим, и нам он правду не скажет. Наверное, ему там хорошо, если он не возвращается на Сахалин? Или не может вернуться? Кто-то из сахалинцев видел его на Кипре, поливающего безрадостные мальвы. И пошёл слух, что потерялся он в чужом краю. Полинял. Осунулся. Оплешивел. Прежде розовое личико посерело. Время не делает любого человека краше? Как сказать… Разве мы не видим красивых старых людей, с лицами добрыми и благородными? Говорят, что некто N. сказал по этому поводу: «С возрастом душа человека ползёт на его лицо». Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить.

Ты, мой читатель, сердобольный и добрый, наверное, пожалеешь ушедшего в мир иной Человека. Признаюсь тебе по секрету, и мне его жаль, очень жаль.

Вот тебе, вот тебе, вот тебе и на…

1. Что-то здесь так и не так…

Аркадий Шишов! Небезызвестный делец на Сахалине. Для своих он просто Аркаша, Арканя, Каня… Прозывают его то Шиш, то Кукиш, а то и Шиш-Кукиш. Щёчки розовые и пухленькие, а по форме как у тушканчика. Глаза светлые, но, если присмотреться, так очень даже плутоватые, и была эта самая плутоватость хорошо замаскирована этакой доброжелательной улыбочкой, мелкой и быстрой. Улыбнётся вдруг ни с того и ни с сего, словно фонариком неисправным блеснёт. И тут же улыбочка исчезнет. Чему или кому зубки показал, и не поймёшь. Может, своим отдалённым мыслям?

Откуда пошла такая фамилия? Видимо, от слова «шишка»? Аркаше это слово нравится, ему нравится шишкой быть, то бишь начальником. А вот слово «шиш» – нет, не нравится. Но тут уж ничего не поделать! Как люди назовут, с тем и жить будешь! Не отмахнёшься, не откупишься от прозвища. От прозвищ, которые давали в поселениях, когда-то фамилии пошли. Отсюда и фамилий много разных, странных и несуразных. Взять хотя бы – Тараканов. Знавал Лев Колотилыч одного такого типчика. Так он усы тараканьи носил и водил ими, в зависимости от настроения: то левым, то правым, а то обоими сразу. И у его отца усища были – нафабренные, чёрного цвета. И тоже ими водил. И у дедушки. Семейная наследственность.

Вот, к примеру, имя Сруль. Есть у Льва Колотилыча, сахалинца со стажем, такой знакомый – малый добрый и весёлый, а имя неблагозвучное. А ему и ничего. Не собирается от такого наследства отказываться, да ещё и сам над собой подшучивает. Сруль по паспорту, а для своих просто Саша.

Аркадий не шутит. И недобрые шутки других в свой адрес долго помнит и при случае мстительно отвечает. Легко может под монастырь подвести. И не одного уже подводил. Доверенную свою банкиршу так подвёл, так подвёл, что ого-го – в тюрьме посидела и квартиры лишилась. И слух пустил по всему Сахалину, что воровка она. А воровали-то вместе, хотя, скорее всего, Танька-дура и не для себя воровала, а для Аркаши старалась, не опасалась его, а он всё время держал в кармане шиш и ждал удобного часа. И дождался – сдал подружку со всеми потрохами, а сам ещё и пострадавшей стороной оказался. А почему? А потому что живёт по правилам Шишей – нигде следов не оставлять. У них, у этих самых Шишей, много разных правил, которые по наследству передаются из поколения в поколения. И имена по мужскому роду передаются: Арканя и Сёма. Семён Аркадьевич – отец, а сын уже Аркадий, а внук – Семён, затем правнук подоспел и стал Аркашей. И поди там разберись, кто из них тот, а кто этот? Кто шиш, кто шишка, а кто просто Шишенок? Сёма да Арканя, Арканя да Сёма… Как в детской считалке, хотя далеко не детских дел натворили они на Сахалине, пожалуй, и на сто томов хватит.

Да… Именно «таким макаром», используя путаницу с именами и названиями фирм и фирмочек, созданных Шишами по всему Дальнему Востоку, семейка провернула много разных дел, и не сосчитать их. Да и кто их считал? Фирменный приём – запудрить мозги любопытным, а в случае чего и шиш показать. Так и бывало: завершит какое-нибудь мутное дельце в свою пользу старый Шишов, закроется в своём кабинете на замок и начинает совать эти самые шиши кому-то за окном, пританцовывая и приговаривая: «Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе и на!» Откуда известно? Так забыл однажды закрыться, а секретарша дверь открыла и увидела босса в самом что ни есть экстазе, танцующего посреди кабинета. Не растерялся, пояснил свой танец:

– Китайской гимнастикой начал заниматься.

Но секретарша давно работает в приёмной судоходной компании «Сахморвтор» и не таких шишей повидала на своём посту. Были и министры, и партийные начальники: трезвые и пьяные, рассудительные и болтливые. Всё знают секретарши про начальников и про их фаворитов и фавориток, знают да помалкивают, разве что по секрету друг дружке рассказывают. По секрету всему свету… Недаром говорят, на Новый год в ресторане песенку исполняли с припевом «Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе и на…» и шиши-кукиши друг другу в танце совали.

Встретился недавно Льву этот самый Аркадий в одном городке у моря. Кинулся Аркаша обнимать его как отца родного. Лев очень удивился и подумал: «Ну, держись, Лев Колотилыч! Не к добру эти лобзанья от Аркаши». Как в воду глядел. Дело в том, что когда-то, не иначе как сдуру, Колотилыч вложил деньги в одну коммерческую структуру, где Шиши заправляли делами, точнее, негласно заправляли, директором там была Раиса. Хорошая девка во всех отношениях. И, конечно, не такая дура, как её закадычная подружка банкирша Таня. Раиска, во-первых, всегда полезной Шишам была, безропотно все их поручения исполняла. Во-вторых, сама в бизнесе разбиралась, недаром заочно на юриста выучилась. Ну и была, как говорится, себе на уме. Да и до сих пор она такая – себе на уме. Шишам служила, но и компромат копила, вот и подловила Аркашу, когда он нюх на мгновение потерял и бумажку нужную Раиске подписал. Уже много лет Аркадий держит при себе Раю, чтоб на виду была. Ладная бабёнка, весёлая. И ей хорошо, и Шишам неплохо. Но при случае и Раиске голову снесут, если понадобится. А она что? Не понимает? Всё понимает, но держится, и на коне пока, да и сына своего на коня подсадила. Хотя… Есть у неё опасение, есть. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Так вот, на той встрече в ресторане Аркашу понесло, да ещё как понесло. И пошёл. И пошёл-поехал бахвалиться… Вроде бы нечему ему радоваться. Долгие годы был при должности в сахалинской морской компании «Сахморвтор», но на старости лет тёплого местечка там лишился, потому что акционеры поменялись. Раньше были у руля компании люди доверчивые, хотя, может быть, просто руки у них не доходили, чтоб как надо контролировать своё «мореходство», как называли Шиши компанию между собой. Вот простоватые акционеры и назначили Аркадия Шиша присматривать за бизнесом. Президентом там был некий Але-Малинов, плутоватый и простоватый. Но всё-таки всем подспудно заправляли Шишов и сыновья. Доверился им главный акционер. Компания работала по инерции прошлых лет, прибыль приносила. Шиши себя не забывали. Насовали своих фирм и фирмочек, компаний и компашек в посредники, и все они не простые, а зашифрованные. Старик Шишов прямо сеть паучью сплёл из компаний, с названиями похожими и непохожими, с акционерами важными и неважными. Сеть покрывала не только весь остров Сахалин, но и Камчатку с Приморьем захватила, и в Москве сахалинские пауки обосновались. Чёрт там не разберёт, где какая компания и кому она принадлежит. А Шиши знали, они всё знали наперёд и контролировали, в своих цепких руках и ручонках весь бизнес держали. Вокруг да около этого самого «мореходства» плодились структуры разные – жировали приживалы у морского дела, – отщипывали, откусывали для себя лакомые кусочки: где-то сервисные услуги оказывали, например, в снабжении топливом судов компании, где-то собирали денежки от заказчиков услуг на перевозку грузов. И первое, и второе – поля золотые: не пашешь, а от урожая перепадает. Говорят, что перепадало ого-го! Аж до тридцати процентов!

Но вернёмся к Аркадию. Сидит он со Львом Колотилычем и говорит, говорит о делах прошлых и настоящих. Как-то непохоже на него такое поведение.

– Колотилыч, – обращается Аркаша ко Льву с улыбочкой, – не при должности я, но старые связи остались. Многие вопросы могу решать. Меня спрашивают некоторые, мол, кто ты, Аркадий, сейчас? И кто я сейчас, как думаешь?

– Откуда мне это знать? – отвечает Лев, глядя на посеревшее лицо Аркаши и на наметившуюся плешь на его голове. – Уверен, что без дела не остался.

– Вот-вот… То-то! Прав ты, Колотилыч! Я отвечаю тебе. У меня нет финансового образования, но я финансист. У меня нет юридического образования, но я юрист, у меня нет экономического образования, но я коммерсант. Одним словом, я… – Аркадий прищурил один глаз и посмотрел на Льва изучающе…

– Кто? – вырвалось у Льва помимо его воли.

Аркадий откинулся назад в кресле, сверкнул своей короткой и мелкой улыбочкой, потом налил из графина водки себе и Льву налил и выпалил, подняв рюмку:

– Решала я! Вот давай за это выпьем! Обращайся!

Лев опешил. Решала обветшалый! Двадцать лет не платит дивиденды из этого самого «СМОК» – компании, куда он вложил свои кровные. Управление бизнесом подмял под себя, у кого-то долю за долги забрал, а кто-то сам отдал, от греха подальше. Машинально опрокинув рюмку в рот, Лев тут же предложил:

– А реши мой вопрос, Аркадий?! Комиссию заплачу, не обижу.

– Какой? Говори.

– Верни мои деньги из компании «СМОК». Прикажи Раисе. Ты же там главный акционер. И обещаешь ты мне вернуть лет шесть уже.

– Колотилыч, не тревожься. Я свои обещания исполняю. Запрошу расчёты завтра, и решим. Не боись!

Купился бывалый сахалинец Лев Колотилыч на очередные обещания Аркаши-Решалы. Доверился. А тот продолжил разговор в том же духе. Много чего наговорил Аркаша Шиш про дела свои и чужие. Ничуть не опасался раскрывать свои секреты. О деловой смычке с бывшим гендиректором «Сахморвтор» со странной фамилией Але-Малинов. Так вот Шиши обольстили начальника совместным бизнесом, использовали и выбросили вон из компании, а на его место поставили Валеру Грицука, своего выдвиженца-юриста. А тот до поры до времени был сговорчивым и послушным. А потом, не будь дураком, как почувствовал, что Шиши хотят его кинуть, повесив на него свои делишки, тут же уволился.

О механизме приватизации Аркаша рассказывал. О том, как, не вкладывая ни копейки своих денег, Шиши обрели контроль над морской компанией. О том, как два больших судна оказались в частных руках. Хвастался, что оба судна имеют порт приписки на Кипре, а одно судно носит имя сахалинского города, хотя на Кипре обитает. И много ещё чего Аркаша поведал Колотилычу. Один рассказывал, а второй слушал и мучительно соображал. Зачем? Зачем всё это говорит кручёный-перекручённый проходимец? Неспроста же? Что задумал Аркаша Шиш, посвящая Колотилыча в свои секреты? Может, каким-то образом хочет подвести под монастырь, повесив на него свои проблемы?

Ещё один раз Колотилыч встречался с Аркадием в таверне у моря, за столом на увитой виноградной лозой веранде. Светилась красным закатом морская волна, кричали чайки визгливо и оглушительно, привнося в душу Колотилыча тревогу. Бахвальство Аркадия раздражало. Хотелось встать и уйти, но тут случилось непредвиденное. Мимо веранды по прогулочной дорожке шли два мужика, один из них показался Льву знакомым, но как ни всматривался, так и не мог понять, кто это. Аркадий, заметив, что Лев смотрит ему за спину, тоже повернул голову. Он мгновенно изменился в лице. Розовые щёчки побледнели, губы скривились в ужасе, и он бросился на пол между стульев, прокричав оттуда свистящим шёпотом:

– Не выдавай, Игнатьевич!

«Ишь ты, – пронзила мысль Колотилыча, – батюшку моего вспомнил!»

Но не успел ответить Аркадию, как тот быстро прошмыгнул в помещение и исчез. Мужики прошли шагах в десяти от столика. Было слышно, как они между собой говорили, ругали кого-то, называя «кидалой». Лев разглядел их лица и тут же забыл. Оно ему надо? За ужин рассчитался и ушёл. Больше Аркашу-решалу Лев не видел. Пытался звонить ему, чтоб вернуть деньги, но тот не отвечал, и на послания по мобильнику – ноль внимания. Что тут думать?

Недавно пришла печальная новость с Сахалина – умер на даче партнёр Шишей, нестарый ещё мужик, энергичный, бодрый и деловой. Отвечал за паромные перевозки между Сахалином и материком. Шиши прозвали его Паромщиком. Много чего Паромщик знал о Шишах. Не всегда хорошо знать чужие секреты. Почему умер полным сил? Говорят, трагическая случайность. Каким-то тревожным холодом повеяло от этой новости. Жалко покойного… А что если не случайна его смерть? Лев старается эти мысли отбросить от себя, не его это секреты – не его дела.

2. Але-Малинов и Шиши-Кукиши…

Але-Малинов служил капитаном на судах «Сахморвтора» ещё тогда, когда Шишей и близко не было в компании. Другие времена были – советские.

Семён Аркадьевич был партийным начальником в городе. Одним из партийных начальников, не самым большим и не самым маленьким. Служил верно и тихо. И двигался по партийной и административной линии неспешно вверх. Куда партия направляла, туда и двигался. И так было бы и дальше, не прикажи советская власть долго жить, как говорится. Вот тут и проявились новые и скрытые таланты партийного шишки. Неразбериха в умах и в делах государственных привела тихого Семёна Аркадьевича на незаметную должность помощника начальника судоходной компании «Сахморвтор» с маленьким кабинетиком на пятом этаже, где он дожидался и дождался своего звёздного часа – рыжей приватизации государственных предприятий.

Але-Малинов продолжал капитанить, но и его звёздный час наступил. Неведомо какими путями-друзьями поменял он капитанский мостик на должность то ли завхоза, то ли кадровика в судоходной компании. И никто бы его не видел и не знал, если бы не эта самая рыжая приватизация, ведь талантов особых у него не было, но хитрость азиатская была, сработала она, когда в приватизации, как в котле, стали вариться судьбы многих и многих. Вот эта кипящая волна перестройки и выбросила Але-Малинова на самый верх.

Устаканились акции компании в нужных руках. Кое-что досталось и Але-Малинову, и Шишам перепал кусок немалый, ведь Семён Аркадьевич по воле руководства отвечал за эту самую рыжую приватизацию и затем получил стартовую позицию во вновь образованном акционерном обществе «Сахморвтор» – стал корпоративным секретарём.

Бывший советский начальник судоходной компании Баграновский стал президентом акционерного общества – не министр его назначил, а акционеры избрали. Чувствуете разницу? Спустя несколько лет президента позвали в Москву, и он своим приказом назначил временно исполняющим обязанности президента судоходной компании доселе никому неизвестного Але-Малинова.

Получил Але-Малинов должность невиданной для его ума высоты. Были в компании и другие кандидаты, но их не заметили, а Але-Малинова заметили. Заметили то ли по недоразумению, то ли потому, что Семён Аркадьевич подсуетился и нашептал в ушко Баграновского имя перспективного работника. Но неважно. Всё случилось. И Але-Малинов тут же понял, что Провидение дало ему шанс: он – президент! В те времена эти самые президенты появлялись на благодатной почве бизнеса, что мухоморы в лесу после тёплого летнего дождика. Хотя, по правде сказать, кроме мухоморов в лесу растут и ядрёные грибы. Но… Ядрёные грибы растут скрытно, а мухоморы, броские на вид, высыпают на солнечные поляны, чтоб видели их и чтоб любовались ими.

Так сошлись и пересеклись пути-дороженьки Шишей и Але-Малинова. И началась игра в кошки-мышки, где Але-Малинов был мышкой, нет-нет, это была не безобидная мышка, а скорее, этакий крысак. Старый и хитромудрый Семён Аркадьевич стал играть по своим правилам. Котяра умеет ждать жертву… А президент Але-Малинов, уверовав в свои лидерские позиции, полностью потерял нюх на плохое. На должности вице-президента появился сыночек Шиш – этакий шустрый кот, наш Аркаша, а там и котёнок Сёма-шушенок подоспел и вскарабкался по лестнице желаний в помощники деда. Вот так старый кот с сыном и внуками стали контролировать все дела в акционерной компании «Сахморвтор», превратившейся в «королевство Шишей».

Со стороны поглядеть, так всё шло в компании ладком. И друзья-товарищи ладили между собой как партнёры. Шиши неуклонно «блюли» авторитет президента. И в его кабинете, и на людях оказывали Але-Малинову неподдельное уважение. А тот, чуть-что, тут же вызывал к себе в кабинет кого-то из Шишей, а то и всех троих скопом, и даже порой показывал своё покровительство, по-отечески подшучивая.

– Семён Аркадьевич, что же вы с утра туфли не чистите? Негоже к президенту в таком виде заходить, – встретил как-то патриарха семьи в своём кабинете и ласково улыбнулся, тем самым показывая, что шутит.

Старый смутился и даже замешкался с ответом, подумав: «Чтоб ты провалился, дубина стоеросовая, со своими шутками!» Захотелось ответить, как в старом морском анекдоте: «Дурак ты, боцман, и шутки твои дурацкие», но пересилил себя и сказал, тоже улыбаясь:

– Ямал Алеевич, так я в городской администрации был. Только вернулся. А тут ваш звонок. Простите, исправлюсь.

Сказал, а сам подумал: «Мудак ты, Ямал Алеевич! И фамилия у тебя мудацкая! Надо же, такая несуразная фамилия».

И тут же повернул ход своих мыслей: «А ведь непрост! Непрост субчик. Ишь ты, непонятная фамилия Але-Малинов, а имя и отчество – Ямал Алеевич. Получается, у отца имя Алей. Откуда такие взялись?»

При этом президента слушал стоя и внимательно, а потом чуть ли не поклонился ему и заверил, что все поручения по подготовке общего собрания акционеров будут выполнены, а Сёма все бумаги подготовит. В общем, жили душа в душу Шиши и Але-Малинов, последний радовался, видя, как рьяно те ему служат.

Были дела, были… Семён Аркадьевич придумал схему, как постепенно выкупить акции компании и держать их в одном кулаке. Але-Малинов одобрил её. Шиши дома перетёрли всё, и старый сказал молодым:

– Нигде не оставлять следов. Аркаша, ничего не подписывай важного. Такие бумаги носи на подпись президенту. Сёма, всё согласовывай со мной.

– Папа, я дал Але-Малинову пачку подписанных мной бланков, когда тот в Москву ехал. Он сказал, что планирует подписать протокол намерений с инвесторами о строительстве тридцати новых судов. Сказал, что неиспользованные вернёт.

– Аркадий, ты что? Это пара сотен миллионов зелёных? Да всё наше «мореходство» таких денег не стоит! И как? Привёз протокол намерений?

– Нее… Не показывал мне.

– Спроси этого болвана. Попроси посмотреть протокол. И бланки забери. Сколько их было всего?

– Я не считал. Але-Малинов подсунул мне пачку чистых листов бумаги, а я на них свою подпись поставил, он только показывал, где: наверху, внизу, посредине.

– Ну как же так? Ведь ты же мэром был. Как так! Чистые листы подписывать?

– Чёрт попутал.

Pulsuz fraqment bitdi.