Kitabı oxu: «Дипломаты, футболисты и прочие музыканты», səhifə 3

Şrift:

– Смотрите назад!

Мы повернулись.

Как в замедленной съемке, на наших глазах огромная яркая вспышка начала превращаться в гигантский гриб. Зрелище небывалой эмоциональной силы. В машине гробовая тишина. Только нереально надрывный рев мотора. Мы еще не знаем, удалось ли нам отъехать на безопасное расстояние за те максимум пять минут, что у нас были.

Физик:

– Вроде всё верно рассчитали. Ветер куда надо его тащит.

Так вот почему эти 8:52. Всё учтено могучим ураганом!

Еще через несколько минут гриб превратился в огромное, низко летящее облако.

Физик начал нас всех обнимать и разрыдался на плече у водителя.

– В этот раз повезло, ребза!

Дальше помню всё как в тумане.

Приехали в бункер, там были наши, обнимали и говорили, что тоже видели гриб, но не так близко, как я.

Генералы посадили за свой стол. Накормили от пуза. Выпить не дали. Физики дали.

Потом повезли нас в центр.

Там нас встретил майор Таранов, который ринулся к нам как к родным детям с виноватой улыбкой, расспрашивая, как мы там без него справлялись.

Вечером местные ребята солдаты технично организовали так, что в столовке не осталось никого, кроме нас и Тарана. Мы спокойно накинули ему на голову шинель и…

Ну, про солдатскую месть вы уже знаете.

Надо отдать должное, по приезде в часть майор Таранов не обмолвился ни словом нигде, что солдаты подняли руку на офицера, – за это, наверное, самые страшные наказания в армии.

Ну и мы тоже никому об этом не рассказывали, продолжая нести свою службу и считать дни до дембеля.

В самолетах Ереван – Москва – Мюнхен – Жирона
Март 2019

Дипломаты

Высотка на Смоленской площади вызывает у любого проходящего мимо человека гамму разных чувств. От «ни фига себе бандура» до «вот где вершатся судьбы мировой политики».

Гигантская входная дверь с трудом открывается даже дюжими, здоровыми мужчинами.

Это потом ты понимаешь, что происходит так просто от сквозняка, а не оттого, что ты входишь в мир тайн, секретов и сверхлюдей, как в каком-нибудь Гарри Поттере.

Впервые открывая эту дверь еле-еле двумя руками, я уже понимал, что вот она, проверка, как у Раскольникова: смогу ли я или?.. Показав одноразовый пропуск, я оказался в гигантском помещении, куда позже приводил сына на елку, чтобы он привыкал к подобным форматам и в будущем не испытывал моих сомнений в себе. Тогда я не сомневался, что он обязательно продолжит дипломатическую династию деда и отца.

Дождавшись огромного лифта, в который набилось человек двадцать народу, я начал свой длинный путь на пятнадцатый этаж, в отдел кадров. Добирался я туда минут десять. И без того неторопливый лифт останавливался на каждом этаже. Чинно открывавшиеся двери позволяли кому-то выходить, кому-то заходить. Всё без спешки и суеты. Люди в дорогих костюмах довольно громко прямо тут, в лифте, с улыбками обсуждали перипетии какого-то мероприятия, о котором я вчера вечером слышал в программе «Время». Воздуха не хватало. В мокрой от волнения рубашке я зашел в нужный кабинет.

– Решили вас отправить в консульское управление. Вы ж в институте наверняка изучали, чем занимается эта многоуважаемая служба, и всё о ней помните?

– Н-да, конечно, – промямлил я, понимая, что вру и меня с минуты на минуту выведут на чистую воду и с позором вышвырнут из тех самых тяжелых дверей, о которых я мечтал со средних классов школы, слушая папины рассказы о поразительно интересной дипломатической работе.

– Вот и чудненько. Это управление у нас расположено не в этом здании, во дворе, в отдельно стоящем особняке. Заполняйте анкеты. Фото принесли для пропуска? Вот и замечательно. Поздравляю, теперь вы полноправный сотрудник Министерства иностранных дел Советского Союза!

По правде говоря, я был счастлив, что работать буду не в этом символе могущества Советского государства. «Первая везуха», – подумал я, проделывая столь же бесконечный путь на лифте вниз.

На следующий день в 9:00 я вошел в здание Департамента консульской службы на тогда еще улице Веснина¹², где и провел следующие двенадцать лет своей жизни.

Никогда не забуду не то что первый день – первые минуты моей работы. Меня представили коллегам в комнате, маститым многоопытным дипломатам. Они с нескрываемым интересом расспрашивали меня, какой факультет я окончил, какие языки изучал, темы курсовых и диплома, заинтересованно спорили по выводам моих работ. А закончилось всё это, как я позже узнал, довольно обычно: «Ясно с вами, молодой человек, серьезный вы, должно быть, специалист. – Я уже начал было надувать щеки от гордости. – Чай завари, посмотрим, что ты за дипломат».

За эти годы мне довелось проделать путь от практиканта до помощника главы департамента. Побывать в зарубежных командировках. То есть я руками перещупал всю консульскую работу. А она, поверьте, ох как многогранна и многообразна.

Мне удалось поработать с огромным количеством очень разных людей. Самый главный вывод: тут трудятся вовсе не супергерои, а самые обычные люди со своими радостями и печалями, привычками и размышлениями. Да, они делают очень важную государственную работу, делают ее талантливо и качественно, на высочайшем профессиональном уровне… И хоть они и хорошо образованны, эрудированны и знают кучу языков – это просто люди, из плоти и крови. Вспоминая многих, я до сих пор испытываю легкую ностальгию. Может быть, конечно, потому, что мы были тогда очень молоды, а может быть, потому, что это были действительно невероятные люди. Теперь уже и не разберешься.

Заходя в гигантскую столовку на цокольном этаже основного здания, я понимал: вот эти люди вчера жали руки президентам каких-нибудь больших и малых стран, а теперь стоят себе с подносиками, почитывая газетки, дожидаются очереди, чтобы оплатить свой суп и гречку с котлетой. К слову, я в последнее время повадился в нашем бизнес-центре с удовольствием ходить на обед в столовку, хотя вокруг куча модных кафе и ресторанов. Поймал себя на мысли, что, когда беру поднос и салфетки, чувствую некий флешбэк – в свои двадцать лет, в свою мидовскую столовую. Правда, теперь салфетки не режут на четыре части, как тогда. Теперь – изобилие. Но гречка с котлетой! Поверьте, этого изжить из себя невозможно никакими «мишленами». Любовь, что называется, на всю жизнь.

Очень много ярких персонажей прошли перед глазами за эти годы. И столько же невероятных историй.

Это и Женя, достаточно взрослый и многое переживший коллега с уже седыми висками, который любил говорить: «Могу пить, могу не пить. Могу курить, могу не курить. Могу спать, могу не спать. Чем меньше у тебя привычек, тем ты свободнее. Чем ты свободнее, тем тебе легче жить».

Или Лёва. Жесткий, почти всегда недовольный и требовательный. Но это только внешне. Случись что, всегда готовый откликнуться, помочь, поддержать, посоветовать. Большой автолюбитель. Всегда мог достать практически любую запчасть, что по тем временам было делом очень непростым.

Дима, с которым мы подружились по-настоящему. Много общались. Что называется, делили невзгоды. К сожалению, в постсоветские времена разбрелись, потеряли те ниточки, которыми были связаны многие годы. Оно и понятно, новая реальность, новая страна, новые ценности очень многое изменили в нашей жизни, не оставляя шансов сохранить прежние отношения.

Андрей, с которым мы пришли практически в один день на службу. Любовь к футболу и рок-музыке сблизила нас на долгие годы. К сожалению, он так и не освоился в новой жизни. Очень рано ушел.

Рауф, который любил, глядя на себя в зеркало, игриво поправляя прическу, притворно печально приговаривать:

– Урод Уродович Уродов! – А потом сразу лукаво: – И за что только меня девчонки так любят…

– Успокойся. За твой зеленый серпасто-молоткастый диппаспорт! – съязвил как-то Виктор Михайлович.

Старшие товарищи, у которых было чему поучиться, охотно делились кучей разных историй из своих многочисленных командировок и киношных переделок в разных уголках земного шара. Поди разбери, что там было правдой, а что художественным вымыслом.

А Андрюха, который, если звонил кто-то из руководства, обязательно вставал, поправлял галстук, левую руку опускал словно по команде «смирно», как будто начальник мог его увидеть. А мы его между собой с легкой Лёвиной руки называли «Кипяток», ибо ему, чтобы вскипеть, завестись и начать громко беситься, требовались секунды и необязательно причины.

А как забыть моего первого начальника отдела Омара Андреевича, человека невероятно широкой души? Маленького ростом, но невероятно энергичного. Это он, узнав, что у меня час назад в роддоме на улице Новаторов родился сын, сразу же заявил: «А что ты тут сидишь? Беги под стены роддома и там напейся обязательно. Если завтра появишься на работе, выговор тебе объявлю!»

И всё это со смачным грузинским акцентом. И всё это в МИДе, где дисциплина была нешуточная и за какой-нибудь отгул надо было заранее хлопотать.

В первые годы трудился я в паспортно-визовом отделе. Оформляли загранпаспорта, получали и выдавали визы для советских и иностранных граждан. Невзирая на юный возраст мой и моих коллег, образцы наших подписей в то время были на каждом контрольно-пропускном пункте Советского Союза. Хорошо это или плохо – не знаю. Но как-то позже, уже в российские времена, когда можно стало выезжать за границу, я, пробежав по нашему отделу, быстро оформил себе паспорт, естественно, соблюдая все правила и формальности, только быстро и вне очереди. Сам себе же его подписал и поехал в Шереметьево. Каково же было мое изумление, когда пограничник, строго осмотрев меня, вдруг начал расспрашивать, где я получал паспорт, куда сдавал документы и так далее. Я очевидно обалдел. Просто взять и сказать, что я его сам себе оформил за пятнадцать минут, конечно, не мог. Немного придя в себя, пока мы ждали вызванного начальника смены, я таки спросил, в чем, собственно, дело. Молодой погранец сказал, что паспорт точно не фальшивый, номер и все водяные знаки правильные, мидовская гербовая печать, которую я собственноручно ставил, тоже правильная, но вот подпись… подпись вызывает большие сомнения. Не совсем совпадает с образцом. Явная подделка. В эту секунду я вспомнил, что, торопясь поставить печать в конце рабочего дня, я подписал свой собственный паспорт прямо на весу на лестничной площадке. Видимо, рука дрогнула, а я внимания не обратил.

Тут как раз подоспел старший. Посмотрел в паспорт, куда-то в свои бумаги, мне в глаза. Отрицательно и задумчиво покачал головой. Еще один пронизывающий взгляд мне в глаза. За это время я немного пришел в себя и понял, что пора раскрываться, выхода нет.

– Я правильно понимаю, что подпись не соответствует вашему образцу?

– Да, так и есть, – спокойно и уверенно ответил он.

– А вы обратили внимание на ФИО человека, которому принадлежит подпись из вашего образца?

– Н-нет. Ща посмотрим.

– Обратите внимание на ФИО в паспорте.

– Блин, – как-то не по-служебному вырвалось у офицера. – Как такое может быть? Что за чертовщина?

– Никакой чертовщины, товарищ капитан. Это один и тот же человек. Это я. Вот мое удостоверение, подтверждающее, что я сотрудник Министерства иностранных дел. Хотите, я вам тысячу раз подпишусь как в вашем образце?

Ребята переглянулись. Синхронно посмотрели на меня. Все трое облегченно засмеялись.

– Блин! Бывает же такое! Мы вашу подпись видели миллион раз и никогда не предполагали, что увидим вас вживую. Мы даже сомневались, что это настоящие люди подписывают.

Позже, уже став помощником главы департамента, я стал больше общаться с руководством – людьми, которые в первые годы работы казались недосягаемыми небожителями. У Василия Валентиновича и у Агарона Николаевича я многому учился… Это теперь я думаю, что они были совсем молодыми, чуть за сорок, ребятами, а тогда казалось, что это уже совсем взрослые люди, на грани старости. Да, мудрые, да, опытные, но уже и прожито вроде как немало. Правды ради надо сказать, что жили и работали они на износ и здоровье их порою подводило.

Кстати, вспоминая те времена, с удивлением обнаруживаю, что тогда почему-то считалось, что забота о своем здоровье и теле – дело какое-то немужское, что ли. То ли мы росли на примере Павки Корчагина, то ли кумирами были герои Хемингуэя, но гробить себя спиртным и табаком считалось делом обязательным и подчеркивающим твою брутальность, смотреть, что и сколько ты ешь, – вообще для слабаков.

Однажды в разгар горбачевской борьбы за трезвость нас пригласили в какое-то зарубежное посольство на очередной прием по какому-то важному для того государства поводу. Инструкции мы, конечно же, хорошо помнили: советский дипломат, поддерживая линию партии, точно не употребляет крепкие спиртные напитки, вино – не очень желательно, максимум – бокал пива, и то скорее чтобы делать вид и не стоять с пустыми руками. Наш тогдашний завотделом, как мы его называли «Кузя», был человеком и дипломатом очень опытным. Когда к нам подошел официант с полным подносом бокалов, ароматно пахнувших дорогим виски, я, немного подрастерявшись, сглатывая слюну, отказался, гордо заявив, что не потребляю. В те времена виски в советских магазинах не продавался вообще и мы об этом напитке знали в основном из книг разрешенных американских классиков. Только те, кто уже побывал в загранкомандировках, знали его, виски, вкус. Так вот, бывалый Кузя, очевидно хорошо разбиравшийся в разных напитках, глядя в глаза официанту, к общему ужасу, потянулся за бокалом и задал вопрос, который меня сначала, пока я не понял, в чем дело, поставил в абсолютный тупик:

– Пиво?

– Виски, – спокойно ответил официант.

Кузя как ни в чем не бывало громче и настойчивее:

– Пиво?

– Виски, – в тон ему отвечал официант.

Кузя потянул бокал к губам. Смачно отхлебнул.

– Пи-и-иво! – утвердительно и удовлетворенно заявил он.

Согласитесь, таких уроков гениальной дипломатии ни в одном учебнике не получить. Наглядно, убедительно, результативно. Только так можно и нужно работать. Есть цель – иди к ней, будь умен, осмотрителен, находчив, ведь ты – Дипломат, а значит, ты всегда найдешь решение.

Разных странных историй и встреч было очень много. Помню, как был срочно командирован в Шереметьево, ибо там образовалась какая-то совсем непонятная ситуация. Это случилось как раз тогда, когда границы на выезд из Союза уже открыли, но как это правильно организовать, еще не знали. Из-за толкучки на погранпунктах люди не успевали на свои самолеты. Так вот великий бас Большого, народный артист Евгений Нестеренко, заявил, что уж коли его не пропускают на законные гастроли, он в знак протеста будет петь прямо тут, под сводами аэропорта. И спел под бурные овации пару арий, после чего его таки пригласили в самолет.

Помню, помогали с визами и молодому предпринимателю Михаилу Эрнестовичу, будущему счастливому владельцу ГУМа. Как-то даже в знак благодарности он подарил мне золотую скидочную карту в свои чудесные магазины. Ребята долго смеялись и подкалывали меня тогда. Всё бы ничего, но с тогдашней мидовской зарплатой к тем магазинам на пушечный выстрел подойти было нельзя. Это как простому человеку получить десять процентов скидки на покупку «Боинга»!

К сожалению, иногда сотрудникам консульской службы приходится заниматься и более сложными вопросами.

Помню, как во время одного из моих дежурств в Балтийском море случилась катастрофа с паромом «Эстония»¹³, следовавшим из Таллина в Стокгольм. Тогда ночью мы были завалены звонками и обращениями родственников граждан, которые могли быть на том пароме. Мы пытались связываться с нашими коллегами из российских консульств, спасательными службами и всеми, кто мог обладать хоть какой-то информацией. Мы использовали, что называется, все возможные каналы связи, чтобы хоть что-то ответить людям.

Уже гораздо позже это крушение было признано одной из больших загадок конца ХХ века. Сразу возникло множество версий произошедшего – от просто аварии до умышленных действий различных спецслужб. А для нас это была просто большая человеческая трагедия. Гибель более чем восьми сотен людей не могла никого оставить в стороне. Землетрясение в Спитаке в 1988 году показало, что во имя общечеловеческих целей можно открывать границы, быть вместе перед лицом пришедшего несчастья. Тогда, в начале девяностых, казалось, что мы живем в едином мире, уже нет и не будет своих и чужих, если пришла беда, надо всем вместе пытаться хоть как-то друг другу помочь.

По долгу службы мне приходилось много общаться с консулами многих стран, среди которых были весьма интересные персонажи.

Например, в посольстве Италии за выдачу виз гражданам России отвечал молодой симпатичный парень по имени Паоло. Когда надо было ускорить процесс выдачи виз нашим официальным делегациям, мне приходилось являться в консульский отдел посольства Италии, как бы на переговоры. Благо, учреждение находилось на нашей же улице… Не знаю, как теперь, но тогда перед посольством круглосуточно стояли толпы людей, жаждущих получить визу. Понятия «шенген» тогда еще не существовало. Сначала мне приходилось прорываться сквозь толпу, не желавшую пропускать никого без очереди. Затем я заходил внутрь помещения и оказывался по другую сторону стекла от толпы, ждущей виз. Вот вы как представляете переговоры двух дипломатов разных стран, которым предстоит разрешить возникшие трудности для проезда важной государственной делегации к месту очень важного международного саммита?

Так вот тогда это было приблизительно так:

– Oh! Buon giorno, Alex! Привьет! Как ти? Рад тебья видеть. Будьешь мартини? Возьми в сейфе.

– Бонджорно, Паоло! Коме стаи, дорогой? Ты в курсе, что наша делегация должна завтра лететь?

– Да, коньечно, знаю. Но ты можешь сам посмотрьеть, что тут творьится. Вся Россия хочет именно сейчас в Italy. А я один. Анджело в отпуск. Посол плевать, как мы тут работать.

В этот момент прорвавшийся через кордоны человек начал настойчиво стучать по стеклу, чтобы привлечь наше внимание.

– У меня на сегодня билет! Меня срочно ждут в Риме, я сегодня улетаю туда!

– Счастливого пути, – как-то по-доброму ответил Паоло и захлопнул окошко.

– О! Мартини хороший. Возьму еще? Грацие! Будешь? Где твой стакан?

– Si! Канешна, буду. Давай. Ага, еще налей, per favore. Дай вон пассапорте этот чувак. Сделаем ему виза. Пусть летит. А то сильно нервничать.

– Ок, держи. И да, слушай, ну визы делегации тоже надо бы сделать. Нас с тобой убьют, если профакапим.

– Там в сейф правее от мартини бланки наши виза. Возьми, заполни. Пока буду подписывать, ты будьешь печать наша ставить, я там ее под бумага спрятал.

Всё! Международный конфликт исчерпан. Да здравствует дипломатия! Да здравствует мартини, сближающий страны и континенты!

С бразильцами обычно работали другие ребята. Но как-то раз попросили меня съездить на встречу с консулом для выяснения одного срочного вопроса. Тут как раз всё очень строго. Захожу. Расшаркиваемся. Учтивый консул предлагает чашечку кофе. Настоящего бразильского кофе. Ну как себе отказать в таком. Конечно, с удовольствием попробую. Он предупреждает: настоящий бразильский кофе – это не то, что мы себе представляем и пьем. Я уже весь в предвкушении. К моему удивлению, он из шкафа достает обычный термос. Я поджал губы. Мог бы ради гостя и свежий заварить. Он рассказывает, что каждое утро себе по особому рецепту заваривает кофе, сливает в термос, ибо по-другому невозможно, теряются весь аромат и тонизирующий эффект. Зато это самый настоящий бразильский кофе. Вместо чашки ставит передо мной какой-то наперсточек. Наливает из термоса. Предлагает попробовать. Я залпом выпиваю и смотрю на термос, толком не разобрав ни вкуса, ни аромата. Он же свой наперсток смакует, только пригубливает. Я начинаю раздражаться. Он вежливо: «Еще?» Я уверенно: «Конечно! Знаете, у нас в Армении, откуда я родом, кофе вообще литрами пьют». Он взволнованно: «Вы уверены, что надо еще? Может, подождем полчасика?» Я жестом показываю – лей. Наливает. Я опять залпом. Через минуту я отчетливо понимаю, впервые в жизни, что у меня есть сердце и оно сейчас взорвется. В висках стучит. В глазах троится. Стараюсь не терять сознание. Бразилец обмахивает меня платочком, что-то приговаривая на португальском. Я понимаю, что пал жертвой политических игрищ и, видимо, либо должен буду прямо сейчас предать Родину, либо никогда уже не увижу родных и близких. Воля парализована.

– Sinto muito!¹⁴ Я же предупреждал! Sorry! Потерпите, минут через десять отпустит.

Господи! Я люблю армянский кофе и никогда ни на что его не променяю!!!

При всём при этом нас – дипломатов, – так же как инженеров, преподавателей консерватории, врачей и учителей, каждую осень отправляли в колхозы на сбор картошки или капусты. Всего на день, но отправляли. И мы ехали. И мы собирали, понимая, что сегодня точно некому защищать мир во всех уголках земного шара.

Помнится и первая делегация американских военных, прибывшая в рамках первых договоров о разоружении стремительно меняющегося Советского Союза и США. Было весьма волнительно. Громадное количество генералов и топовых мидовцев. Попал и я в число представителей ДКС¹⁵. К счастью, ничего экстраординарного не произошло, но в памяти это сохранилось. Просто постоял рядом и вроде как прикоснулся к Истории.