Шампанское по воскресеньям

– Убийца уводил будущих сыщиков от места преступления, – догадался я.

– Я взял тебя на работу не только потому, что ты не куришь, – с удовлетворением заметил шеф. – Пока это единственное разумное объяснение. От чего он нас увёл?

Захотелось прервать экзамен, воскликнув: «Как будто сами не знаете!»

– Конечно же, от следов. Если это была, например, спальня и её задушили подушкой, на постели должно было что-то остаться.

– В этом случае и на теле тоже, – напомнил Юрий Львович, ожидая возражения с моей стороны.

Я не замедлил ответить:

– На теле необязательно. При удушении подушкой практически все признаки непостоянны. Синюшный цвет лица, например, мог исчезнуть в первые часы после наступления смерти, тем более что труп лежал лицом кверху. А разного рода выделения отмечаются далеко не в каждом случае. К тому же их мог убрать убийца, обработав труп.

Шеф удовлетворённо кивнул мне.

– После встречи с клиенткой мы съездим в посёлок вместе с ней и осмотрим коттедж. Жильё человека хранит большую часть его тайн. Что-нибудь да найдём.

– Найдём, конечно, если возьмём с собой лупу.

Я замечаю за собой, что порой зарываюсь и бываю излишне желчным. Я брякнул про лупу, будучи недовольным самим собой за бездарные предыдущие рассуждения. Шеф легко мог бы поставить меня на место, но не стал этого делать, лишь глаза его опечалились.

Тут меня посетила мысль, которой я поспешил поделиться, чтобы моё едкое высказывание поскорее забылось.

– Если лишних действий, как вы говорите, с избытком, не значит ли это, что преступление заранее не готовилось и произошло в результате стечения неизвестных нам обстоятельств?

– Или пошло не по плану, – заключил шеф и поднялся с кресла. – Мозги надо питать. Предлагаю пообедать, я там кое-что приготовил. Загляни, пожалуйста, к соседям, что-то мне захотелось пахлавы.

Надо сказать, что шеф обладает выдающимися способностями готовить простую и вкусную пищу. Но обрадовался я преждевременно, совсем забыв, что кроме этого он умел в одну секунду всё испортить.

– Пока я буду разогревать обед, и делать салат, займись машиной. Завтра утром поедешь в посёлок на разведку.

Надев дежурные валенки и выйдя во двор с лопатой в руках и недовольством на лице, я окинул сумрачным взглядом двухметровый сугроб у нашего крыльца, достал из кармана всё тот же судьбоносный рубль и метнул его гораздо выше, чем час назад. Получив, несмотря на изменение высоты полёта и частоты вращения, прежний результат, решил, что с завтрашнего дня буду доверяться лишь пятирублёвкам. Потом разгрёб снежную гряду, заблокировавшую наш Берлинго, освободил его от панциря и после купил шефу медовой пахлавы в «Восточных сладостях».

Когда я появился в кухне, стол был уже сервирован. Шеф налил мне в тарелку крем-суп из шампиньонов и, спросив, завтракал ли я, добавил ещё один половник. Надо было сказать ему, что вчера у меня с завтраком тоже не сложилось, но я не сообразил; насыпал в суп чесночные гренки до образования приличной горки и приступил. Суп был изумительным. После него последовала жареная картошка с сочными куриными котлетами и заправленный оливковым маслом салат из помидоров и нарезанного тонкими кольцами белого лука. Мы ели с большим удовольствием, не отвлекаясь на разговоры. За трапезой я простил шефу его поведение в кабинете. Потом у меня был чёрный кофе, а у него – чай с лимоном. От пахлавы я отказался, отчего глаза шефа блеснули радостным огоньком; это была моя благодарность ему за обед.

– За тобой посуда… и блендер не забудь, – сказал шеф, покончив с последним кусочком десерта. – А я пока вызову клиентку на завтра часа на два. Успеешь вернуться?

– Постараюсь уложиться.

– В крайнем случае, начну без тебя.

От этой фразы я встрепенулся как ошпаренный. Нужно было немедленно пресечь эту затею шефа, ставящую меня в положение второстепенного сотрудника.

– А вот без меня, Юрий Львович, пожалуйста, не надо! Обо всём, что происходит без меня, я потом вынужден узнавать из ваших уст, а вы имеете привычку забывать существенные детали и помнить только то, что успело уместиться в вашей голове. В итоге ваша интерпретация полученной информации загоняет мою мысль в русло ваших, уж простите за откровенность, не всегда верных предположений. А это никак не на пользу дела. Иной взгляд высвечивает иные грани, – грандиозно закончил я.

– Иван, ты научился прекрасно излагать свои мысли, я заслушался.

Губы Юрия Львовича, зажатые между зарослями усов и бородки с проседью, порой почти не принимали участия в его улыбках. Вот и в этот раз он улыбнулся мне лишь своими ироничными карими глазами и вышел из кухни, хотя я видел, что он еле сдерживает себя, чтобы не расхохотаться.

Когда я, расправившись с грязной посудой, появился в кабинете, шеф сидел в задумчивости с буддийским божком в руках и поглаживал ему пальцем брюшко, видимо, успокаивая и его и себя или тем самым помогая пищеварению – своему, разумеется.

– С Екатериной Леонидовной я договорился, – сообщил он. – По поводу завтрашнего дня… Сильно не демонстрируй себя, ещё успеешь. Пообщайся с охраной, посмотри, где расположен коттедж в посёлке, соседей не трогай пока. Там, вероятно, живёт богатая публика, а она не любит, когда ей докучают расспросами. Меня интересует, можно ли попасть в посёлок и на участок госпожи Ревун незаметно, то есть нелегально, можно ли на машине близко подъехать к посёлку с какой-либо стороны…

Мне не терпелось внести свою лепту, и я перебил шефа.

– В список ваших интересов я бы обязательно добавил гостей госпожи Ревун. Я не имею в виду родственников. О гостях достоверно осведомлена лишь охрана и более никто. Даже родственники, я думаю, могут лишь догадываться о круге её действительного общения.

После обеда я, как всегда, был в ударе; шеф удовлетворённо хмыкнул и сверкнул на меня поощрительным взглядом.

– И на всякий случай узнай у парней на въезде, не было ли пеших гостей в посёлке в тот вечер и ночь, как входящих, так и выходящих.

– Они же там посменно, небось.

– Небось, Ваня, небось, – миролюбиво передразнил меня шеф, – не угадаешь. Хотя можно попробовать. Как они обычно дежурят – сутки через двое?

– Обычно так.

– Они были в то воскресенье, а завтра у нас вторник… – Юрий Львович что-то забормотал, загибая пальцы. – Нам с тобой везёт, завтра у них смена. Вот тебе адрес.

Он протянул мне клочок бумаги.

Рабочий день на сегодня был закончен. Я подошёл к полке, заставленной справочниками, и сдвинул их в сторону: за фальшпанелью в стене у нас был небольшой сейф.

– Иван, – остановил меня голос шефа за спиной, – ты до сих пор не наигрался в эти игры? Зачем он тебе?

Что я мог ответить человеку, который давно не держал в руках оружия? Я как-то предложил ему оценить лекала рукоятки моей компактной Беретты, но он отказался, сославшись на какие-то там принципы.

– Не обижайтесь, Юрий Львович, но вам этого не понять. Мне с пистолетом легче существовать. Моя рука привыкла к нему, он – её продолжение.

Шеф громко фыркнул.

– Я тебя умоляю, только без театральности. «Он – её продолжение». Где ты набрался этой пошлости?

Но тут уж я не выдержал и взорвался.

– Знаете что, Юрий Львович? Если бы вы иногда посещали стрельбища и тиры, то знали бы, что все инструкторы, обучая стрелков, произносят эту фразу. При прицельной стрельбе пистолет должен быть продолжением руки!

– Ну, ну… разбушевался… Извини, если я тебя обидел… Но пистолет тебе завтра не нужен.

Я не стал спорить, это было бесполезно, и расставил книги на полке в прежнем порядке. Мы попрощались.

Я вышел во двор и завёл Берлинго. Двигатель недолго троил и потом перешёл на равномерный гул. Я выждал несколько минут, поёживаясь от холода. После собрался было ехать, но вспомнил вдруг странный вопрос шефа, с которого он начал нашу сегодняшнюю встречу, и вернулся в офис.

– Юрий Львович, а причем здесь Полина? – с поспешным любопытством спросил я, приоткрыв дверь кабинета.

– Спохватился, – улыбнулся он. – Славиным коллегам удалось кое-что узнать у нотариуса, хранящего завещание господина Ревуна. После смерти госпожи Ревун, чей брак с мужем не был, оказывается, зарегистрирован, на наследство мужа, возможно, будет претендовать его внебрачная дочь Полина.

– И какова сумма счастья?

– Господин Ревун долгое время был председателем правления крупного банка, – не ответил на мой вопрос Юрий Львович.

– И это всё? Никаких подробностей в виде чисел?

Шеф осуждающе посмотрел на меня.

– Ты разве не в курсе, что постановления о возбуждении уголовного дела по факту смерти госпожи Ревун в природе не существует? Парни и так сделали невозможное.

– Когда же будет известно содержание завещания?

– Клиентка сказала мне, что завещание будет оглашено после девятого дня, то есть послезавтра. Так по согласованию с нотариусом решили дочь госпожи Ревун Елена и дочь господина Ревуна Полина.

– Почему вы мне сразу об этом не рассказали? – спросил я, начиная злиться и не собираясь скрывать этого.

– Чтобы ты не рассыпал мысли веером, а сконцентрировался на чём-то одном.

Объяснение шефа мне совсем не понравилось. Но появилась возможность ответить в его же стиле, и я не преминул этим воспользоваться.

– «Рассыпал мысли веером…» Юрий Львович, где вы набрались этой пошлости? И ещё: мне кажется, что изолируя меня от информации, вы излишне меня бережёте, – недовольно сказал я и слегка хлопнул дверью.

В машине я включил радио и попытался сосредоточиться на музыке, чтобы отвлечься от деталей нового расследования. Но Берлинго почувствовал, что этим я лишь стараюсь скрыть своё истинное желание и на самом деле тороплюсь, так что к шести часам я был уже дома – в своей маленькой холостяцкой квартире. Первым делом, включив планшетный компьютер, я набрал в поисковике: «Полина Виардо». Через минуту стало понятно, почему шеф решил, что мне должна была нравиться эта особа.

Глава 3

Перед развилкой я сбавил скорость. Прямо шла засыпанная снегом дорога на деревню Вешняки, а направо ответвлялась очищенная асфальтированная дорога в садовое некоммерческое товарищество «Грибное». До коттеджного посёлка, согласно указателю, было триста метров, до деревни – два километра. Мне нужно было товарищество «Грибное» и я свернул направо.

Автоматические ворота на въезде в посёлок были открыты, но путь преграждал шлагбаум. Припарковав машину на гостевой площадке, я направился к домику охраны. Ещё не дошёл до дома, как в заиндевевшем окне за металлической решёткой открылась форточка, и недружелюбный голос изнутри спросил:

– Вы к кому?

– Здравствуйте! Я к вам, надо поговорить.

– А вы кто?

Я протянул в форточку удостоверение частного детектива.

– По поводу смерти госпожи Ревун Светланы Леонидовны.

За окном подумали, крикнули кому-то «Детектив частный!», затем вернули удостоверение, закрыли форточку и открыли дверь.

– Проходите.

Охранник в чёрной униформе и высоких берцах окинул меня настороженным взглядом, что не предвещало лёгкого разговора. После сел за стол и отложил в сторону журнал с кроссвордами.

В сторожке было жарко и душно. Через открытую дверь из соседней комнаты тянуло табачным дымом и жареными котлетами. Оттуда же невидимое радио негромко делилось последними новостями.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил я, с опозданием сообразив, что подобная вежливость здесь крайне неуместна.

– О чём разговор, – буркнул охранник. – Документ есть какой-нибудь?

Я сел у торца стола. Затем протянул охраннику паспорт и демонстративно положил руку на стол так, что рукав куртки слегка задрался. Чуть выше перепонки между большим и указательным пальцами левой руки у меня красовался синий парашют. Я отметил про себя, что охранник обратил на него внимание, и лицо его чуть смягчилось, чего я и добивался.

Парашют у меня появился после службы в десантных войсках. Все мои сослуживцы делали большую наколку на предплечье, а я ограничился маленькой на кисти, помня о том, что я сначала всё-таки выпускник юридического факультета и лишь во вторую очередь солдат-десантник.

Как же я тогда ошибся с выбором места!

Не скрою, наколка упростила мне общение с мужчинами большинства сословий и представителями силовых ведомств, что часто помогало в получении нужной информации. Но я не мог себе тогда – давно, в казарме, сидя на кровати и распластав руку на тумбочке в ожидании окончания экзекуции, – даже представить, каким катастрофическим образом этот безобидный значок усложнит мои взаимоотношения с образованными городскими барышнями. Я до сих пор помню, как моя университетская подружка, впервые увидев парашют, нахмурила умный лобик и язвительно спросила, буду ли я теперь раз в год плавать в городских фонтанах? Я просто рассвирепел в тот момент, едва сдержался и ответил, что, разумеется, буду, но не плавать, а купаться. Это была наша первая после годичной разлуки и последняя встреча.

Охранник переписал данные в журнал и вернул мне паспорт.

– Что интересует?

– Мне нужно пройти на территорию посёлка. Я хотел бы увидеть расположение коттеджа умершей Ревун, – обозначил я минимальную цель своего визита.

– В курсе, что полиция уже была здесь и интересовалась смертью Ревун? – спросил охранник.

Простой на первый взгляд вопрос был с понятным подтекстом и требовал вразумительного ответа.

– Да, я знаю, – начал я неторопливо. – Дело в том, что открылись новые обстоятельства. Родственники покойной обратились к нам, чтобы мы развеяли их сомнения по поводу причины её смерти. Я думаю, что мы подтвердим выводы полиции, только и всего, – твёрдо сказал я. – Работа есть работа, её надо сделать, сами понимаете.

– Надолго к нам?

– На полчаса. Не могли бы показать мне схему посёлка и расположение коттеджей, чтобы я не плутал тут у вас?

Охранник нехотя встал и подошёл к продавленному топчану. Я последовал за ним. На стене над топчаном висела карта СНТ «Грибное».

– Вот здесь мы, – сказал охранник и указал пальцем на коричневый квадрат рядом с углом прямоугольника, обозначающего территорию посёлка. – Рядом ворота, – и он ещё раз помог себе пальцем. – Въезд один, другого нет. А больше здесь пояснять нечего и плутать негде.

Пояснять действительно было нечего: коттеджи располагались в три ряда, разделённые двумя внутренними дорогами.

– А где коттедж Ревун? – спросил я.

– Вот он, тридцать седьмой, – ответил охранник и прижал палец к середине третьей линии.

– А вот это что за буква «М» рядом с вами?

– Это магазин. С мая по сентябрь работает каждый день, а сейчас хозяйка только в выходные приезжает.

– Чем торгует?

– Продукты привозит по заказам жильцов. Ну и так, бытовой мелочью. В общем, что попросят.

В первой линии коттеджей, идущей параллельно обозначенной на карте дороги на деревню Вешняки, располагалась площадка, помеченная буквами «ТЗ». Дорогу, ведущую в деревню, и посёлок разделяли лесопосадки.

– «ТЗ» – это техническая зона? – уточнил я.

– Она самая.

Мы вернулись к столу.

– Скажите, можно ли незаметно попасть на территорию посёлка? – спросил я.

– При желании всё можно, – уклончиво ответил охранник. – Внешний забор высотой два с половиной метра. Подставил лестницу и перелезай. Или ключ подбери к внешней двери.

– К какой двери? – не понял я.

– Участки первой и третьей линий граничат с внешним забором. Большинство из них имеют свои двери. Чтобы можно было выйти в лес, – пояснил охранник, заметив мой недоумённый взгляд, – за грибами или на лыжах покататься. Не тащиться же через главный вход. У дверей внутренние засовы предусмотрены, – добавил он.

– А жильцы средней линии ходят, значит, мимо вас?

– В крайних линиях для них специально сделаны проходы с общими дверями. Не обратили внимания, на схеме они обозначены, – недовольным голосом пояснил охранник.

– Какие-нибудь технические средства охраны периметра используете?

– Они не нужны. Внутренние дороги и внешняя пешая по периметру забора освещены. Ворота на ночь закрываются. Ночью делаем обходы. Хозяева все богатые, у многих свои сторожа есть. Я здесь пятый год, не было ни одного случая.

По желваку, вздувшемуся у него на щеке, я понял, что благодатное действие моего парашюта подходит к концу и надо торопиться.

– Не вспомните? Вечером или в ночь на тринадцатое, это когда умерла Ревун, никто не проходил на территорию? Или, может быть, выходил?

Охранник задумался и ответил невпопад:

– Ну да, это наша смена была. Только про смерть Светланы Леонидовны мы ничего не знали, мы утром сменились.

– Я про ночь спрашиваю, – уточнил я. – Поздно вечером или ночью никто не проходил?

Из соседней комнаты показался двухметровый бугай в чёрных форменных штанах, белой майке и тапочках на босу ногу. У него было помятое будто после сна лицо.

– Василий Фёдорович проходил, – пробасил бугай, ковыряя спичкой в зубах, – к бабе своей в Вешняки подался. Пальтецо нацепил, как городской, а то не даст!

Бугай засмеялся и после закашлялся.

– В котором часу?

– Точно не скажу. Мы ещё не спали, значит, что-нибудь в одиннадцать.

– А когда вернулся?

– Часов в шесть, наверное? – сказал охранник за столом, оглянувшись на своего напарника.

– Да, перед нашим обходом. Как всегда довольный, – с завистью добавил бугай.

– До деревни, между прочим, два километра, – заметил я.

Вынув спичку изо рта, бугай от души захохотал на всю сторожку хриплым прокуренным голосом.

– Ну, если знаешь, где бабу поближе найти, – скажи скорее, я хоть сейчас…

Невольно улыбнувшись в ответ на его заразительный смех, я решил, что пора упростить общение, и подыграл настроению бугая:

– А в посёлке, что же, одни недотроги?

– А мы не пробовали, – продолжал веселиться бугай. – Хозяек коттеджей клеить – себе дороже, за них голову оторвут.

– Так обслуживающий персонал, – не уходил я от темы, стараясь закрепить успех.

– Где персонал твой сейчас возьмёшь? зимой то?

Я подождал, когда он успокоится. Было видно, что он не прочь продолжить разговор на тему любви, но это не входило в мои планы.

– Василий Фёдорович – это кто у нас такой будет?

– Сторож с тридцать восьмого, как раз рядом с твоей Ревун, – объяснил бугай.

В это время за окном дробно застучал отбойный молоток. Я вопросительно посмотрел на охранников.

– Это газовики мёрзлую землю долбят, утечку ищут, – перестав улыбаться, недобрым голосом пояснил бугай.

Я встал из-за стола.

– Спасибо за информацию. Прогуляюсь по посёлку, потом ненадолго к вам, если вопросы появятся.

Из душного прокуренного помещения я поспешил выйти на свежий воздух и, обойдя шлагбаум, оказался на территории посёлка.

Внутренних заборов, служащих для сокрытия частной жизни, можно сказать, что не было: участки были огорожены одинаковыми коваными, насквозь просматриваемыми изгородями с причудливыми завитками и листьями, напоминающими лозы и листья винограда. Я шёл, разглядывая дома и выбирая самый красивый. В технической зоне рабочие углубляли траншею, идущую от подстанции за забор и дальше. В месте прохождения траншеи пролёт забора был разобран.

Дойдя до конца посёлка, я обогнул крайний участок и оказался на дороге между второй и третьей линией. За внешним забором третьей линии леса не было, на подъём, сколько хватало глаз, уходило снежное поле.

Я остановился перед участком госпожи Ревун.

Коттедж из тёмного кирпича имел два этажа и причудливо изломанную крышу. К его чёрной двери с массивной золотой ручкой вело высокое крыльцо с каменными ступенями, поднимающимися полукругами. Слева от крыльца огромное витражное окно начиналось чуть выше цоколя и заканчивалось аркой под сводом крыши. Разноцветные листья витражей невольно притягивали взгляд и мешали восприятию дома как единого целого. По углам дома и крыльца висели конусообразные стеклянные фонари, запорошенные снегом. Несмотря на красивое витражное окно и блестящий на солнце снег на крыше, дом Ревун показался мне мрачным.

Слева от калитки в углу участка находился гараж. От калитки к дому вела очищенная от снега дорожка. За домом виднелось непонятного назначения сооружение, из-за большого количества окон показавшееся мне оранжереей. Ближе к внешнему забору располагался, по-видимому, гостевой дом или, возможно, баня. Всю правую свободную сторону участка занимал сад с круглой беседкой посередине.

Нажав на кнопку у калитки и не услышав звонка, я вернулся к главному входу и по дорожке обошёл весь посёлок с внешней стороны; дорожка была узкой, кроме специальной уборочной никакая другая машина здесь проехать не могла. Со стороны первой линии коттеджей, недалеко от того места, где рабочие углубляли траншею, к дороге на Вешняки через лесопосадки была проложена пешая тропа. Я не поленился и вышел по ней прямо к автобусной остановке. За дорогой сплошной стеной стоял густой ельник.

Когда я вернулся к сторожам, за столом бездельничал уже знакомый мне бугай. Он хихикал, глядя в подвешенный на стене телевизор. Команду на начало смеха ему подавали профессиональным хохотом за кадром.

Я посмотрел на экран. На скамейке парка сидела девица и просила проходящих мимо мужчин помочь ей: она зацепилась тесёмкой на спине за скамейку. Очередной мужчина пытался отцепить тесёмку, платье удивительным образом соскальзывало с девицы, и девица оставалась в одних трусах. Она вскакивала, начинала возмущаться и руками-плетьми пыталась прикрыть необхватную грудь нарочито стыдливо и откровенно бестолково. Телевизор начинал хохотать, охранник вторил ему.

Мне захотелось дать бугаю подзатыльник, но я сдержался.

– Не очень отвлекаю? пару вопросов задам? – спросил я и без приглашения сел на стул.

– Секунду! – ответил охранник.

Вовремя вспомнив, что моего парашюта он ещё не видел, я отработанным приёмом выбросил левую руку перед собой, продолжительно посмотрел на часы, будто размышлял над своими планами с учётом их показаний, и озабоченно произнёс:

– Время летит… Ну что, спрашиваю?

Охранник похихикал, поделился со мною сокровенным: «Во! сиськи, а?», оторвался от экрана, взглянул на парашют и выдал мне разрешение:

– Валяй!

– Вы, наверное, знаете всех, кто приезжал к Светлане Леонидовне Ревун в гости. Кроме обслуживающего персонала, конечно, – уточнил я. – Не могли бы перечислить её посетителей?

– С чего вдруг? – спросил бугай и с неохотой выключил телевизор. – Нас же три смены, как мы можем всех видеть?

– Разумеется, тех, кого видели в свою смену, я про другие смены не спрашиваю.

Охранник начал вспоминать. Как выяснилось из его рассказа, Светлану Леонидовну мало кто посещал. Так что я зря достал блокнот, приготовившись делать пометки и узнать о покойной что-нибудь новое: от охранника я услышал лишь известные мне имена.

– А кто чаще всех навещал старушку? – спросил я.

– Может, она и старушка, но на мордашку и вообще очень даже ничего была, – ухмыльнулся бугай и осёкся, заметив мой осуждающий взгляд. – Юлька чаще всех приезжала… Елена Викторовна – та последний год только ездить стала, после смерти Вадима Борисовича… Баба Катя – на все праздники и так просто.

– Баба Катя? – удивился я, услышав условное имя заказчицы наших услуг.

– Ну да, сестра её.

– А Вадим Борисович – это муж Светланы Леонидовны?

Бугай кивнул.

– Когда он умер?

– Да также зимой… в прошлом году.

– Каким транспортом гости Ревун сюда добирались?

– Юльку её парень привозил, толстый музыкант. Дочь на своей машине приезжала, а баба Катя от станции на автобусе добирается.

– А Полина разве ни разу не приезжала? – задал я приготовленный заранее вопрос.

– Какая Полина? – удивился охранник. – Я не знаю никакой Полины.

– Скажите, а Светлана Леонидовна часто уезжала из посёлка? И с кем?

– Чаще всего с внучкой на их машине. Или с сестрой куда-то отправлялись на такси, может за покупками. А так, чтобы одна – не припомню.

Видя, что бугаю надоели мои вопросы, я заторопился.

– Скажите, зачем Василий Фёдорович ходит к своей любовнице через главный вход, если на дорогу в деревню можно выйти коротким путём через проход в первой линии?

– Для этого надо ключи от общей двери иметь, голова два уха, – легко нагрубил мне бугай, явно сомневаясь в моих умственных способностях.

Он начал меня раздражать. Мне захотелось дать ему по физиономии, но я терпел; это были оплачиваемые Юрием Львовичем издержки профессии.

– У Васиных хозяев их разве нет?

– Конечно есть, только кто их Васе даст?

Тут до меня дошёл смысл всей этой чехарды с ключами и дверьми. Мне бы промолчать, но я успел высказаться.

– Благодаря этому все перемещения обслуживающего персонала за территорию посёлка по желанию хозяев может фиксировать охрана. Верно?

Бугай внимательно посмотрел на меня и, по-видимому, вернул мне им же только что отнятые умственные способности.

– Что ещё хотел спросить, детектив? У тебя последний вопрос.

По его игнорированию моего предположения я понял, во-первых, что угадал и, во-вторых, что вторгся в сферу служебных функций охраны, обсуждать которые со мной никто здесь не будет.

– В какой день рабочие разобрали забор? – спросил я.

После моего вопроса лицо бугая сделалось настолько неприветливым, будто я со всего маху наступил ему на больную ногу. Я даже засомневался по поводу мирного окончания нашей беседы.

Из соседней комнаты появился второй охранник со злым лицом и скрещенными на груди руками. Атмосфера резко накалилась. У них не было никаких шансов против меня, но завершать нашу встречу банальной потасовкой совсем не хотелось. Я реально заволновался, потому что не мог понять, что происходит.

– Парни, я что-то не то спросил?

– Слушай, детектив, тебя интересует покойница с тридцать седьмого или дыра в заборе? – угрожающим тоном спросил охранник из проёма двери.

– Мужики, я ничего не понимаю. Меня интересует только госпожа Ревун и никто больше.

Я старался вернуть разговор в нормальное русло и при этом прикидывал, кого первым пошлю в нокаут. Выбор пал на бугая. Я уже решил, что не позволю ему встать из-за стола.

– Дыра в заборе меня интересует лишь постольку, поскольку в неё на территорию посёлка мог проникнуть посторонний человек.

Охранники переглянулись, переваривая мои слова. Я воспользовался паузой и перешёл в решительное наступление.

– И зачем мне нужна ваша дыра сама по себе?! – повысил я голос. – Можете объяснить?.. Я что, похож на инспектора по дырам?

Я пытался шутить, но они дружно молчали, думая о чём-то мне совершенно недоступном. Я вынужденно продолжил давить на здравый смысл.

– Если забор разобрали после смерти Ревун – это одно. Если до её смерти – это совсем другой коленкор. Чего вы нашли странного в моём вопросе?

По их лицам я понял, что до них дошла, наконец, логика моих рассуждений. Они немного успокоились. Напряжение спало. Охранник в проёме двери опустил руки и принял миролюбивую позу. Бугай кашлянул и сказал:

– Траншею начали капать сразу после праздников, десятого числа, тогда же разобрали секцию забора.

– Спасибо, мужики, – с облегчением сказал я, хотя, если честно, массивная челюсть бугая начала меня к себе притягивать. – Значит, в день смерти Ревун дыра уже была. Больше мне ничего и не надо знать, – успокоил я хмурых парней и встал, собираясь откланяться. – Телефон охраны на всякий случай дадите?

Бугай достал из стола визитную карточку, напечатанный на ней номер телефона зачеркнул, вписал новый, протянул мне визитку и сказал: «Мы с Лёхой первая смена». Я убрал карточку в карман и перед уходом не удержался от вопроса.

– Парни, без протокола, ничего кроме чистого любопытства. А что вы так на меня ополчились?

Бугай развернулся на стуле ко мне лицом.

– Задолбали нас этой дырой и расследованиями, понял?

И дальше охранники, не стесняясь в выражениях, поведали мне нехитрую историю про зайцев. Эти голодные русаки, обнаружив дыру в заборе, оповестили об этом всю заячью округу и в одну ночь обглодали кору несчитанного количества плодовых деревьев. Пострадали сады в основном на первой линии, но и второй досталось прилично. У председателя товарищества зайцы объели стволы и корни элитных груш каких-то там пород неслыханной ценности, отчего председатель пришёл в бешенство. Начались разбирательства. Скандал получился такого масштаба, что в итоге смену охраны, которая дежурила в ту ночь, уволили в один день. Управляющий посёлка пока ещё держится, но и его, вероятно, уволят. Председатель от имени товарищества затеял финансовую тяжбу с газовиками. С тех пор рабочие каждый день после работы закрывали траншею и пролёт в заборе металлической сеткой, а один из охранников обязательно контролировал, как тщательно они это делают.

Выслушав их рассказ, я вспомнил вдруг об удивительной тишине (отбойный молоток был не в счёт), которая сопровождала меня во время прогулки по посёлку. Надо было проверить это предположение.

– Мужики, а как же собаки? Ни одна собака не почуяла зайцев? Разве такое может быть?

– А во дворах собак ни у кого нет. По уставу товарищества собак во дворах держать запрещено, – объяснил охранник у двери. – Даже мы себе не можем завести.

Я посочувствовал парням, простил им их неприветливость и попрощался. По дороге в офис думал о том, что круг общения госпожи Ревун настолько мал, что просто не из кого выбирать убийцу. Тем более что убийца был мужчиной.