Kitabı oxu: «Хроники ларгов: некромант», səhifə 2

Глава 2. Дилемма Анубиса

Поспешно ушедший от Куззолы, странный старик не испугался, что горбун изобьет его и вовсе не оскорбился его нападками. Он сделал то, зачем приходил, и довольный проделанной работой решил прогуляться по лесу. Словесный яд подействует скоро.

Старик замедлил шаг, понимая, что Куззола не погнался за ним. Теперь он уже достаточно далеко и может раскрыться. Никто, не останавливаясь, взмахнул рукой у себя над головой, и его окутала легкая дымка. Когда он вышел из нее, потертая эльбийская одежда сменилась на черную мантию с капюшоном, вышитую золотыми нитями и драгоценными камнями. Ее длинный шлейф волочился по земле, разметая сухую листву в разные стороны. Вместо старческой гадкой физиономии появилась зловещая морда Анубиса. Оскаленная пасть бога смерти и горящие огнем глаза вызывали ужас. Птицы, голосящие в листве деревьев, прекращали свое чудесное пение и улетали прочь.

– Убивать уродец еще не готов, тем более девчонку. С этим придется подождать, он еще не готов, – размышлял он, властно вышагивая по лесной тропе, – Но яд он выпил, и остается всего лишь подождать, когда он выжжет его изнутри.

Дело в том, что Луна действительно была особенной девочкой, и кому как не богу загробного мира, судье царства мертвых, было знать об этом. Анубис видел насквозь жизни всех смертных, все возможные дороги, по которым они могут пойти и тайные мечты, которые ими движут.

Судьба всей планеты зависела от Луны, и ей было предначертано решить ее исход. Об этом не может знать даже Сатир. Время от времени появляются величайшие личности, от решений и поступков которых зависят судьбы миллионов. Знать и угадать кто они невозможно. Можно лишь догадываться, предполагать, почувствовать. Таких личностей создают богини судеб, которые знают все и обо всех, но спрашивать у них об этом запрещено. Свои тайны они не расскажут никому. Только боги смерти способны увидеть, кто же является величайшей персоной своего времени.

Изначально Анубис хотел погубить Луну, чтобы без труда ввергнуть Этриус в хаос. После чего планету окутает запах смерти и крови. Множество грешников тогда будут попадать в подземелья к судьям царства мертвых. Хорошо, что люди смертны, иначе бы их нечем было бы напугать, и они вовсе перестали бы считаться со своими создателями. После душевных страданий и мучительных истязаний душами смертных легко управлять. Они покорны и послушны. Нет ничего приятнее, чем сначала очищать их от скверны и снова возвращать в мир, а затем наблюдать, как со временем они наполняются грязными помыслами, пороками. Этот процесс будет длиться веками до тех пор, пока смертный не обретет душевную гармонию с собой и внешним миром, пока не познает истину мироздания, то есть достигнет совершенства в своем развитии. Если то или иное смертное создание на верном пути, его не остановить и не сбить с толку. Оно будет стойко идти к поставленной цели, не растрачивая жизненные силы понапрасну. При необходимости всегда можно подлить яда, чтоб ускорить процесс, и преспокойно дожидаться, когда души снова вернутся на божий суд. Важно не упустить ни одного смертного и лучше пропитать его самыми скверными чувствами и переживаниями. Что может быть слаще криков о раскаянии и мольбы о пощаде! Когда на Земле и Этриусе не останется ни одного доброго разумного создания, придется надеяться только на судий подземного царства, что им удастся возродить труды сотен богов. А что может быть слаще просьб высших богов очистить от скверны души их злобным созданиям, которые погрязнут в ненависти друг к другу? Вот тогда-то начнут восхищаться богами смерти, судьями подземного царства. Предел мечтаний. Анубис гортанно прошипел, выражая нетерпение.

Кто же убьет Луну, если все ее любят? Даже уродливый горбун проникся к ней искренними чувствами и ни за что не согласится на подобный поступок.

С другой стороны можно спросить у Сатира о девочке. При убедительных доводах, возможно, он согласится подарить ее. Но на каком основании? Сатир ничем не обязал богу смерти, и они не такие уж хорошие друзья. Ведь нужно быть дураком, чтоб не заподозрить подвоха. Подарить ребенка он не согласится. Хотя попытка, не пытка. Ведь это всего лишь какая-то маленькая пигалица, каких эльбы еще нарожают ему.

– Как я раньше не подумал, – Анубиса осенило, и он злобно обнажил острые клыки. Что только не приходило ему в голову. Разные козни и угрозы, хитрые уловки и уговоры, которые он сразу же отметал. Когда он вспомнил о возлюбленной Сатира Габриэль, то понял, на что можно купить бога плодородия.

– Конечно же, о любви нужно говорить с Сатиром, о любви, – смеялся Анубис, – Для него нет ничего важнее этого чувства. Если я предложу отдать мне Луну в жены, даже если он и согласится, то предложит подождать, когда она повзрослеет. Ждать я не хочу. Нужно поговорить с Сатиром и пусть только попробует отказать мне. Дорого ему обойдется Луна. Я отберу у него все, что он так любит. Выбирать ему.

Анубис взмахнул черной мантией и исчез.

Ему не терпелось поговорить с Сатиром о Луне. Тем более не сложно растрогать на нежные чувства тех, у кого не складываются отношения в семье. Главное оказаться тем, с кем Сатиру захочется беседовать о любви, делиться своими переживаниями. Вкрасться в доверие не так-то просто, но Анубис верил в успех.

Глава 3. Просьба

Ночью, когда уже все спали, Сатир вернулся к могучему дубу у реки. Это было излюбленное место его сына, и здесь он очень отчетливо ощущал эмоции и внутренний мир Куззолы. Ему не терпелось, наконец-таки заслужить доверие и любовь своего сына. Сатир гадал, как найти нужные слова, как подобрать ключик к сердцу того, кто уже не нуждался в советах и помощи. Куззола уже вырос и ни с кем не считался. Он избегал отца и грубил матери. Хулиганил и всячески старался навредить жителям города. Вождь Каэджадар позволял ему подобные вольности только из страха разгневать Сатира. Сына бога не привлекали к работе и не призывали к порядку. Ровесники Куззолы уже состояли в эльбийской армии и создавали семьи, но только не он. Все жители Зеленого города переживали за Габриэль и ее здоровье. Сатир был вне себя от беспомощности.

Появление Анубиса несколько развеяло его тоску, и он встретил гостя приветливо. Боги продолжительно делились своими переживаниями и радостями, коих у обоих хватало. Разговор приобрел настороженный характер, когда Анубис перешел к кульминационному моменту своего визита к Сатиру.

– Во всяком случае, у тебя есть семья, мой дорогой друг, – заявил он неожиданно, – Как бы хотелось мне тоже любить кого-нибудь, но весь контингент моего окружения не соответствует желаемому. Убийцы, преступники и душевнобольные.

– А как же люди, которые честно прожили свою жизнь? – не согласился Сатир, – Разве таких нет? Насколько мне известно, в загробном мире нет возрастов, и все кто попадают к вам, обретают то состояние, которое им ближе по духу.

– Да, это так, но прожившие счастливую жизнь, не желают жить другую. Они ценят ее и так же продолжают любить тех, кого любили при жизни. А те, кто были несчастны, уходят в свои страдания и страшатся новой боли. Поверь мне, там, где боль и уныние, нет жизни.

– Так выбери себе любимую из живых смертных, – усмехнулся бог плодородия, – А, возможно, это будет и богиня. Времени сделать выбор у нас с тобой предостаточно.

– Все верно, мне приглянулась одна смертная и я влюблен, – перебил его Анубис.

– Так в чем же дело? – смутился Сатир и пристально посмотрел на бога смерти, – Кто она? Неужели она отвергла тебя?

– Сложно признаться, мой дорогой друг, – замешкался Анубис и блеск горящих огнем глаз стал тусклым,– но мне не суждено быть с ней.

– Ты говоришь, как смертный! Кто она? – вспылил Сатир. Ему не терпелось узнать кто же так сильно запал в сердце бога смерти, что он не решается ему признаться.

– Луна, – прошептал Анубис и опустил глаза, – Эта кроха так приглянулась мне, что я постоянно думаю о ней. Маленькая непоседа! Как бы мне хотелось нянчить ее, учить всему, оберегать.

Сатир не сдержался и захохотал так громко, что зашелестели деревья и встревожились птицы. Грай и чириканье разразились в листве.

– Что я могу поделать, мой дорогой друг, – пояснил Анубис, хотя эта насмешка рассердила его, – Сердцу не прикажешь, ведь так? Мы боги, но тоже хотим быть любимы. Я не нуждаюсь в поцелуях и нежных словах, но хочу заботиться и помогать. Какая женщина полюбит мой облик? Захочет ли она быть со мной, зная, что я сужу, наказываю и пытаю ее соплеменников?

– Прости, я не подумал об этом, – с пониманием произнес Сатир, – Ты хочешь воспитать ее по-своему, в мире привычном для тебя, вырастить себе преемницу и помощницу. Конечно, она будет любить больше родителей, даже если ты будешь ее баловать и опекать. Она будет бояться тебя, ощущая на коже мороз при появлении судьи подземного мира, если только она не вырастет там, в подземельях.

– Это очень больно. Я вынужден страдать, зная, что никогда не смогу быть любим и дарить это чувство, – Глаза Анубиса совсем потухли и были черны, как ночь, – Что мне делать? Ты же не отдашь мне малышку?

– Нет, это не возможно. Нельзя вырывать ее из рук любящих родителей, как бы сильно нам не хотелось этого. Мы можем только смотреть, как она взрослеет, и радоваться ее счастью. Как жаль, что мой сын стал злым, возненавидел меня, и Габриэль тоже потеряла всякую надежду на то, что он когда-нибудь образумится. Надеюсь, Луна никогда не познает подобного горя.

– Как знать, мой дорогой друг, – сомнительно изрек Анубис, – Быть может, ей будет лучше со мной. Ведь не ровен час орки ворвутся в город эльбов и поубивают всех жителей. В моем мире тихо и спокойно, ей бы понравилось.

– Не говори так, – Сатира разволновали слова бога смерти, – Я не допущу, чтобы на Этриусе вспыхнула война.

– Не сердись, но орки опасны и все меньше боятся твоего гнева. Тебе следовало бы их наказать, – лукаво посмотрел на бога плодородия Анубис, – Я так же переживаю за твои отношения с сыном, но с орками будет еще труднее найти понимание. Если не хочешь сам проучить варваров, я могу помочь тебе.

– Орки не варвары, я верю, что они сами поймут, что эльбы им не враги. Нет нужды давить на них, – ответил ему Сатир, – Мой сын Куззола теперь не желает даже видеть меня, но я так же не теряю надежду, что когда-нибудь он изменится. Трудно воспитать ребенка, когда он ненавидит тебя. Еще труднее найти понимание с сыном, когда он уже взрослый. Я ценю твою помощь и стремление помочь мне. Что касается Луны, то девочке лучше остаться с Лиэлем и Джунной. Ни она, ни родители не заслужили страданий. Семью разрывать нельзя.

– Ты прав, мой дорогой друг, как всегда прав, – вздохнул Анубис, – Думаю, мне стоит побыть одному и подумать. Не сердись на меня, Сатир. У тебя и без меня хватает забот, а я еще беспокою тебя своими переживаниями. Забудь этот разговор. Желаю тебе поскорее подружиться с сыном. До скорой встречи.

– Спасибо. Увидимся.

Анубис исчез, а Сатир все стоял на том же месте и размышлял о жизни, пока не рассвело.

Глава 4. Гнев бога

Бог смерти рассердился на Сатира. Он не желал понимать причин, которые движут этим защитником смертных, но и не мог выкинуть из головы мысли о девчонке. Если Сатир верит в предсказания друидов, в то, что Луна избранная, и она рождена, чтобы восстановить на Этриусе мир, тогда почему он смолчал об этом Анубису. Ведь не секрет, что судьи подземного мира видят судьбы смертных, а для него нет определенной ясности о том, что намечено богинями судеб малышке. Ее будущее словно засекречено ими. Вне сомнения, что Луна особенная. Создатель Этриуса тем более не знает о предназначении девочки. Богини судеб никому не рассказывают о своих замыслах, о предназначениях кого-либо. Тогда почему он не отдал ее Анубису? Всего лишь потому, что ее полюбили все и он тоже. Скорее всего. Только потому, что не желает причинять боль Лиэлю и Джунне? Какой душевный Сатир. Врятли он хоть немного догадывается о ее важности на Этриусе. Какая ему разница, где она будет расти, ведь он сможет навещать ее, а родители переживут ее исчезновение. Даже не обязательно похищать Луну. Гораздо проще решить это естественным способом. Все равно рано или поздно она умрет, но если она предстанет перед богами смерти старухой, то воспитать ее не получится, к тому же все, что ей намечено, случится. Но что? Как не терпится узнать.

Кстати, интересно получается. Боги создают свои миры, стихии, различных созданий и другие чудеса природы. Они советуются с высшими богами, спрашивают у них одобрения на новые идеи. Богини судеб управляют процессами и существами во всей вселенной. Остаются судьи подземного мира, боги смерти, которые выполняют всю грязную работу. Смешно и печально! Одни зрители, ценители искусства – они любуются или критикуют работу. Почему они? Другие творцы, строители – рисуют, лепят и ваяют. Почему? Третьи дирижеры, постановщики сцен – они создают баланс и гармонию в мире, а есть уборщики – они стирают, отмывают от грязи этот мир. Почему? Никто уже не знает, так повелось. Каждый бог волен заниматься тем, чем ему вздумается, главное, чтоб у него это получалось, иначе будут смеяться другие.

– Любовь к смертным, – Анубис взревел от ярости, – Они не заслужили страданий! Нельзя разрывать семью! Глупец! Разве всем нам не хочется зрелищ, эмоций, потрясающих сознание? Именно этого всегда так не хватает! Когда все мило и безмятежно, разве это трогает глаз или слух? Нет! Сражения, брань и похоть влекут к себе внимание, только это все скрывают. Разве не так?

С этими словами в голове бога смерти родился безумный план, как уничтожить весь этот мир, который так дорог Сатиру. Он боится потерять сына, так сын пойдет против отца. Он боится разлучить Луну с родителями, так она будет расти без них. Он боится, что начнется война между орками и эльбами, так пусть получает ее. Пусть поймет, что смертные недостойны любви богов и что напрасно он отказался помочь Анубису.

Бог смерти уже видел наперед, что будет происходить на Этриусе. Нужно только вовремя влиять на ход событий, немного направлять кое-кого, устранять помехи. Хозяином на планете будет Анубис. Зрителем, творцом, постановщиком и уборщиком. Сатир не захотел подарить ему одну смертную, так подарит всех. Весь Этриус превратится в проклятую планету, населенную кровожадными убийцами.

– Это очень просто, – размышлял бог царства мертвых, – От меня требуется лишь создать постановку и разыграть ее, как в театре. Декорации готовы, спасибо Сатиру, он заслужил похвалы. Не хватает актеров, но и с этим не будет трудностей. Орки, эльбы. Смешаю их, и посмотрим, что из этого получиться. Добавим в эту кашу и людей с земли, так интереснее. Пусть делят эту маленькую планетку между собой. А чтобы Сатиру было еще приятнее, главную роль отдадим его сыну. Куззола разрушит мир, созданный своим же отцом. Какая будет феерия, восхитительно!

Анубис кланялся и рукоплескал сам себе, пока не разразился безудержным злобным смехом.

– Нет, нет, это еще не все, – несколько успокоившись, он снова предался своим зловещим фантазиям, – Куззола, сын Сатира, разрушитель Этриуса! Пока боги будут выполнять свои правила и ценить жизни смертных, горбун, ненавидящий всех вокруг, будет нарушать их правила и превозносить себя богом! Чтобы Куззола был непобедим, чтобы боги были не в силах помешать ему, ему следует познать магию друидов! Ему нужна будет огромная армия! И самое важное – бессмертие. Да, да и я знаю, кто мне поможет в этом.

Анубис снова рассмеялся. Бог смерти вспомнил о некроманте Нотингхорфе, которого он закрыл в нижних чертогах подземного мира на Земле. Скоро истечет тысяча лет и его можно будет выпустить на свободу. Джек Кроу давным-давно умер и никому кроме него не одолеть некроманта, владеющего Амулетом бессмертия. Что сможет сделать эльбийка Луна, когда на ее планете разразится кровопролитная война, Куззола будет создавать жутких чудовищ, а Нотингхорф оживлять мертвецов. Боги будут проклинать Сатира за доверие и надежды, которые они так возлагают на его прекрасный Этриус и чудных созданий бога плодородия!

      Покончив со своими размышлениями, Анубис углубился в воспоминания. Его сознание вернулось на Землю, в те времена, когда на этой планете родился и жил Джек Кроу. Смертный, который был избран богинями судеб для того, чтобы восстановить баланс сил добра и зла.

Глава 5. Джек Кроу

Около тысячи лет назад где-то на планете Земля в маленьком королевстве Фрунцильванзии жил гробовщик по имени Джек Кроу. Я расскажу о нем обязательно, так как эта история и о нем, она так же имеет право напомнить о себе. Жил этот необычный гробовщик на окраине тихого городка Мидлхейма, без остатка отдавался любимому делу и уж тем более не представлял о том, что его ждет впереди. В принципе, там и делать то было нечего, кроме того, как зарабатывать скромные медяки на пропитание и не совать свой нос в чужие дела.

      Все горожане рано или поздно обращались к нему за помощью, ведь Джек оказался на редкость безотказным и работящим. Помимо изготовления гробов он соглашался на различную работу, будь то вскапывание огорода или же ремонт покосившегося забора. Трудяга радовался каждой монетке, хотя тратил их исключительно на выпивку и прочую безделицу. Все-таки с работой, за которую он брался, Джек справлялся хорошо. Горожане расхваливали его и приходили за помощью снова.

С женщинами у него отношения складывались удачно, но почему то его хорошо знали только танцовщицы из кабака и проститутки. К серьезным отношениям с порядочной девушкой гробовщик не стремился, наверное, только по тому, что не верил, что из этого получится что-то хорошее. Возможно, Джек был бы не прочь жениться и завести с дюжину детей, но такой образ жизни, работа и пьянки по вечерам, накрепко укоренился в его голове. Из всей семьи у него только и остался, что племянник Мартин, которому Джек обязался дать достойное воспитание и поставить его на ноги.

Гробовщику на вид казалось примерно тридцать пять лет, а истинного своего возраста он не помнил сам. Джек был высокого роста и плечист. Темные вьющиеся волосы он скрывал под кожаной шляпой и практически все время курил. Зубы у него были желтыми от курения, и если бы не хороший загар, покрывавший гробовщика с ног до головы, вид у него был бы болезненный. Не смотря на свой тяжелый образ жизни, Джек имел крепкое здоровье. Каждый новый день он делал гробы в своей мастерской и всячески приучал Мартина к этому ремеслу.

– Дядя, если бы ты познакомился с хорошей девушкой и у вас появились дети, ты, наверное, при первой же возможности избавился бы от меня? – как-то поинтересовался Мартин, помогая Джеку строгать доски для новых гробов.

– Выбрось из головы эту чушь! Я обещал своей сестре, твоей маме, что всегда буду рядом с тобой и помогу встать на ноги! – пробормотал гробовщик, продолжая водить рубанком по доске, – Держи крепче, а то доска виляет, как тетушка Филомена своим задом, когда идет. Думай лучше о своей женитьбе, а не обо мне!

– Но у меня никого нет для отношений, а за тобой бегают все, даже жена мясника! Ты только и думаешь о том, чтобы меня спровадить куда-нибудь.

– Глупости! Не вздумай больше говорить про жену мясника, а то, как бы мы не остались без говядины на ужин, – чуть не выронив рубанок, буркнул Джек, – С тебя не сводит глаз дочка Филомены, и ты об этом знаешь. Будь решительней! Девка хороша, за такой красоткой можно и поухаживать. Но сегодня вечером мне нужна твоя сила и лучше думай о предстоящей работе.

– Я не забыл, дядя, но мне немного страшновато, – снизив тон, ответил Мартин. Он крепче стиснул доску, чтоб скрыть дрожь в руках.

– Да брось ты! – Джек сплюнул на землю и с силой двинул рубанок, покрывая его витой стружкой, – Не верь в эти глупые россказни про колдовство и мертвецов. Все это чушь! Люди говорят, сами не зная что. Вечером мы закопаем этого чертового некроманта, и все забудут про него. Вот увидишь!

– Сегодня полная луна, дядя, – прошептал Мартин, – Я слышал, как пастырь сказал, что никто не соглашался идти на кладбище, закапывать его тело. Он говорит, что только безумец Кроу за медяки пойдет хоронить колдуна в полнолуние.

– Что, так и сказал? – воскликнул Джек и уронил рубанок себе на ногу, – Черт бы его побрал! Скажи ты мне раньше, я бы послал его куда подальше и посмотрел бы, как он выкрутится. Мэр заставил бы его самого идти и копать. Он мне еще должен быть благодарен, что я его выручаю постоянно!

Он снова сплюнул и, достав из кармана самокрутку, принялся раскуривать ее. Мартин решил помолчать, пока дядя заговорит сам. Он немного рассердил гробовщика и боялся сказать еще что-нибудь неудачно. Вскоре Джек затянулся густым зеленоватым дымом и предложил племяннику пойти пообедать. Мартин охотно согласился, и они отправились в дом.