Kitabı oxu: «Когда темнота заберёт нас. Сборник рассказов»

Şrift:

Иллюстратор Роман Сергеевич Мирошниченко

Иллюстратор Александра Минасовна Кошкакарян

ISBN 978-5-4493-1878-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Кто-нибудь вообще знает, для чего нужно предисловие? Чаще всего читатели его пропускают, торопливо пролистывая к «настоящему» началу книги. Примечательно, что чем предисловие больше по объёму, тем меньше шансов, что его осилит читающий. Не самая плохая тенденция, если учесть, что довольно много писателей не пишут в нём ничего, кроме благодарностей своим жёнам, собакам и пиратскому Word. Поэтому я могу понять, почему читатели пропускают эти сентиментальности. Если ты, читающий это, поступишь так же и с моим предисловием, то я не обижусь, хотя я и не собирался писать здесь ничего подобного, а хотел немного поговорить здесь с тобой кое о чём, волнующем меня.

Хоть я и не разделяю убеждений о существовании чего-то сверхъестественного, как то: духи, призраки, монстры и так далее – но осознание того, что, когда человек становится лишь цитатой на могильном камне или на погребальной урне, ничего больше для него не будет происходить, будоражит меня. Мне отчаянно хочется верить, что должно быть что-то ещё по ту сторону черты. Но в то же время мысль о том, что всё оборвётся густой и непроницаемой темнотой, заставляет меня ценить всё то, что происходит со мной. Понимание одноразовости жизни заставляет использовать её максимально эффективно: поменьше прокрастинировать, всегда двигаться вперёд, находить новое даже в уже давно приевшемся старом.

Моё сознание отказывается принимать факт, что никакой другой жизни со мной больше не случится и, к сожалению, придётся успевать сделать так много в такой ничтожно короткий человеческий век. Самое обидное, что осознал я это только после того, как потратил уже приблизительно четверть от него. Короче говоря, да, я боюсь этой темноты, что поджидает нас за последней чертой. Я всегда искренне не понимал тех, кто не страшится потерять то, что он имеет всего только раз. Да, конечно, иногда случается так, что приходится отдавать свои жизни во имя кого-то или чего-то. Это великий подвиг, но я имел в виду другое.

Поэтому этот сборник рассказов – попытка победить страх перед неизбежным концом и попытка сделать что-то большее, чем просто плестись от колыбели до крематория, всё время уставившись в серый и грязный асфальт. Но я знаю, что когда бы темнота ни пришла за мной, я всё равно буду жалеть, что не успел научиться играть на пианино, побывать во всех странах мира, получить 100% достижений в серии игр Dark Souls.

Несмотря на то, что выше я заявил, что не собираюсь расписывать здесь благодарности (да, я ужасный человек – я соврал), однако, приближаясь к завершению предисловия, я вдруг почувствовал, как меня больно ударила моя совесть. Поэтому я просто обязан объявить, как я бесконечно благодарен своей жене за критику, советы и помощь. Я благодарю маму и папу за их поддержку и веру. Без вашей помощи мне было бы намного сложнее. И спасибо всем моим друзьям, на которых здесь есть отсылки. Со многими мы давно не виделись и не общались, но воспоминания о вас будут со мной всегда. Вас сложно забыть.

Капучино с корицей

Я останусь здесь.

Веки разомкнулись после непривычно долгого моргания. Где-то неподалёку раздавались размытые сирены скорой помощи. Или полиции. Он никогда не отличал их на звук. Но всё это было не здесь. Здесь было тепло, уютно. Правда, подмерзали пальцы ног.

«Надо было теплее ботинки надевать и не выпендриваться…»

Тело проваливалось в мягкую обивку кресла, будто застревая в его текстурах, как иногда бывает в компьютерных играх. Молодой человек подался чуть вперёд, упёршись локтями в стол, и подтянулся к столику.

«Надо сделать заказ уже, что ли… Почему ко мне никто не подходит?»

Одна из официанток прошмыгнула прямо рядом с краем его столика и даже не посмотрела в его сторону, хотя он так навязчиво пытался заглянуть ей в глаза.

«Какой же я стеснительный… Идиот. Когда пойдёт назад – обязательно позову».

Темноволосый молодой человек бросил беглый взгляд на улицу сквозь стекло, которое отделяло его от промозглого ноября, шныряющего по улице. Солнце торопилось к кромке горизонта, сгорая от желания завершить поскорее день и принять расслабляющую холодную ванну с морской солью. В последний месяц осени пареньку всегда мерещился в розовеющем мареве корабль, покрытый ледяной глазурью, который спокойно вплывает в широкую бухту прибрежного городка, не обращая внимания на взмыленных морских баранов. Судно пришвартуется у центрального причала с помощью невидимых матросов сверкающими морозными канатами, сплетёнными из холодных звёзд, с его борта сойдёт старуха-зима и сразу же отправится сумеречными переулками к кому-то в гости.

Он отвёл взгляд от витрины и глубоко вздохнул.

«Когда он придёт уже? Опять опаздывает…»

Проверив время на экране смартфона, он оттолкнул открытое меню на середину столика и окинул взглядом кофейню. Небольшое помещение, выдержанное в гамме молочно-кофейных цветов, немного столиков посередине, ещё меньше посетителей за ними, пара официанток и бармен, который работал здесь испокон веков.

«Похоже, что сначала этого мужика поставили сюда, а потом возвели вокруг него стены заведения».

Одна из официанток посмотрела в его сторону каким-то тревожным взглядом, и он, не теряя возможности, вскинул руку вверх. Она немного помедлила и зашагала в его сторону.

«Наконец-то…»

Девушка подошла к столику.

– Добрый вечер. Один двойной капучино, пожалуйста. С корицей.

Девушка молча забрала меню со стола и отправилась назад к стойке.

«Странная какая-то. Раньше она была приветливее…»

Парень откинулся на спинку кресла и стал наблюдать за тем, как на экране подвешенного к стене телевизора лениво бродят по подиуму модели. Спокойная музыка, доносившаяся из колонок заведения, располагала к тому, чтобы расслабиться в приятном ожидании кружечки любимого кофе и подумать о чём-нибудь своём. Постепенно и незаметно для него самого его голова начала тяжелеть. Его ступни начало ломить от холода. Пытаясь сопротивляться сну, он плавно сползал вниз по спинке кресла. Он силился сконцентрироваться на чём-нибудь вокруг, но окружение расплывалось в мыльную плёнку и постепенно затемнялось. С надвигающейся темнотой воцарилась абсолютная тишина. Парень попытался оттолкнуться ногами, чтобы усесться в кресле повыше, но в этот момент осознал, что не чувствует пола. Или, может быть, ног. Он дёрнулся и попытался схватиться за край столика, чтобы подтянуться, но вместо этого он продолжал сползать всё ниже. Его всего утягивало вниз, сквозь пол, словно в болото. Страх стиснул его лёгкие и не давал издать ни звука, как бы он ни старался. Когда он погрузился уже по пояс, то стал в панике молотить кулаками по клетчатой напольной плитке, но та лишь колыхалась мелкими и частыми волнами, будто застоявшаяся тухлая густая вода. Греческий керамический орнамент уже добрался до глаз, и тут абсолютную тишину прорвали обрывки фраз официанток.

– Что, прямо тут?

– Да! Вон за тем столиком, где я только что меню забрала. Если бы не опоздала на работу – сама бы всё увидела!

Звякнул колокольчик на входной двери. Парень встрепенулся и в судорогах полудрёмы схватил себя за плечи, лихорадочно и шумно выдыхая. Он огляделся, чтобы убедиться, что это был всего лишь сон. Да, так и было. Он сидит на кресле, а не торчит из пола, в телевизоре гуляют модели, за окном всё те же сумерки ноября. Парнишка повернул голову в сторону входа в надежде, что пришёл его друг. Но это оказался седой старик. Тот неуверенно, с лёгкими покачиваниями двинулся к нему и уселся в кресло напротив, уставившись грустным и задумчивым взглядом через стекло на море.

– Простите, мы знакомы?

Старик молчал.

– Простите, но я жду своего друга, вы заняли его место…

– Добрый вечер, – перебила парня официантка. – Готовы сделать заказ?

– Да, – обрывисто, но вежливо бросил старик, переводя глаза на девушку. – Мне как всегда.

Она слегка улыбнулась, смутившись, и аккуратно переспросила:

– Простите, а что входит в «как всегда»?

Старик глубоко и тяжело вздохнул. Это заставило официантку нервно закусить нижнюю губу, но тут он наконец заговорил всё так же спокойно и не спеша:

– Два больших капучино. Один с корицей, другой без.

Она торопливо кивнула и быстро удалилась к барной стойке. Старик дрожащей рукой полез в карман джинсов. Он с трудом вытащил мятую пачку сигарет вместе с зажигалкой. Закурил и, слегка прищурившись, стягивая морщинистые волны в уголках глаз ещё сильнее, продолжил наблюдать за безустанным морем, таранящим уже и так разбитый берег. Парень смутился оттого, что его игнорируют и придётся пересаживаться.

«Какого чёрта? Это наше любимое место…»

Тихий и тёплый стук фарфора о столик заставил старика отвлечься от созерцания. Две кружки капучино поставили прямо перед ним. Старик посмотрел на дымок, переплетающийся замысловатыми тающими узлами, и снова перевёл взгляд на беспокойное море.

Парень хотел было встать и пересесть, но тут донёсся шёпот официанток:

– Сразу видно – новенькая!

– Почему? Что опять не так?

– Ты не знала, что закажет тот старик.

– А, этот…

– Да, только потише!

– Он что, постоянный клиент?

– Ага. О нём есть что-то типа местечковой маленькой легенды. Он приходит сюда уже сорок два года каждую пятницу ровно в 17:45.

Молодой человек с любопытством всмотрелся в лицо старика, испещрённое выщербленными морщинами.

– Так вот, видишь то пустое кресло напротив него?

Прозвучавшая фраза болезненным эхом прокатилась в сознании молодого человека. Холодный пот облизал затылок парня шершавым языком, а его глаза невольно заслезились. Парень с сожалением и грустью посмотрел на старика, который уже не казался ему наглым незнакомцем. Он разглядел в его седине некогда соломенный оттенок. Его задумчивый и слегка усталый взгляд куда-то на горизонт вызвал в груди парня щемящее, ноющее чувство тоски и печали.

– Да, вижу. И что? – спросила смущённо новенькая.

– Там умер его друг… С тех пор он всегда приходит сюда по пятницам и заказывает два больших капучино…

– Один без корицы, другой с корицей, – закончила новенькая.

– Да… В общем, мы обычно не спрашиваем.

Старик медленно затянулся, стряхнул пепел, выпустил серый дым в стекло и перевёл взгляд с витрины на пустое кресло. Затем, чуть подавшись вперёд, продвинул тёплую кружку на противоположный конец столика, оставляя за ней нежный шлейф пара, и тихо, но весело сказал:

– Угощайся!

Парень дрожащей рукой потянулся к кружке, стараясь левым запястьем остановить солёный потёк, бегущий по щеке. На поверхности кофе колыхалась, присыпанная корицей, воздушная пенка. Он ещё раз взглянул на старика – тот разглядывал его кружку, будто чего-то ожидая. Тогда он провёл пальцами по ушку кружки, но они прошли насквозь со слегка щекочущим и покалывающим чувством, словно от слабого разряда электричества. С широко раскрытыми влажными глазами парень посмотрел на свою кисть, шевеля пальцами, и, немного помедлив в нерешительности, занёс её над дымящимся напитком. Пар, сочившийся из кружки, облизал его пятерню, выводя чёткие очертания ладони, показывающей жест поднятого вверх большого пальца.

Старик заулыбался:

– Наконец-то встретились, дружище, – он утёр рукавом мокрый уголок глаза и добавил: – Ну, что так долго?

14.11.2014
16:36

Не сезон

Берегите лес! Он наш дом.

«Когда уже попадётся что-нибудь незаезженное?» – водитель упорно клацал по кнопке «Forward» на руле. Его внимательный взгляд следил за хитро петляющим серпантином.

Белый Peugeot 407 уверенно и быстро мчал по пустой горной дороге, местами пролегающей под почти облысевшими кронами деревьев. Размеренный рык двигателя разносился сквозь медленно засыпающий горный лес. Нечастые жёлто-зелёные листья болезненно качались от свежего дыхания осени. Загадочные предзакатные сумерки глубокого октября сводили счёты с пока ещё живым днём.

Каждое нажатие на кнопку грубо обрывало песни одну за другой. Водитель с тоской вспомнил, как накануне вечером собирался записать новый CD для машины, но когда он вернулся домой с работы, сил хватило только на просмотр несвежих серий Top Gear, под которые он и уснул прямо на диване. Перед тем как провалиться в беспокойный сон, он успел подумать, что в пути он пожалеет, что не записал новый диск. Ему казалось, что он сидит у себя в архиве и к нему приходит заместитель председателя суда и требует выдать ему срочно диски с видеоматериалами по делу о самостроях в районе Толстого Мыса, приговаривая при этом: «Костя, побыстрее, меня с этими материалами в сауне ждут!» Костя молча окунается в пыльную глубину полок и возвращается обратно со стопкой дисков в плоских и истрескавшихся футлярах. Передавая их начальнику, он с ужасом узнаёт в них свои старые болванки с музыкой для машины. Заместитель председателя уходит с ними к себе в кабинет, и через некоторое время сквозь закрытую дверь его кабинета доносится гитарное соло, открывающее песню «Paranoid». Спустя ещё несколько секунд раздаётся громогласный ор, пробиваясь сквозь музыку: «Какая сволочь перезаписала эти диски и затёрла все материалы к чертям?!»

Этот ор и заставил его проснуться утром и осознать, что он опаздывает на работу. Водитель кисло покосился на бардачок, в котором вопреки законам физики умещались набитые стопками старые заезженные диски.

Зазвонил сотовый. Костя торопливо скользнул по экрану взглядом:

«Иван Владимирович».

Не глядя ответил на вызов и поднёс телефон к уху:

– Да.

– Ты ещё долго? – спросил мужской голос со смесью раздражения и нетерпения.

– Нет, уже проехал Джанхот.

– Ага… – Голос затих, послышались невнятные перешёптывания, и после них мужчина добавил: – Ну, давай быстрее. Мы тут голодные!

На том конце провода послышалось возмущённое восклицание, заставив мужской голос замолчать, а затем раздался знакомый женский смех. Водитель не смог разобрать слов – захрипели помехи. Автомобиль приближался к пику перевала, после которого дорога начинала плавно спускаться к побережью.

Снова послышался в трубке мужской голос:

– …Ну ладно, ладно! Не мы, а я! – Говорящий улыбался.

– Да скоро буду уже, – ответил водитель, продолжая внимательно следить за дорогой, которая живо изворачивалась перед носом автомобиля. – Только тормозну вот сейчас отлить – не успею доехать. Так что простите.

– Не, Кость, лучше езжай прямо до нас, не останавливайся… – Голос неожиданно умолк.

Костя глянул на экран телефона – соединение не было разорвано. Таймер продолжал отсчёт беседы. Хмыкнув, он снова приложил телефон к уху. Несколько секунд до него доносились лишь потрескивания и шорохи. Наконец помехи исчезли и сквозь них пробился голос Ивана:

– …А то ведь бывали случаи нападения диких животных на водителей в это время года. Дикие места.

– Слушай, я не собираюсь идти в лес. Я просто встану рядом с машиной.

– Те пропавшие были тоже одни.

– Я не буду глушить мотор.

– Но… – связь на мгновение оборвалась. – До сих пор не нашли.

– Тогда я возьму с собой ружьё, чёрт возьми! – уверенно воскликнул Костя.

Он знал, что Ване будет нечем крыть этот козырь. Трубка взорвалась смехом:

– Блин, Костян, ходить ссать с ружьём – это уж слишком.

Костя тоже улыбнулся.

– Ладно, – продолжил Ваня. – Но учти, двое из пропавших были также охотниками, и при них было оружие, которое тоже не…

– Чёрт, Хеллоуин ещё не начался, а ты уже травишь мне байки, – в голосе Кости звучали нотки поражения. – Всё, связь отстой. Я почти на перевале. Я буду у вас через пятнадцать минут и даже в сухих штанах, если ты перестанешь меня запугивать. Ты же не помрёшь от голода за это время…

Костя аккуратно отбросил телефон на пустое пассажирское сидение. Он не был уверен, что всё, что он сказал, услышал его друг. Меньше всего ему нравилось, когда его начинали предостерегать от чего-то или когда ему давали указания, что ему нужно делать. Возможно, это также являлось причиной, из-за которой он ненавидел своё начальство.

Пока он говорил по телефону, таймер успел отсчитать полторы минуты игравшего трека. Он глянул на экран магнитолы: «Pendulum – Slam».

«О, сойдёт. Ладно, ща пройду поворот и сразу за ним торможу».

Пальцы выкрутили регулятор громкости почти до максимума, затем водитель правой рукой переключил коробку в режим M, выставив пониженную передачу, а правая нога вжала педаль газа в пол. «Пежо» на едва ощутимое мгновенье просел, подобно гепарду перед рывком за добычей, а затем бросился навстречу самой высокой точке перевала.

***

Костровище уютно и скрытно тлело в специально подрытой ямке. В нём тихо потрескивали скрюченные ветки, а прямо на них языки костра беззвучно отплясывали мистический танец. В исходящем от него тепле грелись две руки, подсвеченные красно-оранжевыми бликами. Они потирали одна другую, издавая едва слышимый шелест огрубевшей кожи, перепачканной землёй и золой. Хозяин рук сидел на камне, покрытом засаленной и перепачканной тканью, и смотрел, как долину, лежащую у подножья горы, пожирают изголодавшиеся сумерки. С горы открывалось захватывающее зрелище, как разномастные домики тонут в чёрной растекающейся массе, вспыхивая один за другим электрическими огнями. Некоторые из домов бесследно тонули в тёмной бездне.

Он внимательно осматривал всю панораму, пока его губы беззвучно двигались. Взгляд мужчины плавно скользил по всей долине от края до края сверху вниз. Он провёл глазами последнюю невидимую линию, и губы замерли. Тогда мужчина вытащил из внутреннего кармана потрёпанного пуховика до смерти измятый блокнот. Пальцы нетерпеливо побежали по засаленным страничкам и, завершив пробежку, остановились на листе, расчерченным на большие клетки. Обтёсанный и потёртый карандаш твёрдыми и грубыми линиями начал выводить записи, похожие на смесь ходов морского боя и результатов матчей по футболу:

«А1 – 4:2; B1 —3:1; C1 – 4:1; D1 – 4:0; E1 – 4:1…»

Тупой грифель остановился после «H8 – 6:0», а затем перелетел к центру сетки и обвёл «E3 – 4:1» аккуратным кругом. Мужчина задумчиво перепроверил схему. Затем он принялся размеренно отлистывать страницы к началу одну за одной, внимательно сверяясь с предыдущими записями. Иногда его брови хмурились от увиденного сильнее обычного. Изредка таблицы с клетками, наполненные дремучими комбинациями цифр и букв, разбавлялись заметками или мыслями, набросанными в пару абзацев неразборчивым почерком. Иногда попадались кривые зарисовки горных пейзажей и аккуратно исполненные чертежи механизмов. Когда он дошёл до первой страницы, почти прогоревший костёр подсветил на форзаце алфавиты кириллицы и латиницы с покосившимися рядами. Прямо над ними значилась строчка:

«Заметки медвежатника».

Мужчина скользнул по ней взглядом и довольно хмыкнул. Он закрыл блокнот и торопливо спрятал его в недрах залатанного шкурами животных пуховика. В этот момент его внимание привлекли два жёлтых луча, заискрившиеся на дне долины. Они плавно, но быстро выплыли из-за чёрного силуэта горы и поспешили в сторону электрических огоньков. Немного попетляв, они свернули на 90 градусов и покатились, но уже медленнее, к одинокому огоньку из блока Е. Едва увидев это, мужчина задумчиво цокнул языком. Послышался едва различимый металлический грохот. Он раскатисто прокатился по утопленной во тьме долине. Лучи наконец замерли на месте, а затем растворились в толще ночной прохлады в одно мгновенье.

Мужчина перевёл взгляд на костёр. Тот погас, оставив после себя сочные и горячие угли. Активность вокруг того дома беспокоила его. Он должен был быть пустым уже давно.

Будто бы что-то вспомнив, мужчина привстал с камня и отошёл в размытую лесную темень. Послышались звуки возни. Он что-то перебирал среди своих вещей. Шорох прекратился, и мужчина снова сел на камень. В его правой руке была освежёванная и обезглавленная тушка белки. Рядом с костром стоял мешочек соли. Мужчина запустил в него пальцы свободной руки и, выхватив щедрую щепотку, принялась растирать влажное мясо. Грубая соль легко и быстро плавилась, въедаясь в плоть. Затем он насадил добычу на заострённую плотную палку и подвесил её над костровищем.

Мужчина привалился левым плечом к толстой сосне и слегка прикрыл глаза. Из его рта седой струйкой пара вылетел усталый и протяжный выдох. Усталость после хождения по окрестным горам приятно разливалась по телу.

Плотную тишину, нависшую хрустальным куполом над долиной, неожиданно разбил жалобный и протяжный вой, который разлетелся диким эхом и разорвался о щетину гор. Мужчина едва заметно вздрогнул и поднял голову. Он вслушивался во вселяющую инстинктивный страх песню в попытке определить, откуда исходит звук. Но вой неожиданно оборвался, и на мгновенье снова повисла густая чёрная тишина, которая теперь казалась ещё более жуткой. Теперь остывший воздух рассёк целый хор – завыли сразу несколько особей.

Слабый красный отсвет углей слабо подсвечивал в темноте лицо мужчины. Длинные и слегка вьющиеся на концах матовые волосы укрывали с обеих сторон засаленными чёрно-оливковыми прядями чуть потемневшее от лесной жизни лицо. Над глазами, в которых искорками дрожал костёр, сдвинулись густые брови. Такие же тёмные усы равномерно переходили в бороду, которая была грубо, но старательно обрезана примерно на уровне кадыка. Густая борода тщательно скрывала задумчивую ухмылку. Через всё лицо по диагонали тянулись четыре кривых тёмно-бежевых борозды – доказательство сильного духа и прочного тела.

Мужчина запустил руку в карман и вытянул оттуда маленькую грубо вырезанную из дерева фигурку оленя. Он покрутил её, пристально разглядывая. Ему казалось, что её угловатые и неотёсанные изгибы будто бы были обгрызены мощными зубами. Кое-где торчали тонкие колючие щепки. Мужчина снова посмотрел в чёрную пустоту долины. Шакалий хор напомнил ему кое о чём.

Тушка шумно зашкворчала. Он перевернул её на другой бок под протяжные завывания и снова прислушался. Выли с горы напротив, которая уже слилась с небом в единый чёрный холст.

Ему вспомнилось, как он только начинал охотиться в здешних краях. Каждый новый поход на охоту начинался с осмотра мелких ловушек, расставленных на белок и мелких птиц. Сразу после обхода он уходил подальше от своей стоянки и устраивал засады на зайцев, оленей, куниц. С собой он брал рюкзак, в который складывал мелкую добычу, растения, орехи, ягоды, а в качестве оружия использовал самодельное копьё средней длины, с помощью которого закалывал добычу. На случай встречи с медведем всегда брал с собой длинную рогатину. Такая осмотрительность однажды спасла ему жизнь.

Почти все его дни проходили на охоте, но удача не всегда была на его стороне. По несколько дней могло быть так, что ловушки оказывались пусты, а кабаны и шакалы будто бы знали, где он сидит, и не шли к нему. Странные вещи стали случаться спустя год, как он стал жить в этом лесу. Однажды рядом с пустой ловушкой он нашёл небольшую грубо выструганную деревянную фигурку зайца. Мужчина сильно удивился, что кто-то забрался так далеко в лес и обронил игрушку рядом с его ловушками. Прошло несколько дней, и около пустых ловушек он снова нашёл новый подарок. В этот раз это оказалась фигурка медведя. Вот тогда ему стало страшно.

Ему стало ясно, что его выследили. Нашли. Но он не мог поверить, что, несмотря на всю его осмотрительность и скрытный образ жизни, им это удалось. Пугала сама мысль о том, что они догадались, где искать.

Когда он сбегал из города, то не взял с собой ни денег, ни вещей. Лишь одну небольшую вещицу. Этой же ночью поймал неприметную попутку и превратился для них в бесследно исчезнувшего утопленника, который так нигде и никогда не всплывал уже на протяжении нескольких лет. Но даже к такому случаю медвежатник был подготовлен. У него была выкопана небольшая, но глубокая яма ростом с него прямо рядом с костровищем. Стены ямы были обложены высушенной травой, а кое-где в них были проделаны специальные ниши-полки, на которые он складировал небольшое количество вяленого мяса, орехов, воды, пустые пластиковые бутылки, целлофановые пакеты. Сверху яма накрывалась большим приплюснутым валуном. Всё это он подготовил на случай, если они подойдут слишком близко, и он смог бы спрятаться до тех пор, пока они не уйдут.

Вот и после нахождения фигурки медведя мужчина бросился в свой лагерь и, убедившись, что вокруг никого нет, скрылся в яме, задвинув сверху над собой валун. В сыроватой темноте он провёл сутки и хотел уже было выходить, как сверху раздался хруст сучьев. Кто-то явно пришёл в его лагерь. Мужчина с ужасом затаил дыханье. Он выжидал. Хруст периодически повторялся, но звуков шагов расслышать не удавалось. Это ввело его в замешательство. Он не мог понять, как можно так тихо ступать и в то же время быть таким неуклюжим. Но он явно чувствовал, что над ним кто-то ходил. Ему даже казалось, что они разглядывают его вещи. Правой рукой мужчина сжимал рукоятку наточенного ножа. Хруст прекратился так же неожиданно, как и раздался в первый раз. Медвежатник прислушивался, но не мог различить больше никаких звуков, кроме размеренного стука своего сердца и почти беззвучного дыхания. Из осторожности он просидел в укрытии ещё два дня, разоряя запасы на полках.

Ночь после выхода наружу прошла бессонно. Долго выли шакалы, а когда они перестали, ему послышались странные шорохи, тихие вздохи; мерещился мутный силуэт, выглядывающий из-за стволов сосен время от времени. Один раз ему даже показалось, что из-за дерева сквозь иссиня-чёрный мрак за ним подсматривает неестественно высокий человек с рогатым черепом вместо головы. Увидев этот образ, медвежатник ощутил, как застыла кровь в венах. Затем начали громко и знакомо похрустывать сухие ветки, а мутные очертания мрачной фигуры растворились во мраке. Что-то медленно перемещалось вокруг его лагеря и, казалось, не переставало наблюдать за ним. Больше всего ему хотелось укрыться в своём убежище, но на виду у странного наблюдателя делать это было опасно и бессмысленно. Густая ночь не давала разглядеть ничего дальше трёх шагов от костра, оставляя медвежатника, подсвеченного тусклыми отсветами догорающего костра, лишь беспомощно дрожать. Лишь когда оранжево-розовый рассвет выполз на небо, к нему стал медленно возвращаться трезвый рассудок и смутное осознание, что что бы то ни было в темноте прошедшей ночью – это были не те, кого он так боялся. Это было нечто во много раз опаснее, чем его криминальное прошлое.

С тех пор прошло уже несколько лет, а фигурки продолжали появляться рядом с его расставленными силками. Он даже пытался менять расположение ловушек, но загадочным образом фигурки оказывались на новом месте. Со временем он к ним привык. Страх тоже прошёл. Он даже скопил из них коллекцию. Ещё через какое-то время у него получилось установить странную и необъяснимую связь – если есть фигурка, то дальше на охоту можно было не идти. Он стал записывать в свой блокнот все результаты охоты и сопоставлять их с фактами нахождения фигурок. Сто процентов совпадений. Ещё через некоторое время он с удивлением обнаружил, что в ночь того же дня, когда нашлась фигурка, выли шакалы. Как и сегодня – в этот раз это была деревянная лисица.

Тушка вновь громко зашкворчала, и мужчина снял её с углей. Шакалы как раз угомонились и наконец затихли, оставив рассыпанную горсть электрических звёзд дрожать на дне долины, выжидая первых лучей солнца. Он откусил небольшой кусочек на пробу и довольно причмокнул языком. Его глаза ещё раз скользнули по дрожащим огням внизу, а мысли попытались снова собраться в стройную линию. Но вкус мяса заглушил все мысли.

***

Через горный лес, присыпанный опадающей листвой, шагал охотник. Компанию ему составлял приземистый гладкошёрстный фокстерьер молочно-белого цвета с большим шоколадно-коричневым пятном на спинке. Собака бодро трусила рядом с ним, забежав чуть вперёд хозяина, и периодически останавливалась, чтобы повести носом и прислушаться к притаившемуся лесу. Охотник уверенно ступал по едва заметно продавленной на траве тропке, частично заваленной листвой. В руках на изготовку он держал начищенную, играющую вечерними сумерками на отполированном стволе винтовку «Аншутц». Его лицо выражало самоуверенную готовность ко встрече со зверем: карие глаза тщательно осматривали на предмет добычи горный хребет, бесконечно ползущий вверх; губы плотно сжаты; плавная, но быстрая походка, почти не издающая звуков. Тяжёлое дыхание выдавало в нём человека, которому уже глубоко за сорок. Хоть горная местность и развила у мужчины чрезвычайную выносливость, но возраст начинал брать своё, и блуждания по осенним лесам давались с каждым годом всё труднее. Дыхание начинало сбиваться всё раньше, а притупившееся зрение становилось всё чаще причиной промахов. Осознание, что наступает старость, которая скоро может лишить его самой настоящей страсти в его жизни, заставило его найти способ, как повысить свои шансы на поимку добычи. Запасной вариант. К нему и возвращались время от времени его мысли, пока охотник шагал по лесу.

Собака остановилась на дольше, чем обычно.

– Кто там, Шеди?

Пёс повернул голову вправо и застыл. Было слышно, как его нос усиленно обрабатывает поступающий в две влажные кожаные ноздри воздух.

«Капканы…»

Подумав несколько секунд, охотник твёрдо скомандовал:

– Взять!

Собака сорвалась с места и припустила под нечастый и пронзительный лай, оставляя позади себя кружиться опавшую листву небольшими коричнево-жёлтыми облачками.

– Молодчина, Шед! Взять!

Охотник побежал за псом, а сам подумал на бегу: «Хоть бы лиса!»

Собака быстро и легко отрывалась, оставляя его позади. Шед всегда терял голову, стоило ему учуять дичь. Мужчине же бег давался с трудом. Сноровка, выработанная годами, не выручала. Иногда он разбавлял свои сбивчивые вдохи и выдохи выкриками «Молодец!» или «Взять! Взять его!»

Местность была хорошо известна мужчине. И он знал, куда приведёт его собака. Оставалось пробежать примерно сто метров и пробраться через густой кустарник, широко расползшийся в разные стороны, словно стена. В этот момент Шед как раз смело занырнул в него и затих. Охотник перешёл с бега на трусцу, а поравнявшись с живой изгородью, остановился, переложил винтовку в левую руку и осторожно протиснулся сквозь ветки.

Когда охотник пробрался через цепкий куст, его взгляд первым делом упал на Шеда. Тот настороженно, вытянувшись стрелой, обнюхивал капкан. Мужчина растерянно огляделся вокруг, на ощупь убедился, что предохранитель включён, и закинул винтовку за спину в кожаный чехол. Он устало присел на корточки рядом с Шедом и осмотрел добычу в капкане.