Kitabı oxu: «Ночная охота»

Şrift:

ДЭНИЕЛУ ЗА ТО, ЧТО ОН ВСЕГДА СРАЖАЛСЯ С БОГАМИ И МОНСТРАМИ МИРА НА МОЕЙ СТОРОНЕ

Alexandra Christo

THE NIGHT HUNT

Пролог

Давным-давно один человек умер.

По правде говоря, людей было много. В конце концов, эти несчастные обречены на такой конец, ведь они настолько хрупки, что угасают быстрее звезд на небосводе.

Но дело даже не в конкретном человеке, а в том существе, что стало причиной его гибели, и в том, что случилось после.

Существо то было монстром – не удивляйтесь, – и звали ее Атия. А вот это вполне может вас шокировать, потому что не так уж много демонических созданий, которые не станут возражать, чтобы их имена стали известны посторонним.

Большинство предпочитало именам звуки. Скрип половиц, привычный всхлип или песня, перерастающая в крик. Такая дурная слава была им по душе. И речь не только о монстрах. Создания, причислявшие себя к божественным сущностям, тоже жертвовали именами во имя звучания.

Смерть, например, предпочитала музыку ветра. Именно так звучали ее Вестники. Будто нежный перезвон колокольчиков слышался в воздухе перед тем, как они выходили из тени, чтобы переправить души умерших.

Атии нравилось, что ее имя знают.

С именами рука об руку шли воля и сила. Люди присваивали имена как дары: так можно было получить признание и запомниться.

Атия тоже любила дары. Чаще всего она собирала страх.

Ее печальная слава едва слышным шепотом разносилась по миру. Она всегда была большим, чем просто завывание в ночи, скрип двери или чье-то пересохшее горло. Она была Атией. Последней из Нефасов. И Богам это очень не нравилось.

1
Атия

Страх на вкус точно как пряный мед.

Густой и сладкий, он перекатывался по моему языку и приносил столь знакомое тепло, струясь по горлу и наполняя пустой желудок.

– Атия, – лихорадочным шепотом позвала Сапфир. – Ты закончила?

Я покачала головой и затянула морскую песенку, которую однажды подслушала у причала. Моряки любят петь, хотя им явно стоило бы подумать дважды, знай они, каких существ это может привлечь.

– Эта мелодия – настоящая жуть, – заявила Сапфир.

– Надеюсь, ты права, – ответила я.

Она рассмеялась, и ее клыки блеснули в свете луны.

– Неудивительно, что у тебя нет других друзей.

– У меня полно друзей, – возразила я. – Только они все мертвы.

Как и мои родители и все из моего рода.

Очередной смешок Сапфир долетел до меня.

– Это не сулит и мне ничего хорошего.

Я протянула руку и коснулась озера подо мной, и рябь от моих пальцев побежала по мутной воде.

– Вообще-то ты уже мертва, Сапфир, – напомнила я.

Пусть и не окончательно.

Есть у вампиров такая роскошь.

Я вздохнула, глядя, как лунный свет льется на нас, а его холодный отблеск падает на небольшой рыбацкий мостик, с которого в этой деревне открывался вид на воду. Отсыревшие доски источали стойкий гнилой аромат. Позади нас, словно внимательный зритель, замерла роща пурпурного терна. Ветви целовали пасмурное зимнее небо, обещающее утренний снегопад.

Тихо и пустынно, мы в безопасности.

– Ну так что? – напомнила о себе Сапфир. – Убьешь ты или я?

Я посмотрела на лежащего между нами человека, его била дрожь.

Моя единственная забава в последнее время – мучить таких, как он.

Людишек, забредших в единственную на весь Роузгард таверну, или тех, кто переплывает океаны и путешествует по миру в поисках приключений.

Это приключение я заберу себе. От надежды и радости жизни – того, чего у меня никогда по-настоящему не будет, – мне остается один лишь страх.

А страх мне нравится.

– А я еще не насытилась, – ответила я, смакуя ужас этого мужчины, пропитывающий воздух вокруг нас.

Он боялся меня даже в моей человеческой ипостаси.

Нефасы способны менять облик по своему желанию. Мы можем выглядеть как люди – что просто идеально, чтобы остаться незамеченными во время охоты. В своем настоящем обличье наши волосы окрашены в лунный свет, кожа голубая, как все те слезы, что мы пьем, а уши устремляются вверх двумя золотыми спиралями. Наши мощные крылья сплетены из терна и острых колючек, древесных ветвей, испещренных прожилками и усыпанных лесными листьями.

Наш полет звучит как крик.

Как кошмары, которые мы крадем, пока спит солнце.

Но сейчас я выгляжу как обычный человек. Единственное исключение – мои глаза, которые белеют от магии, когда я ужинаю.

Человек подо мной всхлипнул, и я улыбнулась.

Нефасы процветают среди хаоса и иллюзий, но веками мы ограничивались кошмарами. Кормиться в сумраке гораздо безопаснее.

Этому меня всегда учили родители.

«Страх – доступное угощение, пока наша жертва спит, – всегда повторял мой отец. – Не делай того, что привлечет внимание и навлечет на тебя божью кару».

Но я никогда не хотела прожить свою жизнь во тьме подобно им. Я жаждала явить свои чаяния миру. Ведь я чувствовала себя реальной и живой, только когда создавала миры из людских ужасов.

И кроме того, надо же девушке хоть немного поразвлечься.

– Пожалуйста, – взмолился человек, окруженный видениями своих самых худших кошмаров.

Пауки ползли по его штанинам и по изгибу шеи.

Комья земли сыпались на него сверху, набиваясь в горло, как будто его собирались похоронить заживо.

Вызывая эти видения, я как бы лепесток за лепестком обрываю цветок. Мой разум проникает в его разум, пробирается сквозь воспоминания и просеивает сны, пока наконец я не доберусь до того, что заставит его биться в конвульсиях.

Тогда я один за одним выуживаю их и разбрасываю по миру.

Для него это так же реально, как и все вокруг.

Его волосы поседели от страха.

– Поторопись и осуши его наконец, – нетерпеливо проворчала Сапфир. – Я хочу получить свою долю, Атия.

Она всегда отличалась жадностью, когда мы охотились вместе.

Прошло три года с моих четырнадцати лет, и человек, который пах как пепел, сказал мне бежать, бежать изо всех сил как можно дальше от криков моих родителей.

За эти годы я успела побывать во многих деревнях и лесах, но мир людей был невелик и замкнут – он состоял всего из пяти главных королевств. Вот почему наши пути с Сапфир пересекались не один раз.

Впервые мы встретились на другой стороне Королевства Земли, высоко в горах, поросших лесом. Отличный, на мой взгляд, уголок, чтобы спрятаться, оказался излюбленным местом для охоты на ничего не подозревающих туристов у Сапфир.

Она бросилась на меня с высокого дерева, с жутким оскалом прыгнула мне на плечи и толкнула.

Я скатилась с холма и разбила нос о камень, кровь водопадом хлынула на мою рубашку.

Сапфир ухмыльнулась и облизала губы.

А потом мой запах разлетелся по воздуху, и она сморщила нос.

– Ты не человек, – отрезала она, как будто я нуждалась в напоминании.

– А ты не доживешь до завтрашнего дня, если еще раз вытворишь такое, – колко заметила я.

Может, я и была юна, но во мне не осталось ни капли страха после того, что на моих глазах произошло с моей семьей.

Сапфир улыбнулась, ее клыки, похожие на крошечные белые кинжалы, окаймляли губы.

– Маленький монстр, ты разделишь со мной обед?

Так мы и сделали.

Мы нашли группу отдыхающих, бродивших в поисках еды, и славно повеселились.

Мы разошлись, но после часто пересекались снова, в новых городах и лесах. Это была почти дружба, за исключением того, что единственной причиной не убивать меня для Сапфир было то, что она не смогла бы утолить свой голод, а я не пыталась питаться ее страхом, потому что страх монстра сильно проигрывает по вкусу человеческому.

Наши отношения скорее походили на перемирие, чем на дружбу, но я все равно дорожила ими. Иногда приятно иметь компанию во мраке, чтобы выступать дуэтом, муча своих жертв.

Чтобы знать, что я не навсегда обречена быть одна.

– Я голодна, – напомнила Сапфир.

Чаще всего, как и в этот раз, ее слова были не более чем раздражение.

– Я в курсе, – ответила я натянуто.

Она всегда хочет есть.

Сапфир любит есть людей, как и все вампиры. И она не просто высасывает их кровь, как в древних легендах. Она пожирает все до костей.

Даже пальцы на ногах.

Меня аж передернуло при мысли об этом.

Я не верю, что люди приятны на вкус, потные после рабочего дня, с грязью под ногтями. Особенно такие, как этот, воняющий несвежим элем и чужими духами.

Кроме того, убийство – верный путь к тому, чтобы быть проклятым.

Для мрака и существ, скрывающихся в тени, существует свой свод правил. Свои законы есть даже у теней. Зловещие твари могут сеять хаос среди людей и себе подобных, питаясь страхом, печалью или кровью.

Но убивать запрещено.

Боги и их Вестники провозгласили этот закон много веков назад, после великой войны, когда был убит Бог Вечности, а существ, подобных мне, изгнали в этот мир. Вот почему большинство вампиров просто посасывают кровь то тут, то там. Так они постоянно находятся под надзором Богов и в их относительной милости.

Но не Сапфир.

Она знает, что у нарушения правил есть цена, и магия, связывающая нас, разбивается вдребезги, как стекло. Но ей все равно. Для каждого темного существа это работает по-своему. В случае Сапфир то очарование юности, которое дает ее вампирская сущность, испарится. Она постареет так быстро, что не пройдет и пара дней, как на месте молодой девушки окажется старуха одной ногой в могиле.

Поэтому Сапфир приходится есть чаще, чтобы обуздать эту силу. Кровь и сердца ее жертв возвращают ей юный вид, но со временем убийство заставляет ее стареть еще быстрее.

И вот она снова охотится.

На самом деле я всегда считала ее зависимой.

Однажды она увянет безвозвратно, и даже ее неуемный аппетит не компенсирует действие божественного проклятия.

В конце концов они всегда одерживают верх.

– Теперь ты закончила? – не унималась она.

Тело человека сотрясалось от беззвучных рыданий.

Страх поглотил его настолько, что он не мог даже кричать.

Я положила руку на его сердце.

Его страх сгустился, и я проглотила последние капли этого медового нектара.

– Все хорошо, – пообещала я, меняя тон голоса для наглой лжи. – Все уже позади.

Я повернулась к Сапфир.

Она сидела на мосту рядом, сгруппировавшись, и напоминала дикое животное, готовое атаковать. Ее длинные ногти впились в гниющую древесину. Она изо всех сил сдерживала свой порыв.

Я не знала ее настоящего возраста, но в тот момент Сапфир выглядела так же, как я. Семнадцатилетняя красавица с длинными черными волосами, ниспадающими по плечам густыми локонами. Но даже тогда, приглядевшись, можно было заметить редкие седые пряди и первые морщинки на ее красивой смуглой коже. У глаз, на подбородке, на щеках.

Она старела быстрее меня.

У меня похолодело в груди.

Если Сапфир умрет, я снова останусь одна.

– Развлекайся, – сказала я.

Сапфир улыбнулась, и чем шире была ее улыбка, тем больше казались ее клыки.

– Стой, стой, – я подняла руку и встала, смахнув с ног озерную грязь. – Лучше я сначала уйду. Я правда не хочу это видеть.

– Это не займет много времени, – проворковала Сапфир.

Ее глаза наливаются кровью от голода, и я быстро ухожу, не дожидаясь того, что за этим последует.

Я никогда не питала особой слабости к крови. Большинство сумеречных тварей обожают ее, но мне всегда казалось, что рвать людей на куски – немного перебор.

Хаос привлекает меня куда больше, чем мясорубка.

Позади хрустят кости, и бедняга едва успевает вскрикнуть, когда слышится визг Сапфир. Следующий звук, достигший моих ушей, был бульканьем крови в ее глотке.

Я покачала головой, совладав с порывом взглянуть назад.

Если она не поторопится, Вестники поймают ее, и ничто не доставит им большего удовольствия, чем проклясть ее снова.

Я машу рукой, и впереди открывается портал.

– Лучше она, чем я, – бормочу я себе под нос.

Мой портал пробивается сквозь деревья подобно тому, как дыра в книге освобождает место для строк на следующей странице. Он сверкает ярко-голубым светом, сдувая с грязной земли листья и освобождая мне путь.

Открывать портал так же легко, как дышать. Быстрый вдох – и я представляю место, куда мне хочется перенестись. Легкий выдох, едва заметно колеблющий губы, – и я уже создаю новые миры.

Мой отец рассказывал мне, что Нефасы умели перепрыгивать между измерениями – из мира Богов в мир людей, – пока их не изгнали из Оксении. Когда Боги бросили мне подобных среди смертных, мы утратили эти способности.

Я думаю, в этом и кроется настоящая причина гибели нашего рода несколько веков спустя. Задолго до того, как Боги начали свою смертельную охоту, они уничтожили сам дух таких, как я.

Но все же мне не пришлось жить в Оксении, чтобы узнать о той, другой жизни. И как единственная из Нефасов, рожденных здесь, я могла открыть порталы только в места из мира людей.

Я остановилась напротив портала, готовая отправиться домой, когда воздух заполнил звон ветряных колокольчиков.

Я слышу, как Сапфир рычит и выкрикивает проклятия, негодуя из-за прерванного обеда, но, обернувшись в ее сторону, вижу, что она успела перенестись в ближайшую рощу, оставив разорванное тело.

Она быстрая, надо отдать ей должное.

Мир скрипит по швам, и я сощуриваю глаза.

Я вижу, как тени у ног мертвеца пропадают. Они исчезают сами в себе, а потом растут ввысь и, отрываясь от земли, воплощаются в пространстве.

Они принимают человеческий облик.

Сначала виден лишь дым, из которого выглядывали крылья, с тонкими ногами и длинными руками, торчащими из-под перьев, по цвету будто бы вороньих. Потом тело обретает форму.

Лицо.

Мужчина.

Вестник Богов.

Он нависает над телом умершего и вздыхает.

«Он выглядит молодым», – подумала я. Хотя я знаю, что это не так.

На его лице удивительно уживались острые и мягкие черты, высокие круглые скулы оттеняли угловатую челюсть. Он тряхнул плечами, и пернатые крылья, обволакивающие его тело, съежились в маленькую золотую булавку на его груди.

Он был одет во все черное: жилет, плотно облегавший его стройную фигуру, накинутый на плечи плащ. Волосы выглядели такими же темными на фоне узких, скрытых капюшоном глаз, поблескивавших приглушенным серым цветом. Но кожа, кожа была яркая и живая, пусть и бледная, как свет звезд.

Единственным проблеском цвета в его фигуре были карманные часы, прикрепленные к пуговицам жилета и аккуратно свисавшие сбоку.

Вестник не торопясь осмотрел тело, чтобы вынести свой вердикт.

Затем он повернулся ко мне.

– Тварь, совершившая преступление, – сказал он.

Как будто я просто заняла его свободное время.

Мне нужно уходить.

Вернуться к своему порталу и затаиться в каморке над таверной, которая была мне домом несколько последних недель. Последнее, что мне нужно, – дать повод Богам ополчиться против меня.

Однако я осталась стоять на месте, разглядывая Вестника так же пристально, как он меня.

– Ты вампир? – спросил он. Его ледяной голос словно лезвием рассек воздух.

– Непохоже, что это твоя работа.

Я ничего не ответила.

Вестники – посредники по своему призванию. И не только между людьми, но и между существами из сумрака. Недалекие жалкие посланники, передающие приказы и наказания или сопровождающие души умерших в Мир Иной. Они думают, что всесильны, раз напрямую служат Богам.

Я не обязана ему ничего объяснять.

– Ты знаешь, что убивать людей – против правил, – сказал Вестник, обращаясь скорее к себе самому, нежели ко мне. – Но что-то мне подсказывает, что ты не из тех, кому нравится их соблюдать.

Он присел на колени рядом с тем, что осталось от тела, больше не обращая на меня внимания.

– Выходи, – скучающе говорит он хриплым голосом. – Все закончилось.

Я нахмурилась, ведь его слова были так похожи на мои собственные.

Я сказала мертвецу ровно то же самое незадолго до того, как он им стал.

Свет вокруг тела сияет в ответ на слова Вестника и собирается в сферу у его сердца. Мерцание надежды и потерянного светлого будущего.

Из сферы вырывается фейерверк света, который, взрываясь, обретает форму.

Человек, ставший полупрозрачным призраком, смотрит вниз на того, кем он был в земной жизни.

Вестник резко встает и поворачивается в мою сторону, впиваясь в меня пытливым взглядом мертвых глаз.

– Нефас, – сказал он. – Поосторожней с компанией. Другой Вестник на моем месте обвинил бы в содеянном тебя. И тогда бы ты испытала гнев Богов, как те, что были до тебя.

Я прыснула с его слов.

Его угрозы в мою сторону – самое забавное, что мне приходилось слышать за все эти годы.

Я задрала подбородок повыше: его запугивания для меня – что дождевая вода для утеса.

Я не стану трепетать, как родители.

– Любой другой Нефас на моем месте прикончил бы тебя за эти слова.

Вестник медленно и с наслаждением явил мне свою злую улыбку.

– Других Нефасов не осталось, – процедил он.

А то я не в курсе.

Как будто не я провела последние три года в одиночестве, а годы до – вынужденная прятаться и держаться в тени.

– Боги не стали бы меня убивать, – возразила я. – Последняя в своем роде – ценный экземпляр.

Брови Вестника поползли наверх, будто бы от удивления. Не знай я, каким ничтожеством был он и ему подобные, я поклялась бы, что он хотел рассмеяться.

– Ты действительно так думаешь? – спросил он. Душа убитого человека поблескивала позади. – Что ты так ценна? Что Богам сдалось такое чудовище?

«Я достаточно ценна, чтобы меня не убивать», – подумала я.

По крайней мере, они уже позволили мне уйти однажды.

– Наслаждайся, провожая эту душонку, проклятый маленький посыльный, – я отвернулась от него и направилась к порталу. – Сдается мне, это не последнее твое поручение сегодня.

– И ты повеселись, злокозненная тварь, – буркнул он в ответ. – А мне сдается, что времени у тебя в обрез.

Я проигнорировала его выпад. Я не подчиняюсь силам из мира этого Вестника.

Что бы ни думал этот сумрачный мальчишка, он неправ. Боги не ополчатся против меня, если я не нарушу правила.

Портал расширяется передо мной, затягивая внутрь, и я ступаю в него без лишних размышлений. Не оборачиваясь на двух мертвецов позади меня.

Пусть портал поглотит меня целиком и унесет из этой ночи.

2
Сайлас

Я был мертв – а потом стал проводником для мертвых на целую вечность.

По крайней мере, по ощущениям.

Я жду вместе с мертвым человеком и приглядываю за его телом.

Это не самое страшное, что я видел.

Он лежал, распростертый на рыбацком мостике, глаза его были огромны и все еще полны ужаса. Алая шея и кусок плоти, свободно болтающийся вместе с его яремной веной.

Вампир убил беднягу, но не успел закончить начатое.

Запоздай я хоть на мгновение, я нашел бы несчастного разорванным на кусочки.

Этот кошмар потряс бы деревеньку Роузгард и, вне всяких сомнений, заставил бы жителей запереться в своих домах на месяцы, забаррикадировав двери и разложив чеснок на подоконниках.

Они начали бы торговать осиновыми кольями на рынке и готовить вилы.

Так всегда происходит, если темная тварь нарушает правила.

Люди собираются вместе; они бунтуют. Они сохраняют осторожность ровно столько, сколько им требуется, чтобы убедиться, что им удалось отпугнуть то чудовище, которое посмело пробраться в их деревню. А потом они забывают.

Я видел это сотни раз.

Не только в Роузгарде, но и в других местах, за которые нес ответственность. У каждого Вестника есть своя территория. Мы служим посланниками для пятнадцати Богов, передавая их указы и проклятия монстрам из мира людей. А от лица Тентоса – Бога смерти – мы провожаем души умерших в Мир Иной или в Небытие.

Можно подумать, что, занимаясь такими делами, мы становимся очень чуткими и общительными. На самом деле мы едва ли успешно сработаемся в команде. Поэтому мы и поделили мир на части и распределили их между собой. Горы, моря и клочки суши между ними.

И все это поделено на небольшие, сравнимые по размеру участки, чтобы каждый из нас мог отвечать за своих собственных чудовищ и разбираться с их проделками.

Чего бы я только не отдал, чтобы путешествовать по этому миру, не ограничиваясь единственным клочком земли. Одним королевством. Роузгардом и другими крошечными деревушками, которые я прочесываю вдоль и поперек.

Влачу свое существование, не осмеливаясь на такую дерзость, как жизнь.

Интересно, путешествовал ли я, когда был человеком? Я вполне мог быть искателем приключений или пиратом, бороздить моря от Королевства Огня до Королевства Алхимии, грабя богатых землевладельцев, дрожащих над своим золотом и магией.

А может, я был обычным библиотекарем.

Я проверил карман и нашарил там обол ¹, украшенный изображением лица одного из трех Верховных Богов. Скоро сюда причалит лодка Харона, чтобы переправить этого человека через мир смерти в загробную жизнь. Он потребует оплаты.

Каждый раз одно и то же.

– Мы точно должны идти? – спросил человек.

Я уже проделал самую сложную работу, объяснив бедняге, что он мертв. Теперь мне предстояло убедить его не слишком сильно убиваться по этому поводу.

Иногда легче сказать, чем сделать. Не все души уходят мирно. Большинство изо всех сил цепляется за свою человеческую природу. Я понимаю их порыв.

Если бы я мог вспомнить хоть что-то из своего прошлого, я бы тоже цеплялся за него.

– Да, должны, – отвечаю я так твердо, как могу.

Я не расположен уговаривать его.

– Та, что с белыми волосами, – сказал мужчина. – Все страхи, которые приходили мне в голову, как будто наполняли собой весь мир, когда она прикасалась ко мне. Как такое возможно?

Это Нефасы.

Монстры, творцы зла и иллюзий, пожиратели страха и кошмаров. С ними столько хлопот, что Боги изгнали их в мир смертных больше двухсот лет назад и стерли их следы со страниц каждой истории, которую смогли найти.

Большинство были прокляты и убиты в первые десять лет своего пребывания здесь. Я слышал о паре, которой удалось выжить, но, насколько мне известно, об их участи уже позаботились несколько лет назад.

Похоже, одной все же удалось проскочить незамеченной.

И сейчас она здесь, в Королевстве Земли.

На моей территории.

Это большая удача для меня.

– Я думал, что ее волосы больше напоминают серебро, – все, что я ответил мертвецу. – Поверь мне, я тоже не в восторге оттого, что она здесь.

Я закрыл карманные часы и сунул их обратно в жилет.

В мире столько всего, а я должен отвечать за место, кишащее монстрами, которые плюют на правила.

По воде пошла рябь, и я заметил очертания приближающейся лодки. Она небольшая и скромная, деревянный каркас разбух и выгорел от времени. Весла, окутанные туманом, гребут сами, то входя, то выходя из воды.

Каждая волна, поднятая ими, погружает реку во тьму, превращая ее в смертельное течение, которое унесет душу этого человека в заслуженный им мир.

Праведники попадают в Мир Иной.

Души грешников обречены быть изгнанными в Небытие.

А если их нельзя причислить ни к тем ни к другим, они рискуют разделить мою участь. Стать Вестником на принудительной службе у Богов.

Я ничего не помню о своем прошлом, но знаю одно: все Вестники – это люди, недостаточно хорошие для Мира Иного, но и не слишком плохие для Небытия. Моя участь была ровно посередине, поэтому меня и приговорили к службе до тех пор, пока чаша весов не качнется в ту или иную сторону.

Мое прошлое отняли. Каждое воспоминание. Каждую крупицу радости и боли. У меня забрали даже настоящее имя.

Сто лет службы. Столько я должен ждать, пока не получу шанс попасть в Мир Иной и вернуть память.

Я только на полпути, но эти годы кажутся вечностью. Иногда в груди что-то тяжелеет и тянет вниз, наводя на мысль, что я застрял здесь навсегда.

– Та девушка с белыми волосами, – продолжил человек, когда лодка причалила рядом с нами. – Что она такое?

Что она такое? Я задумался.

Она создание из мира ночи и теней. Тварь, которая использует человеческий облик как маску, чтобы усыпить бдительность своих жертв. И у нее хорошо получается. Я с трудом мог разглядеть ее истинную сущность сквозь этот маскарад. Ее крылья, висевшие без дела, рассыпались перьями, подобно черному снегопаду, когда она входила в портал.

Последняя из Нефасов.

– Она чудовище, как и все они, – ответил я. – Она не особенная.

Я кивнул в сторону лодки, мягко качавшейся на речной глади, приглашая человека пройти вперед.

– Пора, – сказал я.

Я провожаю мертвеца в лодку, и она останавливается, как только призрачная нога касается дерева, и замирает, всасывая его душу. Потом я делаю то же, что и всегда. То, что я делаю уже очень много лет и буду делать еще столько же: я помогаю переправить душу к сумеречным берегам по Реке Смерти.

Я отправляю его туда, куда сам мечтаю попасть.

Даруя ему судьбу, которую столь страстно желаю сам.

Я пролистываю полученное ранее описание жизни этого человека, готовясь пополнить Библиотеку Душ. Это всего лишь забавное название для картотеки в серо-голубой комнате, которая простирается в бесконечность.

Она располагается в глубине зоны сортировки. Звучит захватывающе, не правда ли? Побывать там не менее волнующий опыт. В устье Реки Смерти скрыто целое царство, замаскированное под здание. Особая зона между жизнью и смертью, куда можем попасть только мы.

Всякий раз, когда я прихожу сюда, все выглядит по-новому.

Иногда я не могу понять, в чем дело, но каждый раз я смутно ощущаю: что-то изменилось. То фонарь светит иначе, то коридор изгибается по последней прихоти очередного мертвеца. Иногда даже пол из мрамора превращается в речную воду, скользящую под моими ботинками.

Все это звучит воистину волшебно и удивительно, пока вам не приходится шагать по одному и тому же проклятому коридору по сотне разных маршрутов просто для того, чтобы доставить чье-то досье в финальное пристанище.

Вдобавок, сколько бы ни менялось это место, там неизменно присутствует этот серый оттенок. И этот отвратительный запах, который никогда до конца не выветривается из моей одежды.

– Еще один спуск вниз, – сказал я.

Я поставил печать со словом «доставлено» на досье мужчины и чиркнул спичкой, чтобы скрепить края.

Одно и то же, по многу раз день ото дня.

Не будь я бессмертным, я, наверное, умер бы со скуки.

Я подумывал о том, чтобы засунуть папку под букву П от слов «Проклятье, как же меня все достало», но вспомнил, что мертвец назвался Джаредом Моресом и беднягу растерзал вампир. Мне стало совестно.

Когда ты знаешь имя умершего, уже не до веселья.

Я сунул папку в отделение под буквой M, в соответствии с фамилией Морес, и похлопал себя по плечу – а ты молодец, старина, всегда делаешь то, что должен.

Молодчина, Сайлас. Вот тебе золотая звездочка за заслуги.

Но когда я закрыл ящик, рука на мгновение замерла. Мое собственное досье где-то здесь, в глубине, затерянное в бесконечных рядах.

Я наугад открыл один из ящиков и вытащил незнакомую папку, сорвав печать, чтобы пробежаться по содержимому.

Узнал бы я свое настоящее имя, если бы наткнулся на него?

Я сосредоточился и, закрыв глаза, стал водить рукой по ящикам, пока на одном из них в моем животе что-то не напряглось.

Я открыл глаза и уцепился за ручку, размечтавшись: а что, если…

– Ее здесь нет, – раздался голос.

Из соседнего ящика высунулась фигура.

Хранитель Архива.

Он сполз со стеллажа. Его серые конечности колебались, пока руки скользили по ящику, спуская туловище на пол. На нем был зеленый костюм, собиравшийся складками на голове. Граница между шеей и подбородком едва определялась.

Он как сухой остаток от живого существа, ростом вполовину меня. Загадочное создание.

– Ты не найдешь ее, – сказал он вдогонку, когда я побрел прочь. Его голос разнесся по залу, словно насмешка. – По крайней мере, в тех местах, где тебе придет в голову искать.

Я обернулся:

– А откуда ты знаешь, где я буду искать?

– Неплохо было бы начать с имени, – ответил Хранитель. – Но, покуда ты его не помнишь, ты не додумаешься искать в том месте.

Я сдерживался, но блеск в моих глазах говорил сам за себя.

– Похоже, ты знал мое настоящее имя?

– Я Хранитель Архива. А ты досье. Да, конечно, я тебя помню.

– Не хочешь рассказать? – решил попытать удачу я.

Хранитель поднял губы в кривой улыбке:

– Вестникам не пристало так относиться к своей службе, юноша из старых миров. Поэтому вам и стирают память. Ты теперь часть спектакля и должен исполнять свою роль с удовольствием. Да, да, исполняй свою роль!

Я поднял бровь:

– Это следует принять за «нет» в ответ на просьбу рассказать о моем прошлом?

Хранитель застыл не мигая на целую минуту, и я понял, что с тем же успехом мог бы вести диалог с кирпичной стеной.

«Ты здесь ради искупления своих грехов, Сайлас, а не затем, чтобы их вспомнить», – напомнил я самому себе.

Я должен сосредоточиться на службе. Быть Вестником – это не про мои желания. Это воплощение слова и воли Богов, которым нужно следовать.

Бла, бла, бла.

Эта пафосная тягомотина – мое первое воспоминание, когда я проснулся в зоне сортировки за плотными шторами и человек в фиолетовом одеянии передо мной сказал, что я совершил грех, который следует искупить, и я должен служить Богам до тех пор, пока не решится моя судьба. Затем он вложил в мою руку кинжал, объяснив, что это поможет держать злодеев на расстоянии.

Позднее я узнал, что это был сам Тентос, Бог Смерти.

В те немногочисленные разы, когда я говорил с другими Вестниками, они вспоминали свой первый день как что-то очень туманное. Размытое хитросплетение из этикета и указаний, подробности которых они едва могли восстановить в памяти. Но я помнил каждую деталь.

Больше всего то, как каждое странное изречение Тентоса не казалось мне таким уж удивительным. Его слова и инструкции – даже этот треклятый костюм на нем – походили на сон, который я уже видел десятки раз.

Но это, конечно, был совсем не сон.

Сны предполагают возможность проснуться, а я никогда не просыпался.

– Раз уж ты здесь, сделай мне одолжение, – теперь уже я обратился к Хранителю, расправляя галстук, как будто бы это помогло мне расставить приоритеты. – Передай послание Богам. Скажи, что я встретил Нефаса в Королевстве Земли, в деревеньке Роузгард. Им, должно быть, захочется приглядеть за ней. По ней было видно, что она способна натворить дел.

Я почти завидовал ей.

Как должно быть здорово время от времени пакостить.

– Ты видел Нефаса? – спросил Хранитель Архива.

Я отметил любопытство в его голосе, но в этой твари не было ничего особенного, достойного упоминания, помимо самого ее существования.

Не считая ее высокомерия, конечно.

Хотя никто из монстров не лишен этого качества. Они считают себя особенными, но на деле это всего лишь безымянные создания. Мне приходится устранять все то безобразие, которое они учинили, и повторно накладывать на них проклятия за очередное неизбежное нарушение.

Безымянные.

Эта мысль заставила меня задуматься.

Большинство монстров предпочитает характерные царапины на деревьях или любой другой узнаваемый почерк своих преступлений, но та Нефас… Как она себя держала.

1.Обол – мелкая серебряная или медная монета в Древней Греции.