«Изолиум. Книга первая» kitabının rəyləri, 106 rəylər
Фантастика, мистика, философия — и всё это звучит так органично, будто всегда было рядом. Мы боимся тех, кто «зажигает». Небоходов написал роман-предупреждение, но не морализаторский, а человеческий.
«Изолиум» разрушает привычное представление о фантастике. Здесь нет спасения, нет «нового рассвета». Есть только боль, поиск, искра любви и безумие. Даша и Денис — не герои, они живые. Их отношения — как последний огонь в вымершем мире. И это заставляет верить, что даже в абсолютной тьме можно найти отражение света.
Редко встречаю книги, где фантастика служит философии. Здесь именно так. Небоходов создал не апокалипсис, а духовный эксперимент. Что останется, когда выключить весь мир?
Без сомнения, впечатляет.
Заставляет задуматься, насколько мы должны быть благодарны за сегодняшний комфорт и спокойствие.
«Изолиум» ломает привычные ощущения. Ты читаешь — и словно идёшь по коридору без света. Тебя трясёт, но ты продолжаешь — потому что где-то впереди ты надеешься увидеть огонёк любви.
Это не просто антиутопия — это исповедь человечества после короткого замыкания. Небоходов создал мир, где электричество стало религией, а лампочка — святыней. «Изолиум» пугает не катастрофой, а тем, как быстро человек теряет лицо в темноте. История Дениса и Даши — единственный свет среди общего мрака. Книга цепляет, прожигает и не отпускает.
Тема актуальная. Нечто подобное сейчас происходит на Украине. Татьяна Романовна живет в Киеве, в доме на 15-м этаже. Постоянно отключают электричество... нет воды, нет тепла, нет интернета, нет веры в Бога, сектантство процветает, в том числе и сатанизм. Кончаются продукты и источники их добычи. Какать и сикать приходится в детский горшок, а потом, когда дадут электричество, появится вода - можно слить всё в канализацию. В квартире и во всем доме специфический запах общественного туалета. Это еще не та безнадёга, которая описана автором, но близко. Действительно - человечество всё больше впадает в зависимость от электричества. Люди становятся заложниками системы. Этот роман - предупреждение. Многие, но не все об этом не задумываются. А вот сосед Алёша Шевченко провел в дом газ, а русская печка как была так и есть и запас дров сарае на 5 лет. Я тоже подумываю обустроить дровяную печь дополнительно к газовому отоплению....Запас дров у меня тоже имеется. Писатель Тармашев написал 2 книги на тему исчезновения электричества - тоже очень закрученный сюжет, но с автором этого романа - не пересекается. Надеюсь на продолжение - сюжетных линий - море разливанное.
Профессор, Спасибо вам за этот искренний отклик.
То, что вы описали — это хроника выживания. И чем дальше я читал, тем отчётливей понимал: мой роман — уже не фантастика, а репортаж из соседней квартиры. История Татьяны Романовны — будто кадр из «Изолиума», только без грима и спецэффектов. Пятнадцатый этаж, тьма, холод, ведро вместо канализации — и всё это не метафора, а реальность. Она живёт в мире, где свет — это не комфорт, а чудо. Ваш сосед Алёша Шевченко с дровами и печкой вообще достоин отдельной главы. Такой человек и в блэкауте сварит борщ, согреет полподъезда и скажет: «А я вас предупреждал». Спасибо вам еще раз за отклик.
Читаешь — и чувствуешь, как этот мрак становится осязаемым. Но посреди всей этой разрухи — нежность между героями. Она не романтическая, а выстраданная. Настоящая. Именно она и делает «Изолиум» книгой о человеке, а не просто о тьме.
В «Изолиуме» поражает глубина деталей. Мир живёт по новым законам: лампы запрещены, но их тайно коллекционируют, как реликвии. Профессор скрывает знания, потому что знание — теперь преступление. А внизу, в подземке, правят мутанты и фанатики.
Поначалу кажется, что «Изолиум» — просто ещё одна антиутопия. Но с каждой страницей понимаешь: это не вымысел, это исповедь. Небоходов не строит мир, он его разрушает. Уничтожает привычные символы цивилизации — электричество, власть, мораль — и показывает, что останется после. Его персонажи не ищут правды, они ищут хоть что-то, за что можно зацепиться. И находят — любовь, память, свет внутри. Это редкий случай, когда фантастика становится философией, а философия — болью.
