Адмиральский эффект. Рассказы

Шпионы

В середине далеких и слегка подзабытых сегодня семидесятых годов прошлого века заканчивали Полтавское военное училище связи два будущих лейтенанта, Валера и Саша. Не числясь в отстающих, уверенно шли к защите диплома, офицерским погонам и службе своей славной Отчизне – СССР. Разумеется, службе там, где прикажут. Рабоче-крестьянское происхождение на какие-то мифические льготы при распределении надеяться не позволяло, да и сами герои этого рассказа были не робкого десятка, трудностей военной жизни не опасались – как и предписано Уставами и воинской присягой. Словом, как Родина велит.

Однако иногда Родина в лице бравых военных кадровиков может и удивить. Чуть ли не перед самой защитой диплома вызвали обоих курсантов в училищный отдел кадров. Суровый седой полковник, известный тем, что своим начальственным рыком мог даже деревья заставить подравняться в шеренге, сообщил «отрокам», что отныне служба их ждет непростая. А именно – в рядах доблестного Черноморского флота.

Надо сказать, что в Полтавском училище в общем о существовании Военно-Морского флота догадывались. И даже видели тот флот в кинофильмах. Но вот чтобы попасть в это неведомое войско по распределению? Перед глазами Саши, а затем и Валеры нарисовались собственные портреты в бескозырках и почему-то бушлатах. Поверх которых – пулеметные ленты крест-накрест. А еще замаячили неподалеку огромные серые корабли. Вот только они деревянные или все же железные – Саша вспомнить так и не смог.

Впрочем, насладившись видом округлившихся курсантских глаз, полковник сжалился и пояснил, что покорять корабельные трапы и мостики необходимости нет – направляются выпускники в береговую часть Черноморского флота, где будут делать то, чему обучались, благо техника там тех же образцов. Правда, форму все же придется надеть морскую.

Что ж, начальству виднее, на то оно и начальство. Эту истину будущие лейтенанты выучили назубок. Слитно ответив: «Есть!», друзья повернулись через левое плечо и оправились поделиться новостью с однокурсниками. Как водится, кто-то позавидовал, кто-то пожалел, острословы прошлись насчет будущих адмиралов из Полтавского связного. Большинство сошлось на том, что на флоте послужить даже интересно.

Одна только загвоздка. Форма. Заказ в ателье уже давно направлен, и обмундирование для будущих лейтенантов Советской Армии уже шьется. А вот для лейтенантов Военно-Морского флота форму не заказывали. Запоздала заявка. Как же быть? Мудрое руководство военного ателье согласовало с училищным начальством такой план – форма армейская дошивается, как и положено, а для двух «моряков» дополнительно изготовят по морскому кителю, паре флотских брюк. И даже выкопали где-то две странных для сухопутного глаза белых фуражки. Остальное же предлагалось лейтенантам получить-заменить по прибытии на флот.

Вот эта самая экстренно сшитая морская форма и послужила причиной истории, запомнившейся Валере и Саше на всю жизнь. Но случилась она чуть позже. Пока же старшекурсники успешно защитили дипломы, с гордостью приняли первые офицерские погоны, с офицерским шиком отметили свой выпуск и разъехались в положенные отпуска. По окончании которых обязаны были явиться к месту дальнейшего прохождения службы.

В Севастополь Саша и Валера приехали вместе. Земляки, из одной области, ехали одним поездом. С огромным интересом смотрели на стоящие у пирсов огромные серые махины, украшенные мощными орудиями и антеннами. Украдкой разглядывали на вокзале моряков в непривычной форме, ощущая желание самим надеть такую же. Покуда же собственное обмундирование лежало в чемоданах и требовало усиленной обработки утюгом.

На первое время решили поселиться на частной квартире. Молодые, неженатые – что выпускникам-офицерам нужно? Кровать да раскладушка, чтоб передохнуть, когда (и если!) из части отпустят. стол, пара стульев. И умывальник. А если уж шкаф еще имеется – это и вообще королевские условия. Комнатку нашли быстро – рядом с вокзалом в Севастополе, кто не знает, Красная горка, где домиков частных – не счесть. Хозяйка одного из них согласилась приютить лейтенантиков. Весь вечер новоиспеченные офицеры отглаживали выданным хозяйкой утюгом морские кители и брюки. Наутро нужно было явиться в часть, но сначала предстояло ее найти – как известно, в предписании в лучшем случае написан город. И номер вэче. Так что используй, лейтенант, приобретенные за годы учебы навыки и умения! Конечно, это шутка, и рыскать по городу в поисках неведомой части, которая, кстати, могла оказаться и вовсе не в черте городской, совершенно не нужно. Самый простой путь – обратиться в местную комендатуру, где уж безусловно всё и про все части знают. На том Саша с Валерой и порешили. И еще договорились, что в часть прибудут в морской форме – хоть и положено представляться командиру «по парадке», но уж больно хотелось щегольнуть.

Рано утром, наскоро попив чаю – от волнения кусок в горло не лез – офицеры направились в комендатуру. Хозяйка заверила, что идти совсем недолго, а если на троллейбусе ехать, так и вовсе мигом. Правда, смотрела женщина на них как-то странно, вроде что-то спросить собиралась, да не решилась. С чего это она, удивлялись ребята?

Вышли к остановке – и здесь народ нет-нет, да и косился в их сторону. А кое-кто и откровенно разглядывал. Саша украдкой поправил фуражку, Валера пуговицы проверил – вроде в порядке все. Уже из окна троллейбуса увидели вокзальный патруль: похоже, патрульный о чем-то спрашивал начальника, а тот пожимал плечами, озадаченно глядя вслед нашим героям. Что за незадача?

Слегка все же заблудившихся лейтенантов рискнул остановить лишь третий по счету патруль. Начальник, бравый морской капитан (потом выяснилось, что правильно говорить «капитан-лейтенант») выслушал доклад остановленных по его приказанию офицеров, повертел в руках документы и неожиданно спросил: «Ребята, а вы чьи шпионы?!». Изумленный Валера уставился на товарища… и вдруг до него дошло. Судя по багровой физиономии Саши, и к тому пришло озарение. Все удивленные взгляды прохожих, неуверенное козыряние встречных матросиков – все прояснилось, как под ярким южным солнцем.

Позже Саша предположил, что в Полтавском ателье нашелся только черно-белый образец морской формы, и то не лучшего качества. Валера же подозревал, что они стали жертвами грандиозной шутки за что-то обиженного на них мастера. Ни доказать, ни опровергнуть свои домыслы им так и не удалось – когда вновь получилось побывать в Полтаве, в ателье работал уже другой портной.

Словом, начальник патруля был одет в форменные черные флотские брюки, широкие плечи плотно обтягивал синий китель. Полтавские же лейтенанты щеголяли в тщательно отглаженных (складка как бритва!) СИНИХ брюках и новеньких аккуратных ЧЕРНЫХ кителях. Горожане, видимо, принимали их за моряков какой-нибудь из соцстран вроде Болгарии или ГДР. Того же мнения придерживались и первые встреченные ими два патруля. И лишь начальник третьего, разглядев обычные флотские «крабы» на фуражках, решился остановить «шпионов».

Ненатурально маскируя кашлем смех, каплей предложил лейтенантам проследовать с ним в комендатуру гарнизона. Куда, впрочем, они и так направлялись. Громовой хохот личного состава гарнизонного наряда сорвал с соседней крыши стаю отдыхающих от зноя голубей и немало удивил спешащих по своим делам прохожих. Полюбовавшись на «безобразие» и всласть насмеявшись, комендант заявил, что в таком виде по улицам Севастополя ходить нельзя – сознательные граждане непременно «шпионов» задержат, еще и побьют ненароком, потому лучшее место для задержанных – гарнизонная гауптвахта. Однако Валера и Саша выглядели так обескураженно, что суровый полковник смилостивился. Из части, в которую направлялись офицеры (благо она все же находилась в черте города) была вызвана дежурная машина, доставившая «шпионов» к месту «дальнейшего прохождения».

Конечно, старлей-дежурный не смог отказать себе в удовольствии провести диковинных лейтенантов самыми длинными аллеями и коридорами – дабы каждый мог насладиться невиданным зрелищем. Но затем, сжалившись, дал ценный совет: обращаться к командиру не привычным для сухопутчиков «товарищ полковник», а правильным флотским «капитан первого ранга». Возможно, этот совет вновь помог избежать знакомства с суровой гарнизонной гауптвахтой – командир, выслушав новых подчиненных, ограничился краткой назидательной лекцией и презентовал по выговору на брата. «За знакомство», как он сказал. Потому что представляться командиру своей части нужно все же по «парадке», как бы ни хотелось поскорее надеть новую форму.

Уже на следующее утро новоиспеченные командиры взводов стояли в строю, и форма их не отличалась от формы остальных офицеров части – здесь умели не только шутить и смеяться, но и помогать товарищам. И пожертвовать лишними брюками или кителем. А дальше для лейтенантов началась обычная офицерская служба, наряды и дежурства, боевая работа и учения. «Залетчиками» наши герои не были и скоро заслужили уважение коллег и командования. Но прозвище «шпионы» ходило за Сашей и Валерой еще лет пять.

История же стала одной из любимых баек части. Много лет спустя заместитель командира полка подполковник Валерий Павлович и командир батальона Александр Николаевич с удовольствием вспоминали свою первую морскую форму, каждый раз приукрашивая рассказ новыми подробностями. И иногда называли друг друга «шпионом», немало удивляя несведущих людей.

Государственный праздник

Старпом Бешеный Боря (капитан-лейтенант Б. Акименко, человек-Везувий, обладатель громового голоса, от которого чайки начинали заикаться и нестись прямо в полете, а матросы осознавали свою вину еще до совершения проступка) пребывал в состоянии легкой томности. Потеплевший весенний ветерок, ласковое солнышко и завершившаяся вчера почти без крови проверка корабля штабом дивизии настроили Борю на благодушный лад.

Ровно в точке наивысшего благодушия в дверь каюты постучали и раздалось стандартное «Прошу разрешения!» Ага, ну да, это я – собственной персоной. Представлюсь: лейтенант Сандалов А. В., как говорится, «только с грядки», почти месяц назад пополнивший славный экипаж большого противолодочного корабля «Комсомолец Украины». Зачем я сам, по собственной воле, полез в логово старпома? Дело в том, что на флоте много законов и традиций, писанных и неписаных. Закон писаный гласил, что вновь прибывший лейтенант обязан сдать на допуск к дежурству по кораблю, неписанное дополнение к этому закону поясняло, что лишь в этом случае юный офицер получит право схода на берег. Потому со сдачей зачетов лейтенанты предпочитали не затягивать, стараясь как можно скорее допуск получить. В идеале – за месяц.

Однако на пути их вставала опять же неписанная, но свято соблюдаемая старпомом традиция, вкратце выглядящая так: «А вот хрен у вас получится!» В смысле, получалось-то в конце концов у всех, но месяца через два, а то и три. Очень старпом эту традицию любил.

А я вот решил – смогу! За месяц! Нещадной зубрежкой, хитрым подходом, иногда и откровенной лестью, но одолел первый этап. Семеро «бычков» (командиров боевых частей), один за другим сдавались и ставили мне зачет. К исходу месяца все подписи красовались у меня в листе. Оставалось главное – старпом. Удобного момента для подката я ожидал двое суток. И вот по агентурным данным (вестовой шепнул) и косвенным признакам (не орёт) Бешеный Боря расслабился.

– Чего тебе? – пробурчал старпом, нагретый с загривка ласковым солнцем, заглянувшим в иллюминатор, и потому не опасный. Пока. Как мина с неизвестно на что реагирующим взрывателем… Ну хоть вполголоса спросил: мне говорили, что в «удачный» момент силой его рыка матроса-первогодка могло метра на два отбросить!

– Товарищ капитан-лейтенант, разрешите сдать зачет на допуск к дежурству по кораблю! – отчеканил я.

– О! И что вас убеждает в том, что вы сдадите? – в глазах старпома зародился интерес, он перешёл на «вы», признак нехороший, но что делать, отступать поздно.

– Я командирам БЧ все сдал! – рапортую.

– Сдал… Сдают анализы в банке, – как-то даже весело рыкнул старпом. – Ну ладно, разрешаю. Все, говоришь, сдал?

И началось. Устройство корабля, живучесть, пользование плавсредством по команде «человек за бортом». Ну, ничего, прорвёмся! Главное, как меня научили, отвечать быстро, бодро и без запинки – старпом тоже человек, а не вычислительная машина, все помнить не в состоянии, ориентируется главным образом на запинки и неуверенность. Кстати, этим правилом я ещё в «системе» пользовался, очень помогает.

С полчаса Бешеный Боря гонял меня вдоль и поперек по всем вопросам, я взмок, но барабанил как юный пионер, не сводя с него честных глаз.

– Ну ладно, – слегка подуставший старпом жестом остановил мой яркий ответ. – Задам тебе контрольный вопрос по Корабельному Уставу. Устав, надеюсь, читал?

– Так точно! Готов близко к тексту доложить…

– Верю, что близко к тексту можешь. А надо знать слово в слово, там каждая буква кровью написана.

– Так точно!

– А скажи мне, лейтенант, ты как относишься к женщинам?

Вопрос застал меня врасплох. К чему это он? И при чем здесь Устав? Я, почувствовал себя сапером. Сейчас не то что-нибудь отвечу – кааак рванёт! А Боря смотрел требовательно и недоумевающе, как мол, на такой простой вопрос не ответить?

Отвечаю осторожно:

– Положительно отношусь. Уважаю, ценю, маму люблю, девушку…

– Вот и ладненько, – старпом стал похож на рыбака, у которого прошла хорошая поклёвка, – Тогда скажи мне, кандидат на дежурного по кораблю, можешь ли ты на Международный женский День 8 Марта дать команду на подъем флагов расцвечивания? В знак уважения к женщинам?

Что за бред? То женский день, а то – флаги.

– Никак нет, – отвечаю, не задумываясь, – это служба, а то женщины. Все личное после службы.

Бешеный Боря удовлетворенно хрюкнул:

– Не сдал! Повторная сдача – через месяц!

Я возмутился:

– Да нет такого в Уставе, вы неправы!

Старпом опасно прищурился и молча протянул мне синюю книжицу. Раскрыл, ткнул пальцем:

– Читай. Вслух и с выражением!

– … флаги расцвечивания поднимаются на корабле на: … государственные праздники … Международный женский день 8 Марта… – читал я. Вслух и с выражением. Чувствуя, как моя мечта уже завтра получить сход на берег с прощальным гудком уплывает дальнюю даль. Минимум на месяц. Так пролететь!

– Готовься, – напутствовал меня старпом. У него даже, по-моему, настроение еще больше наладилось.

Зачет Бешеному Боре я сдал через месяц. И много лет не забываю 8 марта поздравить жену, маму, сестер, сослуживиц (перевелся потом на берег, так сложилось). Они все благодарят, называют самым внимательным мужчиной, мол, не забывает о празднике.

Действительно, как забыть?

Фото на память

Совещание подходило к концу. Командный состав энской бригады подводных лодок дослушивал заключительное выступление командира, чуть слышно фыркая на особо цветистых местах.

– …Таким образом, товарищи офицеры, боевую подготовку во внезапно настигшем нас новом учебном периоде предстоит организовать в соответствии с неизменно радующими нас указаниями вышестоящего штаба, который глубоко убежден, что живется нам скучно и полон рвения эту нашу скуку развеять! – комбриг снял очки и перевел дух, – Но, как иногда выясняется, у нас и без их вдохновенной помощи может быть весело. Кое-кому и кое-где.

Капитан первого ранга Николай Палыч Филин, остряк, умница и подводник от Бога, благодаря вполне соответствующим фамилии мощным очкам в прозвище среди подчиненных не нуждался. Однако для обозначения актуального настроения командира бригады офицеры использовали дополнительные определения. Например, если дежурный по штабу предупреждающе бросал проходившему к кабинету комбрига вполголоса: «Внимание! Сигнал «Филин атакующий», то сегодня без нужды к начальству соваться не стоило. Заполюет, как его крылатый тезка зайца. А вот по коду «Филин мирный» вполне можно было обратиться даже с нестандартной просьбой – Палыч зверствовать не любил, в подчиненных видел прежде всего людей, а не винтики, в проблемы вникал и помогал. Впрочем, многолетний командирский стаж позволял комбригу с ходу определить, у кого действительно сложности, а кто дурака валяет – и к последним никакого снисхождения он не допускал. Однако мы отвлеклись.

Притихшие участники совещания – ну-ка, кого сегодня настигнет атакующий Филин? – наблюдали, как комбриг не спеша достал из внутреннего кармана тужурки мятый тетрадный листок, сложенный вдвое, расправил его и положил перед собой.

– Алексей Петрович, – Филин внимательно посмотрел на немедленно вскочившего начальника тыла, – да ты сиди, сиди. На вчерашнем телесном осмотре у бербазовского матросика, Семененко Никиты Борисовича, выявили мы с доктором синяки на грудной клетке. Вот ведь незадача, ты в курсе? (Начтыла кивнул) Вот. И опухшему от сверхнормативного сна в баталерке его командиру, твоему, между прочим, подчиненному Ильину, велел я взять у товарища матросика объяснительную. Ильин твой, видать, спросонья так перепугался, что через полчаса прибарабанил мне вот эту цидулю. По-моему, даже не читая. А я вот прочел, и вас сейчас порадую.

Комбриг водрузил на нос свои знаменитые очки и принялся читать вслух, громко и солидно, стараясь сохранить и донести до аудитории особенности орфографии автора.

– Итак, «обяснительная»! Да-да, так и есть, без твердого знака. И почти без запятых. Не уважает товарищ Семененко запятые. Ладно, я не его школьный учитель, продолжим. Я, матрос Семененко Эн-Бэ, получил синяки в районе груди когда дежурил вахту на камбузе который у нас на стенке. Я, после того как закончился обед и все уже поели и ушли в казармы, я начал убираться в зале. Тогда из пасудомойки, – комбриг выделил голосом «а», показывая, что так и написано в «обяснительной», – мне сказали, чтобы я быстрее собирал посуду. Я стал торопиться и решил взять сразу много бачков, я собрал их в одну большую стопку, примерно 10 или 12, и понес в посудомойку. Но тут я споткнулся ногой за порог и закачался и бачки стали падать сверху мне на грудь, вследствие чего у меня там образовались синяки. В случившемся прошу считать виновным только меня лично. Матрос Семененко Эн Бэ.

Комбриг закончил чтение, дождался, пока затихнет смех и почти ласково вновь поглядел на тыловика.

– Знаешь, Петрович, я, конечно, люблю посмеяться и пошутить, – задушевно начал он, – Но уж ты своему Ильину, героическому мичману в пятом поколении и потомственному сироте, передай, что если я еще раз такую филькину грамоту из его вспотевших ладошек получу, то вместо фуражки будет он ходить по базе в бачке имени матроса Семененко! До тех пор, пока тыква на плечах у него в голову не превратится. На, забери это сочинение на вольную тему, а завтра в девять пятьдесят чтоб был у меня вместе с Ильиным, Семененкой и тем или теми красавцами, что фанеру ему настучали. Ровно в десять я вас всех научу любить Родину и объясню, как нехорошо брехать старенькому командиру. Уяснил?

– Так точно!

– Вот и ладушки. Все, товарищи офицеры, представление закончено, личный состав вас заждался. Вперед, к светлым вершинам!

Офицеры задвигали было стульями, поднимаясь, но немедленно вскочил замполит:

– Товарищ комбриг! Николай Палыч, мы ж договорились…

Офицеры замерли в полуприседе. Замполит, капитан 2 ранга Верейко, длинный, худой и вечно унылый, под девизом «помогите очень занятому заму» обожал нагрузить своими обязанностями всех, до кого мог дотянуться. Что на этот раз?

– А! Да, извини, Сергей Николаич, забыл. Так, внимание! Как вам всем известно, наш КБР, занял первое место по флоту и для наглядной агитации требуется фотография, наверное, чтоб начальство нас, разгильдяев, запомнило в лицо. Так что участников прошу переодеться в парадное… Так, Николаич, как будем сниматься, до пояса? – ага, значит, в парадное до пояса сверху и через пятнадцать минут прибыть в ленкомнату. Прошу исполнять! Аручян! Тебя тоже касается!

Уже почти нырнувший в дверной проем плотный седоватый брюнет, обладатель мощного орлиного носа, немедленно сотворил плачущее лицо и обернулся к комбригу:

– Тааварищ комбриг! – флагманский механик капитан 3 ранга Аручян говорил с характерным акцентом, особенно когда волновался. – Я же пэрэвожусь, да? Чэго мне фатагарафироваться, и врэмени нет совсем, да? Камаз уже ждет, ЗИП получать…

– Ты, Ашот Григорьевич, пока еще флагмех, так что изволь уж поучаствовать. Вот переведешься, так будем смотреть и вспоминать твой светлый образ. Давай-давай, все заняты, у всех дела. Успеешь!

– Вспоминать, – буркнул Аручян, – да, харашо. Вспоминать – это харашо.

Спусти, конечно, не пятнадцать, а двадцать минут, в ленкомнате собрались участники фотографирования.

– Сергей Николаич, рули! – скомандовал Филин.

– Есть, товарищ комбриг! Так, товарищи, первый ряд – в центре Николай Палыч, справа я, – принялся дирижировать замполит, – рядом со мной еще кто-нибудь… Савельев, давай ты садись. Слева от комбрига еще двое, ага, вот хорошо. Так, остальные во второй ряд. Товарищи, чтоб планки были видны, лицом, лицом ко мне. Бурыгин, все помещаются?

Матросик-фотограф, сосредоточенно глядя в видоискатель, сделал шаг назад, замер.

– Да, тарщ капитан второго ранга, все.

– О! А где Аручян! Не пришел? Ну вот как же..! – распереживался зам.

– Сергей Николаевич, спокойней, – отреагировал Филин, – садись, сейчас прибежит, с краю встанет.

Зам занял свое место. Бурыгин прицелился, сказал: «Внимание», и тут в дверь влетел запыхавшийся Аручян, с каким-то бесформенным свертком в руках.

– Разрешите, товарищ комбриг? Я это, проверил, чтоб тыловики Камаз нэ прихватили мой…

– Давай становись уже! Что там за мешок у тебя?! Положи вниз!

– Так инструмэнт нужный, куртка, парямо и поеду потом, опаздываю…

Аручян занял свое место, положив тихо звякнувший пакет у ног и вроде что-то достав из него. «Внимание!» – вновь скомандовал Бурыгин, – «Снимаю!» Сверкнула вспышка. Филин поднялся:

– Все, товарищи, по местам, и так время потеряли.

Патруль у входа ДОФ вытянулся в струнку – группа офицеров во голове с начпо флота, грозным контр-адмиралом Селиверстовым, известным своим крутым нравом и придирчивостью, заходила в фойе. Перед началом торжественного собрания здесь развернули фотовыставку, демонстрирующей ход и результаты боевой и политической подготовки флота. Вполуха слушая пояснения подчиненных, начпо скользил взглядом по фотоснимкам партсобраний, боевым листкам и образцовым стенгазетам. Внезапно он остановился и пристально всмотрелся в одно из изображений. Адмиральское лицо побагровело.

– Это что?! – каким-то свистящим басом спросил он, ткнув пальцем в фотоснимок.

– Лучший КБР флота! Энской бригады подводных лодок! – отрапортовал стоящий рядом Сергей Николаевич Верейко.

– Я грамотный, товарищ капитан второго ранга, – рыкнул Селиверстов, – А это у вас, вероятно, самый лучший механик в лучшем кэбээре? Вы перед тем, как сюда что-то присобачить, сами на это смотрите?!

– А что там… – начал было Верейко, повернулся к снимку и замер. Фотография была выдающейся. На групповом снимке отличного КБРа слева во втором ряду сурово хмурил густые брови флагманский механик капитан 2 ранга Аручян Ашот Григорьевич. Убедительности его образу придавал здоровенный гаечный ключ, который он прижимал к груди на манер автомата Калашникова.

Разумеется, Верейко снимка не видел. Крикнул Бурыгину вслед: «Чтоб стенгазета была готова!» и забыл. Бурыгин-то матрос исполнительный…

– Зайдете после собрания ко мне, – процедил начпо. – Я научу вас фотографированию.

В сопровождении свиты Селиверстов направился в зрительный зал, где уже вовсю трудился оркестр. Несчастный зам обреченно поплелся следом…

Верейко отделался выговором. Комбриг, маскируя смех за кашлем, посоветовал ему внимательней смотреть на творения подчиненных. Офицеры штаба ржали в открытую.

А Аручян к тому времени уже перевелся. Его не достали. Но еще не раз вспоминали. Как и обещано.