Kitabı oxu: «Дом на краю кладбища»

Şrift:

Дом на краю кладбища
Роман

Человек-остров и Кº

На визитке Саши красными буквами на белом фоне написано:

Группа компаний Advertising Art

Арт-директор Александр Крит.

Это не совсем так. Не в смысле, что Саша не директор, он как раз директор и даже арт, а в том, что он никакой не Крит. Фамилия его – Каценко. Да и группы компаний никакой нет, а есть только Саша, Семён и Оля. Итак, в порядке старшинства.

Человек-остров

Александр Крит, он же Александр Сергеевич Каценко, точно знал, что в основе искусства лежит магия. Ничем иным не объяснить, почему обрёл всемирную известность человек, к примеру, нарисовавший чёрный квадрат. Он мог бы нарисовать круг, или тетраэдр, и всё равно бы прославился. Потому что дело не в геометрической фигуре и не в том, в каком углу картину повесить, а в длани Бога, коснувшейся творца в нужном месте в нужное время.

Реклама имеет ту же природу. Можно годами рекламировать пиво и болтаться в подвале рейтинга брендов и вдруг, сняв удачный клип или придумав слоган – бац, вознестись на первые места. И ничего не поменяли ни в рецептуре пива, ни в отпускных ценах. Просто взгляд Бога мимоходом упал на рекламщика, отрабатывающего аванс, и всё изменилось.

Изначально Саша мечтал стать актёром, но последовательно провалил экзамены в два художественных училища. Его не взяли даже в цирковое. Задумавшись над вопросом жизненного пути, он осознал, что если пойдёт, к примеру, в хирурги или в пилоты гражданской авиации, то в итоге обязательно натворит неописуемых бед. Рекламный же бизнес представлялся ему, с одной стороны, вполне безопасным для жизни и здоровья окружающих, а с другой стороны предполагал определённую свободу творчества, к которому Саша тяготел. В душе он, впрочем, был актёром, и из всего старался сделать шоу: к месту и не к месту рассказывал разные истории, причём рассказчиком он действительно был неплохим. Когда-нибудь накоплю денег и поставлю спектакль, говорил он друзьям.

– А если не накопишь? – спрашивали его.

– Тогда пойду в стэндап – отвечал он. – Практикуюсь я постоянно.

У Саши были сомнения относительно прибыльности рекламного дела в его исполнении, но первый же опыт убедил его в правильности пути. Благодаря маме – учительнице английского, вдолбившей в него язык, стоивший ему многих пропущенных игр с друзьями, а ей нервов, он неплохо говорил по-английски. Опыт окупился спустя много лет. В «подвале» МК, где тогда публиковались частные объявления, он счастливо наткнулся на сообщение, что иностранная фирма ищет в России партнёра для продвижения своей продукции. Саша позвонил по указанному номеру, и ему назначили встречу. Встреча предполагалась в холле гостиницы, из чего Саша заключил, что ни офиса, ни, стало быть, особых знакомств у буржуев в Москве нет.

К встрече он готовился. Английский текст, куда он щедро вставлял термины «сегментация рынка» и «целевая аудитория», выписанные из учебника Котлера, он выучил наизусть. Термины, впрочем, буржуев особо не впечатлили. Выслушав Сашин монолог о его планах по продвижению, они коснулись несколько других аспектов: есть ли у него офис, много ли сотрудников? Саша понимал, что если скажет что мол, я пока один, то зря он весь вечер корпел над Котлером. И он ответил: да. Офис в самом центре. Шестьдесят сотрудников, четыре отдела. Ну и ещё есть партнёры, конечно.

– О, такой молодой и уже такой бизнес, – похвалили его. – Когда можно будет познакомиться с компанией будущего партнёра воочию? Завтра можно? А то время командировки поджимает.

– Оф кос, – не моргнув глазом ответствовал Саша. – Завтра в десять, ок?

– Тогда в десять завтра подходите к рецепшен отеля. Я пришлю за вами своего водителя.

По дороге от отеля до метро, Саша утешал себя тем, что хотя бы лица не потерял. Не растерялся, избежал прилюдного позора разоблачения перед иностранцами. С другой стороны, он был ужасно огорчён, что его кооперация с этими иностранцами, да и с любыми другими закончена.

Без офиса и десятков сотрудников с ним никто договариваться не будет. А где их взять, если в кармане последняя тысяча рублей? А придумать!

И, на следующее утро, его приятель Сеня – водитель в коммерческом банке, усадил гостей в банковское «Вольво» и отвёз к красивому жёлтому зданию в стиле «сталинский ампир». Бывший советский НИИ, в целях выживания раздавший свои лаборатории и кабинеты десяткам разных арендаторов, шумел обычной деловой суетой: звонили телефоны, сотрудники разносили бумаги и отправляли факсы. Саша в белой рубашке водил иностранных гостей по зданию:

– Вот здесь у нас – бэк офис, – объяснял он, приветливо кивая офисному люду. – Отдел дизайна наверху. Но их лучше не беспокоить. Художники, тонкие натуры. Ненавидят, когда их отвлекают.

И Саша приветливо махал незнакомым людям. Ему улыбались, здоровались, махали руками в ответ. Так что зря вот говорят, что русские не доброжелательные и не улыбаются незнакомцам. К тому же многие думали, что это представитель арендодателя водит по зданию новых арендаторов.

Обман вскрылся только через год. Но к тому времени все поезда, как говориться, уже ушли и деньги были получены, и контракт исполнен. И, что интересно, результат заказчиков вполне удовлетворил. Они бы и контракт продлили, но когда история с офисом всплыла, воспротивился их отдел коплай-енс. Мол, корпоративные правила не позволяют им иметь дело с личностями, чей креатив заходит так далеко.

Так что с заморскими гостями Саша расстался, а заодно расстался и со своей фамилией. Он давно собирался это сделать, не пристало арт-директору иметь такую фамилию. А тут сам Бог велел переобуться. Фирмачи теперь могут сколько угодно рассказывать партнерам забавную историю, как их надул голодранец Каценко.

Он теперь Александр Крит. Почему Саша решил присвоить себе название греческого острова история умалчивает, но звучит это и впрямь артистичнее, чем Каценко.

В дальнейшем Саша ещё не раз имел возможность оценить удобство виртуального присвоения чужой собственности. В самом деле, какой смысл в этом геморрое с содержанием и управлением всеми этими типографиями и отделами дизайна? Куда проще просто раскидать контракт по специализированным конторам, а потом, собрав результаты воедино, продать клиенту со своей наценкой. Идеальная бизнес модель, основанная на таланте одного комбинатора. Впрочем, Саша к тому времени уже был не одинок.

Сеня, просто Сеня

Тот самый Семён, одноклассник и бывший водитель банка, стал его партнёром и взял на себя все вопросы распределения задач по субподрядчикам и координацию.

Имя Семён и фамилия Сенчуков не оставили ему шансов получить какую либо отличную от его имени кличку. Везде – и в школе, и в армии, и на всех работах его называли исключительно Сеней.

Он был незаменимым в вопросах практических. Правда, в стремлении найти поставщиков подешевле, он иногда перегибал палку. Раз, заказывая рекламные кружки с логотипом клиента, он отыскал в Китае доселе никому неизвестного поставщика, предлагавшего партию кружек по очень, очень хорошей цене. И кружки эти были хорошие. И вели себя как любые другие кружки, если только не наливать в них горячую жидкость. А вот если налить в них горячую, то примерно через десять секунд кружка разделялась. Ручка оставалась в руках, а сама кружка летела вниз, разбивалась вдребезги и обдавала ноги хозяина кипятком.

Так случилось, что первой жертвой коварной кружки стал сам Сеня. Он налил кипяток, кинул в кружку пакетик с чаем, дошёл до стола и успел плюхнутся в кресло, когда коварная кружка разделилась, свалившись Семёну прямо на причинное место. Спасли шерстяные штаны – объяснил потом травматолог. Если бы не они, все могло бы быть много хуже. Вплоть до ампутации.

* * *

Когда Саша Крит был чем-то недоволен, или же хотел зацепить своих сотрудников на какой-либо подвиг, он всегда начинал издалека. Простой русский человек сказал бы, например, своим сотрудникам – ребята, вы всё делаете через жопу. Или – ребята, хорош балду гонять, займитесь тем-то и тем-то. Саша обычно тоже употреблял подобные слова, но уже в качестве подведения итога, предваряя его какой-нибудь поучительный историей, которая обычно не имела к изначально обсуждаемому вопросу никакого отношения.

Разделяющиеся чашки его расстроили. Точнее не чашки сами по себе, которые пришлось выкинуть, а деньги, которые на них потратили.

Свое неудовольствие Саша выразил традиционным способом.

Он позвал Семена, вздохнул и начал:

– Жил в одном садовом товариществе старичок, звали его Грибов Семён Палыч. Так вот этот Семён Павлович был очень бережливый человек. В юности он мечтал стать лётчиком, но не сложилось. И в итоге большую часть своего трудового пути он проделал на картонажной фабрике и закончил там завскладом. Так что бережливость у него была профессиональная. Он никогда ничего не выбрасывал, а наоборот собирал, что другие люди выбросили и на своём участке размером в шесть соток складывал. И, в итоге, весь его участок был завален сломанными стиральными машинами, старыми автомобильными покрышками, ржавыми бочками и прочим хламом. И старыми пропановыми баллонами. Их Грибову подарили оптом, из-за истечения срока безопасной эксплуатации.

Да что им будет, они как новые! – радовался Грибов.

И тут вторая удача. Тот дядя, который Грибову баллоны подарил, пообещал их ещё и заправить за полцены. Он на газовозе работал, ну и приторговал казённым газом со скидкой. Грибов очень обрадовался. Но он был старичок большой эрудиции и знал, что со временем в баллонах накапливается конденсат – жидкость, которая вес даёт, а толку от неё ноль. То есть, если слить этот конденсат, то за те же деньги газу заправишь больше. И заставил он сливать конденсат своего внука Леонида. А конденсат этот, надо вам сказать, жидкость очень вонючая. В газ специально добавляют вещества с предупреждающим запахом. Вот они в конденсате и концентрируются. Так куда же его выливать-то, конденсат? А в сортир! И запах почти тот же и экология не страдает. Сортир на участке был. Ветхое строение из кривых досок над ямой. И вот Лёнька таскает баллоны, ставит их к стеночке так, чтобы горло баллона в дырку смотрело, и открывает. И выскакивает из вонючего сортира ждать – конденсат медленно вытекает. И вот, когда он так очередной баллон поставил и кран открыл, раздался хлопок. Баллон не вполне пустой оказался. С газом. Лёнька от неожиданности отпрянул, баллон соскользнул и в дыру провалился. И там затонул, булькая в многолетних отходах Грибова жизнедеятельности.

Леонид испугался. Представил, какой крик поднимет дед, узнав, что баллона лишился. Ещё заставит за ним лезть, с него станется. И ничего никому не сказал.

На следующий день старый Грибов проснулся рано. Он, вообще, вставал летом рано – не спалось. Накинул халат, вышел во двор. Утро было солнечное, чудесное. Солнце сияло, дул лёгкий ветерок. Где-то прокричал петух. Старик вдохнул прохладный, ещё утренний воздух полной грудью, и проковылял в сортир. Задрал халат, присел на очко. Нашарил рукой дежурную газету – он в такие моменты любил почитать. Достал из кармана халата пачку «Беломора». Смял мундштук и сунул папиросу в рот. Черкнул спичкой и привычным движением метнул её в дыру под себя.

Адски грохнуло и в столбе дыма и пламени старик Грибов взлетел, унося на плечах ветхую крышу сортира. Это рванул подлый газ из утопленного в дерьме баллона. Старик всё-таки взлетел, в соответствии с детской мечтой о небе. Не совсем конечно так, как мечталось, но мечты часто не совпадают с действительностью…

В общем, вселенная наказала Грибова за скупердяйство. Меня же удивило не то, что Грибов был наказан, а то, что вселенная за одинаковые грехи и наказывает одинаково. То есть закон кармы, он сродни уголовному кодексу. Звучит странно, но если подумать, то совершенно логично.

– Как считаешь? – обратился Саша к Семену.

– Что логично?

– Что и закон кармы и УК предусматривают одинаковую кару за грехи. Ну, то есть за одни преступления – штраф, за другие тюрьма, за третьи – расстрел, в зависимости от тяжести. Всё четко. Не может быть такого, что бы за какую-то мелочь расстреляли, а за убийство оштрафовали.

– И что? Причем здесь карма и вселенная?

– И Грибову, и тебе, за скупердяйство, закон кармы ошпарил задницу. Удивительно, согласись. И логика есть.

– Ну, мне не столько задницу, а у Грибова же вообще не кипяток был, а газ рванул.

– Сеня, вот это уже частности, не цепляйся к деталям. И помни – нет побед и поражений, а есть только уроки, которые нам преподает жизнь. Как кстати, твоя пострадавшая часть тела? Болит?

– Нет уже. Но старая кожа местами слезла, под ней новая, как у змеи. Точнее как у змея…

Конечно, нельзя было сказать, что все таланты Семёна в бизнесе ограничивались тем, что он «искал на грош пятаков». Он был по-своему креативен но, так сказать, в коммерческой плоскости. Ему принадлежала удачная идея продавать на корпоративы отечественных компаний зарубежных звёзд 80-х годов. Пробным камнем была "глэм рок группа из Ливерпуля «Бритиш бит»". Квартет возрастных танцоров из подмосковного Видного, Сеня открыл случайно. Они не только никогда не были в Ливерпуле, но вообще кроме Турции, никуда не выезжали. Зато действительно хорошо отплясывали под фонограмму европейской музыки двадцатилетней давности, и брали недорого. У них было только три программы, каждая по часу: английская, итальянская и французская, в зависимости от языка основных хитов фонограммы.

Клиенту они шли как «Бритиш бит», «Ремон де Буви» и «Дольче рагацци». Идея, на самом деле позаимствованная из мультфильма про Бременских музыкантов, обеспечивала хорошую прибыль и спрос.

Поначалу Сеня вёл учёт, чтобы не продать видновских танцоров под разными именами одному и тому же клиенту дважды, а потом махнул рукой. Лиц все равно никто не помнил, а костюмы были разные.

В общем, Сеня был на своем месте и любил свою работу. Саша Крит вот только досаждал ему иногда. В своих фантазиях тот часто терял берега и обещал клиентам несусветные вещи, нереализуемые на практике. Одному отставному директору банка, решившему от греха подальше переместиться в землю обетованную, он обещал к торжествам по поводу прощания с Родиной изготовить его надувную копию размером с олимпийского мишку, и торжественно запустить её в финале в небо под песню Пахмутовой. Характерно, что банкира звали Михаил Яковлевич. Сеня голос сорвал объясняя Криту, что идея это невероятно сложна технически. При запуске настоящего мишки в 80-м году были жертвы. Не говоря уже о космической стоимости, и невозможности в принципе такую идею согласовать с Росавиацией.

Фантазии Саши не знали границ, а Сеня трансформировал их в практические дела. В итоге под «До свидания наш ласковый Миша…» гости запустили обычные воздушные шарики с портретом банкира. Михаил Яковлевич прослезился.

Количество клиентов и заказов росло, и со временем Сеня перестал справляться с огромным количеством рутинной работы. Нужен был человек на роль секретаря и офис менеджера, что бы хоть как то упорядочить этот информационный шторм. Так в офисе появилась Оля Брускетта, которая не знает, что она Брускетта.

* * *

Весь век прошедший и нынешний, женщины борются за свои права, и это многих раздражает. Причём как мужчин, так и женщин. Я считаю, что женщины ещё очень поскромничали, требуя одинаковых с мужчинами прав. Им следует требовать гораздо больших прав, чем у мужчин. Почему? Да потому, что они лучше. Они добрее и, в целом, они мудрее. И они выстрадали особое к себе отношение. Они куда более чувствительны к несправедливостям судьбы, чем мужчины. Мужчины, конечно, тоже могут быть недовольны носом картошкой или недостаточно волевым подбородком. Но, представляете, сколько страданий доставляет девушке мысль, что её попа недостаточно красивая, а грудь слишком мала. Этот трагедия и навязчивая идея. И целая индустрия пластических хирургов и психотерапевтов по всему миру, зарабатывает на этой беде слабого пола миллиарды. Одни меняют внешность, а другие убеждают своих клиентов, что всё и так хорошо. Но что делать девочке из маленького посёлка, где нет ни хирургов, ни психологов, а из спортивных секций только секция самбо при клубе?

В младших классах Олю мальчишки дразнили бомбой и жиртреской, а в старших, вообще не обращали на неё внимания, что было даже обиднее. Подружкам назначали свидания и устраивали сцены ревности, а она примерила на себя эдакую роль подружки – лягушки, которая и утешит, и посоветует, а сама не в деле. Где уж нам уж выйти замуж.

В её выпускной год её отца – офицера, наконец, перевели в Москву, о чём он давно мечтал. Всё семейство было в волнении. Батя примеривал на себя новые погоны и карьерные перспективы, мама грезила о театрах и выставках, как компенсации за лишенные культурного досуга годы, проведённые в глухих гарнизонах, а у Оли были свои мечты и надежды. Однако куда больший выбор кандидатов в милые друзья в столичном мегаполисе осложнялся и куда большей конкуренцией. Оля ещё и усугубила это тем, что поступила в МГПУ, куда в плане дел амурных стоит поступать только записным парням – ботаникам, но никак не дамам не модельной внешности. Всех приличных кандидатов расхватали ещё на первом курсе оборотистые подруги, а Оля осталась в привычном амплуа подружки – утешительницы и доброй наставницы.

По окончании вуза, выяснился ещё один минус педагогического профиля – настали времена, когда выжить на зарплату школьного учителя было непросто.

Долгих восемь лет после окончания института Ольга не могла убить в себе педагога и экономила на обедах, чтобы покупать себе китайские обновки на оптовых рынках. А потом увидела объявление «Адвертайзинг Арт» и вакансию офис менеджера.

* * *

Ольга Савкина оказалась не такой, как представлял её себе Семён. Ему воображение почему-то рисовала чернявую, высокую и худую даму лет за сорок, довольно стервозного вида.

Ольга не соответствовала этому образу совершенно. Во-первых, она была блондинкой, или красилась. Во вторых, худой её точно назвать было нельзя. И пришла она на собеседование как-то добродушно-радушно, по-домашнему. Уселась на стул, и плюхнула на стол рядом огромную сумку.

– Че она ещё и рюкзак «Ермак» на собеседование с собой не приперла? – подумал Саша.

А Сеня предложил даме кофе. Он вообще был галантный кавалер.

Дама не отказалась. Более того, в качестве алаверды Оля вдруг сказала:

– Сейчас время обеденное вы, наверное, проголодались? Знаете, у меня есть брускетты. Чудесные брускетты, и как раз три штуки. Я сама их сегодня утром приготовила (по школьной привычке экономить на обедах Оля таскала провиант с собой).

– А чего это? – спросил Сеня.

– Это такое блюдо итальянское типа бутерброда. Сейчас.

Ольга расстегнула свою объёмистую сумку и достала большой бумажный пакет.

– Я обычно перекус с собой беру. Сейчас я её вам положу… У вас тарелочки есть? – суетилась Оля.

Тарелочек не было.

– А что же вы тарелочки с собой не взяли? Или они у вас в сумке, – пошутил Саша, но Оля не поняла и расстроилась, что без тарелочек может насорить тут брускеттой.

– Я потом подмету, – пообещала она.

Брускетты были огромные.

– Вы что, одна собиралась их все три съесть? – спросил Саша.

– Ага. Но это же на весь день. До вечера, – подтвердила Оля.

– Значит, мы вас голодной оставили, – продолжал язвить Саша.

Не переживайте, у меня ещё есть в сумке пирожки и шоколадка. Могу даже с вами поделиться. Хотите?

* * *

– Ну и как тебе эта брускетта, – спросил Крит Сеню, когда та ушла.

– Ничего, вкусная.

– Да нет, Семён. Я про Ольгу эту.

– Неужто, у неё в сумке ещё и пирожки были? Сумка здоровая, туда в принципе и поросёнка засунуть можно.

– Я про работу. Берём или поищем ещё?

– Берём, берём. Хорошая вроде тётка, – поспешно согласился Семён, которого пугала перспектива в одиночестве разгребать образовавшийся завал в корреспонденции. Тем более, что больше кандидатов пока не объявилось…

Так Оля стала сотрудницей «Адвертайзинг Арт» и получила подпольную кличку Брускетта о которой не знала, но, возможно, догадывалась.

Алкоголь, «Урал» и собака Герда

Сеню разбудила Герда. Сначала она не слишком деликатно толкала его холодным носом в щёку, а когда он попытался укрыться одеялом, она достала его и там, засунув под одеяло морду, и громко сопя. Сеня схватил Герду за ухо, зевнул и потянулся, уронив на пол подушку. Пылинки кружились в солнечных лучах, пробивающихся через окна мансарды. Было слышно, как вдалеке простучала по рельсам электричка. Сеня сел на кровати. Герда сидела напротив, нетерпеливо на него глядя. Казалось, сейчас она пролает: «Вставайте граф, вас ждут великие дела!»

А дела Сеню ждали хотя и не великие, но очень даже приятные и интересные. Вчера он привёз на дачу «МЗМ 72», 1961 года выпуска – мотоцикл из последней линейки Ирбитского завода, почти полностью копировавший немецкий «BMW R71». За исключением только вилки, да алюминиевых ступиц колёс. Сеня предвкушал процесс восстановления раритета и его грела мысль, что пятидесятилетнего ветерана он взял почти даром, чуть не по цене металлолома. Одевшись и позавтракав, он двинул в гараж. Открыл обитые оцинковкой ворота, вдохнул запах старого железа, бензина, машинного масла и сосновых верстаков и подумал: «Ничего нет лучше субботнего утра на даче».

Выкатил Ирбитский «Урал» и ещё раз порадовался за себя и за него, что так задёшево взял такого красавца! Пора было приступать к детальной диагностике. Сеня разложил инструменты, Герда уселась рядом. Когда-то Сеня пытался научить её подавать ему инструменты но, то ли он был плохим учителем, то ли Герда не проявила должного усердия, но из этого ничего не вышло. Мотоциклетный шлем Герда, правда, научилась приносить. Итак, Сеня разложил ключи и принялся за разборку двигателя. Сегодня ему предстояло ещё одно мероприятие, и надо было сгонять в магазин на станции. Сосед по даче, сварщик по профессии, помог ему с увеличением гаража – необходимо было больше места для всё увеличивавшейся коллекции мототехники. Старик был старой закалки и за работу, которую не считал значительной, предпочитал брать уважением. Уважение, в его понимании, подразумевало выслушивание истории его поучительной жизни. При этом, если кто-то отказывался преломить с ним хлеб, Ильич, так его звали, воспринимал это как крайнюю степень неуважения.

Иными словами, в обмен на сварной каркас гаража, Сене вечером предстояла пару часов разливать, пить, закусывать и мотать на ус мудрость ветерана. Иногда хорошо было задавать уточняющие вопросы, но перебивать было противопоказано. И всё бы ничего, но проблема заключалась в том, что отношения Сени с алкоголем были особенными.

Вообще, по отношению к алкоголю, все люди делятся на несколько категорий.

Первая – самая многочисленная. Это те, кто пьет, потому что им скучно. Жизнь скучна и однообразна, и чтобы окончательно не впасть в уныние в конце рабочей недели они, так сказать, пускают пар в свисток локомотива жизни – набираются с коллегами по работе или даже со случайными людьми, а часто даже одни, у телевизора. Это – пьяницы пятницы. Для них важно раскрасить вечер пятницы яркими красками, создать мотивационный задел на следующую неделю. Накатил, – и анекдоты становится смешнее, и передачи в телевизоре интереснее, и женщины красивее. И жизнь, в общем-то, неплохая штука. У этих ребят, иногда бывает, конечно, продолжение праздника в субботу и даже в воскресенье, но это, скорее исключение. Обычно выходные у них наполнены приятными воспоминаниями пятницы, а в понедельник они тащятся на работу, теша себя мыслью, что в итоге неизбежно наступит пятница, полная огня и приключений.

Вторая категория пьющих это те, кого жизнь не устраивает от слова совсем. Нет в жизни счастья, – постоянно твердит им их разум, и они с ним даже не спорят. Алкоголь не приносит им особой радости но, по крайней мере, проклятый рефрен «жизнь – говно» временно умолкает. Это пьяницы – одиночки. Они, конечно иногда пьют и в компании, но это чисто ситуативная история. Обычно, они пьют в одиночестве, по вечерам, когда ощущение тоски и бессмысленности бытия особенно остро и пронзительно.

Третья категория это люди, которых алкоголь уводит в такой чудесный мир счастья и радости, что все остальные реалии перед ним меркнут. Эти, начав как первая категория с праздников по пятницам, постепенно убеждаются, что незачем обременять себя бессмысленными ограничениями места и времени и начинают пить всегда, когда есть что выпить. Эти ребята заслуживают сочувствия и сострадания, хотя окружающие и общество в целом, ведут себя по отношению к ним прямо противоположным образом.

Есть, говорят, ещё четвёртая категория. Это люди, которые не имея ограничений ни по состоянию здоровья, ни по религиозным убеждениям, не пьют совсем. Ну, не знаю. Я, лично, таковых не встречал. С другой стораны, я и полностью покрытых шерстью людей не встречал. А они существуют.

Сеня относился к пятой категории. Редкой категории тех, кто пьёт в компании, потому что не выпить как-то неудобно. Ну, как не выпить с друзьями пивка после футбольного матча? Не минералку же пить. Как не поддержать тост за именинника? Проблема была в том, что Сене, что называется, было не много надо. Та доза, которая для обычного выпивохи средней руки была разминкой, Сеню валила с ног. Он засыпал на вечеринках, и вырубался в электричках. И пробуждался подчас в самых неожиданных местах… После одного такого исчезновения Крит даже подарил ему в шутку брелок – трекер, что бы была возможность отыскать Сеню при исчезновении. Шутки шутками, но на всякий случай Семен прицепил брелок на ключи, и всегда носил с собой.

При этом, Сеня не испытывал от алкоголя особого воодушевления. Разочарования, которое требовалось заглушить, он тоже не испытывал. Вы спросите – да что же это за человек такой? Чем же он живёт? Чем же такие люди заполняют пустоту внутри? Как такие люди вообще могут существовать? Могут. Если у них есть увлечение. У Сени увлечений было даже два: мотоциклы и собака. Если вы подумали, что Сеня был из тех мотоциклистов, что выезжают в мае на набережную, чтобы похвастаться новым Ducati, то вы ошибаетесь. Сеня реставрировал мотоциклы. Нет, он конечно тоже на них ездил, но совсем не так, как гоняют на своих железных конях по ночам байкеры. Восстановив очередной раритет, Сеня выгонял его из бокса, заводил и по кругу торжественно объезжал гаражи, испытывая одновременно удовлетворение от хорошо сделанной работы и от обладания таким экземпляром. В основном, в его коллекции были советские агрегаты, но был и трофейной Zundapp 43-го года выпуска. Его Сеня отыскал в деревне под Брянском. Почти семьдесят лет машина простояла в сарае, заваленная хламом, но на удивление хорошо сохранилось. Тем не менее, восстанавливать её пришлось особенно долго и трудно. Почти все компоненты под замену пришлось изготавливать индивидуально…

Вторым хобби Сени была немецкая овчарка по имени Герда. Изначально, щенка подарили бате Семёна соседи по даче. Предполагалось, что она будет сторожем, когда подрастёт. Появление щенка совпало с Сениным отпуском, который он проводил на даче, восстанавливая очередной мотоцикл. В периоды вынужденного простоя, вызванного отсутствием необходимых для ремонта деталей, Сеня развлекался тем, что пытался дрессировать щенка и, в конце концов, так с ним подружился, что забрал его домой в Москву. Жена не оценила ума и обаяния Герды, хотя Герда делала всё, чтобы ей понравиться: виляла хвостом, улыбалась и даже давала лапу. Ничего не помогло.

– Городская квартира не для таких крупных собак, – пеняла жена Сене. – И как вообще можно было принять такое решение, не посоветовавшись со мной?

Матушка Сени потом говорила, что жена ушла от него из-за мотоцикла и собаки. Потому что молодые женщины требуют внимания (да и не только молодые тоже). А какое тут внимание, если всё свободное время Сеня или чинит мотоциклы, или дрессирует собаку?

Собственно, так и было. Если Сеня не возился с мототехникой, то он занимался с Гердой и наоборот. Часто он даже совмещал эти занятия: перебирал двигатель, а Герда сидела рядом и слушала про отличия мотоцикла «Восход» от мотоцикла «Восход ЗМ», про которые ей рассказывал Сеня за неимением других слушателей. В итоге, Сеня с Гердой переместились из городской квартиры жены обратно за город. Сеня не особо расстроился, а Герда так вообще была рада вернуться в родные пенаты.