Kitabı oxu: «Домовой распутной дочери мушкетёра»

Последний раз такой аншлаг в ДК Судоремонтников собирал Сюткин, в отчаянно далёком девяносто восьмом. Данное же столпотворение было вызвано юбилейным концертом группы «Мушкетёры с гитарами», с размахом отмечающей своё сорокалетие. Для которой и этот дворец культуры, и судоремонтный завод, и весь район Заостровки были родным, тёплым домом. И публика на их концерт стянулась сугубо местная и знающая. Артём наблюдал за выступлением из первого ряда чисто по семейным обстоятельствам – его родная тётя работала во дворце кассиром. Музыку Артём обожал, стараясь не пропускать сколь-нибудь значимые мероприятия, будь то выступления самодеятельных ансамблей или гастроли заезжих артистов. Ведь он и сам ещё в прошлом году с двумя своими товарищами амбициозно репетировали в арендованном тесном подвале и не на шутку хотели дорасти до солидного коллектива. Но постепенно эти чудесные репетиции каким-то мистическим образом скатились до обычных пьянок. А каждый день серьёзно играть на гитаре и каждый день серьёзно выпивать, это две вещи, требующие принципиально разного подхода к жизненным ориентирам, и лишь единицам избранных удаётся это удачно совмещать. Видимо, Артём к таким не принадлежал, и репетиции плавно закончились вместе с мечтами и амбициями. Но музыку Артём не разлюбил. И вот сейчас он сидел, смотрел и слушал, как эти молодящиеся, сивые мушкетёры с седыми усами и стилизованными бородками, в небесно-голубых плащах и лихих шляпах с перьями, выдают своими потрепанными гитарами брутальную романтику, и представлял, насколько хороши и экспрессивны они были на пике своей шальной популярности, когда в них бурлила молодая кровь, и женщины уходили с их концертов в состоянии ментальной беременности. Сегодня группа выступала расширенным составом, и помимо традиционной, классической четвёрки мушкетёров на сцене были ещё двое. Де Тревиль стоял за синтезатором, а кардинал Ришелье бренчал маракасами. В своё время из-за этого Ришелье у группы чуть не случился конфликт с советской властью, поскольку кто-то нашёл в эспаньолке кардинала сходство с хрестоматийный образом Владимира Ильича, ну а Ленин в красной кардинальской сутане жизнерадостно отбивающий маракасами – «пора-пора-порадуемся на своём веку…», попахивал уже идеологической диверсией. Конфликту разгореться не дали, но кардинал и его эспаньолка из состава группы надолго выбыли.