– Все завтра же в отставку прошение подам. Ни денег не надо, ни пенсии. Так и голову оторвут, и поминай как звали. Нет, прям сейчас пойду. Неча на завтра сегодняшние дела откладывать.

Пограничник расстегнув ремни снял панцырь, поставил копье в угол и угрюмо побрел к замку.

– Его ж правда. – начал низкорослый бородач

– Сколько их было? Считай сотня мечей. Порубили бы в капусту. Или сожгли бы. Инквизиторам никто не указ. Вы как хотите, а я то же пойду…

Остальные стражники не долго думая последовали его примеру.

* * *

Аромат летних полей пьянил, словно хмельной мёд. Безмятежность и спокойствие царило на землях Польского королевства. Уже несколько лет мир и покой царствовали на этих землях. Жизнь оочень быстро восстанавливает свой порядок. Снова забелели гашеной известью хаты сельчан. Детский смех наполнил дворы, в перемешку с гусиным гоготом и мурчанием скота. В лугах зазвучали девичьи песни. А сено легло в пышные стога. Ночи были тёплыми, как парное молоко. Огромные звёзды устилали небосвод. Огоньки деревень спорили с ними в своём количестве.

– Под Варшавой есть поместье —Камион. Дело у меня там. Давнее.

– Завтра к вечеру там будем, учитель. А что за дело? Важное?

– Очень. Друга павшего семью навестить. Историю о славном подвиге и доблестной кончине родным поведать.

– Нужное дело. Сколько наших легло в безымянных могилах? И сколько ещё ляжет.

Вот бы хроники написать, что б имена всех героев узнал мир.

– Не выйдет. Нельзя мирянам про демонов и нечисть знать. Слабы они и жадны. И в глупости своей бездумны совсем, того и гляди в очередь построятся за власть и богатство душу продавать. Поэтому и наш удел: безвестные подвиги и безымянные могилы. Таков путь…

* * *

Поместье Збаражских нашли сразу. Не высокий замок с достаточно толстыми стенами. Немного крестьян копошащихся по хозяйству. Юноша, вооружившись вилами, перегородил дорогу отряду, встав у врат.

– Сделаете ещё хоть шаг, проткну вилами. – храбрый юноша явно не шутил. Фредерик остановил отряд. Добрыня спешился.

– Ты прежде чем вилами в честной народ тыкать, Поздоровался бы по человече, про цель визита бы расспросил, а за вилы хвататься дело глупое.

– Знаю я ваши цели. Батька сгинул на службе, так вы думаете раз хозяйка одна то и вотчиной завладеть сможете? Живы ещё мужчины в роду Збаражских. Хоть и грамот не осталось о дворянстве.– юноша поднял вилы.

– Не ты ли Сбыжик ? Вовжика Збражского сын? Знать и пани Маришка жива. Супруга его?

Вилы дрогнули.

– А сами то вы кто?

– Соратник я его. Другом мне был папка твой. С горькими вестями я прибыл. Волю его последнюю исполнить.

– Жива мамка. Вы простите за грубость, я вас за лихих людей принял. Думал ростовщики вышибал да громил наняли. Да вы проходите в дом…

Добрыня опираясь на клюку прошёл во внутрь, а отряд расположился во дворе. Ужин был не богатым, но по деревенски сытным. Маришка и Сбыжик молча слушали рассказ Добрыни.

– А это вот меч твоего отца…– Фальшион с изумрудом в рукояти лёг на дубовый стол.

– А вот, подписанные самим Понтификом, бумаги о присвоении твоему отцу дворянского титула за заслуги перед французской короной и католической церковью. – грамоты легли на стол глухо стукнув сургучной печатью.

Слёзы ручьём лились по щекам Маришки. А юноша рассматривал великолепный клинок.

– Ваш сын обмолвился о долгах. Позвольте узнать о какой сумме идёт речь?

– Четыре тысячи двести грошей или триста дукатов.

– Ого!!!– присвистнул Добрыня.– как же вы умудрились задолжать столько?

– Мы заняли два года назад сотню дукатов год был не урожайный. Под залог поместья. Но выплатить не сумели. Проценты, штрафы. Вот и набежало.

– А кому должны?

– Ростовщику в Варшаве. Он грозится на нас инквизицию натравить. Прям беда. Покоя лишились. Тревога сердце гложет.

– Ну давай мне расписку, попробую я разобраться с вашим делом.

– Да нам право не удобно. Может на самом деле, меч в ломбард заложить да откупиться?

– Маришка, расти сына. Настоящим мужчиной расти. Что б как батя был. А о деньгах дозволь мне побеспокоиться. А ты малой. Меч этот потомкам передашь, храни его, как зеницу Ока. Нет равного в бою этому Фальшиону. Давайте закладные…

* * *

Оставив рыцарей охранять поместье, Добрыня в сопровождении Фредерика, Грегори и Сбыжика отправились в Варшаву к ростовщику. Лавка ростовщика располагалась весьма символично, рядом с мастерской гробовщика. Огромный чёрный гроб с алыми подушками внутри и скелетом в позе спящего венчал оба входа. Едва рыцари пересекли порог ломбарда как их балахоны упали с плеч. А ростовщик онемел от страха.

Добрыня кивнул головой в сторону ростовщика

– Этот?

Сбыжик мотнул головой в знак согласия. Ростовщик плюхнулся в ноги инквизиторам и запричитал.

– Меня оклеветали. Я не виновен. Все должно расти. И деревья растут и трава. И денежки тоже должны расти. Иначе никак, таков закон жизни.

– Не о животе тебе сейчас печься надо, а о душе, своей грешной.

– Не убивайте. Я все расскажу. Это местная знахарка порчу на их поля навела. Что урожай сгнил. Я не причём. Услуга за услугу, я ей долг простил.

– Так!!! – в Грегори проснулся справедливый гнев.– значит подговаривал к колдовству с целью наживы? Да тут походу дело пахнет жареным.

У ростовщика затряслись руки.

– Пппомилуйте… грешен готов искупить… Сбыжик, давай сюда закладную.

Мужчина вырвал расписку из рук удивленного юноши и швырнул ее в пламя очага.

– Все, инцидент можно считать исчерпанным.

– Стоять!!! – проревел Добрыня.

– А порчу кто навёл? Дело то темным колдовством отдаёт.

– Да я клянусь, я к местной знахарке заходил. У меня колени перед сменой погоды ломит. Я у неё отвар обезболивающий беру. А тот год совсем плохой был ну и она тоже денег задолжала. Я ей про беды Збаражских и поведал. А она меня и совратила, говорит давай я на них порчу наведу, а ты мне долг прости…

– И много?

– Что много, ваше инквизиторство?

– Должна тебе знахарка была ? Сколько монет?

– Да всего ничего 140 грошей, десять дукатов или девять флоринов.

– Расписку травницы, и все что молвил на бумаге напиши. Грегори проследи за ним. Мы походу опять задержимся не надолго. Да и поля, надо на проклятие проверить и при необходимости ритуалы очищения провести.

Русич обернулся к юноше, пойдём больше нам с тобой делать нечего. Фредерик и Грегори своё дело знают, а тебе не гоже на это смотреть, да и мамку надо обрадовать.

Сбыжик стрелой взлетел в седло. Добрыня ковылял опираясь на трость.

* * *

– Проверили мы поля. Моровое заклятие, причём сильное. Обычной ведьме едва ли такое под силу. Уж больно контуры мощные и энергии в них закачено Мама не горюй…

– Колдун?

– Неее, эти мелочью себя утруждать не станут. Ведьма— темная и очень сильная. Но что интересно : самих следов Ведьмы нет. Ни единого. Травницу, на которую ростовщик указал, мы проверили. Просто знахарка, к тому же слепая совсем. Следы магии настолько слабые, что можно сказать : она действует по наитию.– Грегори махнул рукой. – максимум на что ее хватит суп из мухаморов, ну или слабительное.

– Но проклятие повисло над поместьем? Скот мрёт, засуха, не урожай. Управляющий ещё на кузнеца грешит. – Продолжал Фредерик.

– Говорит норов у него больно дерзкий. Да язык на ругань скор. Дважды до тумаков доходило. Но без кузнеца в поместье нельзя. Ни косу подправить, ни лошадь подковать… вот и терпят его. Да и он местных не сильно жалует. Не даром кузня на отшибе стоит. И ходят слухи, что кузнец в Пани Маришку влюблённый до безумия. А она, как ему не ровня. Может и ляпнул этот кузнец в сердцах чего ненароком.

Добрыня с изумлением повернулся к Фредерику.

– Ты вроде с отличием академию закончил. А историю о Голубоглазой Марии не учил выходит?

– Может запамятовал, а может и пропустил. Нас тогда часто с уроков срывали. Облавы, зачистки.

Русич покачал головой.

– Любой, берущийся выносить приговор инквизитор обязан ее знать.

– Учитель, ну прости глупого. Расскажи лучше историю эту. А я смысл на носу зарублю, да на ус намотаю.

Добрыня повеселел.

– От шельмец, ладно слушай:

«Жила была на берегу моря красавица. Краса такая, что зорька в небесах от зависти краснела. А глаза у неё были голубые—голубые, как июньское небо. Часто ходила девушка у морю. То отцу подсобить, то просто по берегу побродить. А море радуясь ее обществу швыряло к ее ногам янтарь. Девушка из него поделки делала. И наловчилась так она этот янтарь резать что фигурки получались, словно живые. Стали в деревушку купцы заезживать. Поделки Машкины, на злато серебро выменивать.

А торгаши, есть торгаши. Ничего святого в их душах. Мать родную в полон за грошик продадут. Тут один особливо жадный возьми и накатай жалобу на девушку. Мол она души животных ловит да в камни заточает. От того мол и фигурки ее такую чарующую силу имеют. Ну и назначили ей испытание, вырезать из камня цветок. И соглядатаев поставили значит, чтоб проверить отсутсвие колдовства. А торгаш тот соглядатаям денег преплатил, значит что б оклеветали те девушку. А Марии словно сама преподобная помогала. И море к ногам из пучин янтарь кровавый выбросило. Да и сам камень словно липовый резался как масло, без сколов. К утру лежал на столе мастерицы полураскрытый бутон розы. Настолько реальный что хотелось его понюхать.

Но золото, всегда находит червоточины в людских душах. Под присягой солгали соглядатые. Оклеветали не винную.

А приговоры трибунала милосердием не отличались. Ну и приговорили к невинную к смерти лютой. Перекинули верёвки через сук, накинули петлю на шею да табурет выбили. Но удавку словно ножницы срезало. Плюхнулась девушка на попу не поймёт мертва, жива ли. Но не унимался прокурор, давай значит жечь голубоглазую.

Костёр прям на берегу сложили провязали мастерицу к столбу и давай подпаливать. Море штормом поднялось, на берег волнами вышло. Залило дровницу, а поджигателей с собой в пучину уволокла.

Но инквизитор твёрдо решил свершить «правосудие» и перенёс костёр в чисто поле. Но едва искры упали на факельную ткань, жуткий гром раскатился по округе и ливень насквозь промочил всех и все.

Тогда решено было мастерицу в бочку засмолить да в море выбросить.

Сказано, сделано. Но каждый раз когда они эту бочку в море выкидывали, волна прибивала ее к берегу. Бережно оставляя на песке. Решил тогда инквизитор голову отсечь девчушке.

Соорудили эшафот. Но к утру молния спалила свежеструганную конструкцию.

А клеветникам ведение во сне страшное было. Будто бы сама Дева Мария, била их палкой и обещала вдовы муки если хоть волос упадёт с головы мастерицы Марии.

Кинулись тогда соглядатые в ноги к прокурору, да расказали все, как есть. Торгаша знамо дело на дыбу, а клеветников колесовали. Чтоб другим не повадно было.

История дошла аж до Понтифика. И он указом запретил люд мастеровой под следствие брать.»

– Это почему же? Что ж они без грешные чтоли?

– Да потому, что на них благодать господа лежит. Печать созидания. Радость сия только Творцу да мастеровым ведома. Помнишь, как в писании? Каждый день творения имеет фразу: «…и увидел Бог, что это хорошо.»

Вот так стойкостью одной девушки мастеровые обрели заступничество Небес и церкви. А пляж где бродила красавица до сих пор называют Машина Коса. И говорят если из найденного там янтаря сделать чётки, то ни один демон над тобой власти иметь не будет. А насчёт грехов, безгрешен ведь только Иисус был. Даже апостол Пётр заклеймил себя троекратным отречением от сына Божьего, а ведь он воотчию все его чудеса видел. И мастеровые грешат, но не настолько что б ими занялась инквизиция.

– А как узнать что янтарь с Машиной Косы? —заинтересованно спросил Грегори.

– Он кроваво красный. Как лепестки розы.

– Интересная история, значит не кузнец. Кто тогда?

– Это мы и должны выяснить. Иначе проклятие не обезвредить.

– Что то тут не клеится. Поисковые заклинания показывают отсутсвие темных. Но на поле мощное проклятие которое держишься уже второй год.

– Так вы тоже получается колдуны? Раз заклятиями пользуетесь?– уколол Грегори Добрыня.

– То есть когда священник воду освящает, или бесов изгоняет это нормально? А Иисус воду в вино, мертвых к жизни – тоже нормально? А инквизитор темную энергию прощупал— колдун? – завёлся Грегори.

– Колдуны они бесовскими силами чары творят, вампиры те вообще в гробах спят. Что б смерть им силу прибавляла. А мы свои чудеса Божьим именем творим. У них заклятье— у нас молебен. Не путайте!!!

– Что ты там про гробы говорил?

Грегори удивленно посмотрел на Добрыню, вспоминая свою речь сказанную в порыве праведного возмущения.

– Вампиры в гробах спят, что бы силушкой…

– А твой молебен лежащего в гробу за кого примет?

– За почившего…

– То есть если ведьма или колдун спит в гробу, он для твоего поиска не видим?

– Будут они в гробу спать. Это дело гиблое. Так и душу потерять можно.

– Одушевленный может колдовать?

– По идее да. Если призвавший его сильный маг. Или поглощён высшим демоном.

– Вот кого искать надо. Он заклятие подпитывает. А всем Одушевлённым…

– Нужна плоть. – Закончил фразу Фредерик. – Я проверю кладбища и расспрошу могильщиков.

– Тогда я к гробовщикам, гроб для сна должен быть необычным.– промолвил Грегори выходя на улицу.

– А для интереса навещу кузнеца. Давно в кузне не был. Да и мечом обзавестись не мешало. Фальшион то Сбыжику отдал. И Фредерик, ты последний офицер в походе. Назначь помощников из достойных. Без офицеров в баталии нельзя.

– Сегодня же назначу, учитель.

* * *

Кладбище располагалось на отшибе селения. За кленовой рощей. Обветшалая и покосившаяся ограда, местами была заменена новыми струганными досками и кольями. Могильные кресты чернели мрачным напоминанием о бренности этого мира. Кладбище было старое оттого и большое. Хибара смотрителя и мазанка могильщиков приютились у главного входа. Краска на воротах была свежей. Местный умелец намалевал на них апостола Петра с ключами от рая. Смотритель уехал в город. А могильщики коротали время за азартными играми. Денег не было и они играли на бушующий заработок.

Фредерик постучал и вошёл во внутрь. Могильщики народ грубый. Когда людей каждый день хоронишь душа черствеет, но герб инквизиции быстро вернул в их сердца смирение и отзывчивость. Беседа была не долгой. Но землекопы поведали : что в середине мая позапрошлого года на кладбище забрёл гигантский медведь. Огромных размеров. И пристрастился этот медведь могилы разрывать, и пожирать мертвецов, в аккурат в полнолуние. Потом исчезает, до следующей полной Луны. Пробовали засаду на него устроить, но местные стражники лишь посмеялись. А на такого страшилу с лопатой не попрешь. Вот и приходится им раскуроченные гробы обратно пустыми закапывать. Дело грешное конечно. Но деваться могильщикам было не куда.

Провожать Фредерика вышла вся артель. Они долго махали в след инквизитору простившему им пустые могилы. Но больше их поразило обещание уничтожить тварь.

* * *

Кузня стояла чуть по одаль основных жилых построек поместья. Добрыня сотню раз пожалел что не отправился верхом. Колено ныло так что хотелось отрубить ногу. Да ещё и проклятущая кочка, из за которой русич едва не растянулся на вытоптанной лошадиными копытами траве. Каменный фундамент, глинобитные стены, шиферная крыша. Кузня выглядела очень добротной. Не смотря на мох облепивший булыжники фундамента. Звонкие удары молота были слышны из далека, а из высокой трубы валил сизый дым.

– Бог в помощь мастер. – прокричал Добрыня, легко перекрывая своим могучим голосом удары молота и шум печи, раздуваемой мехами.

Кузнец отложил молот и опустил заготовку в масло. Раскалённый металл зашипел. Выждав немного мастер извлёк заготовку и положил ее на наковальню.

– Что привело Пана ко мне? Коня подковать? Или…

– Или… лихие времена на дворе. Клинок мне нужен. Добротный.

– Меч, палаш, сабля?

Подожди мастер. Дай мне нужду поведать.

Кузнец вытер руки о передник и указал на стол.

– Вы присаживайтесь, прошу вас. Раз беседа будет долгой, может выпить чего изволите?

– Если только збитня. Жара на улице.

Кузнец притащил на стол кувшин и две глиняных чашки. Русич развернул свёрток, вытаскивая на свет старый булатный палаш. Кузнец взял в руки клинок.

Мастер гнул лезвие, проводил пальцем по режущей кромке. Покрутил им в руках.

– Знатный клинок. Мастерская работа. Великолепная сталь.

– Это да, но вот загвоздка в чем, не умею я им. Мне б саблю. Сможешь перековать?

– От чего не перековать? Можно и перековать… А с кем же ты, мил человек, клинком тем биться собрался?

Добрыня показал символ инквизиции.

– С людьми, и нелюдями, нечистью и тенями. Колдунами, да восставшими мертвецами.

– Задачу ты задал, Уважаемый. Не простую задачу…

– Не осилишь? А говорили ты лучший кузнец в округе, за это мол тебя староста и держит да опале не предаёт.

– Староста, старый хрыч, когда неурожай начался запретил заказы со стороны брать, а если берёшь то полцены в казну уплатить надобно. Ну надо, так надо. Раз отдал, второй, потом смотрю, я с такой работай даже материал не окупаю. А в убыток работать кому охото? Тут он сам ко мне приехал, штыри стальные заказывать для друга своего. И суёт мне пол цены. Ну я Старейшине в зубы и въехал. Да и клиньев ему ковать не стал. С тех пор Староста меня и ненавидит.

– А что за штыри, чудные?

– Да обычные штыри, как гвозди, только толщиной с клевец рыцарский. Там одного металла на сотню грошей, а он мне всего полтинник принёс…

– Так, что с клинком?

– Сделаю, но цена два злотых, и деньги вперёд.

Добрыня бросил монеты на стол. Два дуката со звоном легли на дубовые доски. Кузнец накрыл монеты мозолистой рукой. Через неделю будет готов.

– Бог в помощь мастер. А где искать этого Старосту?

– Так самая большая хата в селе его. Мимо не пройдёте.

* * *

Последним в замок Збаражских вернулся Грегори. Прям к ужину. Занакрытый стол уже усаживались Добрыня, Фредерик и два новоиспечённых офицера. Антонио – молодой талантливый итальянец. Один из последних выпускников Добрыни и уже седовласый австриец Даниель.

Грегори устало опустился на стул, рядом с Русичем.

– Выведал чего?

Инквизитор мотнул головой.

– Нашёл я одушевлённого. Скелет что на вывеске гробовщика. Неупокоенная ведьма.

После сожжения ее кости купил ломбардец. Тот что золото Збаражским под урожай ссудил. Для каких целей тоже не ведомо. Но потом, он уговорил гробовщика сделать оригинальную вывеску. Тот согласился.

– А что сам ростовщик?

– Почил, вчера ночью ему оторвали голову. И вынесли все золото из хранилища. Учетные Книги спалили. Закладные расписки исчезли.

Местные инквизиторы уже прибыли в ломбард когда я добрался до гробовщика. Чуть кандалы не нацепили. Без тумаков не обошлось.

– А чего сразу знак не показал?

– Больно любопытно было их в деле посмотреть, да и потом могли ж быть и ряженые. Ну а когда они устали разлетаться по улице и подоспела стража . Тут я им знаком то и ткнул. Видели бы вы их рожи.

– А с трупом что?

– Кости раздроблены, костного мозга нет, как и черепа.

– А откудова знают что труп ломбардца, а не какого-нибудь заезжего бедолаги?

–Разгрызаный череп нашли в ближайшей подворотне. Макушка, как разгрызанный орех, а лицо почти целое.

– Сам видел?

– Сам, поэтому и задержался.

– А что местные?

– Спустят на тормозах. Заморачиваться точно не станут. Зажрались. Место тихое сытное. Обленились они, дальше не куда. Хотя, зная что я в городе, могут травницу спалить для имитации деятельности. Зуб даю, что ее уже арестовали. А у вас что?

– Большой медведь при полной Луне опустошает могилы.– отчитался Фредерик.

– Кузнец не причём, но вот какое дело. Сразу после проклятия кто-то через старейшину пытался заказать стальные штыри, тринадцать штук. По форме очень напоминающие магические накопители.

– Ого!!! У нас темный одушевлённый падальщик, наделённый магическим даром.

– с энтузиазмом воскрикнул Антонио, потирая руки.

– Не вижу поводу для радости. Скорее всего это грайвер. – вступил в разговор Даниель.

– Мне приходилось однажды столкнуться с одним из них. Из дюжины охотников, ту встречу пережило трое. И это были не новички, опытные профессионалы зарабатывающие на хлеб истреблением чудовищ. Всего трое, а израненную тварь добивали тевтонцы. Только грайверы роют могилы, а излюбленное лакомство протухший мозг. Его челюсти спокойно прокусывают череп и дробят кости. Одиночка, атакует бездумно полагаясь на огромную силу. Похож на гуля, но намного крупнее, может иметь волосяной покров, что делает его издалека похожим на медведя, полный иммунитет к ядам. Отравить эту тварь невозможно, прямое столкновение не рекомендуется. Малейшие повреждения заканчиваются заражением трупным ядом. Четверо моих товарищей умирало в страшных муках от ран этой твари. Зубы крупные, но не мешают произношению. Рекомендуемая приманка – протухшее сало. Так что в целом весьма противная тварь.

– Мда… не весело… тогда придётся упокоить останки, провести отпевание и похоронить ведьму по христиански.– Произнёс Грегори.

– Три ночи в церкви у гроба Ведьмы, читая Отче наш? Как по мне уж лучше грайвер. Там хоть шанс выжить есть.– Фредерик передернул плечами.

– Вы забываете главное. Грайвер лишь марионетка. Он сам не в состоянии провести проклятие и тем более поддерживать контуры в работоспособности. А если есть кукла, должен быть и кукловод. Да и ломбардные книги с дукатами темным без надобности.– подвёл итоги Добрыня.

– Заметали следы? – Грегори задумчиво почесал затылок.

И зачем кукловоду поместье Збаражских? Хозяйство не богатое, от Кракова далеко, да и замок то очень нуждается в ремонте.

– Найдём кукловода узнаём. Вопросов всегда больше чем ответов. А начнём мы со старосты. Уж больно интересно кто его просил штыри эти отковать. Да и с Пани Маришкой надо поговорить, может она подскажет чего нибудь. Кстати а когда у нас полнолуние?

– После завтра. – ответил Даниель. – Будем готовить западню?

– Будем, отпеть Ведьму мы всегда успеем, а времени у нас в обрез. Нас в Московии вечно ждать не будут.

* * *

Старейшину взяли тепленьким прям в кровати. Он оказался обычным прохиндеем, не чистым на руку. Антонио особо не церемонился и после нескольких зуботычен старейшина рассказал все, как на исповеди. Колья диковинные заказал жених Пани Маришки, купец из гильдии по имени Ава. Блеск золота ослепил жадного холуя. А после того, как кузнец на отрез отказался, пришлось ехать в Варшаву заказывать эти клинья. Ава тогда и присоветовал харчей в прок купить. А за новости из дома Збаражских исправно раз в месяц жаловал Дукатом. Раскаявшегося Староста скрутили и бросив в каземат замка, оставили на суд Пани Маришки.

Едва скрипнула дверь камеры за спиной старейшины и щёлкнул засов Грегори рванул в Варшаву. Для приманки грайвера он выпросил у местных инквизиторов труп ростовщика. Взяв дело под личную юрисдикцию. Подписав положенные бумаги и поставив личную печать англичанин, освободил из темницы знахарку и погрузив труп на телегу двинулся к кладбищю, где Даниель руководил сооружением ловушки. Оставить травницу на произвол судьбы Грегори просто не смог. От сияющей здоровьем молодой девушки не осталось и следа. Страх смерти, отчаяние, допросы с пристрастием превратили ее в испуганного зверька, вздрагивающего при каждом шорохе. Легкий ветерок играл в рыжих волосах голубоглазой знахарки, смиренно сидящей в телеге возле трупа.

Грегори остановил лошадь.

Девушка очнулась от забытья.

– Здесь? – спросила она оглядываясь не видящим взглядом. – А почему тогда ее нет?

Грегори обнажил стилет в виде распятия. Сталь звонко звякнула вырываясь из темницы ножен.

– Вы отрубите мне голову? Пожалуйста не надо, я не делала ничего плохого. Уж лучше повесьте. Как я перед богом без головы? Будто проклятая.

Девушка упала на колени и заплакала.

– Раздевайся. – Грегори попытался придать голосу суровости.

Девушка взмолилась:

– Прошу вас. Не надо. Я хоть девственностью перед Богом оправдаюсь. Хотите голову рубить, рубите. Уж лучше без головы, чем без чести.

– Сама разденешься или силком заставить?

Крупные слезы текли по щекам девушки, дрожащими руками она стащила с себя сарафан, оставшись в чем мать родила.

Рыдания сотрясали ее плечи, руки безвольными плетьми повисли вдоль тела, прикрывая срам. Рёбра проступали сквозь кожу, а молодая и упругая грудь венчалась сосками цвета гречишного мёда. Льняные волосы спадали на ее хрупкие плечи и невидящие глаза горели васильковым цветом. Девушка сжалась в комок, сгорая от стыда и готовая провалиться сквозь землю,

– Руки в стороны, ноги на ширину плеч.

Девушка повиновалась, а крупные капли слез упали на ее божественную грудь.

Грегори внимательно осмотрел каждую пядь ее тела, но кроме синяков и ссадин оставленных прошлыми дознавателями ничего не обнаружил.

– Одевайся. – произнёс инквизитор убирая кинжал, лезвие с недовольным визгом и лязгом вернулось в ножны. Девушка не понимая, что происходит поспешила натянуть сарафан.

– Как звать то тебя?

– Габ… Габриэла… но все зовут Эля. Или просто слепая. Я в детстве с лошади упала. Ну и ослепла совсем.

– Габриэла— сильное имя. Архангельское. Ты сама то, крещеная?

Девушка кивнула головой.

– «Отче наш» знаешь?

– Отче наш сущий на небесах, да святиться имя твое. Да прийдет царствие твоё, да будет воля твоя на земле как и на небесах…

– Верю, верю, В церковь ходишь?

– Как я из своей землянки до церкви доберусь? У меня лампадка в углу есть, я на неё и молюсь, правда икон нет, да я и не вижу их.

– Меток на тебе ведьминских нет, да и в Бога ты веришь, что ж за ремесло такое выбрала?

– А чем людей лечить, да врачевать плохо? У меня дар, я как зрение потеряла, смерть видеть научилась, она меня и секретам врачевания учила. Правда зарок взяла: если больной лежачий и она в ногах стоит могу лечить, а коли в голове встанет, значит время его пришло. И нельзя его врачевать.

– Совсем?

– Я однажды ослушалась, два года назад, когда по весне Сбыжик под лёд провалился. Воспаление легких. А я в ломбард, крест нательный , серебряный да иконы мамкин за 100 горшей заложила, даже расписку дала. Ну и заморских снадобий накупила. Отпоила я тогда хозяйского сына. Ох и ругала тогда меня костлявая, думала с собой заберёт.

– А готовить умеешь?

– Ну изыски всякие нет конечно. А так что из крестьянской кухни, конечно могу.

– А неурожай в тот год начался?

– В тот. Ко мне по осени от ростовщика вышибалы пришли. Били сильно. Избу, что от бабки досталась, спалили. Хорошо люди добрые землянку на опушки вырыли. А то замёрзла бы в зиму. От всей избы одна лампадка и осталась.

– Садись в телегу, дальше дела делать поедем.

Девушка залезла на подводу. Грегори щёлкнул воздвиг и телега скрипя всем чем можно двинулась к кладбищу. А кладбище напоминало огромный муравейник только копошились в нем люди. Рыцари и монахи инквизиции, вместе с могильщиками рыли глубокий, почти в два человеческих роста котлован. Кто-то стугал колья, кто-то оттаскивал в овраг лишний грунт. Работа кипела, не смотря на полуденную жару. Несколько крестьянок возились у огромного котла на треноге. Запах жаренного мяса и лука стелился по округе, оповещая о скором обеде.

Выгрузив приманку Грегори направился к замку.

* * *

Аккуратно запротоколировав показания Старосты, Добрыня и Фредерик приняли приглашение хозяйки замка отобедать. В промежуток между фаршированным поросёнком и десертом, Добрыня решил заговорить о делах.

– Пани Маришка, прошу прощения за нескромный вопрос, а что за человек сватался к вам два года назад? Прям перед самым не урожаем.

– Купец. Ава Збишнев. Торгаш безродный. Думал за деньги титул купить. Прослышал, что Сбыжик, опора моя захворал, ну хвост то и распушил. Деньгами сорил. Хотя я ему сразу от ворот поворот дала.

– А почему? Одной то тащить хозяйство тяжело.

– Желай он, на мне жениться, я б подумала, но ведь ему кроме титула не нужно ничего больше. А чем с навозом жизнь мешать, уж лучше одной. Он правда грозился мол, пожалею об отказе, что по миру пустит. И прочее бла бла бла уязвлённого человечка.

Думал деньги в этом мире могут дать все.

– А где сейчас этого Аву найти можно?

– Так в Варшаве, он там в совете гильдии. Дворец отгрохали напротив ратуши. Все злато своё пересчитывают.

– Тогда прошу прощения нужно срочно отлучиться.

– А как же десерт? Печеные яблоки в глазури?

– Дела, дела.

Рыцари вышли из за стола и направились к конюшням.

– Поднимай наших, много не бери, копий двадцать, для пущего ажиотажу. И в Варшаву. Аву сюда, и желательно до заката. В полночь у нас свидание с Грайвером. Там каждый меч будет на счету.

Фредерик кивнул головой и вскочил в седло. Двадцать всадников, возглавляемые человеком в чёрном плаще, в полном боевом облачении и в накидках с гербом святой инквизиции напугают кого угодно, люди прятались в домах. Улицы пустели прямо на глазах. Лоточники и мелкие торговцы разбегались, как стая мальков в тёплых прибрежных водах. Но страже у ворот гильдии бежать было не куда. Стиснув зубы и собрав остатки храбрости два стражника просто замерли словно парализованные. А когда отряд спешился и прошёл во внутрь, обнажив клинки, страда побросала оружие и дала деру. Со служащими и членами гильдии история повторилась, тем же несчастным, кому довелось отвечать на вопросы о расположении кабинета Авы Збишнего, понадобилась ещё и баня.

Оставив рыцарей за дверью Фредерик вошёл в кабинет купца.

Хозяин, тучный розовощекий мужчина средних лет что-то считал записывая данные в большую книгу.

– Я занят. Зайдёшь потом. – не глядя на визитера бросил Ава.

Фредерик в два шага преодолел расстояние от двери до роскошного стола, уставленного вырезанными из камня канцелярскими принадлежностями. Длинный кинжал прошил книгу насквозь, намертво пригвоздив ее к столу. Толстяк вздрогнул от не ожидаемость и отпрянув попробовал обнажить инкрустированную драгоценностями саблю, но меч рыцаря упёрся в его кадык.

– Давай сразу проясним ситуацию, ты уже не жилец. Но ты можешь покаяться и облегчить свою душу, а можешь рассказать все под пытками. Так или иначе, мы всегда получаем ответы.

Только сейчас купец увидел сияющий на навершии знак инквизиции. Румянец исчез, а лицо стало пепельным. Глаза забегали. Он понял что обречён. И попытался толкнув стол двумя ногами отбросить от себя Фредерика и сигануть в окно, но соперничать в скорости с инквизитором он явно не мог.

Едва он согнул ноги в коленях для удара, длинное жало клинка прошив плечо вышло с задней стороны кожаного кресла. Ава заорал. Фредерик медленно проворачивал лезвие в трепещущей плоти. Рыцари наполнили комнату, скрутив купца. Фредерик нагнулся к прижатому к шикарному ковру Аве.