Kitabı oxu: «Та, что тебя хранит», səhifə 3

Глава 7.

Пятничный душный вечер Лерка с мужем проводили в хлопотах, ибо на речку было решено ехать сегодня, и провести пару ночей на природе. Лерка смотрела на мужа и видела в его глазах затаенное где-то глубоко чувство вины, и воодушевление предстоящим приключением и будто-бы что-то еще.

– Вась, а ты помнишь, какой сегодня день? – Лерка, улыбаясь, смотрела на мужа, который достал из кладовки их старую палатку, и вынул её из чехла, чтобы проверить.

– День? – растерянно задумался Васька, и тут же хлопнул себя по лбу, – Ну конечно, вот я, чуть не позабыл!

Сегодня было ровно двадцать пять лет с того самого дня, как они поженились. Васька заблаговременно приготовил подарок и спрятал его в ящике с рыбацкими снастями, чтобы жена случайно его не нашла.

Как же он мог забыть, что этот день – именно сегодня! Он сетовал на себя, доставая бархатную коробочку из ящика, а ведь всему виной его глупые мысли, совершенно захватившие его в последнее время…. Он в еще большей мере почувствовал себя виноватым.

Когда он вошел в комнату с красной бархатной коробочкой, Лерка тоже держала в руках запакованную коробку с подарком.

Вообще, они не делали подарков друг другу на годовщину свадьбы. Но сегодня, дата была значимой, и они, не сговариваясь, решили, что стоит озаботиться подарком своей половине.

После взаимных поздравлений они примеряли подарки – Лерка получила от мужа бриллиантовую подвеску в виде капельки на тонкой цепочке, а у Васьки на руке красовались новые часы в тяжелом серебряном корпусе.

– Ну что, поедем? – Василий взял из рук жены корзинку с продуктами и невольно залюбовался ею.

И было на что посмотреть. Возраст будто не был властен над нею, Лерка в свои сорок с плюсом выглядела очаровательно. По- девичьи тонкая талия, точеная фигурка и милое личико привлекали внимание мужчин, и Васька не раз видел, с каким скрытым вожделением украдкой смотрит на его жену тот же Генка, известный всему поселку ловелас и кобелина.

В старых сереньких трико и синей футболке, Лерка стояла в кухне, в лучах склоняющегося к закату солнца, падающих из окна, золотом светились тонкие прядки ее волос. Лерка собрала волосы вверх на заколку, и только воздушно-легкие завитки, выбившиеся из заколки, завились в колечки и лежали на нежной шее.

Ваське хотелось треснуть себе по башке изо всей силы, за те мысли, которые в последнее время посещали его относительно Насти. Неожиданно к нему пришло понимание, что он справился и победил своих демонов. И, в принципе, ни в чем не провинился перед собой и перед своей любимой женой.

«Вовремя я голову включил, – думал он, сидя за рулем старенькой «Нивы» и глядя, как мимо скользят вековые сосны, – Не смог бы я её обманывать, врать никогда не умел, а Лерка бы мне никогда не простила измены!»

Солнце уже садилось за горизонт, когда они расположились на своей песчаной косе. Палатка была установлена, костер горел в обустроенном очаге из больших камней.

Это Васька сам, вместе с сыновьями, его устроил когда-то. И теперь все, приезжающие отдыхать на косу, пользовались им. Кто-то привез большие деревянные чурбаки, которые так удачно заменяли стол и стулья.

Васька достал из чехла удочки:

– Лер, давай покидаем удочки, может, поймаем что-нибудь в вечерний клёв.

– Ты иди, я тут посижу, – Лерке не хотелось ловить рыбу, ей было хорошо сидеть на теплом песке, опустив босые ноги в воду. Ей казалось, что вот именно она сейчас дома, там, где и должна быть…

Васька взял удочки и банку с припасенной наживкой и ушел в самый конец песчаной косы, туда, где течение медленно заворачивалось в глубокий омут, а там можно было запросто выловить крупную щуку.

Он сидел на выброшенном течением на берег топляке и рассеянно смотрел на болтающийся в воде поплавок. В голове затихали обрывки мыслей о работе и вообще, о житейских заботах.

Вечереющее небо разливалось над рекою, отражаясь в ней, как в зеркале. Воздух густел от запаха речной травы, горьковатой ивовой коры и клеверного луга, который раскинулся за сосновым бором на другом берегу тягучей реки.

Лерка поставила котелок с водой на толстые прутья решетки, прилаженной над огнем на камнях очага. Она задумчиво смотрела в огонь, разминая в руках собранные для чая лесные травы.

– Ничего не поймал, не клюёт, – Васька огорченно сложил удочки на чехол и уселся на невысокий деревянный обрубок, стоявший у самого огня.

– Я чай сейчас заварю, – тихо ответила Лерка, – Ты есть хочешь? Давай колбасу пожарим, и я еще взяла кашу с тушенкой, можно сварить.

– Да я не особо голодный, давай так, перекусим с чаем что-нибудь. Устал я что-то за эту неделю, – вдруг добавил он.

– Завтра порыбачишь, на утренней зорьке, – Лерка тоже ощущала усталость, но в то же время внутри неё росло предвкушение чего-то радостного и дарящего тепло.

Говорить им обоим не хотелось, и они молча сидели рядом, придвинув чурбаки поближе к огню. Ночь медленно наползала на реку, растягивая тень от высоких сосен на противоположном откосы берегу.

Васька украдкой смотрел, как меняет свет костра лицо жены, играя искрами в темных глазах.

– Пора спать, – Лерка обратила на него свой взор, и он поразился тому, что искры в её глазах никуда при этом не исчезли, а голос прозвучал гулко и низко.

Сон и тяжесть навалились ему на плечи, и Васька с трудом поднялся на ноги. Несколько шагов до палатки – и он уже спал, едва его голова коснулась походной надувной подушки…

Глава 8.

Он проснулся посреди ночи от тихого шёпота, еле слышного серебряного голоса у самого своего уха.

– Вставай…. Пора пришла, проснись…

Васька поднял голову, решив, что голос послышался ему во сне. Но обнаружил, что жены рядом нет, и выбрался наружу из палатки.

Теплая летняя ночь звучала разными голосами, вода на дальних перекатах за поворотом реки была слышна сильнее, а лес напротив был тих и светел.

Всю округу залил серебряный свет огромной, висящей над самыми верхушками сосен, полной луны.

И тут Васька увидел её… Лерка стояла у самой кромки воды, подняв голову вверх и улыбаясь луне. Волосы её шевелил легкий ветерок, а её губы что-то шептали, весь облик её изменился почти до неузнаваемости.

– Лера… – Васька остановился в нескольких шагах от жены, отчего-то не решаясь подойти ближе.

Она повернула к нему лицо и, улыбаясь, произнесла незнакомым, серебристым голосом:

– Когда-то давно я дала обет – если мы с тобой проживем вместе двадцать пять лет, то ты узнаешь правду о том, кто я на самом деле.

Васька стоял и растерянно смотрел на жену, и все вокруг казалось ему… другим, необычным и каким-то неземным.

– А… к…кто ты на самом деле? – слегка заикаясь, тихо вымолвил он.

Он огляделся по сторонам. Луна была огромной и заливала всё своим жемчужным светом, вода в реке вдруг вся стала прозрачной и белой, на перекатах искрились серебристые брызги. В бору, на противоположном берегу, он увидел зеленоватые блуждающие огоньки, а песок на берегу вдруг заискрился желтыми, будто огненными искрами. Летняя ночь была волшебна и свежа.

– Садись, – прошептал ему в уши неизвестно откуда несущийся голос.

Васька поднял глаза на жену и не узнал её – пред ним стояла тонкая и почти прозрачная фигурка девушки в светлом серебристом платье. Темные волосы мягкими волнами опускались с плеч, на запястьях и щиколотках засверкали диковинные украшения из белого металла и светящихся в лунном свете камней.

Девушка повернула голову, улыбнулась растерянному Ваське, и повторила:

– Садись.

Она чуть приподняла руку, и перед Васькой прямо из песка поднялось сидение необычной округлой формы, на которое он послушно опустился.

– Мама! – звонко крикнула девушка, обратив свои, ставшие фиолетовыми, глаза, к луне и реке.

Со стороны бора, реки и клеверного луга Васька вдруг услышал смех и радостные возгласы:

–Ранежка! Ранежка пришла! Она вернулась, Ранежка вернулась!

Девушка на берегу, которая еще совсем недавно была его женой, протянула вверх ладони, будто ловя лунный свет, а изумленный Васька увидел, как прямо по водной глади с противоположного берега к ним скользят две девушки.

– Вайла! Ирбил! – та, кто была Леркой и кого сейчас назвали Ранежкой, обняла подбежавших к ней девушек, – Сестрички мои милые!

Девушки радостно смеялись и обнимали черноволосую Ранежку. Васька каким-то чутьём понял, что вот та, с белыми, убранными наверх в чудную прическу волосами – это Вайла. А огненная рыжеволосая в платье цвета ночного неба – Ирбил.

– Возьми. Это твоё, – Ирбил протянула Ранежке тонкую цепочку с фиолетовым камнем.

– Ох… – Ранежка протяжно и восхищенно вздохнула, принимая камень, и Васька увидел в ясных глазах ее капли слез.

Ранежка надела цепочку на шею, и камень налился тусклым сиреневым светом.

Вайла и Ранежка повернулись к реке и вместе позвали:

– Мама, мы здесь, мама!

Выше по течению протяжно вздохнула вода, омут за песчаной косой заволновался и залился из самой глубины синим светом.

Столп воды взметнулся вверх, к самой луне, и, казалось, коснулся её. Вода окрасилась в жемчужный и бирюзовый цвета, столп опал и показалась необыкновенной красоты женщина в зеленом сарафане и белой рубашке, украшенной чудными камнями и зелеными лентами.

– Ранежка, доченька! – женщина обняла тонкую фигурку девушки, голос её звучал подобно рокоту реки, – Ты пришла, наконец-то. Пойдём со мной, тебя ждут, – здесь голос её сделался строг и ласков.

Васька и оглянуться не успел, как берег остался светел и пуст, освещенный полной луной – исчезли Ранежка и Вайла, и женщина-река. Одна лишь Ирбил стояла рядом с ним и, улыбаясь, смотрела на него сверху вниз.

Глава 9.

Васька растерянно смотрел в улыбающиеся, цвета зрелого гречишного мёда, глаза Ирбил, и не мог выговорить ни слова.

– Меня просили всё объяснить тебе. Но я не мастер речей, и я лучше всё тебе покажу, – Ирбил серьезно смотрела в глаза мужчине.

– Ч.. что покажешь? – поперхнувшись, выговорил Васька, – Кто она, моя жена? И… и вы все… кто вы такие?

Возле Ирбил выросло прямо из песка такое же сидение, как и то, на котором сидел Васька, и девушка устроилась напротив него:

– Ранеж была хранителем вечерней зари, родников и росы на этой реке, пока не встретила тебя. Я – её сестра Ирбил, хранительница ночи и подземных вод, а Вайла – тоже наша сестра, хранитель утренней зари, тумана и дождя. Мы все – дочери Велины и Белояра. Если выражаться понятным тебе языком, наши родители – древние боги этого края, а мы все – его хранители.

– А… как? – начал было Васька, но Ирбил жестом остановила готовящийся вылиться поток вопросов и сказала:

– Ты всё сейчас узнаешь. До утра еще далеко, сегодня время бесконечной полночи.

В руке Ирбил вдруг оказалась металлическая чаша с каким то напитком и она подала её мужчине, который безропотно выпил предложенное, потому-что в горле у него давно уже пересохло, он часто дышал, сердце его часто и гулко билось в груди.

После свежего и сладковатого напитка ему стало легче и как-то спокойнее. Происходящее уже не казалось ему сверхъестественным и страшным, напротив, в голове его промелькнула мысль, что он это всё уже знал и видел… когда-то давно…

– Ну вот, – довольно кивнула Ирбил, и коснулась его лба прохладной рукою, – Смотри и слушай!

В Васькиной голове вдруг успокоились сумбурные отрывки мыслей, тело расслабилось и он, будто в полудреме, увидел картины прошлого, некогда запрятанные им самим в самую глубину сознания.

– В этот день Ранежка тебя впервые и увидела, – раздался где-то рядом, а может, и у него в голове, густой голос Ирбил.

Васька увидел берег той же самой реки, только немного выше по течению. Темноволосый мальчишка, лет двенадцати, сидел у воды на коротком обломке большого бревна и плакал. Плакал он от боли.

Васькины родители редко бывали трезвыми в то время. После того, как младшую сестру Васьки, пятилетнюю Наташу, насмерть сбил грузовик, мать трезвой уже не видели никогда, работы она лишилась и сидела дома. Отец пытался держаться, исправно ходил на работу на завод, но вечером быстро напивался и порой перегонял начинавшую пить с самого утра мать.

Васька и его младший брал Сережка, которому тогда было семь лет, выживали, как могли. Сережке было проще – его часто забирала к себе бабушка.

Суровая и набожная старуха, прямая и сухощавая, она прямым текстом сказала Ваське, что его она брать к себе не будет, потому что он уже «большой», а значит и «испорченный», да и двоих внуков она не потянет. Поэтому, Сережке повезло быть регулярно накормленным, а, кроме того, еще и не быть избитым пьяным отцом просто за то, что попался на глаза…

В тот летний вечер отец пришел с работы уже хорошенько поддавший. Поскандалив с женой на предмет отсутствия в доме горячительных напитков, он отправил Ваську в местный магазин, попросить спиртного в долг.

Васька, поболтавшись для вида до магазина и обратно, ничего в долг просить не стал, вернулся домой и сказал отцу, что продавец отказалась давать ему что-то в долг.

Отец бил Ваську давно, и тот уже привык к тумакам и затрещинам, но в тот вечер отец был в ударе…. Досталось Ваське больше обычного. Улучив момент, Васька вырвался из рук мучителя и, прыгнув на свой старенький велосипед, уехал в лес, к реке, где уже давно построил себе шалаш, который и служил ему теперь укрытием и тихой гаванью.

Теперь он сидел на бревне, смывая речной водой с лица кровь из разбитого носа и слезы. Тело, покрытое старыми и свежими синяками, болело, саднили ободранные об дощатый пол колени. На рассеченном лбу вздулась огромная шишка – после очередного удара отца, Васька ударился лбом о чугунную батарею.

Холодная вода принесла некоторое облегчение, кровь перестала течь, и Васька почувствовал голод. Размотав припрятанную в шалаше удочку, он, морщась от боли в боках, забросил в воду крючок с кусочком льняного жмыха, раздобытого им у соседа – рыбака.

Время катилось к вечеру, и рыба не клевала, приводя в отчаяние голодного мальчишку.

Теперешний, взрослый Васька, теперь видел это всё, как в кино, со стороны. Увидел он и девушку, которая сидела на берегу реки, и смотрела на мальчика полными слез глазами. Вдруг она протянула руку к воде и звонким, словно серебряный колокольчик, голосом попросила:

– Мама, помоги ему! Я прошу, помоги.

Вода в реке завертелась чуть сильнее, громче зазвучала быстрина, и не прошло и минуты, как мальчик с радостным криком вытащил большого окуня.

Трещали дрова в костре, а в стареньком, но до блеска отмытом котелке аппетитно булькала наваристая уха. Пригодилась тут и луковица, прихваченная Васькой из дома на днях, и пара картошек, что он купил в воскресенье на сдачу, когда отец посылал в магазин за бутылкой…

«Эх, еще бы хлебушка кусочек», – потирая руки, думал тот, маленький Васька, совершенно не зная, что сейчас его слышит он сам, только спустя почти тридцать лет.