Kitabı oxu: «Честь офицера»
Александр Тамоников
Честь офицера
ГЛАВА 1
Апрельский вечер выдался дождливым. Словно не весна утверждалась в своих правах, а передала их осени, вопреки законам природы.
Человек, вышедший из ночного бара, зонта при себе не имел и на стоянку такси не пошел. Он, слегка покачиваясь, стоял под навесом, уверенный, что подберут: нынче никому деньги не лишние.
Ждать пришлось недолго.
К входу подъехала тонированная «девятка». Опустилось стекло переднего пассажира:
– Далеко ехать, дарагой? – спросил грубый голос с резко выраженным кавказским акцентом.
– До Большой Рощи! – ответил человек из бара.
– Полтинник платишь?
– Какой вопрос?
Человек удивился, что с него так мало запросили, обычно проезд отсюда до дома обходился ему в сто рублей. Кавказец тем временем пригласил:
– Садись, да?
Человек быстро пробежал до автомобиля. Кроме него на заднем сиденье сидел еще один мужчина, демонстративно не обращавший внимания на соседа, отвернувшийся к окну.
Чувство тревоги, правда,приглушенное изрядной дозой спиртного, подало знак опасности, но давать задний ход было поздно.
Машина резво развернулась и так же резво понеслась по пустым улицам Переславля. Сидевший впереди кавказец обернулся, спросил улыбаясь:
– Погулял, да?
– Погулял! – ответил человек из бара.
Кавказец устроился поудобнее:
– Почему один ушел? Зачем девочку не брал с собой?
– В следующий раз, сегодня не до этого было!
– Э-э! Как так? До этого всегда должен быть, если ты настоящий мужчин! Без девочка зачем кабак? Пить водка можна и дома! Главное, проститутка! В ней кайф!
Человек промолчал.
Кавказец отвернулся. Машина остановилась у светофора. Остановилась в крайнем левом ряду, ожидая включения разрешающей поворот стрелки. А в Большую Рощу надо ехать прямо. Человек спросил:
– А чего вы решили круг давать?
Пассажир с переднего сиденья, не поворачиваясь, поднял согнутую в локте руку:
– Али! Объясни клиенту что к чему!
И тут же человек из бара получил сильный удар в голову. Мгновенно провалился в беспамятство. Али доложил:
– Готово, Заид!
– Ништяк!
Заид посмотрел на часы, передал назад бутылку водки.
– Влей, Али, этому лоху половину пузыря в пасть. Смотри, чтобы не захлебнулся! Хотя и захлебнется, не большой беда будет!
Чеченец, вырубивший пассажира, выполнил приказ.
Последний обратился к водителю:
– Айса! Давай, пройди не спеша по кругу через площадь и спортивный комплекс и выходи на переезд, оттуда к условленному месту!
«Девятка», не превышая разрешенной скорости в шестьдесят километров в час, пошла по указанному маршруту.
Вскоре машина, сделав приличный крюк, вышла из города на объездную трассу и, пройдя по ней с километр, вновь повернула налево. Там, где поворот был обозначен стоящей на обочине серой «Газелью». В проулок между гаражными кооперативами. Проезд, скрытый от глаз охраны гаражей густыми, еще не распустившимися зарослями акации и ровными рядами берез.
Водитель легкового автомобиля, погасив свет и выключив двигатель, накатом подвел «девятку» почти к самой железнодорожной насыпи, остановившись еще у одной темной «Газели».
Из фургона тут же вышел бородатый мужчина в длинном кожаном плаще и кепке. К нему навстречу поспешил и старший «девятки».
Мужчина в плаще, не здороваясь, спросил:
– Ну как, Заид? Куклу привез?
– А как же, шеф?
– Мужика, бабу?
– Мужика, вон на заднем сиденье отдыхает. Возле бара «Бэлла» подобрали.
– Как брали его, видел кто?
– Ай, кто можэт видеть в такой погода? Дождь! Он сам прыгнул в свой могил!
– Хорошо!
Человек в плаще посмотрел на часы. Опустил рукав, прикрывая сигарету тонкой перчаткой, закурил. Рядом молча стоял Заид. Спустя несколько минут человек в плаще, или шеф, как назвал его Заид, приказал:
– Куклу наверх! Время!
Заид метнулся к «девятке». С напарником, так и сидевшим до сих пор на заднем сиденье, они вынесли человека из бара. Подняли его по насыпи и уложили на рельсы среднего пути. Заид связал тело. Вернулся вниз.
Шеф бросил:
– Свободны!
Пассажиры «девятки» быстро заняли свои места, и та, развернувшись, скрылась в проезде.
Человек в плаще еще раз посмотрел на часы, сел в кабину машины.
– Вперед, до выезда на трассу! – отдал он команду водителю.
Темная «Газель» остановилась у проезда.
Человек в плаще направился к серому фургону, мигающему фонарями аварийной остановки.
Подошел к водителю, открыв дверку, спросил:
– Ты готов, Быцо?
– Да, господин!
– Ты понимаешь, что становишься героем? Твоя предстоящая работа священна! Аллах вознаградит тебя за самоотверженность, а семья получит все, что пожелает! Вечная слава и почет ждут тебя после смерти! Ты только не подведи!
– Я не подведу, Артур!
Человека в плаще впервые назвали по имени.
– Мне пора?
Глаза молодого парня горели неестественным огнем, наверное, недавно он вколол себе приличную дозу героина. Ну что ж, в его положении это даже неплохо!
Человек в плаще ответил:
– Езжай, Быцо, потихоньку. Когда следует выйти на пост ГАИ, ты знаешь. Прощай, джигит! Да возвеличится имя твое на века вечные, истинный слуга Аллаха!
Он закрыл дверь фургона, убедился, что Быцо начал движение, вернулся к темной «Газели» и коротко приказал:
– Ждем!
Грузовой железнодорожный состав сбавил скорость, выйдя на насыпь. Справа открылся светящийся огнями новый микрорайон.
Машинист посмотрел на часы. График движения соблюдался, до остановки десять километров. Он отвернулся достать из куртки пачку сигарет, когда услышал голос помощника, молодого паренька, впервые вышедшего в самостоятельный рейс:
– Дядь Володь! На путях что-то лежит! Поперек рельсов! Никак человек!
Машинист резко повернулся:
– Где?
И, увидев приближающееся препятствие, крикнул:
– Ах ты, мать твою! Экстренное торможение!
Состав, состоящий из наполненных горючим разных сортов и марок цистерн, начал резко снижать скорость, издавая отчаянный визг от трения металла по металлу.
Остановился он метрах в шести от человека, чей силуэт теперь четко угадывался в свете мощного прожектора. Машинист приказал:
– Ну-ка, Василь, сбегай, глянь, чего там? А я свяжусь с диспетчером.
Но ни машинист, ни его молодой помощник ничего не успели предпринять. Как только Василь открыл дверь кабины, пуля девятого калибра, выпущенная из бесшумного пистолета-пулемета «бизон», попав ему в правый глаз, отбросила помощника на машиниста. И сразу же в проеме появился неизвестный.
Раздался второй выстрел, больше напоминающий хлопок петарды, и машинист, с простреленным седым виском, ударился о стойку окна!
Неизвестный поднес ко рту портативную рацию, произнес:
– Баки! Я, Довлет, в кабине порядок! Работай!
Довлет выпустил очередь по пульту управления тепловозом, выводя из строя и средства связи локомотива. Выпрыгнул из кабины, захлопнув за собой дверь кабины машинистов.
По склонам насыпи к стоящему составу бросилось несколько человек, на бегу прикрепляя к цистернам взрывчатку. Выполнив свою работу, они спустились к проезду между гаражами и побежали к ожидающей их темной «Газели». Только один обошел тепловоз, подошел к связанному человеку из бара. Тот лежал ничком, лицом вниз. Баки, а это был руководитель диверсионной группы, дважды выстрелил в затылок неизвестному связанному мужчине.
Как и остальные боевики его группы, прыгнул в темноту насыпи.
Вскоре темная «Газель» приняла на борт группу боевиков. Те быстро заложили боковую дверь коробками из-под сигарет, дали сигнал в кабину.
Фургон вышел на трассу, свернул в сторону, противоположную той, куда ушла серая «Газель». Когда фургон прошел перекресток у моста, человек в плаще, сидящий на переднем сиденье, достал пульт дистанционного управления, нажал на кнопку.
Сзади на насыпи, где стоял обреченный грузовой состав, поднялось огненное облако, осветив всю округу, затем последовал оглушительный взрыв. За ним череда взрывов.
Цистерны начали рваться по цепи, одна за другой, выплескивая на стоящие внизу гаражи реки огненной лавы. В близлежащих домах микрорайона повылетали стекла окон лоджий и балконов!
А темная «Газель» все дальше уходила по городу, на окраину, пока в темном и тихом переулке не остановилась напротив ворот продовольственной базы. Железные створки отворились, и фургон скрылся за бетонным забором.
Серый же фургон продолжал движение к посту ГАИ на въезде в город со стороны объездной дороги.
Водитель увидел, как слева навстречу проследовал грузовой состав.
Быцо немного увеличил скорость, поправил сползший к краю сиденья автомат. Он все время шептал молитвы, еле шевеля губами.
Скоро его имя станет священным, народ будет считать его героем, а семья наконец-то выберется из надоевшей нищеты. Готов ли он к смерти?
Да! К такой смерти он готов, и умрет во славу Аллаха.
Гяуры узнают, что горцы непобедимы! Для чеченца нет страха, для чеченца нет преград в исполнении своих планов, для чеченца смерть во имя Аллаха – высшая награда в этой жизни! Для чеченца священен джихад и данное им слово!
Быцо уже видел пост и вышедших на правую сторону двоих инспекторов. Слева, за поворотом, остался еще один гаишник в паре с бойцом ОМОНа. Усиленный на ночь пост. С машиной за углом здания.
Внезапно сзади яркой вспышкой полыхнуло пламя и раздались взрывы, их было много!
Милиционеры, казалось, оцепенели. Глядя туда, откуда, набирая скорость, шла серая «Газель».
Что, однако, не помешало им быстро прийти в себя и продолжить несение службы. Отмашка инспектора означала приказ на остановку. Быцо же, резко увеличив скорость, вильнул фургоном вправо на обочину, сбивая милиционера. Второй успел прыгнуть в кювет! И тут же по машине градом застучали пули. Милиционеры открыли огонь на поражение. Быцо резко остановил автомобиль. От поста к нему рванулась, мигая маяками, «Волга» патрульно-постовой службы.
Кавказец взял автомат, открыл дверь, высунул ствол наружу, выстрелил по машине. Закрыл дверь, замкнув провода взрывного устройства. Теперь открывать ее было нельзя, разрыв контакта повлечет за собой мощный взрыв! «Волга» остановилась. Быцо в зеркало заднего вида следил за патрулем. Вдали полыхал сильный пожар. Двое инспекторов, третий был серьезно ранен ударом машины, и омоновец вероятнее всего уже вызвали подкрепление. А сами держат дистанцию, не решаются, шакалы, идти на штурм втроем под огонь его автомата. Что ж, так и было задумано. Скоро должны появиться значительные и отборные силы милиции, и тогда произойдет то, что должно произойти!
Быцо оказался прав.
Из города через пост вылетел специальный «ЗиЛ» с зарешеченными окнами и лобовым стеклом.
– А вот и ОМОН, – спокойно произнес Быцо. – Милости прошу, мусора, в ад!
Машина отряда спецназа остановилась рядом с «Волгой». Из ее будки высыпала на асфальт группа захвата, человек десять. Она тут же, разделившись, рассыпалась по кюветам дороги, обходя «Газель».
Раздались первые их выстрелы.
Машина осела, скаты были пробиты.
Быцо опустил ветровое стекло, не целясь, дал длинную очередь по левой от себя стороне. Ударили и по нему! Рассыпалось лобовое стекло, что-то ужалило в плечо, грудь.
Последнее, что увидел кавказец, это выкатившегося на середину дороги человека в камуфляжной форме, выстрелившего в него трассерами. И огненные струи, мгновенно вонзившиеся в его голову!
Убедившись в точности поражения водителя «Газели», боец, стрелявший с дороги, поднялся. Пошел к машине. Из кюветов вышли и остальные члены группы захвата, они окружили фургон, подъехала и «Волга». Командир группы осветил фонарем кабину.
За рулем, откинув изуродованное пулями лицо, неподвижно сидел тот, кто решил прорваться через пост ГАИ. Но не прорвался.
Капитан подошел к двери водителя, дернул за ручку…
Мощный взрыв разнес «Газель» и «Волгу» на рваные металлические куски!
Разбрасывая по асфальту и кюветам фрагменты тел бойцов местного ОМОНа.
Оставшийся на посту инспектор остолбенел.
Только что группа захвата сделала свое дело, только что «Волга» подъехала к фургону, только что люди в камуфлированной форме ходили вокруг «Газели». И вдруг… взрыв, уничтоживший их всех!
Кто привел его в действие?
Водитель «ЗиЛа», не участвовавший в захвате, вышел из кабины, встал посередине дороги, смотря на то, что осталось от его боевых друзей.
Первым пришел в себя инспектор. Он бросился на пост с вынесенными взрывной волной стеклами, доложил, сбиваясь в волнении, то, чему стал свидетелем.
К месту трагедии прибыла оперативная группа и несколько машин «Скорой помощи». Погибший наряд заменили и усилили поднятыми по тревоге сотрудниками отдыхающих смен. Дорогу с обеих сторон перекрыли двумя БТР, запрошенными и полученными из местного мотострелкового полка. Оттуда же было выставлено оцепление вокруг участка обширного и мощного пожара, вызванного взрывом железнодорожного состава. На тушение пожара администрация области бросила все силы управления МЧС.
Подполковника Великанова вызвали на место катастрофы около трех часов утра.
Он подъехал к оцеплению по московской трассе, прошел через него к машине начальника управления ФСБ. Здесь были начальник УВД, представитель МЧС, начальник военного гарнизона.
Великанов доложил о своем прибытии.
Генерал отвел его в сторону:
– Видишь, что творится, Семен Васильевич?
– Не слепой, товарищ генерал!
– Что это? Террористический акт или несчастный случай? Железнодорожная катастрофа?
– Сейчас об этом, Георгий Матвеевич, сказать трудно. Как говорится, пятьдесят на пятьдесят! Может иметь место и диверсия, и несчастный случай. Например, возгорание дизелей тепловоза, ну и далее. А может, и взрывное устройство!
– МВД располагает информацией, что до взрыва поезд остановился и никакого пожара нигде не было!
– Дым случайные свидетели могли в темноте и не заметить, а машинист и остановил поезд для того, чтобы своими силами погасить возгорание, что ему с помощником не удалось сделать…
– Но машинист обо всех экстремальных ситуациях должен докладывать диспетчеру, о незапланированной остановке в первую очередь. Этого ни он, ни его помощник не сделали!
К генералу Коневу, начальнику Управления ФСБ по Переславской области, подошел майор милиции:
– Извините, товарищ генерал, вас просит в штабную машину начальник УВД.
– Жди здесь, – приказал Конев Великанову, направившись в сопровождении майора к специальной машине, оборудованной под передвижной штаб по чрезвычайным ситуациям.
Семен закурил.
Начали появляться журналисты, но плотное кольцо оцепления не дало им возможности приблизиться к месту катастрофы, и они устремились в проснувшиеся близлежащие жилые дома.
Генерал вернулся через полчаса.
Хмурый, озабоченный.
Великанов спросил:
– Плохие новости, Георгий Матвеевич?
– Плохие! То, что произошло, – террористический акт, и не один!
– Не один? Как вас понимать?
– Группа спасателей МЧС прорвалась к тепловозу. Состав остановило тело неизвестного человека! Он сильно обгорел, не узнать, мужчина это или женщина, как до неузнаваемости обгорели и машинист с помощником в кабине локомотива. Но черепа остались целы. В них дырки от пуль! Вот так, Семен! Состав был остановлен и немедленно атакован. После уничтожения людей диверсанты заминировали несколько цистерн. Ну а остальное, я думаю, объяснять излишне. Но это не все! Сразу же после взрыва поезда одиночкой-самоубийцей был атакован пост ГАИ на въезде в город со стороны объездной дороги. ОМОН блокировал напавшего и уничтожил его. Но при вскрытии кабины «Газель», на которой действовал камикадзе, взорвалась! Четырнадцать человек, не считая террориста, разнесло на куски!
– Ничего себе. Да, дела…
Великанов был поражен. Генерал продолжил:
– Там у милиции имеется еще кое-какая информация, но полная картина трагедии станет ясна после того, как пожарники потушат огонь, эксперты сделают заключение и весь материал будет систематизирован и проанализирован. Раз УВД начало эту работу, пусть продолжают. В дальнейшем весь материал они передадут нам. И ты, главный региональный борец с терроризмом, должен будешь провести тщательное расследование. Для СМИ пока никаких фактов, лишь размытые предположения. С составом можно использовать версию катастрофы. С событиями на посту сложнее. Труднее будет объяснить неожиданную агрессию этого одиночки. Тут, хотя бы для начала, надо выработать такую тактику, чтобы не всполошить население. Типа, трагедия произошла при проведении плановой операции по обезвреживанию банды вооруженных террористов, прорывавшихся в город. Но, признаться, подполковник, ничего подобного я не ожидал. И это плохо! Я не о погонах с лампасами, черт бы с ними, снимут, заслужил! Дело в другом! Не перешли ли чеченцы к широкомасштабному террору по всей стране? Они давно обещали утопить Россию в крови. Не были бы эти два случая – «Норд-Ост» в Москве я не считаю, там произошло нечто другое – первыми акциями в их замысле?
Великанову нечего было ответить. Генерал тяжело вздохнул:
– Ладно. Сейчас отдыхай. В 14.00 у меня в кабинете соберутся руководители всех силовых ведомств области, будет губернатор. На совещании должен присутствовать и ты! Все! Здесь нам больше делать нечего, разъехались!
С тяжелым чувством вернулся домой подполковник Великанов.
Опасения генерала имели под собой основу. И основу реальную. А значит, дни наступают трудные.
Еще один террористический акт, да если еще и с многочисленными человеческими жертвами, может привести к непредсказуемым последствиям. Его допустить нельзя!
Великанов уснул только к утру, если сном можно назвать короткое тревожное забытье.
Но в 14.00 он, в полной форме, сосредоточенный и готовый к действиям, вошел в кабинет генерала Конева.
ГЛАВА 2
Николай проснулся в 6.00, как делал это всегда, независимо от того, какой предстоял день, рабочий или выходной.
Он проснулся и сразу же почувствовал – погода наконец изменилась. Не было жары!
Рыбанов встал, в одних плавках подошел к окну, посмотрел на термометр, висевший за стеклом. Так и есть! Вместо обычных за последние недели 28 – 30 градусов выше нуля прибор показывал всего двадцать два. И по улицам гулял ветер, разогнавший удушливый смог горящих в окрестностях торфяников и лесов. Николай раздвинул простенькие шторы, раскрыл окно спальни, если таковой можно было назвать комнату, весь интерьер которой составляла двуспальная кровать да небольшой коврик.
В лицо сразу же ударила приятная свежесть.
Старая береза, воспользовавшись случаем, устремила свои ветви в жилище Рыбанова. Ее когда-то посадил сам Николай. Давно, в день выпуска из военного училища. И росло дерево уже двадцать два года! Подумать только, двадцать с лишним лет разделяло его сейчас от того солнечного, но не жаркого июльского дня восьмидесятого года, когда здесь, в этой квартире, тогда еще веселой, уютной и праздничной, он, Рыбанов Николай Андреевич, впервые надел парадную форму лейтенанта воздушно-десантных войск.
И здесь же, после торжественного выпуска на центральной площади города, но перед тем, как пойти в снятое на вечер кафе, они, закадычные друзья Николай Рыбанов, Сеня Великанов и Лешка Фомин, обмыли свои первые звездочки под радостные аплодисменты будущей жены Николая Надежды! Даже, можно сказать, не будущей, а настоящей супруги, так как свадьба была назначена на следующий день и с неделю, если не больше, они жили вместе! На это событие уже прибыло много родственников как с его, так и с ее стороны, радовавшихся удачному браку и включившихся в праздник. Квартира гудела как улей! Кругом царили смех, радость, счастье!
Вот тут, на этом самом подоконнике, они, состоявшиеся офицеры, и распили бутылку шампанского со звездами на дне огромных фужеров.
А потом еще живой отец, также кадровый военный – полковник в отставке, пригласил молодых людей вниз, на улицу, где Николай и посадил маленькую березку. Чтобы навсегда оставить в памяти эти необыкновенные дни. Дни, когда и Рыбанов-младший стал офицером и главой семьи!
Да, тогда еще радость жила в этом доме, как и жила она у соседей, родителей Лехи Фомина. Его одноклассника, однокурсника и однополчанина, как потом оказалось. Сеня же отправился продолжать учебу в какое-то заведение КГБ, но и его судьба привела в тот полк специального назначения, где служили Рыбанов с Фоминым.
Как давно, и в то же время будто вчера, все это было?!
Но прошли десятилетия, и все изменилось.
Сейчас Рыбанов не был офицером, хотя по возрасту мог еще служить, сейчас он не был женат, да и квартира, когда-то казавшаяся тесной, опустела.
После развода Надя переехала к своему новому мужу. Рыбанов настаивал, чтобы она забрала с собой и всю мебель. Она отказалась. Но и он не хотел, чтобы хоть что-то в квартире напоминало об их совместной жизни. Надежда осталась непреклонна, она просто ушла, а Николай нанял грузовик с грузчиками и вывез все на свалку. Такой уж был у него характер!
Теперь квартира практически пустовала. Старый шифоньер, платяной шкаф, телевизор, катушечный еще магнитофон, софа, пара кресел и настенный ковер – все, что осталось от покойных родителей. Это в зале. Во второй комнате – спальня, а в третьей вообще ничего не было. На кухне, в соседстве со столом и двумя табуретами, тарахтел древний холодильник «Орск», приобретенный еще до появления на свет самого Рыбанова.
Вот что сейчас представляло собой некогда наполненное счастьем любящих друг друга людей жилище капитана запаса…
Одно оставалось постоянным в квартире – чистота! Приученный к порядку, Николай следил за ней так, как не следят самые чистоплотные домохозяйки.
Рыбанов побрился, принял душ, надел джинсы и майку, прошел на кухню. Перекусил бутербродом с чаем, закурил.
Сегодня было воскресенье, 21 июля 2002 года, и этот день принадлежал Лехе.
Николай, взяв с вечера приготовленную спортивную сумку, вышел из дома.
На малом рынке купил у старушек два небольших венка и четыре гвоздики, сел в трамвай, который доставил его к городскому кладбищу.
Прошел к могилам отца и матери, постоял молча. С гранитных плит, увенчанных небольшими крестами, на которые Николай повесил венки, на него как-то сожалеюще смотрела мать, сурово – отец. Они словно осуждали его, в то же время жалея. За что? За то, что он так бездарно прожил половину своей жизни? За то, что потерял все, что можно было потерять? Что ж, они были правы. Родители в отношении детей всегда правы.
Николай поклонился могилам, вышел на центральную аллею.
Ветер усиливался, но был теплым, и все же приближение то ли ливня, то ли грозы ощущалось. Воздух был насыщен влагой. Да и после нескольких недель настоящего пекла, в котором испарение озер и рек шло интенсивно, скопившаяся наверху вода просто не имела другого выхода, кроме как обрушиться обратно на землю, подтверждая этим закон круговорота воды в природе.
Лишь бы это произошло не сейчас, не в ближайшие часы. Но птицы еще летали высоко, ветер гнал рваные облака. Раскатов грома не слышно. Поэтому, судя по всему, живительного дождя ранее чем через несколько часов ждать не приходилось.
Сойдя с аллеи, Николай прошел по узкой дорожке к высокому обелиску с красной звездой на вершине.
Снял цепь каменной ограды, положил на плиту цветы, встал перед памятником.
С фотографии ему улыбался так и оставшийся навсегда двадцатичетырехлетним Леша Фомин. Надпись внизу блестела позолоченными буквами:
Гвардии старший лейтенант ВДВ
ФОМИН АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ
22.05.59 – 21.07.83
Трагически погиб при исполнении
интернационального долга
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ!
Могила друга была ухожена, рядом скамейка с маленьким столиком.
Николай поздоровался:
– Привет, Леха!
Присел на скамейку. Достал из сумки бутылку водки, три стакана, нехитрую закусь. С минуты на минуту должен был подойти Сеня Великанов.
Рыбанов налил один стакан, положил на него кусок черного хлеба, круто сдобренного солью, установил его к подножию обелиска. Сел на скамейку, закурил.
Подполковник областного управления федеральной службы безопасности задерживался. Ничего не поделаешь, служба. Но приедет он обязательно, хоть на секунду, но Фому в этот день навестит.
Это он, Николай, который год как птица вольная живет, что захочет, то и делает. Живет, как живется, и за жизнь такую особо не держится.
Да и ради кого было жить? Ради себя? А что ему нужно в этой жизни? …Ничего! Лучше уж бы в том афганском ущелье, носившем названье Дикое, вместо Лешки под очередь «духа» попал он, Рыбанов! А Фома жил бы! Может, у него жизнь сложилась бы? Хотя, черт его знает, что могло бы быть, а чего нет!
Николай помнил тот бой в мельчайших подробностях, потому что в нем пал его друг старший лейтенант Фомин, или Фома, как в обиходе его звали офицеры полка.
Это случилось жарким июльским днем, как раз двадцать первого числа, когда батальон, где командирами рот служили Фомин и Рыбанов, разбившись на ротные колонны, выдвигался в район боевых действий. В Дикое ущелье. Где по данным разведки сосредоточилась крупная, до трехсот штыков, группа душманов. Выдвигался с целью уничтожения противника.
Третью роту тогда вел старший лейтенант Великанов, «особист» полка. Это было исключением из принятых правил. Подразделение, в отсутствие штатного командира, принимает его заместитель или командир первого взвода, но Сеня напросился в рейд сам. Ему не отказали. Кто же ему откажет, старшему оперуполномоченному КГБ при части? Роты вышли в заданный район вовремя. Осталась малость, двум подразделениям подняться на пологие хребты, чтобы потом, пройдя небольшим маршем по вершинам ущелья и его дну, фланговыми и фронтальной атаками ударить по врагу, который находился в зоне расширения ущелья, у небольшого кишлака, в ожидании подхода дополнительных сил. Этот подход, по замыслу нашего вышестоящего командования, планировался на завтра, 22 июля, но моджахеды подошли раньше. И двести пятьдесят десантников атаковали группировку, по меньшей мере в три раза превышающую их по количеству живой силы.
Конечно, преимущество в занятии господствующих высот и внезапность атаки десантников с фронта и склонов сыграли свою роль, но кардинально переломить сложившуюся угрожающую обстановку не могли.
Десант попал в капкан.
И вырваться из него можно было, только собрав все силы в единый кулак и идя на прорыв в тыл «духов». Отход или переход к позиционному бою в ожидании сил поддержки означали бы неминуемую гибель батальона. Силы десантников таяли, а «духи» все продолжали получать подкрепление, хрен их знает, откуда бандитов черт нес! И теперь уже сами душманы занимали господствующие высоты, вытесняя десантников к кишлаку. Появились, правда, вертолеты огневой поддержки «Ми-24», но только для того, чтобы сгореть в небе от американских зенитных комплексов «стингер». Штурмовая авиация помочь ничем не могла из-за плотного контакта десантников и «духов».
Оставался один выход – прорыв, выход из ущелья и организация круговой обороны на плоскогорье. Туда можно было и выбросить помощь! И такой маневр командованием моджахедов не просчитывался, так как шансов на успех имел ничтожно мало. И противоречил всякой логике. Но маневр был применен! К тому времени погибли и комбат, и начальник штаба, и решение пришлось принимать командиру первой роты, Лехе Фомину! Он его принял, первым поднявшись в штыковую. За ним последовал и весь оставшийся в живых личный состав батальона.
И они прорвались, вышли на плато, где уже высадился второй батальон их полка, а штурмовая авиация вакуумными бомбами отработала отставших «духов».
Фома вывел людей, спас более сотни жизней молодых ребят, сам же получил смертельное ранение в голову.
Он еще жил, когда его вносили на носилках в санитарную «вертушку».
А на следующий день из полевого госпиталя пришло сообщение: гвардии старший лейтенант Фомин скончался, не приходя в себя, еще на борту вертолета. Это было жарким днем 21 июля 1983 года, когда Лехе недавно исполнилось всего двадцать четыре года и через двое суток он должен был убыть в очередной отпуск.
Вспоминая события двадцатилетней давности, Николай не заметил, как к могиле подошел Великанов.
И вздрогнул, услышав неожиданное приветствие:
– Здорово, мужики! Вот и я! Извини, Коля, прости, Леша, служба задержала.
Он обратился к Рыбанову:
– Ты давно здесь?
– Достаточно, чтобы вспомнить тот проклятый бой!
– Понятно! Наливай, что ли? У меня сегодня времени в обрез! – попросил подполковник.
Николай разлил водку по двум стаканам.
Выпили, закусили, закурили.
– Сам-то как? – спросил Николая Семен.
– Плыву по течению.
– Зря ты вот так, Коль…
– Чего зря? – вдруг окрысился Рыбанов.
– Плюнул на себя, вот чего!
– Сень! Давай договоримся, что свои проблемы я буду решать сам, а? Ты прекрасно видишь, жизнь у меня не сложилась. И что-либо изменить уже нельзя. Да я и не хочу ничего менять, понял?
Великанов хотел перебить друга, но тот не дал:
– Не надо, Сень! Знаю, что скажешь. Что и хата есть, и здоровьем бог не обидел, и баб одиноких вокруг много… не надо! Все из перечисленного в достатке, только в душе у меня пусто. Нет цели! Прошел день, и хрен с ним! Просьба к тебе одна, сдохну, похорони рядом с Фомой? Тут и место есть, и все оформить в твоих силах!
Подполковник укоризненно покачал головой:
– Нет, Коля, у тебя точно крыша съехала! Тебе и сорока пяти нет, а ты о чем думаешь?
Николай ничего не ответил, выбросил окурок. Тут же прикурив новую сигарету, достал вторую бутылку водки, открыл ее, молча разлил.
– За что вторую выпьем, страж безопасности? – спросил он.
– За тебя! – отрезал Великанов. – Чтобы наконец прошел твой депресняк!
– Да? Ну как скажешь, за меня так за меня!
Выпили.
Подполковник о чем-то задумался.
И вообще, с самого появления здесь Сеня был каким-то не таким. Но Николай пока ничего не спрашивал, они сидели молча, курили и глядели, как ветер колышет на могильной плите ярко-красные гвоздики. Семен задумчиво произнес:
– Да…
Тут Рыбанов и спросил:
– У тебя тоже неприятности, Сень? Семья?
– А? – очнулся от раздумий подполковник. – Нет, с семьей все в порядке, Оля привет тебе передает.
– Взаимно. А чего захмурел сегодня? Или от меня заразился?
– Не говори глупостей, Коля!
Семен встал.
При его крупной комплекции долго на маленькой лавочке не просидеть. Он прошелся вдоль ближних могил, помог какой-то женщине поправить плиту памятника. Вернулся к Рыбанову, встал у столика.
Николай за это время налил в стаканы остатки второй бутылки. Семен посмотрел на спиртное, ничего не сказал.
Рыбанов спросил:
– На службе напряги, Семен?
– Да как тебе сказать…
– Как есть, так и говори, если можешь, конечно.
– Сказал бы, если мог.
– Ну тогда вздрогнем по последней?
– Давай!
– За тех, кто остался в горах Гиндукуша и Чечни!
Не чокаясь, выпили.
Подполковник спросил:
– Мне пора, Коль, тебя подвезти до дома? Я на машине.
– Спасибо, Сень, не надо, я еще посижу с Фомой. Мне спешить некуда.
