Тени прошлого

– Трава, значит?

– Так точно! Целый косяк выкурил, и повело.

– Где взял дурь?

– Товарищ, старший лейтенант!.. Этого сказать не могу.

– А придется, если не хочешь, чтобы я дал ход делу о вооруженном нападении на непосредственного начальника.

– Но это же западло, сдавать тех, кто помогает.

– Западло? Помогает? Да вас духи спецом на анашу сажают. Какой солдат из наркомана? Кто? Курбан?

– Никак нет!

– Последний раз повторяю, кто снабдил наркотой?

– Земляк из второго батальона. Товарищ старший лейтенант, клянусь, больше такого не повторится. И земляку скажу, чтобы завязал. Он меня послушает.

– Сколько уже травишься дурью?

– Да еще и месяца нет.

– А земляк?

– Так же.

– Где он наркоту взял? На выходе?

– Нет, в Булаке. Туда затариваться шмотками ездил. Он дед, скоро на дембель, вот и хотел купить подарков родным. У нас семьи большие…

Ротный ударил ладонью по столу.

– Ты мне от темы не уходи! Плевать мне, какие у вас семьи. Значит, меньше месяца куришь?

– Месяц для ровного счета.

– Если месяц, то бросишь. Иначе в дурдом отправлю, понял?

– Так точно!

– Теперь за тобой особый контроль будет. Взводного привяжу к тебе, да и Баганяна тоже. Кстати, перед сержантом и лейтенантом извиниться надо бы.

– Так точно, перед Теваном я уже извинился. Он понял, зла не держит. Товарищ лейтенант, прошу простить меня за вчерашнее поведение.

Бутаев взглянул на Козырева.

– Принимаешь извинения?

– Принимаю. Но учти, герой, еще одна такая выходка, и командиру роты не надо будет тебя в психушку на лечение отправлять. Я тебя сам определю в реанимацию.

– Так точно, товарищ лейтенант.

– Пошел в парк! Никому из посторонних ни слова. Держи язык за зубами.

– Понял! – Губаханов, радуясь, что легко отделался, убежал в парк боевых машин.

В канцелярию зашли рядовые Шанин и Быстров.

Эти выглядели получше. Сказались сон, зарядка, завтрак. По внешнему виду и не скажешь, что вчера вечером еле на ногах стояли.

Солдаты были земляками, из одного села Тамбовской области. Шанин и Быстров являлись даже родственниками, пусть и дальними. Они полгода прослужили в одном отделении и всегда держались вместе.

– Ну что, братья-акробаты? Накушались вчера?

Солдаты переглянулись, и Шанин ответил:

– Так точно, товарищ старший лейтенант.

– Повод?

– Да какой повод. Подвернулся случай, вот и выпили.

– Откуда пойло?

Солдаты нахмурились, опустили головы.

– Я задал вопрос, – заявил Бутаев.

Бойцы молчали.

– Понятно. Своих не сдаем, так?

– Товарищ старший лейтенант, а вам не приходилось в училище бухать? – задал неожиданный вопрос Быстров.

– Что? – Ротный усмехнулся.

– Пить в увольнении или в роте?

– С каких это пор рядовой получил право задавать подобные вопросы своему начальнику?

– Ну а если не по-военному, а по-человечески?

– Приходилось, если по-человечески. А что?

– И вы ни разу не залетали?

– Залетал и за это, между прочим, на губе сидел.

– А товарищей своих, с кем бухали, сливали командованию?

– Вот ты как повернул, Быстров. Не пройдет. У меня своя служба. Сейчас я твой начальник.

– Это получается так, я начальник, ты дерьмо, – тихо проговорил Шанин.

Бутаев повернулся к Козыреву.

– Ты погляди на этих клоунов, Миша. Они нас с тобой развести решили.

– А что, нормальная тактика. Лучшая оборона – это нападение.

– Нападение? – Ротный поднялся, обошел стол, сблизился с солдатами.

Те вжали головы в плечи.

– Не бойтесь, бить не буду.

– Это знаем. Вы не трогаете солдат. В отличие от командира пятой роты. Тот замордовал уже весь личный состав. Да еще по пьянке играет на баяне, а солдат заставляет плясать, – сказал Шанин.

– Ты мне зубы не заговаривай! Откуда взяли самогон?

Вновь молчание.

– Ладно. Я сам скажу. Дружки из ремроты с вами поделились. Они выгнали пойло через дистиллятор. Так?

Молчание.

– Фамилии дружков назвать?

Молчание.

– Не вынуждайте меня!.. – Бутаев начал терять терпение.

Быстров поднял голову:

– Да, мы выпили, товарищ старший лейтенант, нарушили дисциплину и за это готовы понести наказание. А где взяли пойло, кто дал, извините, не скажем. Западло это.

– В натуре клоуны. Похмелье поди мучает?

– Никак нет, – в один голос ответили солдаты.

– В ваши годы редко у кого похмелье случается. Но это дело наживное. Сначала с утра потянет на пивко, потом на рюмку водки или стакан вина. В конце концов вы без спиртного головы поднять не сможете, так и будете лежать в собственной блевотине.

Шанин ухмыльнулся и спросил:

– Это вы по собственному опыту знаете?

Быстров толкнул его.

– Заткнись, придурок!

Ротный уставился на Шанина.

– Борзый, да? А для таких типов и наказание соответствующее. У нас в сортире два очка забиты, да?

Солдаты переглянулись.

Быстров поморщился и сказал:

– Три.

– Так кто, по-твоему, Шанин, вычистит сортир?

– Да уже ясно.

– Не слышу ответа.

– Мы.

– В десятку! Так что переодевайтесь в химзащиту, берите инструмент, какой определите сами, – и вперед. Срок вам – сутки. Взводному доложите, я приказал. Вопросы?

– Никак нет!

– Но если скажете, кто дал самогон, отменю приказ.

– Разрешите идти чистить сортир? – спросил Шанин, оставив без внимания реплику ротного.

– Идите. Бог вам в помощь!

Солдаты довольно четко повернулись и вышли из отсека.

Бутаев прикурил сигарету.

– Нормальные пацаны, – сказал он и выпустил облако дыма.

– Нормальные, – согласился Козырев. – Не слишком ли ты с ними строго? Ведь их в роте засмеют.

– Не засмеют. Эти могут постоять за себя. Вот увидишь, им еще помогать будут. Ладно, с этим разобрались.

– В парк?

– Да чего там делать? Взводным мешать? А где, кстати, наш писарь? Завтра же политзанятия.

– А может, сами конспект напишем?

– Сдурел?

– Не надо заставлять Сангулова.

– Кто же напишет? Губаханов? Он, пожалуй, такой конспект заделает, что все охренеют. У него до сих пор Польша и Болгария входят в НАТО, а не в Варшавский договор.

– Если власть верховная за ум не возьмется, то скоро так и будет.

– Не будет, Миша, никогда. Неужто Союз не удержит какую-то Польшу?

– Кто знает, Гена.

За палаткой что-то громко ухнуло.

Бутаев вскочил со стула.

– Граната?

– Если только наступательная РГД и где-то в помещении.

– Сортир! Точно!

Офицеры выбежали из палатки. Рядовой Быстров, весь в дерьме, тащил из общественного туалета земляка, выглядевшего точно так же. Из сортира несло дымом.

– В чем дело? – крикнул Бутаев.

Быстров вздохнул:

– Промашка вышла, товарищ старший лейтенант.

– Гранату в очко бросили, придурки?

– Нет, взрывпакеты, связку из трех штук.

– На хрена?

– Дерьмо внизу как бетон, хотели раздолбить.

– Что с Шаниным?

– Ноги!

– Что ноги?

– Осушило.

– Он что, вместе с взрывпакетами влез в очко?

– Никак нет. Его положить на кровать надо.

– Куда? Вы себя видели со стороны?

– Никак нет.

– Так посмотри на друга.

– Твою мать! – проговорил Быстров. – Надо же так уделаться. Но у Шанина ноги…

– Тут клади, ближе к умывальнику. Дежурный!

У палатки стоял дневальный и давился от смеха.

– Отдыхает, товарищ старший лейтенант! Я за него.

– Шланг тащи, отмывать придурков будем. Второму дневальному передай, чтобы за плацем и штабом смотрел. Пусть предупредит, если начальство появится.

– Так взрыв слышно было только вблизи. Даже танкисты не выходили, а в штабе…

– Рот закрой и выполняй приказ!

– Есть!

Дневальный принес шланг, привинтил один конец к крану, другой держал в руке.

– Начальства нет? – спросил Бутаев.

– Никак нет!

– Давай, отмывай собратьев по несчастью.

Водокачка давала хороший напор. Дневальный за несколько минут сбил дерьмо с общевойсковых защитных комплектов, в которые были одеты чистильщики сортира. Быстров снял ОЗК с себя, потом стянул его и с Шанина.

Тот лежал и безразлично глядел в небо.

– А теперь в палатку его, на кровать, – приказал Бутаев.

Дневальный и Быстров перенесли Шанина в палатку, уложили.

Командир роты нагнулся над ним.

– Шанин? Ау!

Боец словно очнулся.

– А? Что?

– Ноги как?

– А где я?

– В цирке, где же еще.

– Зачем?

– За надом. Ноги как, спрашиваю?

– Не знаю.

– Пошевели пальцами.

Солдат сделал это.

– Слава богу, – проговорил Бутаев, повернулся к Козыреву и сказал: – Миша, сходи в полковой медицинский пункт, позови сюда Валеру.

– Это лейтенанта Родина?

– Его и никого другого.

– А если он занят?

– Скажи, я просил. Очень нужен. В подробности не вдавайся.

– Он наверняка поинтересуется, что из инструментов, медикаментов взять с собой. Для этого ему надо знать, что тут произошло.

– Скажи, ничего страшного, онемение ног в результате действия взрывпакета. И не тяни хоть ты время, Миша. Нам сейчас как раз не хватает тут начальства и особенно майора Иванова.

– Ушел!

Врач лейтенант Родин, с которым ротный нередко выпивал, никаких вопросов не задавал. Он взял полевую санитарную сумку и с Козыревым прошел в палатку роты.

Там доктор поморщился и заявил:

– Такое ощущение, что здесь кто-то наложил в штаны.

– Привет, Валера!

– Здорово. Кто и от чего у тебя обделался?

– Ты глянь, что с ногами у бойца.

Врач прошел к койке Шанина, сбросил простыню, долго изучал, мял ноги, особенно ступни и пальцы.

Наконец он вынес вердикт:

– Ничего страшного. Медицинскими терминами я тебя, Гена, нагружать не буду, скажу одно, часа через два встанет твой боец.

Старший лейтенант облегченно вздохнул и осведомился:

– А в санчасть его не надо?

– Если хочешь неприятностей, давай, оформлю.

– Ему не надо? На неприятности я клал.

– Ему не надо.

– Тогда все. Пузырь с меня, Валера.

– Ловлю на слове. Вечером я свободен. Завтра заступаю в наряд. Значит, жду сегодня. Пока. – Родин ушел.

– А ну пошли на разбор полетов, – сказал ротный Быстрову.

– Куда?

– В спортивный городок. Не в канцелярию идти с ароматом, который прет от тебя.

Офицеры и Быстров прошли на спортгородок, присели на лавку.

– Ну, Быстров, докладывай, что вы учудили в сортире.

– Так я уже докладывал. Три крайних очка за перегородкой забиты, сверху жижа, а вот глубже дерьмо спрессовалось. Хоть отбойным молотком работай, а где его взять?

Козырев улыбнулся и сказал:

– Зато полно взрывпакетов.

– Так точно. Кстати, рвануть дерьмо предложил Серега. Я сомневался.

– Дальше.

– Ну а как рвать? Дерьмо-то вылетит через очки.

– Очень правильное замечание. Зачем же тогда рвали?

– Серега предложил два очка чугунными колодезными крышками закрыть – они возле ремроты лежат, – а на третье просто лист металла положить. Тот у палатки нашей. Серега сказал, что встанет на него, чтобы он не взлетел. Одного взрывпакета мало, связали три. Я поджег, Серега поднял лист, я бросил, он встал. Тут так рвануло, что Серега вместе с листом к потолку, а из очка дерьмо фонтаном. Крышки выдержали, а лист с Серегой нет. Спикировал он назад и лежит, закатив глаза. Я к нему. Он – ноги, мол. Я потащил его на выход. На улице вы с лейтенантом Козыревым.

– Ну а как сортир? Пробили корку дерьма?

Быстров пожал плечами:

– Не знаю, надо посмотреть.

– Я уже поглядел. Все стены и потолок в дерьме. Про пол не говорю.

– Да, лоханулись мы.

– Говорю же, клоуны. Что делать будем? Ты понимаешь, что земляк твой мог и без боя ног лишиться? Хорошо, что всего лишь осушил. Отойдут. А вот сортир теперь не только чистить, но и закрывать на ремонт придется. Куда будете по нужде ходить?

– Можно к пехоте или к танкистам.

– Вот вам вся наша рота спасибо скажет. Ничего без контроля доверить нельзя. Это же надо додуматься! Взрывпакеты в очко!

– Кто ж знал, что так выйдет, товарищ старший лейтенант. А может, без ремонта обойдемся, из шланга все смоем? Сортир же не пострадал. Я имею в виду стены, потолок.

– Тогда надевай обратно ОЗК и вперед, отмывать внутренности заведения. Только теперь без каких-либо дополнительных взрывных моющих средств.

– Один не управлюсь.

– Ладно, вали в парк, передай взводному, чтобы выделил тебе человека. А оклемается Шанин, и он подключится. Подрывники хреновы!

– Разрешите идти?

– Да проваливай ты, Быстров. Кто бы знал, как достал уже.

– Виноват, товарищ старший лейтенант, исправлюсь.

– Ты еще здесь?

– Уже нет. – От входа боец добавил: – Не беспокойтесь, за сутки со всем управимся. Сортир блестеть будет.

– Лишь бы не от дерьма.

Быстров убежал в парк.

Ротный и заместитель вернулись в палатку. Дневальные подняли пологи. Запах был уже не столь заметен, но еще оставался.

Офицеры прошли в канцелярию. Ротный присел на стул, бросил перед собой пачку сигарет и зажигалку.

– Что за напряги за последние сутки, Миша? Ох, чует мое сердце, не к добру это, – проговорил он.

– А меня напрягает поведение Иванова. Не мог он все так вот оставить, – сказал Козырев.

– Ты соскучился по пропагандисту?

– Очень.

– А давай-ка узнаем, чем занимается майор.

– Каким образом?

– Помощником оперативного дежурного начпрод заступил. Вася Скворец. У него и спросим. Я звоню.

Бутаев набрал номер по линии внутренней связи. Громкость старого аппарата была такой, что и Козырев мог слышать разговор.

Сперва раздались длинные гудки, затем:

– Помощник оперативного дежурного капитан Скворцов слушает.

– Привет, Вася, это Бутаев.

– Тебе, Гена, делать нечего?

– Дел у меня как раз выше крыши. Информация нужна.

– Спрашивай.

– Куда подевался майор Иванов? По-моему, его и на разводе не было.

– Пропагандист так нужен тебе?

– Интересно просто. Так где он?

– Ушел вместе с батальоном на реализацию.

Такой ответ крайне удивил командира роты материального обеспечения.

– Да что ты? Иванов и на реализации?

– Представь себе.

– И кто же его послал?

– Командир. У того после отбоя и гулянки неприятный разговор с командиром дивизии состоялся. Содержания не знаю, но настроение у Шуханова, когда он из штаба вышел, было хреновое. Таким я его еще не видел. А тут пропагандист наш нарисовался. О чем-то доложить хотел. Шуханов и сорвался на нем. Я слышал, как подполковник кричал. Засиделись, мол, в кабинетах под кондерами. Вам служба медом кажется? Дальше в том же роде. А потом приказ. Пропагандисту, секретарям парткома и комитета комсомола, даже начальнику клуба убыть вместе с батальоном на боевые! Видел бы ты рожу Иванова. В общем, на реализации он. Все, мне звонок.

– Спасибо, Вася.

– Не за что.

Бутаев положил трубку, взглянул на заместителя и спросил:

– Слышал?

– Слышал.

– Вот так новость. Допекли эти ребята полкана. Теперь посмотрим, сохранит ли свою спесь Иванов и иже с ним. На выходе ему спрятаться за чужими спинами не удастся. Попал наш лощеный пропагандист как кур в ощип.

– Ты радуешься?

– Знаешь, Миша, я нормальным людям зла не желаю. Но такие типы, как наш пропагандист, к данной категории не относятся. Неужели он думал, что так и пробудет два года не офицером, а этаким смотрящим за стенгазетами и боевыми листками? Да еще награды станет получать? А ведь Иванов этого и хотел. Я слышал, что он в своей части под Москвой что только не предпринимал, чтобы откосить от Афгана. То жена у него больна, требуется уход, то сам чуть ли не при смерти. Залег в госпиталь на обследование, там у него корешок в верхах оказался. Не прокатило. Ему предложили должность замполита батальона с перспективой повышения в политотдел дивизии. Отказался. Только когда нарисовалось местечко пропагандиста, прикинул, что может получить неплохие дивиденды от службы в Афганистане. Тут тебе и участник боевых действий, и награды. Второй раз сюда не пошлют. Вернется и вперед, наверх, в академию, на полк, дивизию. Сто против одного генералом себя видит, никак не меньше. И ведь дослужится, если сейчас вернется и больше не попадет на войну. По головам пойдет, а добьется своего.

– Ему еще вернуться надо. Сам же говорил, что такие персоны погибают первыми.

– Я не желаю ему смерти. Пусть живет.

Рота вернулась из парка.

Бутаев оказался прав. Бойцы вдоволь насмеялись над незадачливыми подрывниками и стали помогать им.

После обеда, когда офицеры подходили к модулю, командира роты поджидал посыльный, отправленный дежурным по части.

– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?

– Чего тебе?

– Вас и лейтенанта Козырева вызывает заместитель командира полка по тылу майор Левенко. Дежурный передал, это срочно.

– Хорошо, иди и скажи дежурному, что сейчас придем.

Солдат ушел.

– Интересно, что от нас нужно Хряку? – проговорил Бутаев. – Ладно, сейчас узнаем.

Офицеры прошли в штаб.

В кабинете заместителя по тылу никого не было.

– Вот те раз, – воскликнул Бутаев. – Кабинет нараспашку, а майора в нем нет.

В коридоре появился начальник строевой части.

– Ага, Бутаев и Козырев. Ступайте прямо к командиру полка, Левенко там.

– Спасибо, мы его здесь подождем.

– Так меня послали направить вас к командиру.

– Стало быть, что-то серьезное. Не знаете, что именно, товарищ майор?

– Да вроде рейс к аскерам планируется. Но точно не скажу. Да вы идите, у подполковника все и узнаете.

Бутаев и Козырев прошли к кабинету, находившемуся в торце добротного здания, единственного на территории полкового лагеря.

Бутаев приоткрыл дверь:

– Разрешите, товарищ подполковник?

– Входите!

Автомобилисты зашли. Ротный доложил о прибытии.

– Внимание, товарищи офицеры! – проговорил командир полка и ткнул указкой в карту, висевшую на стене. – Вот наша часть, кишлак Хакар, селение Калдара. Там, как вам известно, стоит полк афганских вооруженных сил, состоящий из двух батальонов. У наших братьев по оружию возникли проблемы с обеспечением. Колонну, которая шла к ним, духи разнесли в клочья. Афганское командование обратилось за помощью в штаб сороковой армии. Короче. Завтра в восемь тридцать колонной в десять машин при сопровождении бронетранспортера второй мотострелковой роты надо бросить аскерам снаряды для танков, соляру, бензин и вещевое имущество, в основном комбинезоны. Расчет такой. Четыре машины боеприпасов, три наливника, две транспортные и летучка. Старший колонны лейтенант Козырев. По личному составу ты, Бутаев, определишься вместе с майором Левенко. Вопросы?

– Товарищ подполковник, мой заместитель еще ни разу не выходил в рейсы. Разрешите вести колонну самому или назначить одного из командиров взводов, – проговорил ротный.

– Тебе когда заменяться, старший лейтенант?

– Жду приказа.

– Вот, а Козыреву еще служить и служить. Он может принять от тебя роту, если из ТуркВО или из армии никого не подгонят. Посему лейтенанту надо набираться боевого опыта. Не все же ему стенгазеты от пропагандиста прятать да нарушителей прикрывать!

– Товарищ подполковник!..

– Я все сказал. – Командир полка взглянул на заместителя по тылу. – Занимайся, майор! Начало движения колонны, повторяю, завтра в восемь тридцать. Командир второй роты пришлет офицера или сержанта, которого отберет в охранение. А это уже касается тебя, Козырев. Для связи возьми радиостанцию Р-159. Маршрут менее двадцати пяти километров. Станция с обычной антенной работает до двенадцати. При случае выйдешь на наш полк или на афганцев. Но трасса спокойная, в этом районе духов замечено не было. Пройдете без проблем, лишь бы техника не подвела. Если больше нет вопросов, то все свободны!

Глава 3

Селение Арби, понедельник, 19 сентября 1988 года

Самый большой дом в Арби принадлежал Омару Усману. Он владел отарой в несколько тысяч голов и по здешним меркам считался очень богатым человеком.

В большой комнате мужской половины дома сидели главарь крупной банды Амир Табрай, его помощник Басам Куани и Суфи Хаймулло, командовавший небольшим отрядом. Они пили чай и переговаривались.

Табрай сделал глоток ароматного напитка, сдобренного легким наркотиком, и проговорил:

– Значит, в Калдаре завтра ждут русскую колонну?

– Да, Амир, – подтвердил помощник. – У нас нет оснований не доверять информации Будура Аманди. До сих пор он ни разу не подвел нас.

Капитан Будур Аманди служил помощником начальника штаба афганского пехотного полка, дислоцирующегося в Калдаре.

– Я лично встречался с Аманди, это наш человек, – заявил Хаймулло.

– Может, он и наш, – сказал Табрай. – Но меня смущает то обстоятельство, что мы не получили данных по колонне от Курбана. О выходе батальона он предупредил, о колонне – нет. Почему?

Помощник пожал плечами:

– Возможно, не смог.

– Раньше он это делал…

Разговор моджахедов прервал хозяин дома.

Он заглянул в комнату и обратился к Табраю:

– Господин, пришел Набил, сын Курбана.

– С чем пришел?

– Передать, что завтра в Калдару выходит колонна. Будете говорить с ним?

– Пусть зайдет!

Вошел щуплый юноша лет шестнадцати, поклонился, вежливо поздоровался.

– Салам, – ответил Табрай. – Говори!

– Отец просил передать, что завтра в восемь тридцать из русского полка в Калдару выходит автоколонна из десяти машин и один бронетранспортер охранения.

– Что повезут русские, отец узнал?

– Да, господин. В колонне будут четыре «Урала» с танковыми снарядами, три автоцистерны с солярой и бензином, две грузовые машины с разным вещевым имуществом, автомастерская. Ну и БТР.

– Что известно по старшему колонны?

– Лейтенант Козырев, совсем молодой офицер. Он недавно прибыл в полк. Это его первый рейс.

– Кто из офицеров еще будет в колонне?

– Отец не сказал. Он этого не знает.

– Ладно. – Табрай взглянул на хозяина дома, стоявшего слева и чуть позади юноши. – Омар, накорми парня, определи место отдыха…

Сын Курбана прервал главаря банды:

– Извините, господин, но до утра я должен быть дома. Таково веление отца.

– Тогда попей чаю и ступай. Или ты на коне?

– Нет, пешком пришел, так надежнее.

– Иди, да хранит тебя Всевышний.

– Еще раз извините, господин. Отцу что передать?

– Скажи, чтобы был осторожен и продолжал сообщать нам обо всем, что происходит в полку.

– А как насчет денег? У нас с этим туго. Русские платят мало, в кишлаке работы нет.

Табрай усмехнулся и заявил:

– Деньги всем нужны. – Он повернулся к Куани и приказал: – Дай ему двести афгани!

Помощник передал парню деньги.

Тот вздохнул и спросил:

– Так я пошел?

– Иди!

Юноша удалился, Усман закрыл створки двери.

– Вот и информация от Курбана, – проговорил Хаймулло.

Табрай прекрасно знал местность, поэтому в карте никакой необходимости не испытывал.

– Колонна пойдет в Калдару мимо Арби. Это около двадцати пяти километров. На марше русские держат скорость сорок-пятьдесят километров в час. Значит, до Калдары они дойдут за тридцать минут, – сказал он.

Хаймулло покачал головой.

– На переправе через Арбинку потеряют минут десять.

– Нашел тоже препятствие. – Табрай отодвинул пустую чашку, помощник тут же наполнил ее. – Сейчас это не река, а ручей. Русло ровное, каменистое, берега пологие, спуски пробиты.

– Днем прошел афганец. В горах была гроза и сильный дождь. Так что воды может быть много, – возразил Хаймулло.

– Сейчас не весна. Дождь был недолго, вода поднялась и спала, но это не важно. Пусть русские хоть час затратят на марш.

– Неужели мы не пойдем на эту колонну, такую доступную, практически беззащитную?

Табрай повернулся к полевому командиру.

– Ты слышал, что сказал сын Курбана? Русские повезут танковые снаряды, соляру, бензин, тряпье. Нам нужны снаряды для танков, которых у нас нет?

– Но дело не в этом, а в уничтожении колонны. У меня двенадцать воинов, которые разнесут русских в клочья. Разве мы пришли сюда не затем, чтобы бить гяуров?

– Затем, Суфи. Но бить так, чтобы пополнить и наши запасы, которых осталось суток на трое. Мы атакуем и разгромим эту колонну, а потом вынуждены будем уйти в горы. И не на трое суток, а на гораздо больший срок. Чем станем кормить бойцов и обороняться, если русские устроят преследование? А они это сделают. Разгром колонны без последствий не оставят.

– Значит, будем сидеть в Арби и бездействовать?

– Будем ждать, Суфи.

– Но чего, Амир?

– Момента, когда в Калдару пойдет другая колонна со складов армии Наджибуллы.

Хаймулло хмыкнул и проговорил:

– Почему-то сейчас в пехотный полк боеприпасы, горючку и вещевое имущество поставляют русские со своих полковых складов. Значит, в Калдаре не особо рассчитывают на свой тыл.

– Наши братья разгромили их колонну. Командование пехотного полка должно запросить у русских и продовольствие, и боеприпасы для стрелкового оружия. По информации Аманди, склады в Калдаре пусты. Не тебе объяснять, как воюет правительственная армия. Эти герои за один рейд умудряются истратить весь боекомплект, каким бы он ни был.

Помощник главаря усмехнулся и сказал:

– Это да. В августе батальон их полка зачищал ущелье. Наших там было с десяток. Работали только снайперы. По два выстрела сделали. В ответ рота пехоты открыла такой огонь, будто попала под обстрел целой дивизии. Солдаты палили до тех пор, пока у них не закончились патроны. Но и этого для них оказалось мало. Отстрелявшаяся рота отошла. На ее место встала другая и тоже обстреливала изо всех стволов склоны, на которых никого не было. Войска Наджибуллы – это не русские. Те дали бы по склонам один залп и пошли бы дальше. Пехотинцы из Калдары так до вечера и обстреливали ущелье, потом вернулись в свой полк. Для таких вояк никакого арсенала не хватит.

– Хорошо, что они так воюют. Вернее сказать, изображают это занятие. Но я считаю, что русскую колону пропускать нельзя.

Табрай повысил голос:

– Ты, Суфи, оставь свое мнение при себе. Я сказал, что на эту колонну мы не пойдем. Но отряд свой выведи ночью в западную часть леса.

Селение Арби располагалось в километре от дороги. Позади домов зеленел виноградник. За ним полукругом тянулся лесной массив, подходящий к дороге на пятьдесят-сто метров.

– Не понял тебя, Амир. Мы же не будем атаковать русских. Зачем тогда выводить людей на позиции?

Табрай скривился и заявил:

– Ты меньше рассуждай, Суфи, больше делай. Причем то, что тебе приказывают.

– Но мне надо знать задачу.

– Она проста. Тебе надо вывести отряд в западную часть леса, рассредоточить для проведения атаки и ждать дополнительной команды.

– Сколько мне сидеть в лесу?

– Сколько надо, столько и будешь. Да и какая тебе разница, где сидеть, в южной части леса или в западной?

– В южной мы можем палатки поставить, в крайнем случае шалаши, пищу готовить. А у дороги ничего такого не сделаешь.

– Ничего, сейчас по ночам тепло. Твои воины обойдутся без шалашей и палаток, которые демаскируют отряд.

– Хоп, – сказал Хаймулло. – Я выполню приказ, но предупреждаю, мои люди не поймут тебя.

– А это от них и не требуется.

– Может, свяжемся с господином Гатаяром?

– Ты считаешь, Усама вмешается в мои дела?

– Мы сможем сослаться на его приказ.

– Суфи, ты собираешься отчитываться перед рядовыми бойцами? Я не узнаю тебя.

– А я – тебя. У нас есть прекрасная возможность нанести удар по русским, ты же отвергаешь ее. Или говоришь мне не все из того, что знаешь сам?

– Какой же ты неугомонный. – Табрай вздохнул. – Постоянно пользуешься моей добротой. Другой начальник на моем месте давно отправил бы тебя к повару на кухню. А я терплю.

– Потому и терпишь, что мой отряд лучший у тебя!

– Ладно, вижу, что ты от меня не отвяжешься. Я решил пропустить колонну потому, что Аманди сбросил информацию не только по завтрашнему дню. Командир пехотного полка майор Хайбари завтра, по получении груза, намерен просить русских прислать в Калдару еще и продовольствие с патронами, выстрелами для РПГ и минами. Все это должно было прийти в полк позже, ориентировочно двадцать пятого числа. Но вышестоящие штабы договорились, что русские сейчас помогут Хайбари, а майор в воскресенье вернет долг. Колонна с тыловых складов правительственной армии в любом случае пойдет через Хакар. Там русские и снимут с машин то, что передадут сейчас. Так что будет еще одна колонна. Скорей всего послезавтра. Командир русского полка не откажет своим братьям по оружию даже без согласования штабов. Завтра к нам подойдет Надри с мулами. Мы захватим груз, нужный нам, уйдем в горы и далее будем действовать по плану штаба Гатаяра.

– А раньше ты не мог сказать мне об этом? Не доверяешь?.. – воскликнул Хаймулло.

– Если бы не доверял, то отправил бы на позиции без объяснений. На этом все, Суфи. Закончим разговор. Время позднее, пора спать.

– Ты не ответил на вопрос.

– А я и не обязан на него отвечать.

– Хоп! Я выполню приказ, а сейчас пройду к отряду и заночую в лесу.

– Обиделся? Напрасно. Столько лет воюешь, должен уже понимать, что командир не всегда может быть откровенным даже с самыми близкими людьми. Учитывай, что над твоим командиром есть другой начальник, который определяет, кому и что следует делать в той или иной ситуации. Ступай, Суфи, не задавай больше вопросов. Я и так сказал тебе больше того, на что имел право.

– Я понял тебя, Амир. Но вопрос все же задам. Во сколько конкретно мой отряд должен быть на позициях?

– В восемь утра.

– Хорошо.

– Спокойной ночи!

Полевой лагерь N-ского мотострелкового полка у селения Хакар

Комплектование колонны закончилось до ужина. Заместитель командира полка по тылу и начальники служб обеспечили загрузку автомобилей всем необходимым. Охранение колонны было усилено еще одним бронетранспортером из взвода старшего лейтенанта Зайца.

Начальник разведки капитан Кан по своим каналам получил данные о возможном нахождении в зоне ответственности афганского пехотного полка банды душманов. Небольшой численности, но все-таки. Это потенциальная угроза.

В рейс напросился начальник службы ГСМ капитан Гогидзе. Он сказал командиру полка, что попробует заполучить у афганцев хоть сколько-нибудь дефицитного моторного масла, которого у тех почему-то было в избытке. Подполковник Шуханов разрешил.

К 21:00 колонна выстроилась у ворот контрольно-технического пункта парка боевых машин. Инструктаж провел заместитель командира полка по вооружению.

Предстоящая командировка, пусть и короткая, относительно безопасная, все же сказывалась на настроении солдат. Как старослужащих, так и молодых. Все стали собраннее, серьезнее. Бойцы тщательно проверяли оружие, осматривали бронежилеты, подгоняли каски.

Для мотострелков, тем более бойцов разведроты, боевые выходы – обыденность. Подчиненные Бутаева относились к ним совершенно иначе, как к чему-то угрожающему, опасному, непредсказуемому.

После ужина ротный позвал в канцелярию Козырева и командира первого взвода прапорщика Гобрика. Тому предстояло находиться в мастерской технического обслуживания, проще говоря, в летучке. Она должна была идти в тыловом замыкании колонны, перед вторым бронетранспортером.

Бутаев и Гобрик за два года службы в Афганистане водили колонны не один десяток раз. Попадали и в переделки, в основном легкие, но дважды нарывались и на крупные отряды духов.

Бутаев понимал состояние молодого лейтенанта. Он посчитал нелишним провести собственный инструктаж, поговорить с ним, дать советы.

– Ты, Миша, главное, сохраняй спокойствие. На марше вам быть от силы минут сорок. Это с учетом форсирования Арбинки, вода в которой могла подняться. Но там можно идти и при полном русле. Все одно глубина не превышает метра, а это для машин хрень. Ширина в районе переправы составляет где-то метров двадцать. Дашь команду первому бронетранспортеру пройти и встать на том берегу. Он, если что, вытащит застрявший автомобиль. Потом запускай через реку по одной машине. Первая выбирается из реки, другая заходит. Но я думаю, там воды мало будет, так что пройдете колонной. Поэтому и говорю о сорока минутах. Нервничаешь?