«Тени тевтонов» kitabından sitatlar

у одержимых не так уж и много желаний: убить кого-нибудь, или убить себя, или перед чем-нибудь преклониться. Не осознавая этого, Хельга угадала, что сказать. –

боролся три зимы. А три лета, три полевых сезона, он провёл в глухой тайге с поисковыми отрядами из инородцев, спецпереселенцев и заключённых. В сорок четвёртом году стало ясно, что бокситов на реке Таймуре нет. С Володи сняли бронь и наконец-то призвали

простенках тускло отсвечивали щиты с родовыми гербами – их навеки оставляли здесь братья, вступающие в Орден. В

Кох усмехнулся. Геббельсовская трескотня всегда воодушевляла дураков.

лузасыпанных щебнем, битым кирпичом и черепицей

Кому-то всё это казалось ненавистной роскошью врага. А Володя понял: вот так и должно жить. Вот в эти простые и понятные блага и должен превращаться неимоверный труд народа. Его народа тоже. Так, по-доброму. А фашизм… Его придумали не те, кто пахал поля и строил дома. Тех, кто его придумал, уже разгромили, а сбежавших найдут и добьют.

Да, Кох принадлежал к народу господ, но не к человеческому виду повелителей. Одаривая фон Дитца, он как бы доказывал самому себе своё превосходство. А фон Дитц принимал дары, потому что это было в его природе, но дарителя не уважал

Войну не выиграют даже великие воины, – сказал Рето. – И народ не покорить единственным мечом, пусть и священным. Но Лигуэт – перо ангела. Порой достаточно и лёгкого пера, чтобы чаша весов перевесила. И слабому человеку всегда нужна вера, что это перо, когда надо, опустится в его чашу.

Замок дышал нечеловеческой силой древних тевтонов. Его грубые и тёмные очертания напоминали кирпичный оскал какого-то невидимого исполинского чудовища

всё-таки известие о его смерти произвело очень гнетущее впечатление. Разумеется