Kitabı oxu: «Уличные истории. Я проживаю удивительно странную жизнь…»

Şrift:

ISBN 978-5-4498-0277-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Это книга своего рода дань уважения моему поколению, людям, которые росли вместе со мной на закате советской империи, в маленьком и уютном городе Фрунзе и затем, переступив через порог своего отрочества, вкусили сполна болезненные последствия развала СССР.

Эти рассказы написаны мною через призму юношеского романтизма и неписанных законов Улицы где я имел счастье вырасти, не претендующие на объективность, ведь объективность это иллюзия.

Рассказы эти писались мною в разное время и при разных обстоятельствах. Бывало так, что я годами не писал и тогда они хранились в разных файлах моего компьютера впоследствии ставшие свидетельством нашего существования – всех тех, кого называют представителями потерянного поколения. Я расскажу вам о том времени, когда мы переходили из подросткового возраста в осознанную взрослую жизнь. Ведь согласитесь, о нашем поколении выросших с периода конца 80-х и начало 90-х написано очень мало.

К сожалению многих с кем я вырос «шальные девяностые» жестоко сломали, других кто не принял новых правил игры, просто выбросили за борт активной жизни и лишь немногие из моих сверстников смогли найти себя и самореализоваться.

Девяностые ставшие для многих переломными, практически затмили и стерли с нашей памяти восьмидесятые, а ведь для многих из нас они были самыми счастливыми. Чтобы окончательно не забыть о них, я повествую вам эти короткие истории, в них моя ностальгия по тем ушедшим дням.

Само название книги «Уличные истории» я думаю говорит само за себя, это сборник коротких новелл, которые описывают то времени когда еще не было ни сотовых телефонов, ни интернета и мы общались между собой вживую на улице и во дворах панельных квадратов. Первое знакомство с новым цифровым технологиями у нас произошло только в 1996 году когда появились в Бишкеке пейджеры, поскольку сотовая связь тогда стоила очень дорого и цена на мобильные телефоны доходила до 1000$. В середине 90-х пейджер как атрибут успешного молодого человека был еще удобен тем, что его всегда можно было оставить в залог у бармена если, в портмоне оставалось «капусты» только на «мотор». А мобильная связь как массовый продукт в Кыргызстане станет доступной только ближе к 2004-му году… впрочем, я немного отвлекся.

В общем эта книга о нас… о потерянном поколении, немного о Фрунзе и о том как мы росли. В первую главу книги «Районовские» вошли мои самые ранние работы, они навеяны влиянием уличной субкультуры 90-х годов. Вторая глава как это ни странно посвящена юношескому романтизму, а в третьей главе книги я предлагаю вам познакомится с моими конкурсными работами – «Три пересечения с Писателем» и «Дисгармония».

Я не льщу себя надеждой сравняться в умении излагать свои мысли с теми, кто потратил всю свою жизнь в сочинительстве и литературе. Не исключено, что вы найдете в ней изъяны… Это мой очередной эксперимент и игра со временем, такое путешествие в еще недалекое прошлое, которое все больше становится черно-белым.

Не пренебрегай, мой дорогой читатель своими первыми впечатлениями… если нужно прервись, отложи на время в сторонку книгу, но потом прочти все до конца… и если слова на стене – «Цой жив!», возвращают тебя подсознательно на мгновенье в прошлое, значит это книга для тебя…

Глава 1 «Районовские»

Баха

В добрые, союзные времена наш небольшой город, согласно энциклопедии СССР, считался культурно-промышленным центром, в нем действительно было немало достопримечательностей: театры, музеи, много парков и крупных предприятий.

Где-то, в начале 80-х в южной части города Фрунзе появились новые микрорайоны, и молодые советские ячейки общества, ютившиеся до этого в общежитиях и тесных коммуналках, массово стали расселяться в просторные панельные квартиры.

Эти жилые кварталы пахли горным воздухом и свежим асфальтом, в основном это были однотипные, серые девятиэтажки выстроенные как спичечные коробки в незамысловатые геометрические фигуры. В этих бетонных коробках потом появятся зеленые дворы с детскими площадками и вездесущей детворой. Так постепенно из года в год город Фрунзе рос вширь и на его карте появлялись новые микрорайоны с незамысловатыми названиями: Восток-5, Асанбай, Тунгуч, Джал, Аламедин и др.

Но были в нашем городе и другие «районы», их очертания вы не увидите на карте столицы, нет их и в туристических путеводителях, о них даже не знали и большинство самих горожан, лишь в особой картотеке ГУВД красным фломастером обведены их нечеткие границы, на страже которых хотя и не стоят зеленые фуражки пограничников, но и тут чужаку не дадут незаметно пройти.

Названия этих «районов» были на слуху у постоянных обитателей школьных спортплощадок и многочисленных дворов, спрятанных в квадратах панельных домов. Некоторые из этих «районов», как, например, «Кузнечка», «Дзержинка», «Карпинка», «Шанхай», «Ботаника», берут свое начало еще с шестидесятых годов. В этих «районах» росли наши отцы и старшие братья… и «старшаки» в кругу нам рассказывали легенды, когда «районы» эти действительно гремели на всю столицу… это «районы», где рулила уличная шпана, пацанские районы города, которые когда-то делили Фрунзе на отдельные территории.

До начала девяностых среди городской молодежи это деление на «районы» было четко регламентировано: любой, начиная с десятилетнего подростка, заканчивая студентом вуза, четко имел представление – из какого он «района», знал имена местных авторитетов, с каким «районом» его «район» имеет «терки», а с каким в «шоколаде». Это нужно было знать хотя бы для личной безопасности, чтобы ненароком в ночное время не оказаться одному на вражеской территории. И это не было сугубо нашей какой-то особой спецификой, практически все промышленные центры СССР в то время имели такую молодежную тенденцию, которая в начале 80-х стала приобретать массовый характер, и в таких городах, как Казань, Набережные Челны, Люберцы эта формирующаяся субкультура нередко становилась угрозой общественной безопасности горожан.

В мою пацанскую бытность (1984—1991 гг.), когда я еще шпаной ходил по чужим дворам, у нас на слуху были еще такие «районы» как – «Токольдош, Жилой, Забайкалье, Турусбечка, Бостон» и другие. Каждый такой «район» имел свою «толпу», своих авторитетов и «торпед». В то время мы не делились на нации, нас разделало только одно это был «район»… и если ты рос на улице, чтил его традиции и неписаные законы, со временем ты становился своим – «районовским», со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Пройдя все этапы уличного воспитания, от школьных разборок до вылазок «район на район», неудивительно, что среди твоих друзей всегда найдется пара тройка личностей из около криминального мира, которые еще в бытность своей отчаянной юности, ломали свои фаланги в драках, впоследствии достигая на своем поприще особого авторитета. Они напоминают мне бойцовских псов, их жизнь полна адреналина, они не живут, они словно горят как зажженная спичка, и, к сожалению, быстро тлеют. Такие до тридцати лет редко доживают, погибая в самом расцвете сил в постоянных разборках, осужденные судом или уходящие в мир иной от передозировки героином… и впоследствии оставшиеся в живых единицы, как правило, уходят с головой в религию. Это «герои» нашего времени, так называемые альфа самцы, уходящие ныне в небытие как исчезающий вид человека, поскольку в современном обществе рулят те, кто были всегда на втором плане и терпеливо ждали своего часа…

Почему я об этом пишу? Дело в том, что сегодня я был на похоронах у одного такого старого друга, который всегда удивлял меня своей одержимостью и бесстрашием, он был как пень неказист, маленького роста, с бычьей шеей, весь взбитый и беспощадный к своим врагам. Не знаю, любил ли он «баклан», но в школе Баха дрался всегда… он не был силен как буйвол или ловок как пантера, но он был честолюбив и одержим «ответкой». Его не раз побеждали в драках, но он неистово, зализывая свои очередные раны, требовал от победителя реванша. В конце концов к восьмому классу все, кто знал его бешеный нрав, старались с ним не связываться, оправдываясь тем, что он псих.

После восьмого класса он ушел из школы, и виделись мы с ним реже. Я знал от пацанов, что он временами ходит по соседним школам в поисках очередной жертвы… в то время, если вы помните, среди уличной молодежи было распространено такое явление, как «взять потаскать понравившуюся одежду или обувь», хотя это был обыкновенный грабеж. Вы не подумайте, он не был прирожденным преступником, нет, в начале это был обыкновенный шпана, переросший в уличного бродягу, а затем и в бандита. Мне кажется он просто не знал, куда и как применить свою волю и необузданную энергию. Баха презирал трусов, был одиночкой и уважал тех, кто имел дух, и мог постоять за себя. В войну именно такие люди становились героями, способными без страха лечь под танк, держа, в руках боевую гранату, и первыми ринуться в рукопашный бой.

После школы я ушел, в армию, потом был университет, и мы с ним не виделись, наверное, лет семь или восемь. Иногда заезжая на «район» я слышал о Бахе краем уха. Новое время внесло свои коррективы и многие из тех, кто раньше при виде его силуэта в темном переулке поворачивали вспять, теперь с иронией замечали, что он «сидит». Признаться, я не был удивлен такому раскладу, поскольку не представлял его, к примеру, возвращающимся вечером после работы домой, где он после ужина, сидя на диване, смотрел бы с детьми программу «Поле чудес». Нет, он не был таким, он «всю дорогу» был бродягой…

А встретились мы с ним случайно в 2001-м году в одном из местных кафе, где мы с друзьями отмечали день рождения. Признаться, я не сразу узнал его, он был исхудавшим, с тонкой шеей, и первая моя мысль была – наверное, «колется», но взгляд его остался таким же, как и прежде: – дерзким и самоуверенным, как у старого монгольского кочевника, собиравшего дань за двенадцать лет. Его карие глаза были очень живыми и реагирующими на малейшее движение в поле его зрения, казалось, что он ждет кого-то. Потом мы пару раз случайно пересекались на улице, и так произошло, что мне потребовалась его помощь.

У моего близкого друга в 2004 году какие-то отморозки забрали дорогую машину. Истинную причину произошедшего он мне толком так и не объяснил, сказав только, что нагло забрали за какие-то там несуществующие долги. Самостоятельно следов этих отморозков нам найти не удалось, и тогда я решил обратиться к своему «районовскому» другану. Так вот, мне пришлось потратить достаточно времени, чтобы найти его. В итоге после нашего с ним двухчасового разговора, во время которого он несколько раз звонил при мне каким-то людям, через четверо суток белый внедорожник, направляющийся уже к тому времени к границе Таджикистана, другу возвратили, но хозяину авто пришлось отдать курьерам около пяти тысяч долларов, чему он был не по-детски рад.

Второй раз я пересекся с ним уже в 2006-м году, когда мы с «Кел-Кел»* и Эдилем Байсаловым организовали митинг «Против криминала!». Наверное, стоит напомнить, что после так называемой «мартовской революции» (2005г.) небезызвестный криминальный авторитет Рыспек Акматбаев провел крутой авто марш-бросок из Чолпон-Аты до Бишкека. После чего Рыспек с тысячами своих сторонников, собравшихся у «Белого дома», потребовал, чтобы президент Курманбек Бакиев вышел к ним, и президенту страны пришлось выйти к людям, это еще было показано по всем СМИ. В общем, все, кто это видел, тогда были в легком шоке от происходящего в городе. Так вот, после того как мы организовали это шествие, а там было примерно пять тысяч человек, в наш адрес стали поступать угрозы. Мы тогда прошлись от «Южных ворот» до «Белого дома», и главным лозунгом шествия был – «Криминал рвется к власти!».

Не прошло и месяца после этого, как на Эдиля было совершено нападение (неизвестный человек сзади ударил его чем-то по голове). Мне стало еще тревожнее после телефонного звонка: мне на телефон позвонил тот самый школьный друг и предупредил, что меня ищут ребята одного очень авторитетного человека и хотят задать мне пару вопросов касательно прошедшего митинга. У меня было совсем немного времени, чтобы выехать из Бишкека, и теперь я могу об этом сказать, что Баха сам лично вывез меня на дачу, где я пробыл чуть больше недели. Каждые два дня его братишка на вишневой «девятке» привозил мне в пакетах еду, и это была реально такая конспиративная хата с зашторенными окнами и редкими прогулками во дворе.

Уже после передела сфер влияния в криминальном мире (2007—2008 гг.), когда Бишкек практически гремел от криминальных разборок, Баха был вынужден сам уехать в Арабские Эмираты. Потом, как я слышал, он пытался легализоваться в соседнем Казахстане, где у него остались жена, две дочки и две автомастерские, а в 2011-м году в пригороде Алма-Аты во время перестрелки он получил огнестрельное ранение. Подробности его ранения никто толком из «районовских» не знали, супруга его не смогла приехать на похороны, а у его родственников детали случившегося я не стал уточнять. Сказали только, что ему в Алма-Ате сделали две сложные операции, но в итоге 11 апреля, в реанимации, не приходя в сознание, он скончался. А накануне родственники привезли его тело на родину, и сегодня он был скромно похоронен…

Хотя мы и были с Бахой разными по содержанию и отношению к жизни, но по нашим базовым ценностям мы были с ним идентичны, потому что оба вышли из одного котла, из улицы… и сегодня с той самой улицы, где мы выросли, мы провожали его в последний путь…

(2011 г.)

P.S. Прошло какое-то время и я стал чувствовать внутри себя какую-то тяжесть, как будто что-то недосказал… очевидно, это было сожаление о том, что я так и не встретился с Бахой, хотя мог бы. Я не раз бывал в Алма-Ате по делам и в принципе, если сильно хотел бы, то, конечно, смог бы его найти… уверен, он был бы рад меня видеть.

Посвящается всем «районовским» пацанам, выросшим и воспитанным на задворках улиц городов…

*старшаки – следующий статус после пацанов переступивших 18 летний порог, далее шли «старики».

«Кел-Кел» – молодежное движение принимавшее активное участие в свержении режима президента Аскара Акаева 24 марта 2005 года.

быть в шоколаде – обозначает быть в хороших отношениях.

ответка – ответные реакция на действия противника.

На кухне

Давеча был в гостях у старого другана, братишки, с которым в бурной юности вместе прошли огонь и воду… потом пути наши разошлись, и встречаемся мы ныне больше на тоях или похоронах. Сам он работает сейчас в пожарной службе, а до этого где он только не работал, но задерживался везде недолго по причине своей импульсивности и «похуизма».

Так вот, раз в год, обычно по осени, бывает, сидим у него на кухне, водку пьем с огурцами и жареной картошкой, вспоминаем былые приколы и говорим помногу и ни о чем. Вот и в этот раз был у него своеобразный юбилей, сороковник стукнуло, а сорок лет, как правило, не отмечают у нас, но он такой, без предрассудков, позвонил, что-то пробурчал в трубку и в конце: «Короче, жду брат, к шести подгребай, будут все свои и пара коллег…». Зайти и поздравить друга, сказать старому корешу пару теплых слов – это у нас «в обяз», надо в общем.

Пришел на пару часов позже, шум из 5-й квартиры на втором этаже слышался уже в подъезде… зашел тихо, без стука… куча мужской обуви в прихожей, кто-то на кухне сидел, что-то резал в сигаретном дыму, а в зале оживленная мужская дискуссия, и салаты на столе уже разрушены… через полчаса под аккорды негромко звучащего из колонок «Кино» я уже всех «догнал», и мы до двенадцати ночи говорили друг другу длинные тосты и долго не отпускали тех, кто хотел уйти, и ржали как дикие кони, мешая соседям снизу.

Как же это, блин, приятно иногда собираться со старыми друзьями у кого-нибудь дома, так, по-свойски – как и раньше, без суеты, официантов и лишней публики.

(2006г.)

Участковый

После окончания средней школы, в 91-м году, моё дальнейшее поступление в вуз выглядело делом бесперспективным, родители не настаивали и я решил до осени пока не утруждаться мыслями о своем будущем.

Практически большую часть своего времени я проводил на улице, убивая время в игре в карты, а вечерами мы толпой ходили на дискотеку, летом это был парк «Панфилова» летняя танцплощадка, которой была разделена между «районами». А зимой по субботам мы собирались на дискотеке в «Доме офицеров» (сейчас это Славянский университет), там даже гардеробная работала пока оттуда не сперли две кожаные куртки, и после все складывали свою верхнюю одежду в центре своего круга.

Но однажды случилось так, что я, не дожидаясь своего восемнадцатилетия, пошел в военкомат и попросился в армию. Мама, конечно, была в шоке, все вокруг в недоумении, типа – а, что вдруг? Но на то были объективные причины.

Вечером в актовом зале военкомата собрали нас, призывников 73-го года рождения, и каждому на руки под подпись выдали соответствующие повестки: Мамасалиеву Алишеру явиться в такое-то время, к такому-то числу, в военкомат Свердловского района и загадочная надпись в углу черными чернилами «Команда 20А». И дело тут не, в патриотическом желании послужить Родине, а в обыкновенной, как это бывает по молодости, да по дурости, групповой драке между пацанами из разных районов, в столичном парке «Панфилова», вследствие, чего на больничной койке оказались двое наших сверстников, один из которых, будь он неладен, оказался сыном партийной «шишки».

На второй день после «баклана»*, пацанов из района стали по одному таскать в милицию, и мы собравшись во дворе стали решать, как себя вести в случае допроса.

Наш участковый, узнав, что я внезапно собрался в армию, позвонил мне на домашний и вызвал к девяти утра к себе, писать объяснительную. Это был 38-ми летний, рано начавший лысеть, поэтому всегда постриженный почти под ноль, плотный как молодой бычок, бывший опер Эрлан Байгазиев. Он был небольшого роста, коренастый и вечно хмурый, даже шутки его были с каким-то зловещим смыслом. От увольнения из органов МВД по статье «превышение полномочий» его спасли только его былые заслуги в «Угро»*, и вот уже как полтора года он каждое утро приходил в полуподвал девятиэтажки, где в трех комнатах с низкими потолками располагалось отделение милиции. Сначала он меня заставил ждать битый час в коридоре, так они всегда делали, а потом из кабинета послышался его хрипловатый голос: «Заходи, как тебя там?». Я старался не показывать своего волнения, изобразив что-то вроде безразличия, а на левой щеке предательски сияла ссадина.

«Да-а, попали вы конкретно на этот раз», саркастически протянул он и повернулся лицом к зарешеченному окну, как будто там висела инструкция, указывающая, что ему дальше делать со мной. – Садись, давай пиши, как все было…

Он сказал это таким тоном, как будто у него в папке уже лежали неоспоримые доказательства того, что реально произошло накануне вечером в парке. Мне нужно было сесть к нему слева, чтобы он не видел мою правую руку. Хотя, кого я хотел перехитрить? Таких, как я, он щелкал как семечки… нам рассказывали, как у себя в «Угро» он раскрывал «висяки»* и таскал в ментовскую «черных»*, а в этот раз наших пацанов он тормошил только из-за того, что ему звонили из горисполкома и требовали найти зачинщиков группой драки.

Он был вынужден просиживать в этом кабинете свои штаны в ожидании перевода в ГУВД, и вся эта бумажная волокита с регистрацией жильцов и возня с уличной шпаной вызывала у него нескрываемое уныние. В его двухкомнатной квартире, доставшейся ему от матери, кроме жены, подрабатывающей на рынке, на его шее еще сидели 21-летний сын студент и дочка, заканчивающая школу. Поэтому даже в выходные дни, не желая оставаться дома, он коротал свое время в этом кабинете, играя с дежурным в нарды. А временами на него что-то находило, и он, словно сорвавшийся с цепи волкодав, ходил по дворам, рыская по подвалам в надежде «найти на жопу приключений». Таким людям как он периодически требовался адреналин.

Он смотрел на меня почти безразлично, и, кажется, его больше беспокоила портящаяся за окном погода, нежели содержание моей объяснительной. Вырвав листок у меня из-под рук, он положил ее в папку и, закрыв лязгая ключами, старый покрашенный в белый цвет сейф, почти по «Жегловски» произнес: «Короче, фраерок, слушай сюда, – он нас всех так называл, вообще, половину его лексикона составляла «блатная феня» и, если бы не его капитанские погоны, он вполне мог сойти за бандита. – Если до 10-го успеешь свалить, тогда считай, что тебе повезло, а пока свободен… отвернувшись к окну он потерял ко мне интерес.

Недолго думая, я организовал небольшие проводы для «районовских» и тихо улетел с осенним призывом служить в Забайкальский военный округ, город Читу. Не нужно, наверное, описывать, как год казарменной жизни, в дали от дома, изменили меня и моё мировоззрение. Это совсем другая, не менее захватывающая история, о которой я обязательно вам расскажу позже.

Так вот, когда я уже вернулся в Бишкек, нашего «блатного» участкового уже не было, вместо него с папкой на боку по району бегал молодой «старлей», только, что закончивший академию МВД. А как окончательно развалился Союз, так вместе с ним изменилось все, что нас окружало. Улица стала местом коммерческой торговли, а некогда родной район заполонили совсем чужие лица, так постепенно мой город превратился в общежитие.

Иногда, по случаю, вспоминая с друзьями наши былые похождения, мы вспоминали добрым словом и нашего участкового. Пусть и вредный был мужик этот капитан, но не было такого, чтобы он «шакалил»*, до всех на районе докапывался, если кто-то «дизилил»*, закрывал на сутки в «обезьянник»*, но никого из наших никогда не подставлял… а, времена тогда были смутные, начало 90-х, вокруг то черные «беспределили»*, то красные «постановили»*…

А сегодня встретил его случайно на вулканизации, почти двадцать лет прошло с тех пор. Смотрю – стоит передо мной Эрик байке, «аудишку» свою «бортует»*, уже лысый совсем, новые морщины на лице, седина на весках, чуть осунулся, и спрашивает меня про пацанов, кто где, чем занимаются, как будто это было в прошлом году, не забыл, оказывается, нас, почти всех помнит по именам… Рассказал он мне, что вышел на пенсию майором, живет теперь в пригороде, ведет свое хозяйство и что иногда «таксует»* в городе. – «Вот ведь парадокс, обратился ко мне Эрик байке, – я всю свою жизнь за бандитами бегал, а родного сына не уберег от тюрьмы, сидит сейчас за мошенничество, спасибо Всевышнему дочка вот помогает нам со старухой…».

Обменялись телефонами… «Ты, —говорит, – у меня в долгу остался, Алишер, помнишь?». Уже прощаясь, не отпуская мою руку, произнес он. «Помню, Эрик байке, конечно…». «Да ладно, это я так, реакцию твою хотел проверить…», – похлопав меня по плечу, он сел в машину и уехал.

Еду потом домой и думаю: а задержи он меня тогда, даже просто до выяснения всех обстоятельств, и не убеги я тогда на Байкал, где неожиданно осознал истинную ценность многих казавшихся мне тогда обыденных вещей, интересно, как бы тогда сложилась моя жизнь?..

Были раньше нормальные менты, надеюсь и сейчас есть.

(2014г.)

*Угро – уголовный розыск.

висяки – трудно раскрываемые уголовные дела.

черные – представители криминального мира.

шакалить – поступать подло, строить интриги и тд.

дизилить – вести себя вызывающи, хулиганить и тд.

беспределить – действия не подпадающие здравому смыслу, выходящие за рамки любых понятий.

обезьяник – камеры временного содержания в РОВД

постановить – заранее спланированные незаконные действия сотрудников правоохранительных органов, от слова – постановка.

бортует – меняет шины на автомобиле.

таксовать – заниматься частным извозом, от слова – такси.