Kitabı oxu: «Искушение. Жена врага»
Глава 1.
Снежана
– Нет, Аня, нет. Я не смогу…
Провести ночь с незнакомцем? Да ещё и за деньги… Это же безумие! Фарс. Она не может предлагать такое на полном серьёзе!
– Не пойму я тебя! – вспыхивает мачеха и отталкивается от стола, из-за чего её кресло отъезжает назад. – Сама же говоришь, что устала. За три года Глеб так ни разу к тебе нормально не притронулся. Свёкр требует наследников, которых твой муж, давай начистоту, тебе никогда не даст. И как быть? Будешь и дальше терпеть его выкрутасы только потому что папу жалко или же возьмёшь, наконец, ситуацию в свои руки и начнешь действовать? А?
– Но то, что ты предлагаешь – аморально! Я… с незнакомым мужчиной в номере отеля… Да я даже думать об этом не хочу!
Мачеха демонстративно прыскает и встаёт.
– Я-то в отличие от тебя хоть что-то предлагаю. Пытаюсь решить проблемы, которую ты, моя дорогая, решить не в состоянии. Или думаешь снова пустить все на самотек? Авось, само рассосется?
Разговор заходит в тупик. Доводы, которые приводит Аня не лишены логики.
Моя жизнь далеко не так прекрасна, как её привыкли изображать в прессе. Единственная дочь крупного, но внезапно обанкротившегося бизнесмена, жена наследника одной из ведущих инвестиционных корпораций страны. Какие у нее могут быть проблемы? Разве что определиться, какой наряд надеть на очередной светский раут или куда полететь с подругами на выходные.
Вот только у меня нет ни того, ни другого. Все мои выходы в свет можно посчитать по пальцам одной руки, да и происходят они исключительно по приказу моего вездесущего свёкра, под строгим наблюдением охраны и всегда в сопровождении мужа. А что касается подруг… Их у меня нет и никогда не было.
Аня – единственный человек из внешнего мира, с которым мне еще не запретили общаться. Моя мачеха. И по совместительству владелица элитного эскорт агентства, куда она на протяжении вот уже нескольких месяцев тщетно пытается меня затащить.
– Я тебя не понимаю. Что будет, если ты хотя бы раз пойдешь против системы и нарушишь эти чёртовы правила? Тебе что, реально нравится твое нынешнее положение или что, Снеж? Объясни хоть, а то это уже реально не смешно.
С горла срывается полустон. Её слова хлеще пощечины. Бьют точно в цель, задевая самые глубокие раны, и отзываются во мне тупой болью.
Жмурюсь от обиды и унижения, и упрямо качаю головой в отрицании.
Разве такое может нравиться?
Я же ещё не сошла с ума?
Три года назад отец силой выдал меня за сына своего инвестора. Плюнул на меня и мои желания, преступил через тот факт, что я уже была влюблена и не хотела выходить за кого-то другого. На тот момент это казалось ему гениальным решением. Единственным выходом из тупика, в который сам же нас и загнал.
Мой брак должен был спасти его идущий ко дну бизнес и стать чем-то вроде подушки безопасности на годы вперед, ведь отныне я становилась не просто его дочерью, а невесткой самого Галицына. Чем не повод для гордости? Вот только он не учел одной детали – ни Галицына, ни его сына не волновали проблемы новоявленного родственника. У них самих их было предостаточно. Но об этом мы с отцом узнали уже после. Когда ничего уже нельзя было изменить…
А ещё через месяц мой муж разбился в аварии, когда ехал пьяным из клуба с одной из своих многочисленных любовниц. Девушка погибла на месте, так и не дождавшись приезда "скорой", а мой муж… Врачам удалось спасти ему жизнь, но цена за нее оказалась очень высокой… Из-за тяжелой травмы позвоночника и нижних конечностей, ожогов и последующего хирургического вмешательства Глебу поставили диагноз бесплодие.
Мы объездили всю Европу, дважды летали на лечение в Америку, но везде говорили одно и тоже.
Первое время его это злило. Муж бесился, сходил с ума, топя свое горе в алкоголе. Пока не нашёл новый способ выпускать пар…
В первый раз он поднял на меня руку в пьяном угаре. Избил так, что наутро даже пришлось вызвать врача. Мне наложили на висок несколько швов и на месяц заперли в доме.
Но это было только начало.
Дальше – ещё хуже.
Моя жизнь превратилась в ад.
Я пыталась найти выход. Билась как птица в клетке, звала, умоляла о помощи. Растоптав свою гордость, переступила через себя и вернулась к отцу. Понимала – кроме него мне не к кому обратиться. Он был моей единственной надеждой…
А что ещё я могла? В свои неполные двадцать три.
Избитая, с перебитыми крыльями и выпотрошенной, измазанной грязью и кровью душой.
Я снова оказалась один на один со своими кошмарами.
Закрываю глаза, чтобы хоть как-то избавиться от воспоминаний.
Потому что Аня права. Три года я барахтаюсь в этом болоте, и никто так и не протянул мне руку помощи. Я осталась совсем одна. Наедине с этим монстром. Каждый проклятый день!
Он издевается надо мной, морально и физически. Пристаёт, зная, как мне плохо от его прикосновений. Избивает… Не говорю уже о том, как ко мне относятся его родные.
Но больше всех лютует свекр. Никак не смирится, что я до сих пор не родила ему внуков. И плевать, что проблема не во мне, а в его сыне! Однажды я уже пыталась объяснить ему это, была готова рассказать всю правду, но Глеб вмешался… С тех пор я предпочитаю молчать.
Поднимаюсь и одергиваю черную водолазку, расправляю невидимые складки на длинной юбке, доходящей почти до щиколотки.
– Уже поздно. Глеб скоро вернётся, а мне еще нужно привести себя в порядок.
– Очередное представление для прессы? – фыркает мачеха и кривится от отвращения.
Неопределенно пожимаю плечами и, взяв короткую серую шубку, не надевая подхожу к двери.
– Спасибо тебе за разговор. Мне это было необходимо…
– Но ты хоть подумаешь над моим предложением? – не унимается Аня. – Такой шанс, Снежа, – переходит на шепот, а у меня мороз по спине пробегает. – Что ты теряешь? Все равно с мужем у вас ничего не получится, а тут настоящее комбо. Развеешься, почувствуешь себя настоящей женщиной, а если повезёт и ты забеременеешь…
– Аня, хватит, – шикаю на подругу, прерывая этот поток безумия. – Я не стану этого делать, даже не уговаривай. Ты хоть понимаешь, что со мной сделает Глеб, если узнает? Одной пощечиной дело точно не решится.
– Да ничего он не узнает! А если и узнает, что тогда? Пойдёт жаловаться своему папочке? Видите ли жена забеременела от другого? Тогда ему придётся объяснить и все остальное. Думаешь, он согласится? Да такие как твой Глеб только и умеют, что пускать пыль в глаза. Напыщенный индюк! Он и слова против тебя не скажет, лишь бы самому не опозориться. А ты, моя Снежана, так ничего и не поняла. Как была наивной дурочкой, так и осталась.
– Аня…
– Просто подумай. Завтра дашь мне окончательный ответ.
Я молча поворачиваю ручку и выхожу из кабинета.
Чтобы тут же встретиться лицом к лицу с Андреем – моим водителем, телохранителем и надзирателем в одном флаконе.
– Все в порядке, Снежана Львовна? – мужчина едва заметно хмурится. – Мы можем ехать?
Я согласно киваю, отвечая сразу на оба вопроса.
Бросаю на Аню затравленный взгляд и захожу в лифт.
Едем домой в полной тишине. В салоне играет ненавязчивая мелодия, одна из моих любимых.
Но сегодня я ничего не слышу.
Стук сердца, пульсирующий где-то в горле, перекрывает все звуки. В голове то и дело звучат слова мачехи. Не могу ни о чем думать.
Уже на подъезде в посёлок ловлю себя на мысли, что возможно Аня и права. Такого шанса у меня больше не будет…
Я кое-как сглатываю. Во рту резко становится сухо. Даже тянусь за бутылкой.
Откидываюсь назад и устало прикрываю глаза.
Приказываю себе успокоиться.
– Ты не сможешь…
Сама не понимаю, как произношу это вслух.
И вздрагиваю тут же вздрагиваю.
– Вы что-то сказали, Снежана Львовна?
– Нет… – делаю глубокий вдох. – Просто голова немного разболелась. Мы можем ехать быстрее?
– Конечно, как прикажете.
Он надавливает на педаль газа, набирая скорость, а я, отвернувшись, делаю вид, что смотрю на проплывающий за окном пейзаж.
Заснеженная загородная трасса. Узкая, едва различимая серая полоса дороги, огражденная с обеих сторон деревьями-великанами. И много-много снежинок, что сплошным потоком сыпятся на землю, застилая всё белоснежным покрывалом.
Красиво…
Почти как в сказке.
И только вид разъезжающихся ворот не даёт забыться.
Моя сказка закончилась много лет назад. Я сама её закончила. В тот самый день, когда отказалась от любимого и встала на сторону отца…
Но соврал мне. Обещал, что его не тронут, что он будет жить. Пускай и вдали от меня, с другой девушкой и другими мечтами. Я была готова принять и такое, лишь бы ОН жил. Просто жил…
Из глаз текут слезы.
Сползают по щеке и капают на одежду.
Держусь из последних сил.
Сжав кулаки, я все же заставляю себя встать. Выхожу из машины и направляюсь в дом.
Молча поднимаюсь наверх, захожу в свою комнату и, постояв так пару секунд, медленно оседаю на пол.
Глава 2.
Заправив длинную прядь за ухо, кладу расческу на стол и поднимаюсь. Привычным движением одергиваю длинные рукава платья, настраивая себя на встречу с мужем. Безуспешно. Только восстановила шаткое равновесие, как я вновь трясусь в ожидании очередной встречи с благоверным.
В голове набатом звучат слова Ани. Адреналин хлещет по венам, заставляя сердце грохотать от страха. Сжиматься в бесконечных болевых спазмах.
Делаю глубокий вдох и снова уговариваю себя успокоиться.
Он ничего не знает. Не может знать. А если я сейчас же не приведу себя в порядок, точно что-то заподозрит, и тогда… Содрогаюсь при мысли о том, что именно он со мной сделает.
– Нет, – трясу головой. – Ничего не случится! Ничего… – произношу шепотом и выхожу из комнаты.
За окном как обычно льет дождь. Противное месиво из растаявших снежинок и грязи блекло отражает последние крупицы дневного света, отсчитывая минуты до наступления темноты. Порывы ветра хлещут голыми ветками по окнам, отбивая грустную мелодию первых морозов.
– Снежана? Я как раз собиралась к вам, – тишину разрывает голос экономки. – Все в порядке? Вы какая-то странная с тех пор, как вернулись…
Сквозящая в голосе женщины забота больно царапает, задевая внутри невидимые струны.
Иногда я думаю, что она видит меня насквозь. Единственный человек в этом проклятом дому, кому не плевать на меня. С самого первого дня она рядом. Пускай и на расстоянии, но… со мной.
– А мы что снова на “вы”? – на душе становится чуть теплее, тревога отступает на второй план. Я даже начинаю улыбаться. – Ну я же просила. Дома никого нет, давай хоть сейчас побудем нормальными людьми…
Разворачиваюсь и смотрю на нее. Хрупкая женщина с добрыми голубыми глазами и гордой осанкой. Она больше похожа на хозяйку, чем я.
– Не хочешь отвечать? Хорошо, расскажешь, когда будешь готова. Идем, напою тебя чаем, пока он не вернулся.
Я согласно киваю, и мы вместе спускаемся вниз.
Прохожу за Таисией Петровной на кухню. И, замерев у окна, смотрю на бушующую непогоду. Не знаю, почему, но дождь меня успокаивает. Эта серость, монотонная дробь по стеклам… есть во всем этом что-то завораживающее… прекрасное.
– Нет, с тобой точно что-то происходит, – протягивает женщина, раскладывая приборы. – В последний раз я видела тебя такой полгода назад…
– Таисия Петровна, – я кое-как сглатываю. Во рту резко пересохло. Я даже попить не успела. – Не надо. Мое прошлое здесь не при чем. И давайте уже оставим эту тему. Ничего не случилось. Просто мигрень.
Прислоняюсь к стене, потому что ноги вдруг становятся ватными. Собственная ложь обжигает глотку. Ненавижу себя за это. Ненавижу, но вру. Снова.
Прикрыв глаза, приказываю себе успокоиться.
– Скоро день рождения свекра. Гостевые уже готовы? Вдруг кто-то из родственников захочет остаться? Они должны чувствовать себя как дома… И позвоните в агентство. Нам потребуются официанты. Человек пять, не больше. Но, чтобы это были проверенные люди. Займетесь?
– Конечно.
– Ужин накройте в каминном зале. И уберите оттуда цветы. Глебу не нравится, когда их аромат смешивается с запахом еды, – оттолкнувшись от стены, выхожу из кухни.
Меня все еще ведет, упираюсь рукой в подоконник, чтобы не упасть.
Иногда слова ранят. Бьют хлеще пощечины. Особенно, когда они задевают твои душевные раны.
Каждый год вот уже на протяжении трех с половиной лет начало июня для меня – время скорби. Время, когда я похоронила себя, все свои мечты, любовь и прошлое… Когда я потеряла ЕГО, а вместе с тем и всю себя…
Таисия Петровна, сама того не понимая, расковыряла самый глубокий шрам на моем сердце. Гноящийся. Незаживающий нарыв. Она не должна была этого делать!
Зажмурившись, пытаюсь сдержать слезы, которые так и рвутся на волю. Память невольно активизируется. Выбрасывает в прошлое, выдавливая из горла жалобный хрип.
Зажимаю рот ладонью. Смотрю по сторонам. Меня не должны видеть в таком состоянии. Никто!
Тяжело оторвавшись от своей опоры, делаю шаг, надеясь, что успею успею хотя бы умыться, пока Глеб не приехал. Но нет. Не повезло!
Свет автомобильных фар резко бьет в окно. Отчаяние сковывает железными цепями, не давая продвинуться дальше. И я застываю на месте в ожидании бури.
***
– Снежана? Где ты, любимая? – тишину разрывает ненавистный голос.
Невольно морщусь от слащавого обращения, прекрасно зная, что за ним стоит – банальная игра на камеру. Будто никто в доме не в курсе реального положения дел!
Как же я его ненавижу, не передать словами. Презираю каждой клеточкой своего тела, но… продолжаю молчать. Терплю. Проклинаю. И все равно молчу. Снова и снова.
– Здесь, – легкие горят от недостатка кислорода, когда поворачиваю за угол и оказываюсь прямо перед ним. – Добрый вечер.
Как послушная кукла, дожидаюсь, пока он снимет пальто и убираю его в шкаф. Следом идет шарф. Аккуратно прикрываю дверцу-купе, стараясь не издавать лишнего шума. Знаю – дразнить дикого зверя себе дороже. А в последнее время его раздражает все. Начиная от криво поставленной тарелки, заканчивая не тем взглядом. Глеб придирается ко всему. Вспыхивает, как по щелчку и не успокаивается, пока не выплеснет всю злость.
Ноющая боль в левой лопатке – яркое тому подтверждение.
– Идем, я уже велела накрыть на стол. Как прошел твой день? – меньше всего на свете меня интересует, чем он там занимался. Но в голову больше ничего не приходит.
Повернувшись, смотрю на него. Прислонившись к старинному комоду, муж прожигает меня сканирующим взглядом.
Не знаю, что мне делать. Хочется отвернуться, забиться в самый дальний угол и закрыть глаза руками – только бы не видеть его, не ощущать тяжелого дорогого парфюма… и забыть обо всем. Но вместо этого я покорно жду, пока он не закончит свою любимую игру в гляделки.
– Куда ты сегодня ездила? – спрашивает, оттягивая галстук. Откинув голову, сглатывает, смотрит прямо в глаза.
Словно в замедленной съемке вижу, как дергается его кадык, опускаются веки. Несмотря на внешнее спокойствие, я чувствую его злость. Ярость исходит от невидимыми волнами. Бьет по коже.
– К Анне, – стараюсь звучать убедительно. – Мы давно не виделись. Она хотела…
– Сколько раз тебе нужно сказать, чтобы ты с ней не общалась? – вздрагиваю от его тона. – Чтобы никуда без моего ведома не совалась?! Забыла, что бывает, когда ты не слушаешься мужа?
– Я помню, – сжимаю пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу, но взгляда не отвожу. – Но Аня моя единственная подруга. Я не хочу терять и ее! – повышаю голос, не справляясь с эмоциями.
Он взрывается моментально. Приближается резко, словно гепард, и, схватив меня за локоть, дергает на себя.
– Что это? У нашей куколки голос прорезался? – ухмыляется недобро. Я знаю этот взгляд. Этот блеск в глазах. Это конец… Теперь он точно не остановится. – С каких это пор ты начала со мной пререкаться?!
Трясу головой.
Мысленно проклинаю себя за несдержанность. За то, что в очередной раз не смогла удержать язык за зубами.
– А может, ты забыла кто ты, Снежана?! Так я напомню! Красивая светская шлюха, которую я в своем время купил у твоего отца! И с тех пор, как я отвалил за тебя кучу бабла, тем самым спасая вашу семейку от разорения, ты потеряла право что-либо хотеть. Ты – моя собственность, Снежана. Моя. Собственность. Уяснила? – рычит он, сжимая мою руку до онемения. – Отвечай!
– Д-да, – из горла вырывается полустон.
– Вот и отлично, – разжав пальцы, отталкивает от себя, как нечто очень грязное и мерзкое. – Надеюсь больше мы к этому разговору не вернемся. Что там с ужином? Я ужасно хочу есть.
Проходит мимо меня и, как ни в чем не бывало, идет есть.
Я же остаюсь стоять на месте и таращусь на свое отражение. Бледная, огромные стеклянные глаза и сухие, искусанные в кровь губы. На ум приходит только одно определение – жалкая.
По щеке скатывается одинокая слеза. Господи… Сколько мне еще предстоят вытерпеть? Я больше не могу.
«Ты будешь терпеть, Снежана, – проносится в голове. – Стиснешь зубы, и будешь терпеть! И ты никому не проболтаешься. Если конечно тебе дорога жизнь твоего ублюдка…»
– Снежа, – доносится из комнаты, выдергивая меня из оцепенения. – Я жду!
– Иду…
Стираю мокрую дорожку со щеки и спешу за стол. Потому что должна. Потому что от этого зависит не только моя жизнь.
Глава 3.
– Держи, – протягивает бархатный футляр.
– Что это?
– Снежана, не беси меня!
Глеб бросает на меня недобрый взгляд.
– На приеме будут важные люди, надо произвести на них правильное впечатление.
Растерянно перевожу взгляд с ожерелья на него.
Какое? Дорогой проститутки?
– И как оно мне поможет? Я и без этого могу сыграть свою роль. Не впервой…
Пожимаю плечами и, взяв из шкатулки жемчужные серьги, прикладываю к ушам.
Стараясь не концентрировать внимание на своей внешности, продолжаю готовиться к выходу.
Черное шелковое платье, которое привезли сегодня утром струится по коже, мягко обволакивая все достоинства фигуры. Красивое и безумно дорогое… Все-таки муж не прогадал с выбором. Чувствую себя в нем голой.
Его партнерам точно понравится. Снова будут бросать похотливые взгляды и без конца приглашать на танец, только чтобы лишний раз полапать любимую игрушку Галицына. Самую недоступную…
Сердце в груди сжимается от нестерпимой боли, к горлу подступает тошнота. Раньше он никому не позволял даже смотреть на меня. Я была для него чем-то вроде трофея. Сокровищем, которое он прятал от остальных. Пылинки сдувал… по крайней мере на людях. Для всего внешнего мира мы были идеальной парой, совершенной. А теперь…
Прикрыв глаза, глубоко вдыхаю.
Главное не выдавать себя. Нельзя.
Это всего на пару часов. Потом я вернусь домой, приму душ, и все снова станет как прежде… Горько, бессмысленно и одиноко.
Повернувшись, тянусь за пиджаком, но муж останавливает.
– Нет. Пойдешь так. Пусть все видят, какая у меня красавица жена, – ухмыляется.
– Глеб… Мне будет некомфортно…
Поднимаю на него взгляд.
– И? Кого это волнует?
Берет ожерелье и, развернув меня спиной, ловко застегивает на шее. Будто клеймо ставит, крича всем своим видом: «Она моя!». Накрыв мои плечи ладонями, грозно смотрит в глаза.
– Не заставляй повторять дважды, иначе сама знаешь, чем все закончится.
Наклонившись, целует в ключицу, из-за чего меня всю передергивает.
– Собери волосы, – бросает очередной приказ и отходит к двери. – Выезжаем через десять минут.
Он выходит и становится чуть легче. Совсем немного. Потому что умом я прекрасно понимаю – дальше будет хуже. Как только мы окажемся за порогом ответственность на моих плечах вырастет в разы.
Особенно сейчас, когда у Галицыных явные проблемы с бизнесом.
Справившись с волосами, кривлюсь своему отражению в зеркале.
Ужас.
Другого слова не нахожу.
Надеюсь, Глеб знает, что делает.
За минуту до назначенного времени я спускаюсь. Муж стоит у камина и с кем-то переписывается в телефоне.
Смотрю, как его пальцы прыгают по экрану и не знаю, как быть. Собираюсь сообщить, что готова, но к счастью этого не требуется.
Услышав мои шаги, Глеб поворачивается.
– Отлично, – резюмирует, оглядывая меня с ног до головы. – То что надо.
И тут же бросает взгляд на часы.
– Поторапливайся. Нам нельзя опаздывать.
Во дворе нас встречает водитель. Помогает мне забраться на заднее сидение внедорожника, и через минуту мы уже мчим по мокрому асфальту в сторону города.
Едем в полной тишине, чему я несказанно рада.
Откинувшись на кожаную спинку, бесцельно смотрю на унылый пейзаж. Мысли накручивают в голове хороводы, я думаю о своей жизни. О том, что от нее осталось и, что меня ждет.
Невольно вспоминаю Анины уговоры.
Наверняка я встречу ее сегодня на приеме. Отец ни за что не упустит возможность напомнить о себе. Снова будет пресмыкаться перед бывшими друзьями, уговаривая поддержать его очередной бизнес план.
Мачеха точно уличит момент, чтобы поговорить. Выловит меня в коридоре и…
Мысль обрывается, зарождая в душе новые сомнения.
А что если…
Краем глаза наблюдаю за мужем. Низ живота скручивает от боли, сердце на мгновение замирает.
А что я теряю?
Разве может быть хуже, чем сейчас?
Глеб явно дал понять, зачем я ему нужна. Впервые за все эти годы назвал вещи своими именами. Я для него всего лишь шлюха. Дорогая игрушка, которую можно нарядить во что угодно и использовать, как марионетку. Главное, чтобы молчала и улыбалась, когда надо. Вот и все…
Так может пора сломать систему?
И чем больше я об этом думаю, тем сильнее желание согласиться. Отомстить всем…
Отцу. Мужу. Всему высшему свету.
За все, что они со мной сделали.
С нами…
Моргаю. Потом еще раз.
Пытаюсь прогнать наваждение и не замечаю, как мы подъезжаем к месту назначения.
Глеб выходит из машины и галантно подает мне руку. А как только я оказываюсь рядом, по хозяйски обнимает за талию.
– Улыбайся, – велит шепотом и взглядом указывает на толпу журналистов. – Только попробуй что-то выкинуть, век не забудешь. Ты поняла?
Давит на ребра, выбивая из легких весь воздух.
– Да, – шиплю, отстраняясь.
– Какая же ты у меня красотка, Снежа, – нарочито громко. – Вот смотрю на тебя, и сам себе завидую. За что мне такое счастье?
Смеюсь.
И, подставив щеку для поцелуя, повторяю как мантру: «Будь ты проклят, Галицын! Будь. Ты. Проклят».
***
– Дорогая моя, как всегда великолепна!
Анатолий Леонидович подходит к нам, как только мы заходим в зал.
– Здравствуйте.
Отвечаю на объятия.
Отец моего мужа – красивый статный мужчина, который через две недели отметит свое шестидесятилетие. Высокий, с развитой мускулатурой и безупречным внешним видом. Он с легкостью может дать фору любому из присутствующих здесь. Богатый одинокий вдовец – мечта многих. Женщины спят и видят, как заманить его в свои сети. Вот только он не поддается. Встречается с дамами часто, ни в чем себе не отказывает, но границы обозначает сразу: место его покойной супруги, матери Глеба, не займет никто.
– Сын…
– Отец.
Они обмениваются рукопожатиями.
– Как доехали? Говорят, на въезде в город ужасные пробки.
– Да, – отвечает Глеб. – Из-за непогоды дорогу размыло. К утру обещают расчистить.
Галицын-старший хмурится.
– Может тогда останетесь в городе? Какой смысл мотаться туда-сюда? Да и нам есть, что обсудить. Будет лучше, если сделаем это с глазу на глаз.
– Как скажешь, – пожимает плечами, всем своим видом выказывая безразличие.
Жестом подзывает официанта и, взяв с подноса бокал, моментально его осушает.
– Я отойду на пару минут, – подталкивает меня к отцу. – Будь умницей, дорогая. Не скучай.
Заявляя последнее, кривит губы.
Угрожающе…
Но как всегда этого никто не видит.
Грудь сдавливает от дурного предчувствия. В голову закрадываются разные глупости, одна омерзительнее другой.
Он точно что-то задумал. Господи, помоги…
– Ну… Как у вас дела?
Голос свекра выдергивает из задумчивости.
– Нормально, – единственное, что могу сказать про наши отношения. Врать я все равно не умею, а правду он и сам прекрасно знает. – Готовимся к вашему юбилею.
Специально меняю тему, дабы избежать новых расспросов.
– Если за дело взялась ты, значит все будет идеально. Хотя… Если честно, я вообще не планировал праздновать. С годами день рождения теряет свой смысл и уже мало напоминает повод для радости, но… не будем о грустном! Не составишь мне компанию?
– Конечно. С превеликим удовольствием, – отвечаю с улыбкой.
У нас с Аркадием Леонидовичем существует негласное правило – никогда не выносить сор из избы. На людях, да и дома он предельно вежлив. Никогда не повышает тона, говорит только по делу и от других требует того же.
Единственный камень преткновения – дети. Галицын-старший буквально бредит мыслью о наследнике. И порой это переходит все границы.
В прошлый раз, когда он снова поднял эту тему, он лично отвез меня в клинику и заставил пройти полное обследование. К сожалению, в его мире отсутствие беременности – это сугубо женская проблема. И ответственность за ее отсутствие тоже. К сыну в этот вопросе у него претензий нет.
– У тебя руки ледяные. Замерзла?
– Немного.
– Эх, молодежь. Совсем о здоровье не думаете. Скажи честно, платье ты выбирала или Глеб постарался?
Снимает пиджак и набрасывает мне на плечи.
– Хотя что я спрашиваю? Конечно это его идея. Только мой непутевый сын мог додуматься использовать жену как приманку для хищников… Не отходи от меня, ладно? И в следующий раз будь умнее – не слушай этого недоумка. Поняла? Ты – моя невестка, Снежа. Член семьи. И пока я здесь, никто не смеет даже смотреть на тебя.
Замираю, пытаясь переварить суть услышанного.
Неужели?..
Не могу поверить, что он серьезно. Я не ослышалась? Свекр только что открыто предложил мне помощь?
– Спасибо… – выдыхаю я, все еще находясь в прострации.
К нам снова и снова подходят разные люди. Я уже привыкла, что Аркадий Леонидович всегда в центре внимания и мысленно благодарю судьбу, что сейчас рядом со мной он, а не его сын. Иначе пришлось бы мне развлекать всех этих толстосумов самой. И в лучшем случае это были бы пустые разглагольствования о моей красоте. А так, я просто стою рядом и делаю вид, что наслаждаюсь вечером.
Мне все равно, куда идти и с кем общаться. Главное, чтобы это быстрее закончилось, и я смогла уйти. Глеба по-прежнему нигде нет. Надеюсь он уже нашел себе подругу на ночь и укатил развлекаться. Либо встретился с Кариной – всяко лучше, чем видеть его рядом с собой.
Очередной бизнес партнер останавливается, чтобы поздороваться с нами. Седьмой за эти несколько минут – яркое подтверждение тому, что слухам верить нельзя. Империя Галицына все так же твердо стоит на ногах и продолжает занимать лидирующую позицию в регионе. Оно и понятно, с таким-то руководителем…
Дурное предчувствие, словно вот-вот что-то случится снова возвращается. Бьет по натянутым нервам, и оседает внутри. Грудь сдавливает тяжестью от нарастающей паники.
Не знаю, откуда берется это ощущение, но в какой-то момент начинает казаться, будто на меня кто-то смотрит…
Спину обдает холодом, пробирает до самых костей. По коже пробегают крупные мурашки.
От напряжения комната покачивается, как на карусели…
Прикрыв глаза, стараюсь себя успокоить.
Все хорошо… Это всего лишь нервы. Когда постоянно живешь в напряжении, такое рано или поздно случается.
Да, я выгляжу вызывающе. И на меня все смотрят. Это нормально. Глеб поэтому меня сюда и притащил.
Но в этот раз все иначе… Не банальный интерес и даже не похоть… Другое… Не поддающееся объяснению.
– Снежаночка, все хорошо? Ты что-то побледнела, – как сквозь пелену до меня доносится голос свекра.
Моргаю, пытаясь сосредоточиться.
– Голова, – поднеся пальцы к горлу, нервно сглатываю. – Голова разболелась. Я… сейчас вернусь. Выпью таблетку и…
– Снежа, – он накрывает мою руку и внимательно смотрит в глаза, – иди. И не отчитывайся. Я не твой надсмотрщик, а ты не пленница. Хорошо?
– Да, – выдыхаю я.
– Вот и славно, – улыбается одними губами. – Я подожду тебя здесь.
Иду к выходу из зала, а сама то и дела смотрю по сторонам. Сама не знаю, зачем. Кого или что я ищу? Люди как люди, мы пересекались с ними сотни раз на точно таких же приемах.
Тогда почему меня всю колотит?
Откуда эта странная дрожь?
И по мере того, как я иду она лишь усиливается…
Да что же это такое?!
Завернув за угол, торопливо сбегаю вниз по лестнице и закрываюсь в дамской комнате.
Жутко ломит виски, голова раскалывается от боли.
Прижав ладонь к груди, делаю несколько глубоких вдохов. Я должна успокоиться. Нельзя настолько остро реагировать на каждую мелочь. Если хочу…
– Ты в порядке?
Низкий голос как выстрел в затылок. Раскаленная лава растекается под моими ребрами, заставляя содрогнуться. Мышцы сводит болезненным спазмом.
Оборачиваюсь. Задыхаюсь от шока.
И, забившись в угол, с трудом проглатываю, рвущийся наружу, крик.
***
– Аня, – шепчу глухо. – Я чуть не умерла от страха…
Хочу сделать шаг и чуть ли не падаю. Ноги подкашиваются, Аня с трудом успевает подхватить меня под руку.
– И теперь пугаешь меня? – тянет за собой. – Что с тобой? Ты как будто призрака увидела.
Я, горько усмехаясь ее словам, сажусь в кресло. Подруга суетится вокруг, ища на полках аптечку или что-нибудь, что может помочь.
– Нюхай, – острый запах нашатырного спирта отрезвляет. – Вот так, еще секунду… Умница. Теперь умоемся, – разговаривает как с ребенком.
Подставив ладони под холодную струю, медленно успокаиваюсь. Прихожу в себя и, повернувшись, смотрю на мачеху.
– Ты как? – взволнованно спрашивает, касается ладонью моей щеки, лба. – Черт… Снежа…
Я сглатываю ком в горле и заставляю себя улыбнуться.
– Мне уже лучше, правда. Просто голова резко закружилась. Не ожидала, что тут кто-то есть…
Прищуривается. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого кивает на кресло:
– Давай, посиди немного.
Я не возражаю.
Аня молчит, не задает никаких вопросов, будто понимает, что я пытаюсь взять себя в руки и собраться мыслями.
Никогда в жизни не чувствовала себя так устало. Раздавлено.
Хотя…
Память решает сыграть в злую игру.
Мощным толчком меня выбрасывает в прошлое. Окунает в него с головой.
И я уже не понимаю, где я. Теряюсь.
То же разъедающее чувство безысходности. Та же боль… Слабость… и…
Сердце стучит как сумасшедшее.
Четыре года назад. В ту самую ночь…
Меня колотит. Кошусь на притихшую родственницу. Та задумчиво смотрит перед собой.
– Ань… Чисто теоретически… Тимур мог… – запинаюсь. Слова не идут.
Чувствуя, как в висках застучало, откидываюсь назад и упираюсь на спинку кресла.
– Так. А ну-на посмотри на меня.
Она подходит ближе, берет меня за плечи и встряхивает.
– Приди в себя! – рявкает Аня, не церемонясь. Моя голова мотается взад-вперед, как у тряпичной куклы. – Посмотри мне в глаза! Живо! С чего вдруг эти мысли?
– Я не знаю! – не сдержавшись, свободной рукой убираю со своих плеч ладони Анны. Не люблю, когда ко мне прикасаются. Даже свои. Те, кому я доверяю. – Просто сегодня… Мне впервые за все это время показалось, что он где-то рядом… понимаешь?
