Kitabı oxu: «Развод. Свобода»

Пролог

– Я не предам её!

– Я тебя люблю! Она старая и тебе точно не нужна!

– Лейла! Закрой свой рот, она моя жизнь! Утихни, я тебе сказал и не смей даже слова плохого в её адрес говорить! Мы женимся! Карина моя любимая женщина! А ты пыль…

– Что? А ты ничего не сказал ей про меня? То, что я красивая и молодая, а она никто! А ты знаешь, что я беременна? Или не сказал это своей невесте? Слушай, и ещё… Ты не сказал ей, что это ты его убил? Ради неё…

Замираю. Стою с букетом красных роз. Рауль… А что ты ожидала, Карина? Думала, что он влюбился в тебя? Смешно. «Карина моя любимая женщина»…

Он молодой, а ты… Ты всего лишь пешка в его игре. Помог – и на том спасибо… Так, стоп… Цветы падают на пол. Прямо к моим ногам. В ужасе прижимаю ладони к лицу. Кого он убил?

Вступление

ТЕМИРХАН САЛМАНОВ

Темирхан ходил по кухне из угла в угол. У него бешено стучало сердце.

Теона сидела на кухне, закинув ногу на ногу, и курила.

– Успокойся, Темирхан! Всё хорошо будет! Ну посидит, хрен с ней!

Эта банальная фраза его сильно задела. Он словно другими глазами смотрел на Теону. Такая красивая девочка, худенькая с большими глазами. Трогательная, наивная… А сейчас перед ним сидел совершенно другой человек… Наглая, уверенная в себе брюнетка с красными губами. Пухлые красные губы соблазнительно переливались под коралловой помадой. Темирхан смотрел на неё и понимал, что ни Алла, ни Карина, никто не может с ней сравниться, у него от неё голову сносило, это была его женщина. Только его…

– Темирхан, успокойся, квартиру продадим! Заживём! Я наконец избавлюсь от Артура!

Она встала и обняла его сзади. Прижалась к нему, а Темирхан прикрыл глаза. Как ему было хорошо с ней, до безумия, до жути…

Он мрачно смотрел на сына. Алан сидел на кухне, не сдвигаясь с места.

– Где мама?

У Темирхана внутри всё перевернулось. Раньше всё было по-другому. Лучшие друзья с сыном, всегда вместе на дачу, на шашлыки, гуляли вместе. Рыбалка, как и он с отцом, а сейчас всё поменялось, изменилось за один миг. Как это могло всё произойти? Между ними словно выросла крепость, ничего не было.

– Мама приедет позже…

– Куда ты дел маму? Женя сказал беречь маму, что ты ей угрожаешь! Что ты ей сделал?

Темирхан поменялся в лице. Сколько враждебности и ненависти было в глазах сына, он поверить не мог. Он видел его глаза, отчаяние и ненависть были в них.

– Если бы твоя мама не связывалась бы с такими людьми, как дядя Женя, то всё было бы хорошо!

Алан прищурился.

– Твою пришили, а ты к маме Доды подкатываешь? Думаешь, я не знаю? И Дода догадывается, она отцу расскажет!

У Темирхана перехватило дыхание, он поверить не мог, что это всё происходит с ним, поверить не мог.

– Алан, что ты несёшь! Теона взрослая женщина, семейная! Ты зачем так семейного приличного человека компрометируешь!!!

Алан рассмеялся. В его смехе было что-то зловещее, ненавистное, словно он ненавидел отца.

– Все всё видят и знают! Не думай, что ты умнее всех, папа!!! Я никуда не поеду, и Мадина никуда тоже не поедет! Мадина останется со мной до приезда мамы! Без неё мы никуда не поедем!!!

Алан выходит из кухни, а Темирхан сжимает кулаки. Всё идёт не по плану, всё идёт не так, как хочет он. Всё…

Он выходит на балкон и закуривает. А ведь это он виноват, именно он дал ей деньги, которые дала Теона, что если Теона просто использует его, чтобы сбежать от мужа-тирана, что если она сдаст, что именно они наняли того, кто прибил Аллу. Ведь Алла знала, она требовала денег, угрожала, что расскажет Артуру. Темирхан испугался, а Теона быстро решила все вопросы… Все вопросы… Его ли эта Теона, которую он так любил, или это совсем другая беспринципная сука…

Сердце бешено бьётся… Что если правда всплывёт… Что будет… Что тогда будет…

Темирхан выпускает дым, внутри него всё бешено дрожит. Ему страшно. Впервые за много времени по-настоящему страшно. Ведь в отличие от Аллы, Карина его любила, а он посадил её за решётку. Посадил своими руками и даже не представлял, как будет смотреть на неё в суде… Не представлял.

* * *

Мне казалось, я умру. Первые дни ходила как в тумане, совсем не понимая, что происходит. Как мне жилось, как мне было страшно, и я постоянно думала о своих детях.

Мне затянули телефон. Я разговаривала с детьми, врала им, что в командировке, а сама обливалась слезами. Рыжуха и её товарки меня особо не касались, не знаю, что им сказали, но ко мне особо не подходили, пока мне не пришла передача.

Здесь можно было делать передачу каждый день. Даниил прислал мне продукты, я ни с кем особо не сдружилась, просто общалась…

Отложив в сторону блок парламента, я вздрогнула, ко мне подошла Калинка, подруга Рыжухи. Ещё одна Рада встала рядом, прищурившись.

– Гляди-ка, нашей королеве сигареты какие загнали!

Я пододвинула сигареты к себе. Алексей Николаевич сказал, что это валюта на зоне.

– Кара, лучше отдай! – тихо произнесла забитая робкая Оксана.

Отдавать я ничего не собиралась. Внутри всё сжалось. Это было моё…

– Это моё, и руками трогать не надо!

Калинка противно заржала, а Рада повернулась к Рыжухе.

– Дашка, прикинь, её это!

Рыжуха подошла ко мне вразвалочку, её серые глаза с ненавистью смотрели на меня. В них читалась ярость.

– Ты королева на воле, а здесь ты чмо, поняла меня?

Она с силой толкнула пакет, печенье упало на пол, я встала. Я не знала, что со мной происходит, откуда это во мне. Такая ярость, она словно рвала меня на куски.

– Это моё! И мне плевать, кто ты и что ты про меня думаешь! Да, я королева, а ты всего лишь Рыжуха и останешься ей! Надеюсь, ты меня поняла?

Рыжуха в ярости, сжав кулаки, замахивается на меня, а я, не понимая, откуда у меня взялись силы, с размаху бью ей в нос. Она отшатывается, из носа идёт кровь, а я бросаюсь на неё и, сбив с ног, начинаю её бить. Отчаянно и яростно. Я не знаю, откуда во мне взялась эта ярость… Всё дальше как в тумане, нас пытаются растащить, влетают менты. Удар, ещё один удар, а мне всё равно… Рыжуха лежит без движения, а меня куда-то тащат по коридору. По щекам текут слёзы, предательские слёзы…

Я не знаю, сколько времени я просидела в карцере, я сидела, прислонившись спиной к холодной стене, и вспоминала всю свою жизнь, как мне было больно. Сколько я пережила. За что это всё и почему, я не понимала. Закрывала глаза, а память уносила меня далеко, ДАЛЕКО ТУДА, ГДЕ Я БЫЛА СЧАСТЛИВА.

Где родился Алан, а потом Мадина… Алексей Николаевич не говорил открыто, как и Даниил, но я всё сама понимала. Без всех понимала, что это сделал Темирхан, которого я так сильно любила, ради которого жила, тот, чья жизнь была дороже собственной. По щекам текли слёзы, я не хотела верить в то, что не увижу много лет своих детей, хоть меня и обещал вытащить Даниил, я догадывалась, что дело дрянь, совсем дрянь…

Прошёл месяц, дети уже знали, Альбина проговорилась. Больше всего я боялась за Мадину, как она отреагирует, учитывая, что мы состояли на учёте у невролога. Я очень боялась за дочь, да и за сына тоже. Это было страшно. Что будет с моими детьми? Даниил поддерживал как мог, Юлька постоянно была на связи, но я понимала, что дело дрянь, Алексей Николаевич мрачнел с каждым днём.

В зале суда я старалась не смотреть в зал, подняла глаза лишь когда увидела Алана, Мадину не привели. А ещё маму… Я даже не думала, что она придёт… Я просто смотрела в зал и чувствовала, как в горле встал ком, как щиплет в носу. Дочери не было, я знала, что она с Алей, надеюсь, её там никто не обижал… Больше всего я переживала за детей. Как они будут, что с ними…

Суд начался, я чувствовала поддержку Даниила, Алексея Николаевича, как на меня смотрела мама, как вытирала слёзы, но самое главное – глаза сына. Он словно окаменел. Да я и сама окаменела. Мне казалось, вокруг всё исчезло, было всё в чёрном цвете…

– Темирхан Салманов!

Когда он вошёл в зал, что-то говорил прокурор, на него смотрела в упор судья, а я видела, что он даже не смотрит в мою сторону. То, что говорил он, меня словно ножом по сердцу резало, я даже не слушала, что сказал таксист, а вот его я слушала хорошо… Когда суд удалился на решение, в ушах звучал его голос, когда судья вернулась, в глазах потемнело…

– Восемь лет строгого режима!

Я резко встала. Внутри всё сжалось… Сколько?

– Помогите! Что с женщиной? Вызовите скорую?

Я резко обернулась… Мама лежала на полу. В глазах застыли слёзы…

– Она мертва! Скорая! Скорая!!!!

В горле встал ком… Мама… А я ведь так и не успела с тобой попрощаться… Сын выбежал из зала суда, даже не взглянув на меня. Это был конец. Восемь лет. Теперь точно конец…

Глава 1

КАРИНА

СПУСТЯ ТРИ МЕСЯЦА

Я с трудом училась жить, жить не прошлым, а настоящим. На зоне меня не трогали. Меня перевели с СИЗО. Зона значительно отличалась от следственного изолятора. Здесь были другие порядки, другие законы.

Здесь было всё другое и очень страшное.

Здесь ты смотрел на сотни тысячи женщин с изломленной страшной судьбой, и тебе самому было страшно.

До жути…

Очень страшно…

Я понимала, что конец. Женя канул в безызвестность. А Даниил, он помогал, но было понятно дураку, что восемь лет меня ждать и помогать мне точно никто не будет.

Алексей Николаевич тоже поддерживал как мог, только всем всё было понятно, наступал конец. Дальше царили разруха и пустота. Я выйду в сорок и буду с клеймом зечки не более того.

Вся жизнь покатилась под откос, и что самое страшное – я это понимала, что это был конец… Закрываю глаза. Телефон оживает. Алан…

Глава 2

– Мама! Я у бабушки был!

В горле встаёт ком. Мамы не стало после суда. Врачи не успели спасти, хоть ей было и пятьдесят, сердце не выдержало. Я не знала, взыграла ли совесть за мою юность и детство после гибели папы или всё-таки другое…

Водка… Маму даже не остановила моя хорошая жизнь, Анна, хоть и поджав губы, но часто предлагала мне забрать маму. Только мама не хотела сама.

Встала со шконки. Внутри всё сжималось, болело, а ещё мучил какой-то непонятный кашель.

Обследовали здесь через пень колоду, и хотя все писали на каждом углу, что давно такого нет, всё было и ещё хуже…

Внутри стало болеть ещё сильнее. Очередной приступ кашля заставил меня вздрогнуть. Боже, как больно-то…

– Отец квартиру продал нашу, нас с Мадинкой хочет в закрытую школу отправить! Это тот же приют, мама?

В глазах потемнело. Какого хрена он творит… Какого?

Глава 3

– Ты кто такая, чтобы со мной так разговаривать?

Темирхан курил, я слышала, что нервничает, а я пыталась что-то понять. Что-то вспомнить, хорошее и доброе, что было в нём.

Я не могла успокоиться, не могла решить внутри себя какую-то особую борьбу. Мы ведь семья были, настоящая семья, и я всегда так считала.

Я его очень сильно любила, я им жила…

Я хотела провести всю жизнь вместе с ним. Считала, что он убил из-за меня человека, а убил Женя, и сейчас я точно знала это. Много чего было. Только сейчас стала понимать, что если бы ни его семья, то меня ни за что бы он не взял в жены, да и не любил он меня, ему просто нравилось, что глупая дурочка влюбилась.

А я ведь действительно глупая была, им жила, ради него на всё готова была. На всё…

Закашлялась. Кашель мучил и давил, сильнее давил. Так что готова была на колени упасть от боли, от разрывающей меня на части боли.

– Туберкулёз? – равнодушно спрашивает он.

Господи… я двоих детей ему родила, столько лет прожили, а у него такое равнодушие.

Скажите, что мне это снится. Сглатываю вновь. Приступ кашля. Очередной. Страшный. Кричать хочется… Рыдать… Больно. До ужаса. Больно…

– Ты совсем с ума сошёл детей в детский дом определять? – с трудом спрашиваю я, задыхаясь от кашля.

Приступ становится всё сильнее, а Темирхан лишь вздыхает.

– Это не детский дом, а закрытая школа, и им там будет лучше! Ты опозорила всех, фальшивомонетчица хренова!

– Это не мои деньги, их подложил ты, и ты это прекрасно знаешь! Я мешала тебе всё продать! Теоне ты нищий не нужен?

Сплёвывает. Я слышу.

– Да что ты! У тебя доказательства есть? Нет! Правильно, моя дорогая, ничего у тебя нет!

Ты просто зечка и никто! А ещё ты лишена родительских прав, и они не твои дети! Поняла меня?

Внутри всё сжимается. Очередной приступ кашля, а в телефон летят гудки. Вот и всё. Вот и конец…

Глава 4

– Нехер на зону попадать! Это тебе не курорт! Деньги есть, крутая вон какая, бровки, маникюр даже сохранился, а ей денежки подавай!

Толстая конвоирша пихнула меня в спину, а я едва не упала.

Врач, худенькая блондинка, тяжело вздохнула.

– Я не виновата, меня подставили!!!

– Да что ты? – конвоирша рассмеялась хриплым каркающим смехом. – Не виновата она! Все вы тут не виноваты!

– Татьяна Владимировна, мы сами!

Врач, когда конвоирша вышла, осторожно коснулась моей руки.

– Вам рентген нужно делать, я и без стетоскопа слышу, что это не просто бронхит!

В глазах сильнее темнело. Конец. Это был конец…

Глава 5

В больнице было очень мрачно, а сидеть в окружении конвоиров – так особенно. Прокручивала всю свою жизнь, вспоминала, и на душе было очень больно. Совсем…

Страшно больно. Я осталась без всего. Просто пустота.

Смотрю на обшарпанные стены. На всё, что происходит. На людей, которые еле передвигаются, и я в этой робе. Господи, как унизительно, как это стыдно…

Хочется умереть, а каждый приступ кашля напоминает, что рано, что я ещё жива.

Становится невыносимо. Я смотрю на обшарпанную дверь. Рентген…

– Он здесь! Я тебе точно говорю!

– Ты в своём уме? Нас посадят и дадут лет по 25!

– Заткнись, Тимоха, что ты ссышь!

Поднимаю глаза. По коридору идут два парня в чёрных кожаных куртках. Дверь кабинета открывается. Выходит двое конвоиров, посередине мужчина в наручниках, а за ним ещё двое.

– Стоять, я сказал!

– Вставай, чего расселась!

Конвоирша грубо схватила меня за плечо, а дальнейшее всё напоминало… Замедленную видеосъёмку или дешёвый криминальный фильм. Один из парней в кожаной куртке вытащил ствол, и раздался… Выстрел. У меня потемнело в глазах. Ноги приросли к полу.

– Дупа, ложись!

Последнее, что я видела, это… Как под головой одной из моих конвоирш расстеклось… Алое пятно крови.

Конец… Кажется, это конец…

Глава 6

– А ну встала! Что разлеглась?

Меня тащили по коридору, и я получила по голове чем-то тяжёлым. Боже, что это… Гаечный ключ?

В голове словно что-то взорвалось. Больно так… Из носа течёт кровь. Приступы тяжёлого мучительного кашля вперемешку с кровью.

Боже, как больно.

– Тащи её!

– Ты с ума сошёл? Нас Белый убьёт, ты зачем эту тёлку прихватил!

Последнее, что я помню, – голубые холодные глаза.

* * *

Открываю глаза. Боль. Словно монтировкой по голове ударили. Прижимаюсь к стене. Твою мать, у меня руки связаны.

Дёргаюсь и вспоминаю всё, что было. Меня похитили из больницы. Что это за люди? Кого они спасли? Что это за мужчина?

От ужаса у меня темнеет в глазах. Господи, что происходит, что…

Закрываю глаза, а память уносит меня назад. На много лет тому назад…

МНОГО ЛЕТ НАЗАД

– Опять гадина нажралась! Настя, вставай! Настя!!!

Я мрачно смотрела на валяющуюся маму. Опять напилась. Пожилая соседка Зинаида Ивановна пинала маму, а я, вздыхая, подхватила её сумку.

– Господи, Карина, девочка моя! Одна кожа да кости остались!

Я вздыхаю. Мне жутко неудобно от её слов, ужасно… Господи, какой позор…

– Мама! Мама!

Зинаида Ивановна поджимает слишком яркие губы, накрашенные красной помадой.

– Какая она мама… Бедная ты девочка, Карина… У алкашей таких такая хорошая девчонка родилась, а многим хорошим бездетным людям Бог детей не даёт! Несправедливость такая!

Я, слыша это уже не один десяток раз, с трудом затаскиваю маму в квартиру. Мне самой очень стыдно. Очень… Зинаида Ивановна с жалостью смотрит на меня, а у меня именно от её взгляда мурашки по коже. Так стыдно…

Закрываю дверь, дотаскиваю маму до комнаты, как слышу на кухне грохот… Это ещё кто… Господи, кого ещё на кухне не хватало…

Осторожно выглядываю и замираю, на кухне молодой мужчина весь в татуировках. Он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Внутри всё сжимается, это ещё кто…

Парень смотрит на меня. Глаза большие выразительные голубые.

– Привет!

Я киваю. Просто замечательно. Я, конечно, понимала, что нам нужны деньги, но ни до такой же степени, чтобы в квартиру кого попало тащить. У меня внутри всё перевернулось. Дышать было нечем. А он продолжал пристально меня разглядывать, и от его взгляда хотелось в стенку вжаться.

– Здравствуйте! – осторожно ответила я, чувствуя, как бешено стучит сердце.

Только посторонних в квартире ещё не хватало…

– Это твоя мама, Настя?

В его взгляде читается усмешка, а мне так противно становится и в то же время не по себе. Про маму, конечно, разное говорят, но она же не может так опуститься, она его лет на десять точно старше…

– Да, это моя мама!

– Я Никита, я комнату у вас снимаю! На неделю, две, больше не побеспокою, а тебя как зовут?

– Карина! – тихо отвечаю я и, даже не сказав до свидания, быстро ухожу с кухни.

Уже в комнате, закрыв дверь, смотрю на валявшуюся на полу маму и вздыхаю. Что-то подсказывает мне, что это только начало… Что самое страшное совсем впереди. Старенький телефон мамы оживает на столе. Опять, наверное, алкаши её звонят.

– Алло!

– Насть, ты денег нашла? Ты понимаешь, что такое карточный долг? У меня время до завтра!

Я закрываю глаза. Только его не хватало, это он маме и мне всю жизнь испортил… Он…

НАШЕ ВРЕМЯ

Я открываю глаза. У меня темнеет в глазах. Боже, какая боль. Как болит голова… Чем они меня ударили… Да и какая разница чем. Что вообще происходит?

Дверь открывается. Ступеньки. Кто-то спускается. Зажигается единственная лампочка, создававшая антураж в виде люстры.

Вниз спускается тот самый мужчина. Он присаживается на корточки и закуривает. От его взгляда становится не по себе. Дрожь по телу. Особенная такая, страшная…

– Куришь?

Голос хриплый, низкий. Неприятный. Есть мужики с приятным голосом хриплым, а есть, когда такой голос… Низкий. Неприятный…

– Нет, не курю! – с трудом произношу я и кашляю.

Отчаянно кашляю. Господи, неужели это правда туберкулёз… А ещё надо как-то выбираться отсюда.

– А ты красивая… Давно у меня не было бабы!

В глазах сильнее темнеет. Вжимаюсь в стену. Он встаёт и, отшвырнув сигарету, начинает стаскивать с себя грязный мешковатый свитер. Я закусываю губу до крови.

Кажется, это конец…

Глава 7

Я во все глаза смотрю на этого мужика. Становится противно. До жути. Отползаю, но руки полностью связаны и ноги привязаны… Цепью. Одна нога.

– И не выбраться, малышка! Правда?

От ужаса у меня темнеет в глазах. Подходит ко мне ближе, а мне кажется, мне нечем дышать. Просто перехватывает дыхание.

– Отойдите от меня! – шепчу я. – Не надо!

Его руки тянутся ко мне.

Тянет за штаны. Руки забираются под кофту. Такое противное ощущение. В нос бьёт запах перегара.

– Иди ко мне, моя куколка!

Дверь резко открывается.

– Василь, уходим! Ты сбрендил! Оставь тёлку! Нас нашли, это люди Белого!

Наверху слышится топот. Василь бросается к лестнице, а я изо всех сил дёргаюсь. В углу слышу противный писк. Крысы? Нет, только не это. Я терпеть не могла крыс и всегда боялась их до одури. Только не крысы.

– На помощь! Помогите! На помощь!

Раздаётся резкий удар. Дверь захлопывается, и всё помещение погружается во тьму.

Закусываю губу до крови. Писк, кажется, слышится по всему помещению.

Господи, нет… Кто-то ползёт по моей ноге… Прошу, нет… Закрываю глаза…

ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

– Голова болит! У нас пива нет? Блин, плохо так, совсем не могу! Дочка, ты тут???

Мама с трудом садится на кровать, а я смотрю на свой старый рюкзак. У девочек модный, красивый… Зачем только решила переходить в десятый класс? Как это всё глупо…

Лучше бы в колледж ушла, и оттуда общежитие, взрослая жизнь.

– Нет, нету пива!

Мама встала. Пошатнулась. Некогда красивая женщина полностью превращалась в опустившуюся алкоголичку. Я вообще не понимала, как это произошло. Мама же была такая красивая. Такая интересная женщина. Что с ней произошло… Что… С жалостью смотрю на неё, а она, распространяя стойкий запах перегара, выходит за дверь. Я едва сдерживаю слёзы. Боже, как это больно, как…

У меня слёзы в глазах. Терпеть не могу первое сентября, опять я буду хуже всех, и я это понимаю. Время, когда мама не пила, был жив папа и у нас была счастливая семья, очень давно прошло.

Осторожно убираю потёртый рюкзак со стола и, протерев пыль с него, выхожу вслед за мамой. Замираю. На кухне уже сидит мама с пивом в дрожащих худых руках и какие-то молодые мужики. Мне становится не по себе. То, что наш новый квартирант уголовник, я сразу поняла, но а эти люди кто. Кто они такие…

Вжимаюсь в стену. На меня в упор смотрит молодой светловолосый парень с тату на шее. Его водянистые голубые глаза, кажется, прожигают меня насквозь. Мне становится не по себе. Дрожь становится сильнее. Только сильнее. Господи, нет… Спокойно, Карина, ты у себя дома, никто тебе ничего не сделает. Спокойно.

Я не знаю, сколько я так просидела на кухне. В холодильнике оставались пару консервов, суп да сосиски, которыми я решила побаловать маму, деньги, что удалось оставить с пенсии по утере кормильца. Только на кухню я выходить совсем не хочу. Слышатся крики, пьяный хохот, а мне так страшно. Впервые бежать хочется. Бежать далеко и без оглядки. Очень далеко…

Мама заходит в комнату уже пьяная. Во все глаза смотрит на меня.

– Кар, ты не голодная? Всё норм?

Я смотрю на неё во все глаза, ей же тридцати пяти ещё нет. Первая красавица посёлка была. Такая красивая – глаз не отвести, а сейчас что… Без слёз не взглянешь…

– Мама, может, хватит! Голодная! Скоро 1 сентября! Мне идти не в чем! С тобой всё хорошо? У нас продуктов нет! Ты хочешь, чтобы меня опека забрала?

Мама устало вздыхает.

– Солнышко, я такого мужчину встретила… У нас всё теперь точно будет хорошо! Точно!

Я отворачиваюсь. Сколько раз я уже это слышала…

– Что-то за мужики и где деньги с квартиранта?

Глаза мамы забегали, а я сжала руки в кулаки.

– Ты опять ему всё отдала?

– Кар…

– Я ничего слушать не хочу! Ты… У меня слов нет!

Выбегаю в коридор и, не обращая внимания на посторонних мужчин с интересом рассматривающих меня, бросаюсь на лестницу. Сердце бешено стучит, кажется, оно сейчас выпрыгнет из груди. Моментально выпрыгнет…

Я долго бродила по улице. Посёлок давно стал гнилым, Богом забытым местом. В нём не было ничего хорошего, это дальше начинался город, там и располагалась моя школа. Там были совершенно другие люди, не такие, конечно, как в больших городах Москве или Питере, но всё же… Далеко и не такие, как в посёлке.

Я села на качели и зябко поёжилась. Куртка совсем прохудилась, и на новую денег не было… Как я мечтала о красивых вещах, чтобы у меня были красивые украшения, косметика, но пока у меня даже не было тех тетрадок, которые я хотела, рюкзака и вообще ничего. Я мечтала о красных лакированных туфлях и о чёрных тоже, как у Лены Монастырной из нашего класса, но знала – у меня их нет и не будет… Нет и не будет.

– О, красавица, не замёрзла?

Поднимаю глаза и замираю. Местные отморозки, один вот этот, у которого косит глаз, только вышел из тюрьмы. Внутри всё замерло. На улице, как назло, не было ни души. Только где-то на площади гуляла молодёжь.

– Это же падчерица Хромого!

Один из них, ухмыляясь, развязной походкой пошёл ко мне. У меня потемнело в глазах… Бежать? Нет, нельзя. Эти подонки догонят, и тогда будет хуже. В ужасе вжалась в качели, кажется, это конец… Конец…

Дверь с грохотом открывается. Тусклый свет освещает жирных крыс, как минимум штук пять, я в ужасе кричу, а по ступенькам слышны тяжёлые шаги и лязг железной цепи.

Внутри всё замирает… Кто это ещё… Кто…