Kitabı oxu: «Ополченец»
© Андрей Добжанский, 2020
ISBN 978-5-4498-5417-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Андрей Добжанский
Ополченец
Часть 1
Он посмотрел на себя в зеркало, потер седую щетину. «Да, годы идут, Ларик. Куда быстрее, чем хотелось бы, – шептал мужчина своему отражению. – Вот и преклонный возраст подбирается. А проблем меньше не становится. Как так получается? Вся жизнь борьба. Ох, как я устал бороться! Хочу покоем насладиться, хочу тратить деньги, тискать молодых баб…»
Открыл дверцу бара, взял коньяк и налил немного в бокал. Свет в квартире был приглушен, не давил на глаза, создавал спокойную обстановку. Сколько нервотрепки было за последние месяцы, это невероятно. Как все достало: разрывающийся от звонков телефон, скверные новости, льющиеся изо всех щелей, многолетние партнеры, теперь вставляющие палки в колеса. И все надо решать, решать, решать. Слишком неспокойно, будто вернулись 1990-е годы. Нет, это время, скорее всего, даже хуже.
Вышел на балкон. Вид – обалденный. Не прекрасный, завораживающий, живописный, вдохновляющий, а именно обалденный. Это стало решающим фактором в покупке этой квартиры. Внизу расстилался многовековой Киев. Автомобили мчались в свои гаражи, неимущая молодежь показывала свою дурь, плебеи возвращались с работы. Толпы народа приезжали сюда ежечасно, чтобы вкусить столичной жизни, пробиться из своей теплицы на элитную плантацию, гоняться за неосуществимыми мечтами. Студенты, простые работяги, молодые предприниматели. Жизнь их обламывала пачками.
Но не Иллариона Романовича. В столицу он перебрался уже состоятельным человеком, с солидным счетом в различных банках. Он владел несколькими крупными предприятиями на Донбассе: горнообогатительным заводом, угольной компанией, предприятием по производству удобрений и химикатов, швейной фабрикой, мясокомбинатом… И это только самое прибыльное и крупное в его небольшой империи. Успешный бизнесмен крепко стоял на ногах к моменту окончательного переезда в Киев. В родном Донецке жить стало просто неудобно – главные деловые контакты находились в столице Украины. Для роста и развития требовалось сделать следующий шаг. И постепенно из местной, региональной элиты он переходил на новый, государственный уровень.
Карьера удачливого и решительного Ларика началась еще в советское время, но по-настоящему его жизнь преобразилась в 1993 году, когда удалось заработать свой первый миллион. В самом разгаре была эпоха первоначального накопления капитала. Кто смел, тот и съел. Самое удивительно для коллег Иллариона, если можно их так назвать, было то, что он всегда выходил сухим из воды, удача любила его.
«Скольких я сломал, – это была не ностальгия, а скорее тревога. Осознание, что придется расплачиваться. – Многие пытались сломать и меня. Но не смогли. Я оказался более увертливым, хитрым и решительным».
Бизнес-империя расширялась на всю Украину. Вскоре появились предприятия в Винницкой, Львовской, Хмельницкой областях. С Одессой как-то не заладилось, не получилось. Но ущерб был минимальным.
Контакты с администрацией президента, инвестиционные проекты, меценатство, благотворительность. Все это сделало из Иллариона Романовича очень серьезного человека, имеющего влияние практически на всей территории страны. Он постоянно сбивался, когда пытался подсчитать свои деньги. И решая, куда вкладывать их, богатей заключил, что выгоднее всего вкладывать в президента.
Зазвонил мобильный. Мужчина вернулся в комнату и, прежде чем ответить, снова отхлебнул коньяка.
– Алло, Ларик! – жесткий и властный голос неприятно резанул слух.
– Да, Борислав. Здравствуй!
– Как самочувствие и настроение?
– Могло бы быть и лучше. Сам понимаешь.
– Где наша не пропадала! Разберемся.
– Что-то не уверен я в этом, – хрипло отозвался Илларион Романович.
– Ничего. Один развал государства пережили, переживем и второй.
Он ничего не ответил.
– Ты уже выводишь деньги? – спросил собеседник грубым, но тревожным голосом.
– Да, постепенно.
– Надеюсь, в Россию?
– На Запад, – неопределенно ответил олигарх.
– Ты с головой дружишь? Они же могут в любой момент заморозить счета, как только получат запрос от этих новых властей. Я свои перевел в Россию. Советчики сказали, что так надежнее.
– Может быть. Но у меня много западных партнеров, в том числе и банков. Поэтому я так решил.
– Ну смотри, не прогадай. Что с предприятиями?
– Борислав, я немного занят. Давай завтра переговорим.
– Как знаешь, я всего лишь хотел помочь. Мы не первый год вместе работаем. У меня доля в твоем бизнесе.
– Я понимаю, но что мы можем сделать сейчас? Мы стремительно теряем власть.
– Деньги никогда не теряют власть. И пока они у нас есть, мы тоже можем повлиять и договориться. Не хворай.
Илларион понимал, что надо предпринимать какие-то действия, заручиться гарантиями безопасности и сохранности своего бизнеса. На него накатила волна апатии. «Как же все надоело. Что за жизнь такая?» – вздохнул богач. Что можно предпринять? Связаться с представителями новой власти, устроить встречу с нужными людьми, решить вопрос безопасности и неприкосновенности, на что уйдет огромная сумма. Илларион лег на пол и решил попробовать другой вариант, менее затратный по деньгам и силам. Он набрал Вику. Безотказную любительницу денег и развлечений, нашедшую состоятельного мужчину. Ее мечта сбылась, она сумела, она смогла! Олигарх презирал эту куклу, но она помогала снимать напряжение. Когда у тебя много денег, то искренних людей вокруг не остается. Но неформальное общение необходимо любому человеку. Остается лишь презирать льстящих и ищущих выгоды. Илларион Романович закрыл глаза и захотел заплакать, подумав о своей бывшей жене Полине и двух детях – Владе и Розе. Не сумел он много лет назад сохранить целостной свою семью. Бывшая супруга ненавидит, дети не общаются и носят другую фамилию, чтобы откреститься от отца. Вместе с ними из его жизни ушли последние люди, остались лишь куклы на веревочках, которыми можно манипулировать. Главный инструмент – деньги. Но верность за баксы не купишь.
Ему хотелось плакать, алкоголь усиливал эмоции, острое чувство потери прожигало грудь. Слез не было, они высохли когда-то давно, вместе с совестью. Да, эти проблемы, моральные терзания богачей стары как мир. Тогда почему не удается избежать этих ошибок? Почему рушатся семьи, почему друзья отдаляются, почему меньше искренности в людях и все видят вместе силуэта человека образ мешка со знаком доллара? Рефлексия всегда была чужда Иллариону Романовичу. Никогда старался не терзаться он тяжкими думами о моральных аспектах его бизнес-деятельности и взаимоотношений с людьми. Но тут, видимо, старость начала брать свое.
Вика не принесла облегчения, она не была той женщиной, которые спасают. Не избавила от терзаний, не утешила, не сказала доброго слова. Она все болтала и болтала, лежа на его руке, а олигарху становилось только хуже. Он встал с высокой кровати, открыл ящичек резной тумбочки, достал пачку долларов и кинул в нее, словно камнем.
– Пошла вон отсюда. Чтобы никогда я тебя больше не видел.
– Что это такое? Ты обращаешься со мной, как с проституткой!
– Это для тебя открытие? Не смеши меня. Сама знаешь, кто ты есть. Тебе ведь деньги нужны? Так вот они! Хватит на несколько месяцев твоего жалкого существования. За это время успеешь найти нового папика. И не говори, шмара, что я не заботился о тебе! – он злобно, как в фильмах, рассмеялся. Жест и речь были ну уж очень театральными. Только Вика этого, естественно, не поняла.
– Ты как-то изменился, – собирая вещи, со слезами в голосе произнесла она.
– Какое тебе дело до этого, – хмыкнул Илларион Романович и презрительно добавил: – Шавка.
После того, как Вика ушла, на душе стало еще хуже от осознания того, в какую сволочь он превратился. Что он взъелся на бедную девочку. Ну не наградили ее высшие силы талантами, живет как умеет. Разве заслужила она такого обращения?
– Заслужила! – выкрикнул он в ответ на свои терзания. И тише добавил: – Мы все получим то, что заслуживаем.
Несколько часов Илларион Романович провел в дреме. Из сонного состояния его вывел звонок. Трезвонил директор агрокомпании в Виннице.
– Егорка, чего ты посреди ночи…
– Илларион Романович, началось!
– Что началось? – глаза олигарха округлились.
– Щемить нас начали.
– В каком смысле? Кто?
– Судя по всему, националисты. Они явились ночью на наш агрокомплекс и захватили его. Позвонили мне и сказали, что им требуются все документы на собственность, что у меня есть.
– Подожди. Как вломились? А охрана где была?
– Наша охрана, видимо, нас не очень долюбливала. Короче, они без проблем впустили нациков. Да и что десять мужиков, хоть и с оружием, сделают против трех сотен? Стрелять они не стали, конечно же. В общем, охрана предала. Комплекс в руках националистов. Что мне делать?
– А что милиция, власти?
– Простите, Илларион Романович, но не мне вам рассказывать…
– Да, я тебя понял. На них надеяться не приходится.
– А может с Серьезным связаться?
– Егорка, да это все уже бессмысленно. Решаться все равно будет не там. Ты, в общем, все документы спрячь, если вдруг к тебе придут. А лучше вообще уезжай, давай ко мне в Киев. А то попадешь под раздачу.
– Я понял вас.
Ну вот и началось. Первый кирпичик из здания выбили. Нет, все-таки надо что-то делать. Если пустить ситуацию на самотек, то все развалится. Новости о рейдерском захвате его предприятия ничуть не удивили бизнесмена. Он все это понимал. Единственное, в чем заключался шекспировский вопрос, – это бороться за свое или уже хватит, пора уходить на покой? Никак олигарх не мог четко для себя определить план действий и цели. Его пожирали сомнения. Лет в сорок он не задумывался бы, он раздавил бы и уничтожил своих противников, нашел выход из ситуации и вышел победителем. Но сейчас лень упала на плечи, причем не сиюминутная, а всеобъемлющая, тяжелая.
До утра он валялся на кровати с закрытыми глазами и обдумывал сложившуюся ситуацию. В семь утра направился в душ. Чтобы взбодриться, включил холодную воду. Прохладные струйки положительно действовали на мозг, который отряхнулся от ненужного и снова работал, освещенный своим великолепием.
Вернувшись в комнату, включил телевизор. Многие ненавидели и презирали это устройство, неуважительно именуя его зомбоящиком. Илларион Романович не понимал таких бесталанных и недалеких людей, не умеющих использовать информацию. Он всегда смотрел телевизор и читал новости. Однако, в отличие от обычных смертных, олигарх еще и узнавал необходимые ему вещи у своих источников. Каждый день он пытался составить картину произошедшего за последнее время. Ведь все это могло повлиять на бизнес. На его империю.
Телевизор вещал про какую-то ерунду. Илларион Романович включил ноутбук и полез читать новостные сайты. Наткнулся и на статью, которая касалась непосредственно его самого.
«В Украине продолжают происходить вооруженные конфликты, и неизвестно, когда они закончатся. На руках у людей много оружия, в том числе травматического и огнестрельного. Несмотря на то, что Евромайдан закончился, бывшие участники столкновений продолжают применять на практике полученный опыт.
В Виннице три сотни человек захватили агрокомплекс, который принадлежит известному стороннику бывшего президента Виктора Януковича Иллариону Романовичу Ерофееву. Недовольные жители Винницы вышли, чтобы высказать свой мнение в отношении олигарха.
– Пусть он валит вслед за своим Януковичем, пусть в России обворовывают страну, а нашу Украину не дадим!
– Это наша земля и наши заводы! Они принадлежат народу, поэтому мы имеем право здесь находиться! Я считаю, что новая справедливая киевская власть должна арестовать Ерофеева, он спонсировал преступный режим Партии регионов.
В составе нанятых бойцов выделялись два основных типа. Первые – это совсем молодые парни, одетые во что попало, которые просто ломали и крушили все вокруг, на вооружении у них были биты, обрезки труб, гаечные ключи. Другая группа – опытные бойцы, одетые в синюю камуфляжную форму. Они были основным ударным отрядом, имели пистолеты и обрезы охотничьих винтовок, дымовые шашки и светошумовые гранаты. При этом часть нападавших называла себя бойцами Самообороны Майдана, а другие – бойцами «Правого сектора». Во время штурма агрокомбината звучали патриотические выкрики «Слава Украине».
У предприятия дежурило две кареты скорой помощи. К медикам обратилось три охранника – двое с резаными ранами и один мужчина с огнестрельным ранением в ногу».
– Все-таки охрана что-то предприняла! – практически восторженно вскрикнул Илларион Романович.
Скромно позавтракав, он нашел в записной книжке контакты необходимого человека, непосредственно связанного с новой властью. Долго не мог дозвониться. Но через час это дало результат.
– Какие люди серьезные меня беспокоят, – с сарказмом ответил собеседник. Важный человек из новой администрации президента по имени Тарас Ковш. Раньше работал уборщиком в Верховной Раде, но волна «Революции Гидности» вынесла его из пучины, сделав за короткий период видным деятелем. Конечно, помогло, что раньше он стучал на депутатов нужным людям. Те, в свою очередь, не забыли, что есть такой замечательный сподвижник, адепт прозападных идей.
– Приветствую. Я думаю, ты в курсе уже, что у меня стряслось в Виннице.
– Ну как же. Сейчас сюжеты о тебе в топе новостей, – неприязнь звучала в каждой произнесенной букве.
– Мне нужно решить все эти вопросы. Мне надо встретиться с ними.
– А как мы можем помочь-то? Народный гнев – он неуправляем, сам понимаешь.
– Хватит меня за идиота принимать. Я заплачу много денег, взамен мои предприятия должны остаться и работать.
– Много – это такое неконкретное число.
– Тебе лично я заплачу пять миллионов долларов, если замолвишь за меня словечко.
– Лет десять назад я бы даже не задумывался. Но сейчас для меня это не такие уж и большие деньги. Все твое добро стоит в тысячи раз дороже. Лучше я получу часть от твоего пирога.
– Да пошел ты!
Илларион Романович мало верил в то, что удастся договориться полюбовно, но попытаться стоило. Понятно, из него решили сделать показательный пример. Наверняка, у многих его соратников начались или начнутся похожие проблемы.
Буквально в считанные дни его империю, если действительно представить ее в виде пирога, значительно понадкусывали и поделили. Практически все значительные компании и имущество на западе Украины забрали. Помочь, понятное дело, ни прокуратура, ни милиция не могли. Да и навряд ли хотели. Но крупные промышленные гиганты на территории Донбасса оставались еще в его руках. Он понял, что надо договариваться с людьми на местах. Даже лучше самому туда отправиться, чтобы лично вести дела.
Несколько часов усиленной работы мысли привели к возникновению, в принципе, неплохого плана. Он собрал некоторые важные документы, паспорта и деньги из сейфа. После этого вызвал своего водителя. Направились они в аэропорт, небом и быстрее, и безопаснее. По дороге можно встретить кучу неадекватных отморозков. Все прошло без сучка, без задоринки, и самолет взмыл в облака.
В Донецке его встретили управляющие компаниями, повезли в ресторан, где можно было и поговорить, и поужинать. Илларион Романович сразу выделялся среди этих солидных мужчин. Видно было, кто вожак в стае. Окружающие понимали, что весь их успех и богатство – благодаря Ерофееву.
– Ну что будем делать, Романыч? – сказал Федор Леонидович, пожалуй, самый авторитетный после самого олигарха.
– Мы должны во что бы то ни стало сохранить все наши заводы на Донбассе. С запада страны нас вытесняют. Егор Пономар из Винницы до меня в Киев так и не добрался. Не могу ничего узнать про то, куда он делся… Надеюсь, с ним все в порядке… Но на востоке мы сильны, это наша вотчина.
– Что конкретно надо делать? – влез нетерпеливый и самый молодой Ростик.
– Конкретно? Продолжать вести бизнес.
– К власти приходят люди из народа. Это чревато, они нас не особо любят…
– Это понятно, – моментально отреагировал Илларион Романович, и будто стал еще больше, нависая над всеми горой. – Мы должны продумать шаги, быть очень аккуратными. Все должны быть осторожны в своих политических высказываниях. Никто на словах не должен поддерживать киевский режим, там я сам буду разбираться. Не высказывайтесь и в поддержку Донбасса. Любое ваше слово в такое время может уничтожить все, над чем мы так долго работали.
– В общих чертах все понятно, – протянул Федор Леонидович. – Но как избежать эксцессов.
– Никак. Они в любом случае будут. Надо быть готовыми морально и физически к этому. Без моего ведома не предпринимайте никаких важных шагов, потому что это аукнется всем. Я всем буду заниматься лично, – Илларион Романович окинул присутствующих внимательным взглядом. – С Киевом надо разговаривать с позиции силы.
– Да, Романыч, – поддержал Федор Леонидович. – Мы должны выстоять, другого выбора у нас нет. Будем царапаться до конца.
– И я так подумал. Нам есть, что терять. И свалить нас не так-то просто, как они думают.
Затем олигарх попрощался со своими бизнес-партнерами. Вместе с ним ушел и Федор Леонидович, в машину которого они сели. Илларион провел рукой по седым волосам и вздохнул. Товарищ сделал вид, что не заметил его усталого жеста. Водитель-телохранитель завел иномарку и медленно покатил по широким улицам Донецка. Богачи молчали. Вроде бы обсудили все дела, все понятно и без слов.
– После церкви направо поверни, – сказал Илларион Романович водителю. И обратился к другу. – Ты детство вспоминаешь?
– Конечно. Сейчас все чаще, – отозвался Леонидович. – Родителей вспоминаю, как с ними было хорошо в детстве. И сердце так щемить начинает. Так тяжко становится. Время-то уже прошло…
– И как ты с этим справляешься?
– Переключаюсь на мысли о внуках. Сразу легчает. Семья должна процветать.
– Семья, – протянул олигарх, вспоминая о своей жене и детях. – Не всем повезло так, как тебе.
Ерофеев попросил водителя остановиться возле многоэтажки, окруженной небольшими домами. Он сказал, чтобы они ждали его здесь, а сам уверенными шагами ушел и потерялся в глубине строений.
Дух здесь сохранился тот же, что и пятьдесят лет назад. Да и облик родного двора практически не изменился. Видно, что дороги ремонтировали, но они снова износились. Видно, что люди стали чуть богаче жить, вставили пластиковые окна и отделали балконы. Для детишек места стало меньше из-за обилия машин, припаркованных то на площадке, то на газоне, то еще где. Но воздух… он пьянил. И олигарх почувствовал себя снова мальчишкой, счастливым и непоседливым. И причудилось ему, что вся жизнь еще впереди. Неописуемый восторг нахлынул на него волной. Такое же чувство, как перед прыжком с большой высоты в воду – небольшая тревога и радость, когда выныриваешь и делаешь первый глоток воздуха. Того самого.
Удивительно подействовал на Иллариона Романовича этот нечаянный приезд в родной двор. Он отогнал сомнения и укрепился в решении, что нужно бороться. Он уже не сомневался. Олигарх почувствовал себя обновленным, молодым, готовым сломать хребет любому, кто покуситься на его добро. Все еще впереди.
Дорога в Киев показалась быстрой и даже приятной. Возвращаться назад всегда почему-то быстрее. Он был готов бороться за свое место под солнцем, но не предполагал, с какими неприятностями столкнется. Но все это будет потом.
Сейчас, находясь уже в своей киевской квартире, он набрал набивший оскомину номер, выученный наизусть.
– Алло, Вика. Привет. Очень хочу тебя видеть, приезжай немедленно. Папочка соскучился.
От любительницы красивой жизни не последовало ни одного возражения. Ее достоинство… Собственно, его никогда и не было. Через полчаса они кувыркались в постели, Илларион Романович проявлял юношескую прыть, а красавица выполняла все его прихоти. И вроде все было как всегда.
* * *
Внешность его не особо располагала. Нельзя сказать, что он был симпатичным или хотя бы приятным. Он походил на какого-то грызуна, людей это отталкивало на подсознательном уровне. Черты лица – острые и резкие. Спина сутулая, телосложение худощавое. Единственное, что в нем могло привлечь внимание – это голос, совершенно не соответствовавший внешности. С таким голосом можно было работать диктором на радио или заниматься озвучкой фильмов. Чистый, спокойный и бодрящий, как холодная вода поутру. Поэтому его всегда слушали в компаниях, хотя рубахой-парнем он не был. Но голос его имел магические свойства; как только он начинал говорить, внимание друзей поневоле оказывалось у него в кармане. Он словно гипнотизировал. Сквозь веселый шум его слова без препятствий проникали прямо в мозг.
Что сказать о его характере? Очень замкнутый, осторожный и недоверчивый. При этом имел силу, но не пользовался ею. Его никогда никто не трогал в школе, хотя был он щуплым. Какое-то неосознанное уважение вызывал он у старшеклассников. При этом почти никогда не дрался. В нем был потенциал директора фирмы, но он всю свою недолгую пока карьеру работал лишь разнорабочим у себя в Станице Мироновской. Вот так в нескольких словах можно описать Егора Медянова, простого двадцатипятилетнего парня из луганской глубинки.
Сейчас он был далеко от дома, в стольном украинском граде искал место, где можно заработать. Но ничего не клеилось. Отгремел Евромайдан и кругом была разруха. Не столько территории, сколько умов людей и их жизней. Очень не повезло Егору. Приехал, чтобы попытать счастья, а тут этот Майдан, свержение власти, убийства, выстрелы, разбои. Все не в руку. Он чувствовал себя самым большим неудачником. Приехал в Киев как раз под Новый год, и тут понеслось. Небольшая накопленная сумма уже почти кончилась, а работы не было даже на горизонте. Он бродил по темным и холодным улочкам, размышляя над своими дальнейшими действиями. И ничего лучшего, чем вернуться домой он не мог придумать.
«Дома одинокая мама, ей надо помогать. И так уже несколько месяцев не видел ее», – размышлял парень. Они были очень близки. Свою маму Егор считал лучшим другом. Без нее ему было неимоверно тоскливо, одиноко и бессмысленно.
А еще дома его ждала Вероника. Ждала с успехами и хорошими новостями. В конце концов, с деньгами. Но денег не было. Как и мало-мальски заметных успехов. В затруднительное положение попал Медянов. Он не знал, что делать. Разве он был виноват в том, что сейчас никто не берет на работу? Разве он устроил этот переворот? Нет, ему всего лишь не повезло, не угадал со временем. Что он мог с этим поделать? Была ли здесь его вина? Однако Ника все повернет именно так. Егор легко мог представить себе ее слова, сам мог написать их будущий диалог. От этого на душе становилось противно, ведь она его не поймет, не простит и не поддержит. Многие думают, что основной стартовый капитал – это деньги. Нет, друзья мои, на самом деле это вера. А в него она не верила. Из-за этого он и сам в себе разуверился и разочаровался.
«Почему мне так не везет? – думал парень. – Неужели назад придется возвращаться с пустыми руками? Даже с убытками. Все деньги, накопленные за последние годы, сожрала столица. Как жить-то?»
Он сидел во дворах на окраине города. Темень, холодно, грязь, ветер и противная слякоть. Никого не было, даже свет в окнах домов почти не горел. Появился мужчина с шаткой походкой, несколько раз споткнулся и в итоге упал. Начал что-то нечленораздельно, но громко говорить, ругаться. Он барахтался, пытаясь поднять свое непослушное тело. У Медянова закралась нехорошая мыслишка, подогреваемая положением, в котором он оказался. Парень быстро, но внимательно огляделся по сторонам, убедившись, что никого нет. Тогда он сильней укутался в куртку, ссутулился и медленной походкой направился к пьяному мужику, продолжавшему валяться в снегу и грязи. Егор сделал вид, что проходит мимо, снова проверил, нет ли людей, и уже после этого с размаху ударил нетрезвого киевлянина ногой. Тот перевернулся на спину, попытался что-то сказать, видимо, угрозы или протест, но получил удар ботинком в лицо и затих. Медянов разглядел, что одет мужчина был довольно прилично. Парень шарил по карманам пьянчуги, нашел два телефона, один из которых был дорогой, и портмоне. Из кошелька приветливо улыбалась пара тысяч гривен. Для Егора это были хорошие деньги. Он держал награбленное в руках, когда в голове произошла вспышка.
Он снова оказался возле той церкви. Вокруг горят факелы, молодые парни в балаклавах, с цепями и битами окружили храм. У некоторых красно-черная националистическая символика. Они выкрикивают ругательства. «Прочь с нашей земли, русские оккупанты! Нам не нужны ваши церкви! Прочь! Мы их уничтожим!» – летят слова из их глоток. Настроена толпа более чем агрессивно. Все понимают, что трагедии не избежать. Сотни человек стоят возле храма. Вскоре он вспыхнет и будет гореть. А внутри люди! Простые горожане, пришедшие помолиться и поставить свечку, священнослужители, батюшки, ключницы… Они находятся в ловушке. На мороз в одной рясе выходит настоятель храма. У него большой крест на груди и уверенный взгляд. Он смотрит на все это безобразие. Настоятель не показывает, что ему страшно. Кажется, что он сейчас превратится в рыцаря и вступит в битву, как в былинах. Но батюшка возвращается в церковь. Это вызывает еще больше агрессии у толпы. Трагедия близка, люди все больше теряют человеческий облик. Уже начинают лететь камни, бьющие по стенам и стеклам. Кто-то кинул несколько факелов, упавших на землю и растопивших снег. Дверь храма снова открывается и начинают выходить люди, в основном женщины, с батюшкой во главе. Они полукольцом становятся вокруг обители своей веры, вокруг места, где, по преданиям, обитает Бог. Егор, находясь не в толпе беснующихся, а чуть поодаль, повинуясь своему необъяснимому порыву, подходит к вышедшим из храма людям и становится с ними в один ряд. В этот момент они берутся за руки и несколько женщин начинают петь церковные песни. Медянов чувствовал дрожь, перетекающую из чужих ладоней к нему, и пытался ее погасить своей уверенной рукой. Все еще продолжали лететь камни и ругательства. Десяток верующих стоял на коленях, прося милости, а вокруг было красным-красно от факелов, слышался противный запах жженой резины, агрессивные люди лаяли, как псы, но будто бы были в ошейниках и на привязи, клацали зубами возле самого лица, но не могли дотянуться. В тот вечер ничего не случилось. Митингующие в итоге разошлись. Церковь отделалась несколькими разбитыми стеклами.
– Господи, что же я делаю? – вслух сказал Егор и посмотрел на награбленное в своих руках. Затем бросил назад мужику и поспешил скрыться со двора.
Поезд привычно шумел. Народ развлекался, как мог: одни разгадывали кроссворды, другие выпивали, третьи пытались познакомиться с молодой проводницей. Обычная жизнь любого поезда на территории бывшего СССР. У Егора были противоречивые чувства – радость от возвращения домой после нескольких месяцев мытарств и тревога от предстоящего очередного разочарования Ники. Он понимал, что является настоящим неудачником. Вероника утвердится в своем мнении, что Егор – никто и не способен ничего добиться. Ему не везло, очень сильно и долго. «И вероятно, уже не повезет!», – сжал губы парень.
Свои объятия раскрывала весна, самое доброе и жизнеутверждающее время года. Вскоре все зазеленеет, оживет, откликнется, зацветет. Но никакого значения эти метаморфозы для Медянова не имели, потому что он проиграл.
После долгого пути он ощутил, что находится на своей земле. Почувствовал ее сверхъестественную силу, могущество, влияние. Через час его остановка – Станица Мироновская. Егор редко уезжал из дома, но всегда с удовольствием возвращался. Поезд сбавлял обороты, колеса крутились все медленнее. Маленькая полузаброшенная железнодорожная станция приветливо встречала. Вот ты и дома. Составы снова двинулись в свой непрекращающийся вояж, а он остался стоять на асфальте, который был сплошь покрыт ямами со снегом и водой.
– О, Медный! – окликнули его знакомые голоса. – Ты что ли? Давно тебя не видно было… Где пропадал?
К нему подошла небольшая компания, с пивом и сигаретами. Подростки кутались в старые куртки, шмыгали носами и терли замерзающие руки.
– Да в Киев ездил.
– А, точно. Кто-то говорил. Ну и что там, в столице-то?
– Да ничего, беспредел сплошной. Майдан очередной. В этот раз они-таки скинули власть.
– Уроды. Слышал, в Крыму уже вежливые человечки. Скоро там референдум проведут о присоединении к России.
– Нет, я как-то пропустил это.
– Да весь юго-восток гудит. В Луганске недавно стрельба была, разборки. Харьков бунтует, Донецк, Одесса.
– Судя по всему, не утихнет скоро, – резюмировал Егор.
– Медный, давай бухнем. Деньги-то есть?
Выпить ему сейчас не помешало бы. Не хотелось ни домой к матери, ни к Нике. Но и денег не было.
– Я с дороги, устал. Потом как-нибудь.
– Ну смотри сам, как знаешь.
– Вы это, Нику мою не видели? – зачем-то спросил Егор.
– Да нет, она же не выходит. Холода, а у нее уже пузо какое.
Медянов махнул рукой местным подросткам и побрел к своему дому. Уже вечерело. В домах Станицы Мироновской включали свет. Дым густо валил из труб, согревая одинокие стены. Где-то еще весели новогодние гирлянды, возле некоторых дворов были украшены елки. Но это только усугубляло убогий вид поселка. Вот появятся свежие листья, раскроются цветы, разыграются птицы, тогда и разруха будет не такой заметной.
Он дошел до своего тупичка. Улица, на которой жил Медянов, заканчивалась высоким кирпичным забором, за ним умирали пустующие цеха небольшого заводика, который раньше кормил всю станицу. После развала Советского Союза завод пришел в упадок и закрылся через несколько лет. Но даже после этого предприятие продолжало кормить население, растягивающее его на металлолом. Медный тоже лазил туда с друзьями и забирал все, что плохо лежит. Сдав непонятные детали и установки на металлолом, молодежь получала копейки, достаточные, чтобы погулять.
Мать уже спала, окна не горели. Он присел на лавочку за двором и закурил. Облокотился на холодный шифер и посмотрел на красный кирпичный забор в тупике, его еще можно было разглядеть. Егор размышлял, почему все пришло в запустение, кто виноват в этом. Распавшееся государство или распадающиеся люди? Вот и сейчас Украина рушится. А может быть нет? Может, мы слишком пессимистичны? В чём смысл этих рассуждений, ведь ты все равно ни на что повлиять на самом деле не способен. Это действительно так. Ведь ты неудачник. Тебе осталось только смотреть истории успешных людей по телевизору. И оставаться неудачником. Я запамятовал: я тебе уже говорил, что ты неудачник? Да? Хорошо. Запомни это.
