Kitabı oxu: «Ангел – слово женского рода. Избранная любовная лирика»

Şrift:

ISBN 978-5-0050-3805-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из цикла
«Ты – обожание мое»

Предисловие

Естественность – божественная метка,
Живу как есть и радуюсь тому,
Что ближним я – кремлевская отметка,
А дальним – как маяк на берегу.

Ты – обожание мое

В душе моей играет чудо
И струны – ангел во плоти,
Крылом касается с причудой,
Что отдается изнутри.

Я не монах, им не родился,
Корысти больше на лице,
Но ты пришла, и приоткрылся
Путь самый чистый на земле.

Через него уходят к богу
И возвращаются назад,
Беря от мира понемногу…
Зачем он там?

Где райский сад,
Где я лежу, раскинув руки,
Обняв все небо до краев,
Где только ты, и нет разлуки,
И нет величья пошлых слов.

Где теплый ветер гладит травы,
Она касается лица,
И на него никто отравы
Не брызнет тяжестью свинца…

Какое чудо – эти встречи,
Ты – обожание мое,
Я каждый раз, обняв за плечи,
Ищу там крылышко твое.

Моему ангелу, моей дочери Софии посвящаю…

Мне ангел на плечи кладет свои руки,
Когда я по лестнице к небу иду,
Еще кладет ноги, кряхтя от натуги,
Оставив крылом на стене борозду.

До неба недолго – двенадцать ступеней,
Да годика три, что мой ангел взрослел,
Он с неба сошел и поднялся с коленей,
Потом прикоснулся и душу прогрел.

Свой свет излучая на древо вагонки,
Которой обит был семейный ковчег,
Заставил светиться картины-иконки
И стены белеть, как нетающий снег.

Он рамы окошек раздвинул, играя,
Неведомой меркой, стирая углы,
Что даже моя бородища седая
Вдруг стала темнеть до оттенка метлы.

Ко лбу прикоснулись две чистых ладошки,
Ведя по скрипучей меж древа перил,
Что жизнь до него? – это так, понарошку,
Я просто ходил, а теперь воспарил

За грани корысти, вранья и прогиба,
За грани придуманной прожитой лжи,
За грани ума, что страдал от ушиба
О стены, которых считал – витражи!
За грани простого, почти что святого,
В которое верить – всегда выше сил,
Такое дороже всего дорогого
Понять, оглянувшись, как пусто ты жил.

Мы ближе не к небу, а к господу Богу,
Ведь он посылает себя во плоти,
Пусть в образе ангела нам на дорогу,
А мы, повстречав, должны это нести.

Вот так и несу свою дочку по дому,
У ангела тоже кроватка вверху…

Я все бы отдал человечку родному,
Лишь рядышком быть, на виду, на слуху.

Боже, дай мне…

Боже, дай мне порог, где присела собака,
А за ней в глубине тонкий чайника свист,
Боже, сделай мне так, чтобы знак зодиака
Был над ним безупречен и сказочно чист.

Боже, дай мне окно, что открыто навстречу —
Там сквозь штору несутся детей голоса,
Боже, дай мне молитву, где боль не замечу,
Если чье-то свеченье затмит образа.

Боже, дай мне любовь, что рождает ребенка,
Когда я превращаюсь желаньем в тебя,
Постели плащаницу ему как пеленку,
Мокрый волос перстами своими крестя.

Боже, дай мне прощенье, что слишком не честен,
И прости мою совесть, снимая с креста,
Наверху еще я по делам неуместен,
А внизу уже точно не стою хлыста.

Боже, дай захлебнуться от радости дикой,
Свою дочь поднимая на крепких руках,
Боже, дай продолженье той жизни великой,
Отражая свой путь в мелких детских следах.

Боже, дай осознать, что удача не вечна,
Чтоб простить все друзьям и оставить врагам,
И уходом своим подтверждать бесконечно
Свою сущность, подвластной небесным страстям.

Боже, дай иссушить слезы брошенных мною
И отдать свою кровь для порезанных вен,
Боже, дай искупить пусть ценою любою,
Лишь, прошу одного, не сдавай снова в плен.

Боже, в гены вживи эту память о прошлом,
Чтобы на пыльном надгробье с заглавием А
Палец чьей-то руки не нашкрябал о пошлом,
Лучше это надгробье разрушь без следа!

Боже, дай мне увидеть, что доброе дело
Бескорыстно я нес и кому-то донес,
Боже, дай не разбить мою душу об тело,
Где горячее сердце билось вразнос.

Боже, дай улыбнуться тому, кто не верит,
И обнять всех ушедших туда до меня,
Боже, дай до конца не закрыть эти двери,
Ну, хотя бы до вечера этого дня.

Боже, дай мне богатство, неважно, какого,
Чтоб хватило отдать, погашая долги,
Я свой грех распилю, как тельца золотого,
И на крест переплавлю, прошу: – Помоги!

Мне не надо большого и вечного тоже,
Сделай так, чтобы кто-то нуждался во мне…

Может, лишнее в просьбе, но верится все же,
Что так будет.
Что истина тоже во мне.

Сон королевы

Тепло плечу.
Еще рассвет
Не опалил черты овала,
Не спит уже ваш страж от бед,
Хранитель вечного начала.

О, Королева, ваш покой
Храню по вере и по праву,
И крест любви над головой
Греховность дел и слов отраву
От дум высоких отведет….

Рука закинута устало,
Я – трон ваш царский и оплот,
Для власти значащий немало.
Расплескан волос по груди
Златой сверкающей водицей,
А больше кто озолотит?
О, Королева, пусть вам спится.

Облачко

Эй, облачко, стой-ка, послушай,
Летишь все равно на восток,
Скользишь невесомо над сушей,
Как белый рассыпанный стог.

Возьми же с собой по дороге,
Туда, где любимая ждет,
Обнявшие сердце тревоги,
Любовь, что вздохнуть не дает.

Запомни: за талой водицей
В тени на лесном берегу
Так ждет и горюет девица,
Как я горевать лишь могу!

Спусти ей на чистые руки
Такой долгожданный привет,
Навей мелодичные звуки,
Пусти яркий солнечный свет.

Скажи:
– Расставаться недолго,
Немного еще подожди,
Моя исхудала кошолка,
Следы затоптали дожди,

Прошедшие дали забылись,
Осталось чуть-чуть до тебя…

А облачко мимо катилось,
Совсем не услышав меня!

И все-таки Ассоль

Мне кажется, «Ассоль» написана недавно,

И милый добрый Грей вот-вот и подплывет,

И ловкий длинный гюйс, кружа в лучах забавно,

Из сказочной страны с собою позовет.

Там дальний горизонт привязан берегами,

Не хочет отпускать давно плывущий бриг,

За белою каймой, набитую волнами,

Две чайки – две души – рождают долгий крик.

Уходит мрак ночной, гонимый маяками,

За розовый восход, за яркий ореол,

И крепкий старый мол, отесанный веками,

Причалит насовсем, как прошлого оскол.

Он огненной слезой поманит среди мелей,

Великим маяком пронзит навстречу ночь,

И штурман верный курс проложит к этой цели,

О, сколько судьбам ты сумел вот так помочь!

Так пусть моя Ассоль дождется все же Грея,

И алый взлет крылом закончат паруса,

Там много лет ждала, терпела, не жалея,

Пусть разглядят корабль усталые глаза.

Твой принц еще в пути, под знаком Водолея,

И солью штормовой обветрено лицо,

Но крепче всех узлов и выше всякой реи

Твои любовь и жизнь, сплетенные в кольцо.

Я просто мнительный – и все тут…

Замок дверной пускать не станет,

Если вдруг прошлое придет,

Пускай оно в глазок лишь глянет

И никуда не позовет.

Задернут полог в беспорядке,

Застыла пыль на зеркалах,

Нет – на лице, где взгляд украдкой

Себя увидел впопыхах.

Гардины смяты тишиною,

Спиной широкой мир прикрыв,

А что храните пред собою?

Никчемность, пустоту, разрыв?

Подсвечник умер в груде воска,

Но нет – не в воске, а в огне,

Огонь потух, застыв неброско

Клочком тепла, и в темноте

Сменились тени на просветы,

И там, на книжных стеллажах,

Топтались кони до рассвета

В игристо-яблочных тонах.

Кувшин летел разбитый на пол,

Подковой сбитый сгоряча,

О нем божок восточный плакал

С облезлой краской у плеча.

Картины, лица, очертанья,

Крал сумрак дальше в глубине,

И в нем туманность созерцанья

Рождала образы во мне.

То ли реальность, то ли грезы

Струились по крутым углам,

Но нет – то запах розы

На твоих худеньких щеках.

Воскрес иль сгинул без кровинки,

Добро иль чудо, смех иль боль?

А сквозь меня, как по тропинке,

Сбегала крошечка Ассоль.

Посвящение учебному театру школы-студии МХАТ

Жениться на актрисах запрещали до революции детям благородных сословий.

Часть первая

Я в тайны театра вхожу за тобой,
Его как живого касаюсь рукой,
И кажется сложное очень простым…
Из трубки клубами качается дым.
Мне, правда, обидно за трубку мою,
Не в моде она, но ее закурю,
Овея дымами круг этих людей,
Которые в мире великих страстей.

Вдохнув, не спеша, затянувшись до дна,
Пущу по рукам, словно чашу вина,
В молчанье глубоком пытаясь понять,
Чем так высока та актерская рать.

Часть вторая

Сквозь люд продираясь заливший вокзал,

Глазами фигуру твою я искал,

Висок мне толкала упрямая мысль:

Ее же здесь нет, не ищи, отвернись.

Но чудо, как молот, стучало в груди:

– А может быть, правда, вон там, впереди,

На цыпочки встав у табло поездов,

А может, и правда, опять повезло?

Глаза словно блюдца, черпнувшие мир,

(Сравнений других, не затертых до дыр,

Никак не являлось больной голове,

Какие шедевры в такое суете?)

И волос, как снег налетевший сквозняк

Навстречу мне бросит, трепая вот так!

Но проще и чище несли провода

Слова, что скопились за эти года,

И, тело твое невесомо подняв,

Крутил, все законы вращенья поправ.

Надежда, надежда, так много в тебе

Спасенья для тех, кто ошибся в судьбе,

Неправильно начал и бьется об лед…

Ответь же, надежда, а нам повезет?

Часть третья

Товарищ зритель, из галерки в партер
Спуститесь вниз, займите первый ряд,
Вас примут люди, кому сцена – парта,
Вы – им учитель, и судья, и брат.
Пока игра, но будем откровенны,
Край сцены – Рубикон, что перейден,
Когортою желающих забвенно,
Актерскою когортой всех времен.

Игра и жизнь для них не разделимы,
И, постепенно вовлекаясь в круг,
Перестаете видеть пантомимы,
Ни грим, ни жест и ни движенье рук,

А главное – не видится различий,
Что не понять, где зритель, где актер,
Где вам так хочется без правил и приличий
Войти туда и поддержать костер.

И в пламени расплавятся кулисы,
Взлетит, кружась, декоративный прах,
Театр из этюдов и эскизов
Пробьется в вас на совесть и на страх!

Тот свет огня на лица ляжет прямо,
Зал – мир большой, где поровну всего,
И пара рука не выдаст фальши в гамме
(Чего оценят в оркестровой яме),
А зазвучит весомо и легко…

Играли вы! А может, не играли,
А вжились в них, забыв про первый ряд…

Жениться на актрисах запрещали
Недавно, век один-другой назад.