Попасть в переплёт. Избранные места из домашней библиотеки

Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак - великая четверка поэтов русской литературы первой половины ХХ века, философский пароход, поэзия Арсения Тарковского и кино Андрея Тарковского, перестройка Михаила Горбачева, попытки не допустить использования своих изобретений в военных целях Андрея Сахарова, Андрй Вознесенский и Евгений Евтушенко. Твардовский и самиздат, интересный серьезный анализ толстожурнальной литературы и ее влияния на умы и сердца советских людей.

Много о кинематографе, тотчас захотелось посмотреть или пересмотреть непонятое в виденном прежде авторском кино. Немного, но замечательно интересно о спорте. О зарубежной литературе меньше, чем о русской, но везде доброжелательно. Для меня было важно услышать то, что он говорит о Марине Цветаевой, до книги Колесникова я была среди тех, кто во многом винил ее. Вообще, на великое множество значимых фигур отечественной культуры "Попасть в переплет" меняет взгляд. Не радикально, но в сторону большего понимания. И отдельное горячее спасибо автору за Мераба Мамардашвили, который моя большая любовь, и о ком он говорит с таким огромным уважением.

Интересная и мудрая книга, познавательная в лучших традициях просветительских лекций и по-журналистки острая.

Сборник этот можно читать как мемуарно-ностальгические заметки о семье и о сохранившейся от нескольких поколений библиотеке. Об интеллигентной московской семье с еврейскими корнями, где каждый из членов так или иначе вписался в жизнь эпохи (и некоторые — в номенклатуру советской власти)... Можно читать как мысли и рефлексии думающего и начитанного человека, юриста, политолога и журналиста, бывшего шеф-редактора в газете, которую у нас в сегодняшней России запретили, — заметки на полях прочитанного и пройденного (как сквозь призму литературы ХХ века, так и сквозь призму советской и нынешней российской действительности). А можно ещё прочитать этот сборник как примечательные комментарии к ушедшему советскому времени, где смешалось так много высокого и низкого, талантливого и бесталанного, столько надежд на изменения и горечи разочарования. Словно листаешь старый альбом, где писатели и поэты, сломленные и гонимые, пережившие и лагеря, и травлю... воскресают и оживают — звучат во весь голос и что-то важное, ценное произносят сквозь время для нас сегодняшних.

«Получая другую премию — Нобелевскую, Бродский, главный персонаж из "волшебного хора" любимцев комаровской затворницы, квалифицировал себя как "сумму теней". И назвал фамилии пяти поэтов, без которых он "не стоял бы здесь": Фрост, Оден, Мандельштам, Цветаева, Ахматова. Он уехал из страны, которую не хотела покидать Ахматова, и в каком-то смысле получил Нобелевскую премию за неё»

Пастернак и Цветаева, Мандельштам и Ахматова, Набоков, Окуджава... От 1920-х и 1930-х к 1960-м, от сталинских репрессий к хрущёвской "оттепели" — мы проходим вместе с теми, кто отражал в своём творчестве жизнь и боль людей, явился их голосом. История Твардовского и журнала «Новый мир», первых публикаций А. Солженицына, надежд на издания запрещённых поэтов и писателей, самиздат и тамиздат... Шестидесятники и непростые отношения с властью... Аксёнов, Галич, Евтушенко, Вознесенский... И как много перекличек с настоящим, сколько прозрений было там, в те времена. И ещё раньше, в 1920-е, "философские пароходы" и "философские поезда", русская эмиграция и их сборники, журналы, издательства...

Андрей Владимирович показывает срез эпохи через историю диссидентства, через те немногочисленные голоса, посмевшие сказать правду. О том, как важно помнить и как эта память должна оградить нас от ошибок. О гражданственности и осознанности выбора. Кого-то может смутить несколько менторский тон в некоторых частях заметок и эссе. Но, судя по всему, мы так и не научились на своём прошлом.

Отец и сын Тарковский, Мамардашвили, Трифонов и Шпаликов, советские хоккеисты, советские режиссёры... В библиотеке Колесниковых можно встретить разную литературу, в том числе и на польском. Статьи о Кшиштофе Кислёвском, об Ингмаре Бергмане, Михаиле Жванецком, Орхане Памуке и Филипе Роте... Я не мог оторваться от этих таких живо и лаконично написанных портретов.

Замечательный литературно-публицистический, местами очень личный, местами весьма политически и социально острый сборник для интеллектуального чтения, где вы можете встретить уже знакомые лица и события, а ещё почувствовать запах, ощутить фактуру и разглядеть обложки давно вам близких изданий (или познакомиться с редкими экземплярами). В любом случае это будет интересно и, надеюсь, побудит оглядеться и задуматься о самом важном. (Отметил для себя множество цитат и отрывков).

Обязательно читайте!

«Набоков так и не решился приехать на родину туристом, даже тогда, когда это стало возможным. Едва ли, живи он в наши дни, он удостоил бы своим визитом сегодняшнюю Россию, где, как сказано в его стихотворении 1944 года "О правителях", снова путают понятие власти и понятие Родины. И где так и не выполнено политическое завещание великого писателя и либерала: "Портреты главы государства не должны превышать размер почтовой марки"»

Вся жизнь одним движением сброшена со стола. Остается только подбирать ее осколки.

Дисклеймер: Это не Андрей Иванович Колесников из "Коммерсанта", невероятно талантливый президентский летописец, который под санкциями. Это Андрей Владимирович Колесников из "Новой газеты", признанный иноагентом - просто чтобы не путать с почти полным тезкой. В Редакции Елены Шубиной вышла его книга, которая не может не заинтересовать книжных людей, которых исчезающе мало, но все-таки мы есть.

"Попасть в переплет" - сборник эссе о книгах, о писателях, о чтении и читательской эволюции с дополнительным подзаголовком "Избранные места из домашней библиотеки". Это очень небольшие по объему тексты, от двух до пяти страниц (буквально по Чуковскому), собранные в достаточно объемный томик. Интересно, познавательно, узнаваемо - под большинством книжных историй и впечатлений я подписалась бы. С поправкой на ветер гендерных ролей и незначительной - разницы в возрасте. Потому что эта разница у нас тоже незначительна, но, как выясняется, все-таки влияет на восприятие.

Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Пастернак - великая четверка поэтов русской литературы первой половины ХХ века, философский пароход, поэзия Арсения Тарковского и кино Андрея Тарковского, перестройка Михаила Горбачева, попытки не допустить использования своих изобретений в военных целях Андрея Сахарова, Андрй Вознесенский и Евгений Евтушенко. Твардовский и самиздат, интересный серьезный анализ толстожурнальной литературы и ее влияния на умы и сердца советских людей.

Много о кинематографе, тотчас захотелось посмотреть или пересмотреть непонятое в виденном прежде авторском кино. Немного, но замечательно интересно о спорте. О зарубежной литературе меньше, чем о русской, но везде доброжелательно. Для меня было важно услышать то, что он говорит о Марине Цветаевой, до книги Колесникова я была среди тех, кто во многом винил ее. Вообще, на великое множество значимых фигур отечественной культуры "Попасть в переплет" меняет взгляд. Не радикально, но в сторону большего понимания. И отдельное горячее спасибо автору за Мераба Мамардашвили, который моя большая любовь, и о ком он говорит с таким огромным уважением.

Интересная и мудрая книга, познавательная в лучших традициях просветительских лекций и по-журналистки острая.

Книга - размышление об истории, советской эпохе, истории авторов, живших и творивших в непростые времена - пропитанная любовью к книгам (мне со страниц передавались ощущения этих библиотечных томов, запах, текстура обложек...)

Взгляд на историю (и попытка заглянуть в будущее) через призму книг. Теплые воспоминания о томах домашней библиотеки, собираемой поколениями семьи.

Книга - повод для размышлений, взгляд на историю в разрезе судеб писателей, режиссеров.

"И всё до боли мне знакомо.

 Я дома, Господи, я дома," - автор вспоминает эти строки Ларисы Миллер, и это именно то, что чувствует читатель: тепло и свет после мрака и холода, тепло и свет пока ты погружен в эту книгу.