Kitabı oxu: «Война Империй. Книга вторая. Большая Игра»

© ООО «Лира», 2023

© Андрей Медведев, 2023

© РИА Новости, фото, 2023

* * *

Староиндийская защита¹

Вообще восстание в Индии назревало давно. Странно, что оно началось только в 1857 году, а не раньше. Но для англичан оно стало словно полной неожиданностью. Во всяком случае, колониальная администрация к нему оказалась совершенно не подготовлена. Хотя русский военный агент в Лондоне, полковник Николай Игнатьев сообщал начальству после начала восстания, что, скорее всего, руководство Ост-Индской компании догадывалось о надвигающейся буре. Но мер не предприняло.

«Многие признаки и неоднократные предупреждения о неудовлетворительном состоянии дисциплины в туземных войсках и ненадежность оных вследствие неудовольствий на правительство и происходившие в Индии между войсками и отчасти жителями непонятные административным в Индии лицам какие-то тайные сношения – остались без внимания, несмотря на известную бдительность и обычную подозрительность английского правительства, так, например, еще прошлою зимою делалось известным, что в различных частях Бенгальского президентства и в особенности между военными квартирными пунктами передавались таинственные знаки, как напр., хлеба особенной формы и в известном числе, цветы и пр.

Правительство или по крайней мере Компания, как мне кажется, даже ожидали, что в Индии могут возникнуть при первом удобном случае беспорядки, и не приняли надлежащих мер заблаговременно для усиления войск потому только, что не полагали, чтобы могло случиться восстание так скоро и в таких размерах, и потому, что финансы Компании не были в последнее время в цветущем состоянии, почти ежегодно расход по Индии превосходит с лишком на 1 000 000 фунт стерл. доходы, получаемые собственно от края. Из прежних донесений моих Вашему Высокопревосходительству известно, что я неоднократно слышал от многих английских офицеров и лиц военного министерства об опасности, угрожавшей Индии, ежели она будет предоставлена на произвол ненадежной туземной армии, о необходимости и намерении правительства усилить европейские войска в том крае для предупреждения беспорядков».

Весь год, предшествовавший бунту сипаев, Калькутта продолжала заниматься внешними проблемами Британской Индии. Англичане финансировали Дост Мухаммеда-хана, который воевал с Бухарой, точнее, пытался установить свой контроль над мелкими бекствами левобережья Амударьи. Русский агент из завербованных ОПК татарских купцов сообщал, что афганский эмир «был снабжен англичанами всем необходимым: оружием, военными снарядами и деньгами». В Среднюю Азию и Западный Китай засылались специальные агенты, прошедшие подготовку в школе разведчиков в Индии. Освободив силы и средства, задействованные в Крымской войне, Британия начала новую экспансию на южном направлении. В октябре 1856 года началась Вторая опиумная война, мало чем по целям и задачам отличавшаяся от Первой. Разве что на этот раз делить Китай вместе с англичанами решили Франция и Соединенные Штаты Америки.

Одновременно с этим 1 ноября 1856 года Англия объявила войну Персии, поскольку Тегеран вновь решил захватить Гератский оазис. Из Бомбея в Персидский залив была отправлена военно-морская эскадра. Между прочим, флот, так же как и армия Ост-Индской компании, был самостоятельной единицей, к королевскому флоту он напрямую не относился и, по сути, являлся такой же частной военной компанией, как и армия. В декабре английский десант захватил порт Бушир, в марте 1857 года британские войска овладели Хоррамшахром, а в апреле вступили в город Ахваз. Параллельно англичане решили надавить на персов руками афганцев. В январе 1857 года на индо-афганской границе Дост Мухаммед-хан встретился с Джоном Лоуренсом, комиссаром провинции Пенджаб, представителем Ост-Индской компании. Как вспоминал фельдмаршал Фредерик Робертс в своей книге «Сорок один год в Индии», визит был обставлен так, чтобы лишний раз напомнить эмиру, с кем он имеет дело, какая армия ему противостоит.

«По случаю первого посещения эмиром английского лагеря в нем было сосредоточено более семи тысяч человек войска и в их состав входило три английских пехотных полка. Войска были расставлены шпалерами на протяжении целой мили, и вполне очевидно, что эта сила и ее воинственная выправка произвели на эмира и его спутников весьма полезное впечатление, где чувство восхищения примешивалось к чувству страха»².

Британское правительство тогда заключило с эмиром соглашение, по которому Лондон обязался предоставить Дост Мухаммеду денежную субсидию в случае его войны против врагов Англии и на все время войны против Персии, если таковая начнется. Но в целом закрепить успех в Персии англичанам удалось лишь частично. Свое неудовольствие действиями Лондона по отношению к Тегерану выразил официальный Петербург. И это к вопросу о том, насколько была ослаблена Россия после Крымской войны. Англия, конечно, была серьезной державой и могла воевать сразу и против Китая, и против Персии. Но с позицией России все равно приходилось считаться. И в Париже быстро подписали англо-персидский мирный договор, по которому иранское правительство обязалось оставить Гератский оазис.

А как раз в это время из Индии стали приходить первые сообщения о неких волнениях среди солдат-сипаев. Это восстание, без преувеличения, потрясло основы всей империи, оно стало началом конца Ост-Индской компании, и за всю историю британского господства в Азии ничего более масштабного и катастрофического для Лондона не происходило. Николай Александрович Добролюбов, русский революционный демократ, публицист, писал о тех событиях так:

«Ост-индское возмущение уже несколько месяцев обращает на себя внимание всей Европы. Оно до сих пор не утихает и, несмотря на некоторые успехи английского оружия в сшибках с сипаями, распространяется все более по всей стране. Если и нельзя ожидать, чтобы Индия могла теперь освободиться от господства Англии, то все же несомненно, что нынешнее восстание поведет к большим изменениям в настоящем положении дел Ост-Индской компании. Из Европы уже отправлено в Индию несколько десятков тысяч войск и миллионов фунтов стерлингов: это одно уже служит доказательством, что английское правительство понимает меру опасности. Кажется, выражение “Times”, что “Индию надобно теперь снова завоевать”, довольно близко к истинному положению дел. По крайней мере нет сомнения, что для окончательного подавления восстания потребуется теперь гораздо более сил, чем сколько имела Компания при первом своем водворении в Ост-Индии»³.

Дело в том, что правление англичан в Индии в первые сто лет привело к тектоническим сдвигам в индийском обществе. Преобразования, осуществленные английскими властями в сфере землевладения и сбора налогов, привели к созданию ранее неизвестной в регионе системы крупной земельной собственности. То есть как в Англии, где вся земля принадлежала лендлордам, в Индии возникла система, при которой землей на постоянной основе владели земиндары. Крестьяне землю могли только арендовать. Не у всех были на это деньги. Активный ввоз английских промышленных товаров полностью разрушил все индийское кустарное производство. И, как результат, рухнула много веков складывавшаяся система, где в основе всего была индийская патриархальная сельская община, основанная на сочетании примитивного земледелия с ручным домашним ремеслом. Миллионы крестьян были обречены. Обречены умирать с голоду, скитаться, бродяжничать. Русский генерал Евгений Егоров в 1855 году писал следующее:

«Прежние владетели татарского происхождения жили в великолепных дворцах и издерживали огромные суммы, как для собственных своих прихотей, так и на построение храмов, дорог, мостов и проч. Из этих денег доставалась часть и бедному классу людей. Тогда были устроены огромные плотины для задержания воды, после бывающих здесь летом проливных дождей; вода эта служила к орошению полей во время засухи. Теперь, при правлении компании, все это пришло в разрушение до того, что поля риса и других продуктов, служащих главной пищей народа, совершенно выжигаются палящими лучами солнца, и голод часто истребляет бедное народонаселение края. Капитан английской службы Бест, как личный свидетель, сделал исчисление, что в 1833 году, в одном округе Гунтура, Мадрасского президентства, из 518 318 душ умерло с голоду в четыре месяца до 150 000 человек! Между тем компания собирает ежегодно значительные суммы на устройство плотин, путей сообщения и других общественных построений.

С другой стороны, парламент, для удовлетворения ненасытной жадности своих великобританских фабрикантов, издал закон, обязывающий индийских подданных принимать в свои гавани все английские мануфактурные произведения, с пошлиною не более 2-х или 3-х процентов на 100, тогда как индийские произведения допускаются в Великобритании с пошлиною от 30 до 1000 % на сто! Это имело последствием совершенный упадок некогда столь знаменитых мануфактурных изделий Индии и лишило несчастных ремесленников дневного пропитания. Даже ввоз в Великобританию простых произведений земли и щедрой природы Ост-Индии почти вовсе запрещен, для обогащения Канады и других колоний. В удовлетворение жадности антильских колонистов, кофе, хлопчатая бумага, шерсть, льняное семя, шелк, кошениль, должны платить 100, 200, 300 % на 100; наконец, на табак, самое богатое произведение индийской почвы, наложено пошлины более 3000 на 100! Одним словом, заставляя индийцев питать английскую промышленность потреблением ее товаров, им прегражден путь к сбыту своих произведений. Следственно, искусный промышленник, терпеливый земледелец, отличный ткач принуждены оставить свою работу и, не имея других средств к существованию, приведены в нищету и умирают с голоду.

Если ко всем этим правительственным распоряжениям прибавить личное обращение англичан, которые надменными и презрительными выходками и в Европе оставляют по себе везде неприятное впечатление, не изглаживаемое даже и золотом, которое они рассыпают в путешествиях, то в Индии, особенно, уверенность в безнаказанности позволяет им производить такие насильства и угнетения, которые заставляют краснеть за них человечество»⁴.

Да, с другой стороны, англичане развивали экономику нового типа, создавали инфраструктуру, без которой трудно было эксплуатировать колонию. Английские инженеры соорудили Гангский ирригационный канал, была проложена первая железная дорога, строились почты, телеграф. Но целью этого было в первую очередь упростить и удешевить вывоз индийского сырья. Как писали в книгах советские исследователи, «трудящиеся массы Индии не извлекли выгод из этих ничтожных “благ цивилизации”, рассчитанных лишь на самих англичан да еще на туземную эксплуататорскую верхушку». И надо признать, что в этом случае классовый подход работает на все сто. Потому что результатом английских реформ стало чудовищное, доселе неведомое классовое расслоение общества. Нет, конечно, в Индии времен Великих Моголов были и нищие, и голодные, были и казни, и поборы, и коррупция. Но англичане еще больше углубили эту пропасть. Потому что, как уже говорилось выше, все расходы на содержание колониального аппарата лежали на местных махараджах, султанах и прочих властителях. За их же счет содержалась англо-индийская армия. Ну то есть как «за их же счет». Конечно, все оплачивали крестьяне – местные властители просто подняли налоги и поборы. Стало быть, для крестьянина ситуация выглядела так: сначала грабили свои, потом пришли чужаки, грабят еще больше, а свои помогают. Индийская аристократия стала для народа не просто чужой, а чем-то вражеским. Частью оккупационного режима. Из статьи Николая Добролюбова:

«Дело в том, что при всей либеральной гуманности своей английское правление по необходимости наследовало деспотизм прежних обладателей Индии и, стараясь, по человеческому чувству, освободиться от него, не хотело отказаться от соединенных с ним выгод. Мы уже видели, что индиец и по своим религиозным понятиям, и по давнишней привычке считал совершенно естественным делом все насилия и притеснения своих индусских и мусульманских владык. Не далее как в начале XVIII века, по свидетельству мусульманского историка Голаум-Гуссейн-Шаха, в Индии “все туземцы по малейшему подозрению подвергались пытке; кол и цепи были самые обыкновенные виды наказания; в некоторых областях для потехи травили чернь собаками; у кого было какое-нибудь состояние, тот ежеминутно опасался видеть свое имущество конфискованным”… Сочувствие к индийцам английских приобретателей было весьма умеренно: они смотрели на покоряемый народ просто, как на предмет, который может быть облагаем податью. При таком положении дел англичанам естественно было не хлопотать о нововведениях, кроме тех случаев, когда они нужны были для увеличения доходов. Так, действительно, англичане и поступали долгое время, и этому консервативному образу действий они обязаны первыми своими успехами в Индии. Они застали народ, обложенный податью, которая при Аурунгзебе достигла половины жатвы: и они стали требовать столько же в своей территории. Им представлялось полное, слепое повиновение народа властям: они и трактовали с властями, не стараясь о популярности в народе. Они даже до сих пор оставили многих туземных государей и управляют Индиею как бы под их покровительством. Туземцы высших классов уже в начале нынешнего столетия, по свидетельству Гебера, “украшали дома свои коринфскими колоннами и убирали английскими мебелями, имели лучших лошадей, лучшие калькуттские кареты, свободно говорили по-английски и были сведущи в литературе”. Видно, что они имели средства воспользоваться дорогою внешностью европейской цивилизации. Между тем народ страдает от чрезмерного налога, поглощающего все его достояние. Он живет в глиняной хижине, вместо одежды имеет несколько лоскутков на теле, питается просто зернами или мукою, разведенною в холодной воде, часто даже не приправленной солью».

При этом была и часть аристократии, которая тоже пострадала от англичан. В результате проведения земельно-налоговой реформы, например в Бенгалии, многие местные старинные аристократические роды разорились. Их вытеснили новые собственники земли – помещики, вышедшие из среды городского купечества, ростовщиков, спекулянтов, чиновников. Были ликвидированы сразу несколько индийских княжеств, многие туземные принцы лишись всего – тронов, титулов, субсидий, представители вековых феодальных династий стали в один момент никем. Понятное дело, что обиженные индийские феодалы думали, как бы англичанам отомстить. Причем когда Николай Добролюбов в своей работе внимательно проанализировал деятельность Ост-Индской компании за 20 лет, с 1834 по 1854 год, он пришел к неожиданному выводу. Компания несла постоянные убытки.

«В двадцать лет Компания понесла чистого убытка – 12 067 368 фунтов стерлингов и, кроме того, нажила 15 миллионов фунтов стерлингов долгу.

Просмотревши эту таблицу дефицитов Компании, невольно задаешь себе вопрос: в чем же заключаются те огромные выгоды, которые, по общему мнению, извлекаются Англией из ее ост-индских владений и которые заставляют ее решаться на такие страшные издержки, хлопоты, несправедливости, даже жестокости? Зачем это дорогое войско, зачем эти полтора миллиона фунтов стерлингов пенсиона индийским владельцам, зачем это громадное жалованье тамошним чиновникам? Ответ на все это находим мы в следующих соображениях. Несмотря на временный дефицит, дела Компании нисколько не падают; акционеры постоянно получают в исправности свои десять с половиною процентов дивиденда (что составляет 615 000 фунтов стерлингов), частные лица получают выгоду от торговых сделок с Компанией, простирающуюся… до 3 миллионов фунтов стерлингов, чиновники компанейские в Лондоне получают свое жалованье, до 100 000 фунтов стерлингов, отставные чины, военные и гражданские, получают свой пенсион, более 200 000 фунтов стерлингов. Вообще в Англии ежегодно получается индийских сумм более чем на 6 миллионов фунтов стерлингов (37 500 000 руб. сер.). В этот счет входит, впрочем, и оборот торговли с Китаем, который чаем платится за индийский опиум; а ежегодный вывоз опиума простирается до суммы 4 миллионов фунтов стерлингов.

Независимо от денежных выгод, для Англии весьма важны ост-индские владения, как удобное место, куда можно сбывать с рук младших сыновей знатных фамилий. По силе майората им некуда деваться в Англии. Без состояния и без значения, прежде они вступали обыкновенно в духовное звание, чтобы составить себе карьеру; теперь карьера их составляется в Ост-Индии.

Самая торговая и промышленная деятельность, без отношения к барышам при покупке и продаже, много выигрывает от господства Англии в индийских ее колониях. При их существовании для Англии всегда есть возможность поддерживать торговлю и находить сбыт своим произведениям; всегда есть надобность в торговом флоте, и сношения с Индиею имеют значительную долю участия в огромном количестве матросов на торговом английском флоте (около миллиона человек).

Все эти государственные и народные выгоды совершенно объясняют то упорство, с которым Англия в течение столетия старается удержаться на Индийском полуострове».

Была и еще одна проблема. Английские власти стремились укрепить в Индии влияние с помощью идеологии. Они попытались оторвать народ от корней, переписать религиозную матрицу, которая была основой жизни индийцев. Были запрещены некоторые религиозные обычаи и ритуалы индуизма. Но это еще можно было объяснить: скажем, крайне жестокий обряд сжигания вдов заживо вместе с умершим мужем не одобряли и индийцы-мусульмане. Но английские миссионеры при поддержке правительства стали вести очень жесткую проповедь христианства среди индусов и мусульман. Создавались отдельные европейские школы и колледжи, где обучение индийских детей велось только на английском языке.

«Английское правительство, стараясь вести свое дело постепенно, благоразумно обратилось к положительным наукам, и их преподавание в индийских школах идет весьма успешно.

…Вообще действия английского правительства в Индии, особенно в последнее время, запечатлены характером просвещенной гуманности. Вместе с религиозной и национальной терпимостью правительство высказало и свое уважение к свободе мнений, дозволив в Индии свободу книгопечатания. Запретительные действия его направлены были постоянно только на явления, оскорбительные для человечества, например на человеческие жертвы, на сожигание вдов и т. п. Отношения высших каст к низшим оно смягчило, установив равенство всех пред законом. Чтобы предупредить злоупотребления судов, оно учредило суд присяжных; чтобы лучше соразмерить взимание податей, приступило к кадастру, и пр.

И, несмотря на все это, индиец восстал, восстал с остервенением ненависти, и даже равнодушную Англию заставил содрогнуться от своих неистовств – в то самое время как эта Англия принималась деятельно заботиться о благосостоянии его страны. Эта странная реакция, произведенная совершенно не вовремя, вызвала уже много разнообразных объяснений. Иные сваливали все дело на религиозный фанатизм, другие – на злоупотребления английских чиновников, третьи – даже на то, что в индийских газетах позволяли печатать статьи о недостатках английского управления. Но, конечно, все подобные вещи если и могут служить поводами, то никак не могут делаться причинами возмущений»⁵.

И правда, причин, как уже говорилось, было много, и в такой ситуации повод мог найтись любой. На этот раз поводом к восстанию стали патроны. Еще раз вспомним, что представляла собой армия Ост-Индской компании. Ее численность в 1806 году составляла 158 500 человек, из них 24 500 британцев – сержантов, солдат и офицеров – и 134 тысячи индийцев. Перед восстанием сипаев в 1857 году только Бенгальская армия Компании состояла из 139 тысяч человек, еще 26 тысяч европейцев командовали ими. Всего в Индии, в трех сипайских туземных армиях – Бенгальской, Мадрасской и Бомбейской, служили 311 тысяч человек. Именно местных. Еще было 40 160 европейских солдат и 5362 офицера. Сипаи, то есть индийцы-наемники, занимали приниженное положение по сравнению с англичанами. Они и получали меньше, всего 8 рупий в месяц, и доступ к офицерским должностям был для них закрыт. Венец карьеры – сержант. То есть по-местному хавильдар. Ну или позже субедар. Придумали такое вот специальное звание выше унтера, но младше английского офицера. При этом субедар командовать англичанами не мог. Только туземными военными. Но приезжий англичанин, мальчишка лет 18 в звании младшего лейтенанта, мог запросто отчитать, побить или вовсе приказать подвергнуть телесным наказаниям закаленного в боях с афганцами и пенджабцами вояку лет сорока. А ведь они постоянно воевали. Работой наемника-сипая была война. Буквально так. Именно сипаи Бенгальской армии стали ударной силой Первой англо-афганской войны 1839–1842 годов, они воевали в Синдской кампании 1843 года, потом в Пенджабских войнах, потом в Бирманской войне 1852 года. Сипаи воевали с Китаем в обеих опиумных войнах. Да и в русском Крыму на Малаховом кургане и под Керчью десятки сипаев сложили головы. За Британию. За английское геополитическое господство. Так что не странно, что восстала именно армия. Хотя за военными стояли, безусловно, другие, более серьезные фигуры. Во всяком случае, Николай Игнатьев пришел именно к таким выводам. Он писал в Петербург:

«Восстание в Индии – не внезапный бунт нескольких туземных полков против Компании, а скорее выражение стремления края освободиться от ненавистного им ига иноземцев. Приметы неудовольствия в жителях и особенно в войсках весьма многочисленны и накопились издавна, но, по-видимому, главное заключается в сознании, родившемся в туземных войсках, своей силы, в сравнении с малочисленностью европейских войск, в мысли о возможности самостоятельности, в негодовании, давно питаемом между туземными офицерами, на исключительность прав англичан, в злоупотреблениях лиц управления и в всепожирающей алчности Компании, обнаружившейся в особенности в последние годы; туземные властители, даже те, кои пребывали верными Компании и во времена испытаний, – убедились, что всем владениям в Индии не избегнуть поочередно участи королевства Удского⁶ и что рано или поздно всякий клочок земли, досягаемый для английских торгашей, будет ими захвачен».

6 февраля 1857 года в 34-м Бенгальском полку туземной пехоты вдруг стали распространяться слухи о новых патронах с оболочкой, пропитанной свиным и коровьим жиром. Тогда оружие заряжалось со стороны ствола, а не с казенной части. Верхушку же патрона с пулей надлежало надкусить при заряжании ружья. Порох из картонной гильзы засыпали в ствол, гильза использовалась как пыж, сверху шомполом забивалась пуля. Была даже соответствующая команда – «скусить патрон». Вся эта ситуация с новыми патронами оскорбляла религиозные чувства мусульман и индуистов, потому что для одних корова – священное животное, и коровий жир есть запрещено, потому что это и есть говядина; для других же запрещена свинина и тем более свиной жир. Понятно, что слухи эти возникли не просто так. И что тот, кто придумал взорвать такую информационную бомбу, точно понимал, какой результат получится. К подобным же выводам пришел и Игнатьев после бесед с британскими офицерами.

Генерал-адъютант Николай Павлович Игнатьев (1832–1908). Фото: Виталий Карпов, РИА Новости

«Сколько мне кажется, первоначально предположено было произвести восстание во время войны с нами, оно было отложено до более благоприятного времени, когда в Индии проведали о неожиданном в Азии заключении Россиею Парижского мира. Война Англии с Персиею и ожидавшееся в Индии вмешательство России показались благоприятным случаем для возобновления тайных приготовлений, замечательно, что корреспонденция между туземцами посредством хлебов была замечена Правительством в непродолжительном времени после отплытия экспедиционного корпуса в Бушир.

Поводом к восстанию 3-го туземного регулярного кавалерийского полка, положившего начало мятежу, был, как Вашему Высокопревосходительству известно, отказ низших чинов употреблять для заряжения карабинов присланные только что в войска так называемые енфильдские патроны⁷, сделанные из цельного куска жирной бумаги, образцы коих я предоставлял Вашему Высокопревосходительству. Ничтожность сей причины уже с первого взгляда доказывает, что оная не могла быть истинным поводом к такому сильному и общему восстанию (Прим. Лучшим же доказательством сего служит то, что инсургенты, как ныне оказывается, – стреляли близ Дели в англичан теми же патронами, введение коих произвело – по мнению многих – восстание). Говорят, что 3/15 мая было назначено для общего восстания войск в Бенгальском президентстве и к повсеместному умерщвлению англичан, но наказание 85-ти нижних чинов 3-го легкого кавалерийского полка побудило полк этот ускорить бунтом и 10-го мая поднять против англичан туземные войска Мейрутского отряда для освобождения взятых под стражу виновных их товарищей. Сему преждевременному – против расчетов заговорщиков – восстанию части Бенгальской армии и недоразумениям, возникшим потом – отчасти вследствие сего, – махомедане приписывают несовершенный успех задуманного плана»⁸.

Как развивались события? 29 марта 1857 года 29-летний солдат 34-го Бенгальского полка Мангал Панди заявил, что не согласен стрелять новыми патронами. Англичане рассказывали, что он, возможно, был под воздействием гашиша, потому что метался, размахивая заряженным мушкетом, и кричал находившимся вокруг сипаям: «Поднимайтесь! Европейцы уже тут! Почему вы все еще не готовы? За нашу религию! Надкусывая патроны, мы становимся нечестивцами!» Когда полковой адъютант лейтенант Блау прибыл для расследования инцидента, солдат выстрелил в него и попал в лошадь. Когда был отдан приказ арестовать мятежника, весь батальон отказался его выполнять. Приказ выполнили другие сипаи. Панди попытался застрелиться, но только ранил себя. 6 апреля он был приговорен к смертной казни, 8 апреля его повесили, а подразделение расформировали. Но остановить восстание уже было невозможно.

Мангал Панди, сыгравший ключевую роль во время индийского восстания 1857 года. Image Files, Shutterstock.com

В апреле в Мируте 90 солдатам было приказано провести учебные стрельбы новыми патронами. Только пятеро согласились, остальные 85 ответили отказом, их на виду у всего гарнизона отвели в тюрьму. На следующий день, 25 апреля 1857 года, в Мируте начались беспорядки. Толпа возмущенных индийцев собралась на базаре, в городе были подожжены несколько домов, и тут, собственно, начался бунт индийских подразделений. В городском гарнизоне сипаев и англичан было примерно поровну – 2357 сипаев и 2038 британцев. Но в этот день большинство англичан службу не несли, были дома, доступа к оружию не имели. Восставшие сипаи начали массово уничтожать англичан, причем и военных, и гражданских. В первые часы были убиты 4 мужчины, 8 женщин и 8 детей, жены и дети английских офицеров. Были убиты дежурившие в казармах британские офицеры, которые пытались остановить мятеж. Сипаи напали на тюрьму, выпустили всех заключенных – и своих товарищей, и уголовников. Правда, часть солдат-индийцев не поддержали восставших. Например, 11-й Бенгальский полк туземной пехоты остался верен Компании и британской короне, солдаты защитили британских офицеров, женщин и детей и помогли им уйти в Рампур, где местный наваб укрыл их у себя.

Но восстание расползалось по военным частям, как огонь по сухой траве. 11 мая восставшие сипаи вошли в Дели. К ним присоединились крестьяне и беднейшие горожане. Начались нападения на магазины, на европейских чиновников, на индийских христиан. Три батальона Бенгальской туземной пехоты, находившиеся в городе, частично перешли на сторону восставших. К сентябрю из Бенгальской армии верными англичанам остались только 7796 бойцов. Остальные воевали против. Из рапорта Николая Игнатьева:

«С 10-го до 18-го мая только 8 пехотных полков, 1 кавалерийский и до 1000 ч[еловек] сапер и минер взбунтовались открыто и заняли Дели, умертвили попавшихся им в руки англичан – начав со своих офицеров – и провозгласили королем Индии одного из потомков Великого Могола. Овладение Дели дало с самого начала восставшим твердый опорный пункт. В Дели 150 000 жителей, город укреплен довольно изрядно и имеет арсенал и значительные склады военных запасов. В 1804 г. укрепления Дели были таковы, что немногочисленный гарнизон сипаев отбил усилия 20 000-й армии Холкара 20, имевшего при этом 100 орудий. До 1838 г. англичане поддерживали ежегодно и исправляли крепостную стену и ров. В этом году по распоряжению генерал-губернатора лорда Аукланда 21 начались инженерные работы для усиления укреплений Дели. Теперь в Дели кроме стены, 2 или 3 земляных бастиона, вооружение, значительно усиленное средствами арсенала инсургентов, состоит из более 100 орудий (даже, уверяют, до 150 ор.), ров имеет местами до 50 футов ширины и может быть при всяком уровне в р. Жумне наводнен. Вышеизложенное заставляет меня предполагать, что распространившийся на этих днях слух о взятии 14 июня Дели надо считать преждевременным.

В Дели инсургенты захватили банк, имевший до 150 000 ф. стерл. наличного капитала. Из Дели разосланы прокламации, призывающие к восстанию всех туземцев Индии.

Восстание с каждым днем более и более распространялось. Ныне положительно уже известно, около 7/8 туземной бенгальской регулярной армии уже взбунтовались и частью находятся в рядах инсургентов, в полном составе полков, частью обезоружены или разбежались между жителями. Остальная часть совершенно ненадежна и ждет только удобного случая для совершения задуманного всеми присоединения к инсургентам. Лучшим доказательством сего служит то, что 6-й туземный линейный полк, только что уверявший в адрес генерал-губернатора о пламенном желании доказать в бою с инсургентами преданность свою Ост-Индской компании, взбунтовался через несколько дней после изъявления полку особенного благоволения правительства и, умертвив своих офицеров, перешел в ряды восставших. Все убеждены в Англии, что несмотря на то, что в двух президентствах войска, по-видимому, даже негодуют на действия своих бенгальских товарищей, но неудачное для англичан дело с войсками, занимающими Дели, или даже одно промедление взятия сего центра мятежа достаточны для возбуждения армий президентств Мадрасского и Бомбейского к последованию примеру Бенгальских войск»⁹.