Kitabı oxu: «Полный справочник русской армии к началу Первой мировой войны»

© Смирнов А.А., 2024

© ООО «Издательство «Вече», 2024

* * *

Введение

«Анкетные данные» существовавших к началу Первой мировой войны частей и соединений русской пехоты, кавалерии и артиллерии – историю сформирования и переформирований, официальное старшинство, дату праздника части, перечень наград части, особенности ее униформы – сейчас легко найти как в справочниках¹, так и в сети Интернет. К ним мы и отсылаем всех интересующихся этими сведениями.

Мы же в этой книге постараемся охарактеризовать то, что не отражено в официальных документах, то, что не регламентируется уставами, приказами, инструкциями и наставлениями, а вырабатывается жизнью, конкретными условиями, в которых существует часть или соединение, – индивидуальные особенности, неписаные традиции и обычаи полков, батарей, дивизионов, бригад и дивизий. Словом, то, чем часть или соединение выделялось среди десятков, а то и сотен себе подобных.

Или хотя бы уровень боевой выучки и дисциплины части или соединения к началу Первой мировой. Он ведь тоже может выделять часть и соединение на фоне других.

Иными словами, мы (впервые в историографии) предлагаем своего рода справочник по индивидуальным особенностям, традициям и обычаям частей и соединений русской пехоты, кавалерии и полевой артиллерии, существовавшим к началу Первой мировой войны, т. е. к августу 1914 г.

Аналогов такого справочника пока что нет. Попытки обзора индивидуальных особенностей и традиций частей русской армии начала ХХ в. касались до сих пор лишь гвардейской пехоты и гвардейской кавалерии – да и те были предприняты лишь А.В. Марыняком и нами² (причем А.В. Марыняк ставил своей задачей дать именно обзор, а не справочник по всем гвардейским частям).

Да, мы отдаем себе отчет в том, что для большинства частей и соединений источники (а здесь важны прежде всего источники личного происхождения: воспоминания, дневники, письма) соответствующей информации не содержат. Но считаем, что это не повод, чтобы не обрисовать «физиономию» тех, по которым такая информация все-таки имеется. Тем более, что она интересна не только сама по себе. Как отмечал еще в 1860-х известный военный писатель, генерал-майор Р.А. Фадеев, если часть имеет «свой нравственный оттенок, свою оригинальность, свои обычаи», то она будет «составлять нечто вроде маленькой национальности» – а значит, «составлять одно боевое целое», «такое целое. в котором ни одиночный боец не выдает товарища, ни рота не выдает роту, ни полк во всем составе не допустит кого-либо превзойти себя»³.

Иными словами, «оригинальность» и «обычаи» полка помогают возникнуть корпоративной спайке – стимулирующей (наряду с сознательным отношением к воинскому долгу и военной присягой) боевую работу не за страх, а за совесть и тем повышающей боеспособность части.

В тексте нам не раз придется употреблять термины «петровский полк» и «суворовский полк». Суворовскими к 1914-му называли в русской армии полки, в которых служил или с которыми был тесно связан А.В. Суворов, а петровскими – сформированные при Петре I (1682–1725), этом фактическом создателе русской регулярной армии. (Регулярные полки в России формировались с 1630 г., но только Петр сделал регулярную армию постоянной и дал ей идеологию – законодательно закрепив ее предназначение защитницы интересов государства⁴.) Офицеры частей, сформированных после 1725 г., но не менее чем наполовину из подразделений петровских полков (и имевших поэтому старшинство с момента основания этих последних), считали петровскими и эти части.

Уточним и еще два терминологических вопроса.

Отдельной частью в русской армии в 1914 г. считались полк, отдельный батальон (в кавалерии – отдельный дивизион), батарея и отдельный эскадрон (или сотня) – формирования, полностью самостоятельные в хозяйственном отношении. Соответственно,

– артиллерийский дивизион (в легком и горном дивизионе три восьмиорудийные батареи 3-дюймовых (76,2-мм) пушек, в конном и конно-горном две, а в 1-м дивизионе лейб-гвардии Конной артиллерии три шестиорудийные батареи 3-дюймовых (76,2-мм) пушек, в мортирном две шестиорудийные батареи 48-линейных (122-мм) гаубиц, в тяжелом две четырехорудийные батареи 6-дюймовых (152-мм) гаубиц и одна четырехорудийная батарея 42-линейных (107-мм) пушек),

– пехотная и гренадерская бригада (два четырехбатальонных полка),

– отдельная стрелковая бригада (четыре, а в 5-й и 6-й Туркестанских три двухбатальонных полка и легкий артиллерийский дивизион),

– Кубанская пластунская бригада (шесть батальонов),

– отдельная кавалерийская бригада (два шестиэскадронных полка),

– отдельная казачья бригада (в Закаспийской два шестисотенных полка и конно-артиллерийская батарея, в Сибирской два шестисотенных полка, в Забайкальской три шестисотенных полка и конно-артиллерийский дивизион),

– Уссурийская конная бригада (один шестиэскадронный и два щестисотенных полка и конно-горный артиллерийский дивизион),

– артиллерийская бригада (два легких дивизиона; в 20, 21, 51 и 52-й один легкий и один горный; в 12-й и в 1, 2, 4, 6, 8, 9 и 10-й Сибирских два легких и один горный; в 3-й Сибирской мортирный, тяжелый и горный),

– пехотная, гренадерская и стрелковая дивизия (четыре четырехбатальонных полка и артиллерийская бригада),

– кавалерийская дивизия (четыре шестиэскадронных полка и конно-артиллерийский дивизион (в 13-й и 14-й конно-артиллерийская батарея), а в 1-й гвардейской четыре четырехэскадронных и три четырехсотенных полка и трехбатарейный конно-артиллерийский дивизион) и

– казачья дивизия (четыре шестисотенных полка и конно-артиллерийский дивизион, а в 1-й Туркестанской четыре шестисотенных и один четырехсотенный полк и конно-артиллерийская и конно-горная батареи)

являлись уже соединениями.

Правда, в полевой артиллерии с 1890-х гг. усиливалась тенденция считать отдельной частью не батарею, а бригаду – что нашло, в частности, отражение в установлении бригадных праздников, создании бригадных офицерских собраний и бригадных же судов чести. «Все эти меры» придавали бригаде «характер отдельной части». Однако до конца этот процеес доведен так и не был, и отдельными частями в артиллерии так и остались батареи – командиры которых (как и командиры полков и отдельных батальонов) назначались Высочайшими приказами и которые оставались полностью самостоятельными в хозяйственном отношении – сносясь «со всеми довольствующими» их «инстанциями, как всякий другой полк, непосредственно» (а не через управление бригады. – А.С.)⁵.

Наименования частей в тексте мы будем выделять обычным жирным шрифтом, а наименования соединений (за исключением корпусов) – жирным курсивом.

Легкие, горные, мортирные и тяжелые части и соединения полевой артиллерии мы будем объединять под названием «пешей артиллерии» – под которым их официально объединяли до 1910 г. и которое неофициально использовали и позже⁶. Ведь помимо своей краткости это название указывает на главное отличие легких, горных, мортирных и тяжелых батарей и дивизионов от конных и конно-горных – на то, что орудийные расчеты в них передвигались не верхом (как в конной и конно-горной артиллерии), а пешком, либо сидя на передках орудий – и не были обучены рубке и бою в конном строю.

Запасные части и соединения мы затрагивать не будем – только линейные. А из линейных не будем рассматривать полевые жандармские части (выполнявшие функции военной полиции), местные команды (несшие внутреннюю службу), артиллерийские парки (обеспечивавшие артиллерийские соединения боеприпасами). А также части крепостной артиллерии, инженерных и обозных войск: из их индивидуальных особенностей, традиций и обычаев известно пока лишь блестящее состояние, в котором находился к 1914-му 6-й саперный Великого Князя Николая Николаевича Старшего батальон – в который выходили лучшие юнкера Николаевского инженерного училища и который в Киеве (где он стоял) «иначе не называли как «наша гвардия»»⁷.

Места дислокации частей и соединений приведены по официальному справочнику Военного ведомства, отражающему ситуацию на 1 (14) марта 1914 г.⁸ Его информация, правда, не всегда полна: для частей, разбросанных по нескольким населенным пунктам, справочник указывает лишь пункт дислокации штаба (или управления) части. В этих случаях мы уточняем его информацию по сведениям, почерпнутым из мемуарной и научной литературы.

Титулы и чины шефов частей и подразделений приводятся в написании, принятом в 1914 г.

Примечания

¹ Императорская Гвардия. Изд. 2-е. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 1-е Мая 1910 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1910; Гренадерские и Пехотные полки. Изд. 2-е. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 1-е Апреля 1909 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1909; Дополнение к Справочной книжке Императорской Главной Квартиры «Гренадерские и Пехотные полки» (181-й – 208-й пехотные полки). По 1-е Июля 1912 г. СПб., 1912; Стрелковые части. Изд. 2-е. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 10-е Февраля 1910 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1910; Кавалерия (кроме Гвардейских и Казачьих частей). Изд. 2-е. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 27-е Июня 1909 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1909; Казачьи войска (Хроники гвардейских казачьих частей помещены в книге Императорская Гвардия). Под ред. В.К. Шенк. Сост. В.Х. Казин. По 1-е Апреля 1912 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1912; Артиллерия. Сост. В.В. Квадра. Испр. и доп. под ред. В.К. Шенк. По 20-е Марта 1909 года. Справочная книжка Императорской Главной Квартиры. СПб., 1909; Звегинцов В.В. Русская армия 1914 г. Подробная дислокация, формирования 1914–1917 гг., регалии и отличия. Париж, 1959; Звегинцов В.В. Формы русской армии 1914 г. Описание, рисунки, схемы. Париж, 1959; Звегинцов В.В. Русская армейская кавалерия 1907–1914. М., 1998; Леонов О.[Г.], Ульянов И.Э. Регулярная пехота 1855–1918. М., 1998; Залесский К.А. Первая мировая война. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000.

В работах В.В. Звегинцова и К.А. Залесского встречаются, к сожалению, фактические ошибки.

² Марыняк А.[В.] Погибнуть или победить. Быт и традиции Российской Императорской Гвардии // Родина. 2000. № 11; Смирнов А.А. Индивидуальные черты частей русской гвардейской пехоты в начале ХХ в. // Пространство и Время. 2017. № 2, 3, 4 (28, 29, 30); Смирнов А.А. Индивидуальные черты частей русской гвардейской регулярной кавалерии в начале ХХ в. // Пространство и Время. 2018. № 1, 2 (31, 32).

³ Фадеев Р.А. Вооруженные силы России. М., 1868. С. 113.

⁴ Смирнов А.[А.] Тринадцать памяток Петра Великого // Родина. 2022. № 3. С. 9.

⁵ Андрей Владимирович, вел. кн. Мои воспоминания о службе в рядах славной Лейб-Гвардии Конной артиллерии (1898–1914 гг.) // Военно-Исторический Вестник (Париж). 1969. Ноябрь. № 34. С. 8.

⁶ См., напр.: Барсуков Е.[З.] Подготовка России к мировой войне в артиллерийском отношении. М.; Л., 1926. С. 97; Краткое расписание сухопутных войск. Исправлено по сведениям к 1-му Марта 1914 г. СПб., 1914. С. IV.

⁷ Адариди К.А. Пережитое (1910–1914 гг.) Штаб 12-го армейского корпуса // Военно-Исторический Вестник (Париж). 1965. Май. № 25. С. 9. Автор воспоминаний ошибочно называет 6-й саперный батальон 5-м.

⁸ Краткое росписание сухопутных войск. Исправлено по сведениям к 1-му Марта 1914 г. СПб., 1914.

Глава I
Русская пехота и пешая артиллерия к августу 1914 г

1. Санкт-Петербургский военный округ

Здесь дислоцировались Гвардейский корпус и I, XVIII и XXII армейские корпуса.

Гвардейский корпус (штаб – Санкт-Петербург)

Индивидуальное лицо части в гвардии обычно было выражено ярче, чем в армии. Этому способствовали как особая престижность службы в элитных, приближенных к императорскому двору частях, так и комплектование офицерского состава гвардии лучшими выпускниками военных училищ и лучшими по офицерскому экзамену вольноопределяющимися – т. е. людьми, наиболее мотивированными для военной службы и потому лучше других понимавшими то значение, которое имеют для воинского воспитания «оригинальность» и обычаи части.

Поэтому-то, видимо, в гвардейских частях чаще, чем в армейских, и вырабатывалась и культивировалась система своих, полковых ценностей – порождавшая дух полка и обусловленные им полковые традиции – свои, корпоратвные нормы поведения как в служебной. так и во внеслужебной обстановке.

Начнем с традиций, общих для гвардии вообще.

Для выхода офицером в гвардейскую часть требовалось согласие общества офицеров части (т. е. не менее двух третей голосов «за» из общего числа присутствовавших на собрании¹). Точно так же офицер (если хотел остаться в полку) не мог жениться без одобрения кандидатуры невесты обществом офицеров – а невеста должна была принадлежать к дворянскому сословию и не работать кем бы то ни было за вознаграждение².

Гвардейский офицер должен был вести принятый в его части образ жизни (для чего располагать доходами помимо жалованья). Так, ему не следовало игнорировать общие завтраки (или хотя бы обеды) в офицерском собрании своей части, он не мог торговаться (а должен был сразу платить запрошенную сумму), не мог останавливаться перед витринами (особенно гастрономических магазинов) и глазеть на выложенные там товары, мог посещать только первоклассные рестораны, ездить только в вагонах 1-го класса³, а в театре занимать места либо в ложах, либо не далее определенного ряда партера.

Особой традицией было приобретение выходящим в гвардейскую часть офицером своего менного серебряного столового прибора для торжественных обедов в офицерском собрании части. Этот прибор оставался в части и тогда, когда офицер (если только не запятнал себя неблаговидным поведением) уходил из части: ведь, по гвардейской традиции, он все равно оставался членом полковой/батарейной/бригадной офицерской корпорации и сохранял доступ в ее офицерское собрание.

Офицеров гвардейской части отличали товарищеские отношения вне службы (включая обращение друг к другу, вне зависимости от чина, на «ты») – при строгом соблюдении, однако, даже и вне службы субординации и дисциплины.

«Считалось, что все гвардейские офицеры Петербургского гарнизона должны быть между собою знакомы», а поэтому «при встрече в публичных местах все они были обязаны подходить друг к другу, младшие к старшим, и здороваться за руку». (Правда, при встрече офицеров мало знакомых между собой полков – например, семеновцев с гвардейскими казаками – это не соблюдалось.)⁴

Общество офицеров гвардейской части обладало автономией – «самостоятельно управляясь» «во внутренней полковой жизни, т. е. во всем том, что не касалось строевой службы» (но касалось соблюдения общегвардейских традиций и традиций части)⁵.

«Незадолго до Русско-Японской войны – примерно в 1900-м году» «во всех» полках гвардии «неофициально, но в то же время “крепко”, почти уставно и законно», «определилась» «должность “старшего полковника”»⁶. Этот, старший из полковников части, был председателем в собрании общества офицеров, был блюстителем традиций полка и соответствующего им поведения офицеров, а также выполнял функции посредника между обществом офицеров и имевшим уже чин генерал-майора командиром полка – который «по традиции» «во внутреннюю офицерскую жизнь не вмешивался» (тем паче, что зачастую не был коренным офицером данной части)⁷.

Знамена (в кавалерии штандарты) гвардейских частей хранились в Зимнем дворце – в «Портретной Галерее 12-го года». Когда полк нес караул в Зимнем дворце, его знамя или штандарт переносилось из галереи в караульное помещение дворца⁸.

Если гвардейскую часть или подразделение сопровождал оркестр, то при прохождении мимо строя другой части или мимо ее казарм он играл марш этой части.

«Ура» в гвардии принято было кричать «с бесконечно протяженным звуком “а”»: «ура-а-а-а»⁹.

На Первую мировую нижние чины и подпрапорщики гвардии вышли не в положенных для военного времени погонах защитного цвета, а в цветных (алых, малиновых, желтых и светло-синих) погонах мирного времени. (И носили их – как равно и цветные шинельные петлицы вместо петлиц защитного цвета – в продолжение всей войны.)

«Среди гвардии у каждого полка была своя репутация. Одни были более популярны, другие менее»¹⁰.

Теперь о традициях, общих для гвардейской пехоты.

Винтовку в положении «на плечо» ее солдаты носили «по-гвардейски» – «круто», почти вертикально («из-за чего вся ее тяжесть приходилась на согнутую левую руку»)¹¹.

Отвечая на приветствие императора «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество», части гвардейской пехоты (в отличие от гвардейской кавалерии и конной артиллерии) делали в слове «Величество» ударение на последний слог¹².

В летних лагерях перед ротой, следующей на обед или на ужин, «по старой гвардейской традиции», шел флейтист, «игравший на дудочке»¹³. (Это, впрочем, не касалось лейб-гвардии Егерского, Финляндского, Волынского, 1-го стрелкового Его Величества, 2-го стрелкового Царскосельского, 3-го стрелкового Его Величества и 4-го стрелкового Императорской Фамилии полков – в которых, по традициям легкой пехоты XIX века, которые хранили эти части, флейт и флейтистов не было.)

Из традиций, общих для гвардейской пешей артиллерии, известна та, по которой она «всегда стремилась походить» на более престижную конную. В начале 1910-х молодые подпоручики гвардейских пеших батарей носили, бывало, вместо присвоенных им темно-зеленых, почти черных шаровар «узкие светло-зеленые рейтузы» – более схожие с серо-синими рейтузами конноартиллеристов¹⁴.

1-я гвардейская пехотная дивизия (штаб – Санкт-Петербург)

Ее 1-я бригада самое позднее с 1877 г.¹⁵ именовалась в обиходе Петровской бригадой. Ведь в нее входили лейб-гвардии Преображенский и лейб-гвардии Семеновский полки – солдаты и офицеры которых были ближайшими сподвижниками их основателя, царя-реформатора Петра I. Преображенцам и семеновцам Петр доверял как никому в стране – благо вращался в их среде с юношеских лет, а в Преображенском служил и сам; это были его боевые товарищи!

Лицо лейб-гвардии Преображенского полка определяла его особая приближенность к императору – из-за которой он считался первым (т. е. наиболее почетным) полком русской пехоты. (В коннице таким был Кавалергардский.) Так значилось и в тексте полкового марша:

 
         Тверд еще наш штык трехгранный,
         Голос чести не замолк,
         Как пойдем вперед мы славно,
         Вперед, первый русский полк¹⁶.
 

Этот статус полк приобрел с самого начала своего существования: ведь именно в нем служил сам Петр I – сначала (когда это был еще не полк, а «потешного строя люди») барабанщиком, потом сержантом, капитаном и, наконец, полковником. К 1914-му об этом напоминали чересплечные перевязи, на которых носили свои инструменты преображенские барабанщики и горнисты. «Строившиеся» из белой кожи, они были обшиты по краям желтым басоном (шерстяной тесьмой) шириной 11,1 мм, с двумя красными просветами ближе к краям басона. Ведь, по преданию, желтую обшивку имела перевязь барабанщика преображенских «потешных» «Петра Алексеева» (до 1697 г. Петр I служил в армии и на флоте под этим именем)¹⁷…

При Александре II пример, поданный Петром I, превратили в традицию: будущие императоры стали проходить службу пехотного офицера именно в Преображенском полку. На лагерном сборе 1865 г. 1-м батальоном, а на сборе 1866-го всем полком командовал цесаревич Александр Александрович (будущий Александр III); на сборе 1887 г. первую полуроту роты Его Величества (первой роты 1-го батальона), а на сборе 1888-го роту Его Величества водил цесаревич Николай Александрович (будущий Николай II). А в 1893–1894 гг. он же командовал 1-м батальоном преображенцев.

Поэтому 1-й батальон считался в полку особо престижным, а перевод туда – отличием¹⁸. Командиром его числился сам Николай II (сохранивший за собой, вступив на престол, эту должность), – а полковник, реально командовавший подразделением, именовался не командиром батальона, а командующим батальоном¹⁹ (т. е. временно исполняющим обязанности командира). Командирами рот 1-го батальона назначались старшие из капитанов полка, а младшими офицерами рот – старшие из младших офицеров (подпоручиков, поручиков и штабс-капитанов) полка. Ну а служба в роте Его Величества была «мечтой каждого преображенского офицера»²⁰.

Особо престижный статус батальона подчеркивался и его расквартированием. Если 2, 3 и 4-й батальоны размещались в Таврических казармах (на полковом языке – в «Тавриде»²¹), на Кирочной и Парадной улицах, то 1-й – на углу Миллионной улицы и Зимней канавки, через два дома от императорской резиденции – Зимнего дворца…

С июня 1912 г., в ознаменование 25-летия действительной службы Николая II в полку, офицеры-преображенцы стали носить шашки особого образца. Вдоль их клинка, примерно до середины его длины, было отчеканен и позолочен рисунок шитья на воротниках и рукавных клапанах офицерских мундиров Преображенского полка – «восьмерки» из дубовых и лавровых листьев. А сразу под эфесом, перпендикулярно к этому рисунку, на клинке были отчеканены и позолочены слова первой строфы полкового марша: на одной стороне клинка – «Знают турки нас и шведы. И про нас известен свет», а на другой – «На сраженья, на победы нас всегда сам Царь ведет»²².

Несомненно, именно этот статус первого полка русской пехоты породил возникшую не позднее 1860-х гг. традицию комплектовать лейб-гвардии Преображенский самыми высокими в России новобранцами (выше были лишь те, кого определяли в команду императорского гребного катера в Гвардейский флотский экипаж: у высокорослых гребцов были длиннее руки, а это увеличивало эффективность гребли и, значит, скорость катера) – и притом богатырского телосложения.

«На красоту» при этом «внимания не обращалось», но по цвету волос нижние чины-преображенцы должны были быть брюнетами, темными шатенами или рыжими²³, а в 3-й и 5-й ротах – носить бороду²⁴. Самые высокие шли в роту Его Величества.

3-я рота преображенцев выделялась еще и тем, что именовалась в обиходе «галерной»^{25 —} так как комплектовала команду полкового гребного катера «Потешный», пожалованного полку в память об участии преображенцев в постройке в 1695–1696 гг. галер для 2-го Азовского похода и (в качестве морской пехоты) в сражениях при Гангуте 27 июля (7 августа) 1714 г. и Гренгаме 27 июля (7 августа) 1720 г. и, в 1771–1775 гг., в 1-й Архипелагской экспедиции. Считалось, что во 2-м Азовском походе в 1696 г., когда полк спускался по Дону к Азову на галерах, 3-й ротой командовал сам Петр²⁶… Командир 3-й роты, его помощник и нижние чины катерной команды (по причинам, изложенным выше, они набирались «из особо рослых», «преимущественно поморов»²⁷), с 1908 г. носили на погонах металлический вензель Петра I, наложенный на изображение якоря.

Катер, в свою очередь, ходил под галерным флагом образца 1720 г. (белым, с двумя косицами и Андреевским крестом во все полотнище) – ведь и во 2-м Азовском походе, и при Гангуте, и при Гренгаме преображенцы находились на борту галер. Флаг этот считался наградой полка и в день полкового праздника (6 (19) августа, в день Преображения Господня) выносился в строй 3-й роты в качестве знаменного флага – которому отдавались те же почести, что и полковому знамени.

Офицеров лейб-гвардии Преображенского полка к 1910-м гг. отличал подлинный аристократизм в поведении – заключавшийся во «всяком отсутствии “шика”. Это было уже какое-то “рафинэ” джентльменства»²⁸.

С этой традицией сочеталась другая: нижние чины-преображенцы отдавали в движении честь становясь «во фронт» (а не козыряя на ходу) всем без исключения офицерам своего полка – а не только штаб-офицерам и своему ротному командиру (становиться перед которыми «во фронт» полагалось по уставу). Этой основанной командиром полка в 1891–1900 гг. великим князем Константином Константиновичем традиции Николай II придал статус официальной нормы²⁹.

С середины XVIII в. преображенцы носили в гвардии (прежде всего в солдатской среде) прозвище «захары». К марту 1917-го его знали даже немцы на фронте³⁰! По преданию, посетив однажды преображенские казармы в день своих именин – 5 сентября старого стиля, на память Свв. Захария и Елисаветы, – императрица Елизавета Петровна спросила, нет ли среди солдат и офицеров Захаров. Ответом стало радостное «Мы все Захары, мы все именинники!»³¹

Вопреки обычной практике русской армии, отношения с другим полком своей бригады – лейб-гвардии Семеновским – у преображенцев были натянутые³². Зато устоялась дружба с полком 2-й бригады своей дивизии – лейб-гвардии Измайловским. (Она особенно окрепла в Первую мировую – когда преображенцам часто приходилось сражаться бок о бок с измайловцами. При этом, по свидетельству офицера-измайловца, на протяжении всей войны «отличительным качеством» преображенцев оставалось «чувство боевого товарищества и взаимной выручки»³³.)

Преображенский полк считался не только петровским, но и суворовским: в 1791–1796 гг. генерал-фельдмаршал А.В. Суворов числился подполковником этого полка (полковником которого считалась тогда сама Екатерина II), при Павле I он был шефом 2-го батальона преображенцев и все 1790-е носил преображенский мундир.

Второй полк Петровской бригады – лейб-гвардии Семеновский – имел неофициальный статус «второго по значению»³⁴ в русской пехоте. Ведь появился он практически одновременно с Преображенским, гвардейским стал в 1700-м, тоже одновременно с ним – и на втором месте оказался лишь потому, что Петр I служил не в нем, а в Преображенском. (А то, что по статусу Семеновский полк ниже Преображенского, подчеркнул еще сам Петр – повелев в начале XVIII в. иметь в Преображенском четыре батальона – против двух в армейских полках, – а в Семеновском только три.)

Часто бывавший в начале ХХ в. в Петербурге германский офицер Г. фон Базедов указывал, что Семеновский полк «считается особенно усердным в служебном отношении»³⁵. Однако в других источниках особая «отчетливость» семеновцев тех лет в повседневной службе не фиксируется и не просматривается. (Впечатляет описание Ю.В. Макаровым дисциплины и внутреннего порядка в учебной команде – но в этих командах в русской армии служба образцово неслась повсюду³⁶.) По-видимому, немец имел в виду не образцовое несение повседневной службы, а политическую благонадежность: ведь в следующей фразе он отмечает энергичные действия семеновцев в борьбе с революционерами в 1905 г. К тому же (как будет показано ниже) характеристики полков, приводимые фон Базедовом, бытовали не в армии, а в петербургском свете – то есть не самой разбирающейся в военных делах среде. Именно штатские и могли сделать вывод об особом служебном усердии полка уже из того, что он не поддался (в отличие от того же 1-го батальона преображенцев в 1906 г.) революционному разложению…

Не будучи первым, Семеновский был тем не менее самым «дорогим» в гвардейской пехоте полком – то есть требовал от своих офицеров наибольших затрат на ведение приличествующего полку образа жизни. (Преображенцам поддерживать такой образ жизни помогал полковой капитал, а у семеновцев такового не было.)

Полк был не только петровским, но и суворовским: в 1742–1748 гг. в нем числился, а в 1748–1754 гг. нес действительную службу А.В. Суворов – сначала капралом, затем подпрапорщиком и сержантом. В память об этом 18 ноября 1910 г. полководца навечно зачислили в списки полка и сделали вечным шефом 8-й роты – в которой он служил в 1748–1751 гг. и которая стала теперь именоваться 8-й Генералиссимуса Князя Суворова ротой. К 1914-му это была одна из двух в русской пехоте рот, шеф которых не являлся августейшей особой. (Второй была 9-я Генерала Князя Багратиона рота лейб-гвардии Егерского полка.)

С того же времени 2-й батальон семеновцев (в состав которого входила 8-я рота) стал называться в обиходе Суворовским батальоном³⁷.

Как и в Преображенском полку, 3-я рота Семеновского именовалась в обиходе «галерной»³⁸, так как комплектовала (с 1903 г.) команду полкового гребного катера «Семеновец». Катер нес тот же галерный флаг образца 1720 г., что и преображенский «Потешный»; флаг этот точно так же считался наградой полка – пожалованной в память участия семеновцев в качестве морской пехоты в сражениях при Гангуте и Гренгаме, – и точно так же выносился в день полкового праздника (21 ноября (4 декабря), на Введение во храм Пресвятой Богородицы) в строй 3-й роты и приравнивался в этом случае к знамени.

Как и у преображенцев, согласно приказам по Военному ведомству № 348 1908 г. и № 278 1909 г.³⁹, командир 3-й роты, его помощник и солдаты, входившие в команду катера, должны были носить на погонах наложенный на изображение якоря вензель Петра I. Однако служивший тогда младшим офицером 9-й роты семеновцев Ю.В. Макаров утверждал в мемуарах, что команду «Семеновца» комплектовала не только 3-я рота, но и 9-я, а петровский вензель из офицеров носили командир 3-й и младший офицер 9-й⁴⁰…

Офицеры-семеновцы гордились присвоенными 1-й гвардейской пехотной дивизии белыми кантами на лацканах, обшлагах и рукавных клапанах мундиров и обшлагах сюртуков и красной подкладкой сюртуков⁴¹.

Обычная для гвардии ««внеслужебная дисциплина», в Семеновском полку выражалась в том, что, хотя «почти все офицеры были между собой на “ты”», всех старших по чину «полагалось называть по имени и отчеству». И в том, что «вне службы, и даже в частном доме, среди» офицеров «всегда были “старшие” и “младшие”», и «старший, хотя бы только на один чин, и хотя бы даже по списку в том же выпуске [выпускники, например, Пажеского корпуса считались старше по службе, чем выпущенные в том же году из всех прочих военных училищ. – А.С.], имел право приказать младшему и младший обязан был это приказание выслушать и исполнить»⁴².

В театрах семеновские офицеры могли сидеть не далее 5-го ряда партера⁴³.

Если за уходившим из полка по прослужении трех и более лет офицером не сохраняли (из-за неблаговидного поведения) членство в полковом офицерском собрании, то его именной серебряный столовый прибор ему не возвращали, но стирали с вилок, ложек и стакана гравировку его имени, отчества и фамилии.

Нижние чины в Семеновский полк традиционно подбирались такие, чтобы напоминали по внешности Александра I – являвшегося в бытность свою цесаревичем, в 1796–1801 гг., шефом семеновцев – высокие блондины «с продолговатыми лицами» (круглолицых определяли в Кавалергардский полк), «по возможности с синими глазами»⁴⁴. При этом в головные роты батальонов – Его Величества, 5, 9 и 13-ю – шли «высокие и видные», а в 5-й роте «по традиции солдаты носили подстриженные бородки»⁴⁵.