«Последнее желание» kitabından sitatlar
«Топай отсюда и… оттрахай себя сам».
Как ты мог подпустить ее так близко? Что ты собирался с ней сделать? Оттрахать?
покоя. Ну а уж если и после этого чудовище выпотрошит тебя и сожрет, значит, оно чудовищно неблагодарное чудовище.
от сбежавшего посетителя только туча пыли осталась
острием по воздуху. Никто не шевелился. Страх
– Не могу, Нэннеке. Мне пора. – Что тебя так гонит? Наплюй на Эреварда. А этот бродяга, Лютик, пусть едет один. Оставайся, Геральт. – Нет, Нэннеке. Жрица щелкнула ножницами. – Уж не потому ли ты бежишь из храма, что боишься, как бы она тебя здесь не нашла? – Да, – признался он тут же. – Угадала. – Загадка не из трудных, – проворчала Нэннеке. – Успокойся, Йеннифэр уже была. Два месяца тому. Так скоро не вернется. Мы повздорили. Нет, не из-за тебя, о тебе она даже не спрашивала.
Я слышал, говорили, уже пора начать охоту на ведьмаков, потому как чудовищ становится все меньше, а ведьмаков – все больше. Отведай куропатку, пока вовсе не остыла. Нивеллен взял с блюда куропатку, целиком запихал в пасть и сжевал, словно сухарик, хрустя косточками. – Молчишь? – спросил он невнятно, проглатывая птичку. – Что из сказанного правда? – Почти ничего. – А вранье? – То, что чудовищ все меньше. – Факт, их немало, – ощерился Нивеллен. – Представитель оных как раз сидит перед тобой и раздумывает, правильно ли поступил, пригласив тебя. Мне сразу не понравился твой цеховой знак, гостюшка. – Ты – никакое не чудовище, Нивеллен, – сухо сказал ведьмак. – А, черт, что-то новенькое. Тогда кто же я, потвоему? Клюквенный кисель? Клин диких гусей, тянущийся к югу тоскливым ноябрьским утром? Нет? Так, может, я – святая невинность, потерянная у ручья сисястой дочкой мельника? Э? Геральт? Ну скажи, кто я такой? Неужто не видишь – я аж весь трясусь от любопытства? – Ты не чудовище. Иначе б не смог прикоснуться к этой вот серебряной тарелке. И уж ни в коем случае не взял бы в руку мой медальон
Почему вы, люди, не поймете наконец, что ваше владычество над миром не более естественно, чем у вшей, расплодившихся в тулупе
Но ежели разбойник или вор, знай – дом выполняет мои приказы. За этими стенами командую я!
Да… Йож… говорит правду. Рёгнер действительно клятвенно пообещал ему отдать то, чего не ожидал. Похоже, наш незабвенный король был, простите, пентюхом в женских делах и не умел считать до девяти. А мне поведал истину только на смертном одре. Ибо знал, что бы я сделала с ним, признайся он в своей клятве раньше. Он знал, на что способна мать, ребенком которой так легкомысленно распоряжаются.
