Kitabı oxu: «Островитяне. Поиск сокровищ»

Şrift:

«Островитян» мы посвятили детям и внукам.
Эта книга посвящается нашим мужьям
Маркусу Джону Поттеру Круэзи,
Чарльзу Джейсону Мэю.
Оставайтесь молоды душою всегда

Глава 1
Возвращение на остров Дьюис

Лето у меня будет – ну лучше не придумаешь!

Я стоял на носу парома, который двигался по Береговому каналу. Соляной морской ветер ерошил мне волосы, а сам я крепко держался за перила палубы. Скоро я опять окажусь на острове Дьюис! Сердце старалось обогнать мощные двигатели огромного судна, винты которого взбивали белую пену за кормой.

Справа я заметил небольшой катер, нагонявший двухпалубный паром. Поспешил к борту и, прикрыв ладонью глаза от слепящего солнца, прищурился и увидел, что за штурвалом стоит девочка с длинной светлой косой. У меня невольно открылся рот.

– Лоуви! – закричал я, поднял руку повыше и замахал.

Девочка обернулась, включила гудок. А потом с улыбкой нажала на газ. Я громко рассмеялся, а она пронеслась мимо парома и скоро превратилась в точку у горизонта. Двигаться медленно Лоуви попросту не умеет.

Увидев, как она мчится мимо, я понял, что мне ужасно хочется снова оказаться на катере, почувствовать, как ветер сдувает назад волосы. А еще можно поплавать на каяке по медлительной ленивой протоке или искупаться в бурных океанских волнах, чувствуя, как солнце светит в лицо. А как мне не терпелось сесть в тележку для гольфа и отправиться выполнять хозяйственные поручения! И все же сильнее всего мне не терпелось увидеться с друзьями.

Мы дали друг другу слово, что будем переписываться во время учебного года, но это совсем не просто, если вы живете в разных городах и у вас разные расписания. Я пытался писать друзьям сообщения, но не знал, что сказать. Смущался. Мы с Мейсоном иногда встречались онлайн, чтобы вместе поиграть в любимые видеоигры. А вот когда Лоуви мне присылала сообщения – что случалось нечасто, – выходило примерно следующее:

Лоуви: Привет!
Я: Привет!
Лоуви: Как в школе? У меня СКУКОТИЩА
Я: Ага. У меня тоже.
Лоуви: Ладно. Пока-пока

И все же я скучал. Но теперь совсем скоро мы встретимся снова!

Паром замедлил ход у причала – деревья на острове Дьюис делались выше, пристань приближалась. На ней стояло несколько человек. По широким плечам и рыжей шевелюре я без труда узнал Пожарника Рэнда, возвышавшегося над остальными. Рядом с ним моя бабуля Хани казалась совсем крошечной. Ее седые волосы отросли, она собрала их в хвостик. Они держали большой плакат, где крупными красными буквами было написано: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ЭРИК И ДЖЕЙК!»

И тут я увидел своих друзей-островитян, Мейсона и Лоуви: они вовсю размахивали руками, подпрыгивали и вопили:

– Джееееееейк!

Я развернулся и помчался с верхней палубы вниз, грохоча ботинками по металлическому трапу. Резко затормозил у двери, сквозь запотевший иллюминатор заглянул в главную каюту. Какая-то тетенька держала на коленях свою собачку. Двое строительных рабочих таращились в телефоны. Пожилая пара негромко беседовала. Взгляд остановился на папе. Он сидел на скамье, по-военному расправив плечи, и смотрел наружу. Здоровая нога была согнута в колене, протез вытянут вперед. Даже заглянув под брюки, трудно было определить, что нога у него ненастоящая, но я-то это знал. «Протез» – умное слово, но папа любил повторять, что это просто выпендрежное название искусственной конечности. Я посмотрел на его руки. Они лежали на коленях, но я видел, что он постукивает пальцами. Было ясно, что папа нервничает. Я вдохнул поглубже, толкнул дверь.

– Эй, пап, нас там встречать пришли! – выпалил я, подбегая. – Даже плакат сделали!

Мой пес Живчик, увидев меня, тут же вскочил. Замахал хвостом, свесил язык, глаза заблестели. Живчик всегда всему радуется.

А вот папа не радуется почти никогда. Мама сказала: он очень старается, и мы должны его поддерживать. Я так и делаю. Именно из-за унылой обстановки дома я был так рад вернуться на Дьюис, где можно просто проводить время с лучшими друзьями.

– Да, вижу, – сказал папа, отвернулся от окна, выдавил улыбку. – Похоже, друзьям твоим просто не терпится тебя увидеть!

– И твоему другу тоже, – добавил я: мне очень хотелось, чтобы папа порадовался вместе со мной. Пожарник Рэнд с папой дружили еще в детстве, когда жили здесь, на Дьюисе.

Паром причалил, все пассажиры одновременно поднялись, начали собирать вещи. Я знал, что папа дождется, когда судно перестанет качать и когда все выйдут, – и только тогда встанет. Он не любил, чтобы те, кто идет сзади, его подгоняли.

Мы пошли к трапу, я шагал рядом с папой, а потом приостановился: между причалом и качающимся паромом было сантиметров десять пустоты. Такая мелочь иногда кажется очень серьезной.

– Помочь? – предложил старший помощник.

Я скривился. Папа терпеть не мог, когда ему предлагали помощь.

И тут Живчик вдруг радостно и легко прыгнул на причал. Встал, оглянулся, размахивая хвостом и будто говоря: «Это же так просто! Вы чего ждете?»

Папа хмыкнул и покачал головой.

– Спасибо, не надо. – И храбро перешагнул через зазор.

Я помедлил, подумал про себя: «Вот я и вернулся». Стоило мне шагнуть с борта, и я будто бы оказался в другом мире. Шум стих. Никаких звуков городской жизни. Вместо тесно стоящих домов, забитых дорог и суеты в магазинах – деревья, луга, заросшие густою травой спартиной, повсюду вода. Я выдохнул, и с этим выдохом улетучились все мои тревоги, как будто из шарика вышел весь воздух.

Я погладил Живчика, и мы вслед за папой зашагали по деревянному настилу. Папа держался прямо, шагал быстро, но немного прихрамывал. Или скорее покачивался, когда опирался на левую ногу. Хотелось броситься бегом, но я остался с папой.

В конце причала нас ждали смех и аплодисменты. Хани даже заплакала. Еще только начало июня, а Хани успела так загореть, что синие глаза сияли ярче неба. Они были того же цвета, что и у папы, но у Хани еще и блестели, точно вода вокруг. Хани так крепко меня обняла, что я едва мог дышать.

– Милый мой, я тут дни считала, и вот ты приехал! – радовалась она.

Я сделал вид, что сравниваю, какого мы роста, – провел ладонью от своего затылка к ее.

– В этом году я точно тебя выше.

Приезжая в гости, Хани всегда поражалась тому, как я вырос.

– Верно, – подтвердила она, отступая назад и окидывая меня пристальным взглядом, подмечая каждую мелочь. Я последовал ее примеру. Хани похудела, но выглядела очень здоровой; в своих обычных шортах хаки и футболке Черепашьего патруля она казалась очень крепкой.

А потом она улыбнулась и сокрушенно покачала головой:

– Ты все выше, а я все ниже. Так мир устроен… Поверить не могу, что оба моих любимых мальчика приехали на все лето!

И тут она повернулась к папе, раскрыла объятия. Я отошел в сторону. Папа был ее единственным сыном, и Хани его просто обожала. Она очень тяжело пережила его ранение в прошлом году, тем более что незадолго до этого умер мой дедушка.

Тут меня вдруг схватили сзади и стиснули так крепко, что и слова не скажешь.

– Чего так долго, дружище? – осведомился, отпуская меня, Мейсон.

Вот уж кто вырос! Я поднял на друга глаза – поднять их пришлось очень высоко. Мейсон с прошлого года прибавил сантиметров десять. И что это там у него над губой?

– Ух ты, – сказал я, показывая на темную полоску у него на надгубье. – Это что, усы?

Мейсон пожал плечами и застенчиво провел рукой по губам.

– Так, ничего.

– Ага, рассказывай! – усмехнулась Лоуви. – А теперь моя очередь! – Она ринулась вперед и обняла меня. Потом потянулась, обхватила второй рукой Мейсона. – Как здорово, что мы опять все вместе!

– Хочу свободы, – заявил Мейсон, аккуратно пытаясь вывернуться.

Лоуви покраснела, тут же опустила руки, нагнулась погладить Живчика, который всегда страшно радовался вниманию.

Лоуви с прошлого года тоже изменилась, но трудно объяснить как. Длинная рыжеватая коса была прежней, глаза остались такими же голубыми, как и океанская вода в солнечный день. Пожалуй, она стала чуть выше. Веснушки показались мне ярче, чем раньше. А еще она выглядела более взрослой. Посмотрела на меня, ослепительно улыбнулась. Я покраснел, мне стало неловко, я не знал, что сказать.

По счастью, тут меня окликнула Хани. Я повернулся и увидел, что взрослые собрали наш багаж и уже шагают к шеренге тележек для гольфа, припаркованных у деревянного ограждения.

Машины на Дьюисе под запретом. Магазины тоже. Остров признан природным заповедником, и его жители охраняют природу. Особенно активно этим занимается бабушка. Она одной из первых переехала на остров и никогда не упускала случая напомнить об этом другим. Я видел, как она направляется к самой ободранной из всех тележек. На левой стороне лобового стекла красовался стикер Черепашьего патруля.

– Давайте первым делом заедем в Природоохранный центр, – предложила Хани. – Отметим ваш приезд. Ничего особенного, тортик и газировка. Я так рада, что вы наконец сюда добрались! Очень хочется вам показать, что я за это время успела сделать. – Говорила она со всеми, но смотрела при этом на папу.

– Вы поезжайте. Я пока… гм… не очень готов что-то отмечать. Я, если не возражаешь, домой, – сказал папа. – Обустроюсь.

Я нахмурился. После войны папа разлюбил праздники, и по его напряженной улыбке я видел, что ему неуютно везде, кроме дома. Как будто каждое новое место становилось для него очередным испытанием на прочность.

Улыбка Хани погасла, но она тут же вернула ее на место.

– А… ну да, конечно. Центр я тебе потом покажу.

Пожарник Рэнд закинул мою сумку в тележку.

– Вы езжайте в Центр, – пробасил он жизнерадостно, – а я отвезу Эрика домой. Заодно новостями обменяемся. Поедем на моей тележке.

– Я вам тортика привезу… – предложила Хани.

– Хорошо. Давайте, пока, – сказал папа и повернулся к тележке Пожарника Рэнда. Встретился со мной взглядом. – До встречи, сын.

Мы с Мейсоном и Лоуви переглянулись. Я, сощурившись, смотрел, как Хани, не сказав больше ни слова, шагает к своей тележке.

Мейсон подошел поближе и тихонько поинтересовался:

– Эй, как там у твоего папы дела?

Я передернул плечами, понимая, что не хочу откровенничать даже с лучшим другом.

– Так, ничего. Просто устает быстро.

– Поехали в Природоохранный центр, – предложила Лоуви, пытаясь нас подбодрить. – Нужно тебя познакомить с Пьером.

Пьер таращился на меня из своего огромного аквариума. Самец бугорчатой черепахи стоял на задних лапах, а передними скреб по стеклу. Размером он был с мою ладонь, панцирь коричневый, кожа в серых пятнышках.

– Гляди внимательнее, – посоветовала Лоуви. – Видишь черную полоску у него под носом? – Она хихикнула.

– Ух ты, у него усы! – догадался я и повернулся к Мейсону. – Прямо как у тебя!

– Ха-ха. Очень смешно, – откликнулся Мейсон и прижался носом к аквариуму. – На табличке сказано, что это единственный вид черепах, которые всю свою жизнь живут на солончаках¹. – Мейсон распрямился. – Очень интересный факт.

– Ты бы его покормила, – обратился я к Хани. – У него такой вид, будто он умирает с голоду.

– Это ты не знаешь Пьера, – ответила Хани, махнув рукой, и подошла ближе. – Я только что скормила ему нескольких улиток и насекомых. Но он постоянно так вот стучит по стеклу. Любит внимание.

Лоуви посмотрела на бабулю.

– А я думала, черепахи не любят, когда их берут в руки.

– Верно, – согласилась Хани. – Им лучше, когда к ним не пристают, – вон, поглядите на Шелли. – Она отвела нас к другому аквариуму, где тоже жила черепаха, но коричневого цвета: она сидела на камне, отвернувшись носом к стене. Похоже, ей хотелось оказаться подальше от нас… и от Пьера. – Пьер просто обожает Шелли, но она иловая черепаха и не желает иметь с ним ничего общего. Когда он лезет знакомиться, она щелкает зубами. – Хани театрально вздохнула. – А Пьер ее верный поклонник.

– Как грустно, – огорчилась Лоуви и наклонилась к черепашке. – Я буду с тобой дружить.

Я обвел Природоохранный центр взглядом. Все тут было свежее, новенькое: плакаты с изображением местных птиц и животных, несколько полок с аккуратно расставленными книгами. Был даже отдельный уголок, где лежали футболки, бейсболки и кружки с символикой острова. Тут же висела большая пробковая доска с календарем летних мероприятий и разделом местных новостей. К доске были приколоты вырезки из газет, фотографии жителей острова, которые занимались разными интересными делами. Мое внимание привлекла первая страница газеты «Почта и курьер», висевшая в самом центре. На ней красовался такой заголовок:

МЕСТНЫЙ ИСКАТЕЛЬ КЛАДОВ
НАШЕЛ НА ОСТРОВЕ ДЬЮИС
ЗОЛОТУЮ МОНЕТУ

А под заголовком была фотография морщинистых старческих ладоней, в которых лежала темная испачканная монета – сквозь грязь и песок лишь местами поблескивало золото. Не отводя глаз от статьи, я кликнул друзей:

– Эй, народ! Глядите!

Лоуви и Мейсон подбежали поближе.

– Золотой дублон! – выкрикнул Мейсон и стал отцеплять вырезку от доски. Некоторые абзацы он читал вслух:

Житель острова Дьюис Гарольд Майнард каждый день выходит на берег с металлоискателем и пытается разыскать потерянные предметы. Сегодня ему посчастливилось найти в песке редкостную вещь: золотую монету, которую, как считает этот ветеран Вьетнамской войны, вымыло на поверхность бушевавшим всю неделю штормом. Местные историки допускают, что найденная Майнардом монета может быть частью клада, зарытого знаменитым пиратом Черной Бородой. Сам Майнард говорит: «Хочется верить, что на нашем островке спрятаны и другие сокровища. И я буду их искать».

– А, вы прочитали про находку мистера Майнарда? – К нам подошла Хани. – Об этом весь остров говорит!

– А когда он нашел эту монету? – поинтересовался Мейсон.

– Посмотри на дату заметки, – ответила Хани. – Анализируйте факты, ребятки.

– Двадцать шестого апреля, – прочитала Лоуви, уткнувшись носом в вырезку. Повернулась к нам, выпучив глаза: – Всего месяц и неделю назад.

Мы несколько секунд изумленно переглядывались. А потом меня посетила отличная мысль:

– Давайте отыщем этот клад!

Глава 2
Для природы мы все – дети

Несколько аллигаторов лениво грелись на солнышке на дальнем конце пруда, а мы с Хани катили в «Птичье Гнездо», то есть в дом Хани. Я снова сидел за рулем тележки для гольфа – как ее водить, вспомнил сразу, будто это велосипед.

Хани устроилась со мной рядом и держала на коленях тарелку с остатками торта. Я медленно свернул с дороги рядом с маленьким деревянным указателем: «Поттеры, остров Дьюис, Южная Каролина». В прошлом году я здорово расчистил подъездную дорожку, но с тех пор она заросла снова. Я пробивался сквозь траву, а по бокам тележку скребли длинные стебли и листья пальм. Да уж, если живешь на диком острове, все вокруг быстро дичает!

«Птичье Гнездо» называется так, потому что стоит на высоких деревянных сваях, будто бы угнездившись в кронах деревьев. Лучи солнца пробиваются сквозь ветки, и весь дом в солнечных пятнах. Я вдохнул соленый воздух, улыбнулся. Я дома. Знакомое место. Любимое. Безопасное.

Не буду врать и честно признаюсь: год после отъезда с Дьюиса выдался непростой. Мы переехали из Нью-Джерси в расположенный неподалеку отсюда Маунт-Плезант, полные больших надежд: маму перевели на новое место службы, и она продолжила водить огромные военные транспортники С‐17. Замечательно, что мы оказались рядом с Хани.

Вот только за весь прошедший год мы так и не съездили на остров Дьюис. Ни разу.

Хани сама приезжала к нам в Маунт-Плезант, потому что папа все равно не смог бы влезть по лестнице в «Птичье гнездо». Новая школа оказалась нормальной. Я завел пару друзей, но мы с ними просто тусовались во время уроков. К себе домой я никого не приглашал.

Жить с папой было все равно что ходить по скорлупе. Мама постоянно твердила, чтобы я набрался терпения, что ему нужно привыкнуть ко всем этим переменам – например, к тому, что он уволен в запас по состоянию здоровья. Что он остался без ноги. Что у него погибли друзья.

Да, вещи действительно непростые. Но мы все понемножку приспосабливались.

– Припаркуйся справа от этой тележки, Джейк, – попросила Хани, указывая на щегольскую новенькую тележку.

– Запросто, – ответил я ее любимым словом – она часто так говорила, когда учила меня водить. Я прямо как профи встал точно рядом с другой тележкой. Она была блестящая, сочно-зеленого цвета, с чистыми ребристыми шинами. Рядом с нею тележка Хани смотрелась совсем убого.

– А это чья? – спросил я, спрыгивая, чтобы ее осмотреть.

В глазах Хани сверкнула гордость, она уперла руки в бока.

– Это сюрприз для папы. Я решила, ему понравится. Она, что называется, «проходимая», c гидроусилителем руля, ремнем безопасности, ну, и кое-что переделано под… ты сам знаешь что.

Я знал, что она имеет в виду папин протез. Почему так и не сказать? Все, непонятно почему, избегали упоминать самые очевидные вещи.

– То есть теперь ты хозяйка самой старой и самой новой тележки на всем острове? – поддразнил я бабулю.

Хани рассмеялась и, положив руки мне на плечи, повернула меня лицом к старой тележке.

– Это значит, что старая теперь официально принадлежит тебе.

У меня отвалилась челюсть.

– В смысле, она моя?

– Только твоя. Ухаживай за нею как следует. – Хани приподняла бровь. – И помни, какие на острове правила.

– Слушаюсь, мэм! – ответил я, улыбаясь от уха до уха. Вспомнил, как в первый раз ехал на тележке с Хани прошлым летом – она учила меня водить. Одно из правил гласило: остерегайся Большого Ала, самого крупного, вредного и глубокоуважаемого аллигатора на острове.

– Идем, Джейк, я тебе хочу еще кое-что показать. Старая птичка приукрасила свое гнездышко. – Хани указала в дальний угол, где появилось какое-то металлическое приспособление. Рядом с ним на стене блестела серебристая кнопка.

– Лифт!

– Вроде того. Называется подъемник. Его установили, чтобы папа мог попасть домой, не корячась на этой лестнице.

Значит, теперь мы сможем чаще приезжать на Дьюис! Улыбаясь от уха до уха, я подошел поближе.

– Классно! Поехали наверх! – сказал я, уже готовясь нажать серебристую кнопку.

– Ну уж нет, – возразила Хани, отталкивая мою руку. – Ты здоровый двенадцатилетний парень. И по лестнице поднимешься. Тебе полезно.

– Ну один разочек! – захныкал я.

– Как-нибудь потом. Кстати, – добавила бабушка, открывая металлическую дверцу и заходя на подъемник, – я обнаружила, что мне тоже нравится на нем ездить. А помещается сюда только один человек. – Глаза у Хани блеснули, и она добавила: – Давай наперегонки.

И она нажала на кнопку.

Я услышал, как заскрипел механизм подъемника, рванул к лестнице, взлетел на два пролета к двери. Согнулся, уперся ладонями в колени, запыхавшийся, но довольный, потому что лифт полз как черепаха. Дожидаясь Хани, выглянул на крыльцо, увидел, что в деревянных поддонах вовсю цветут яркие лесные цветы. Совсем не как в прошлом году, когда повсюду торчали только сорняки и засохшие стебли.

– Ты чего так долго? – рассмеялся я, когда Хани сошла с подъемника.

Она взъерошила мне волосы и открыла синюю входную дверь. Я шагнул внутрь, в нос тут же ударил аппетитнейший запах. Папа с Пожарником Рэндом сидели на диване и разговаривали. Папа улыбался.

– Пап, привет! – крикнул я. Живчик тут же вскочил, лапы его скользили по натертому деревянному полу; он кинулся ко мне. – Привет, дружище! – сказал я и нагнулся почесать ему мордочку и дать лизнуть меня в шею.

Я распрямился, обвел взглядом дом Хани. Во всех стенах были большие окна, и я моргнул, разглядывая в ослепительном свете солнца все перемены. Тот же старый дом – но он сильно изменился… Книги, прошлым летом лежавшие повсюду пыльными кучами, теперь были аккуратно расставлены в новеньких деревянных шкафах. На бабушкином большом мягком диване красовался новый рыжий чехол, сверху лежали цветные подушки. Старое драное кресло Хани тоже исчезло. На его месте стояло большое кожаное.

– Ух ты! – восхитился я, широко раскрыв глаза от удивления. А потом мне в голову пришла одна мысль. Я двинулся к холодильнику. Схватился за ручку, помедлил, вспомнил прошлое лето, когда обнаружил внутри пластмассовые контейнеры с загадочным мясом, заплесневелым сыром… а как это все воняло! Я задержал дыхание, потянул дверцу на себя. – Ух ты, – прошептал я снова. Чистенькие контейнеры со свежими фруктами и овощами были аккуратно расставлены на блестящих полках, прямо как в холодильнике у мамы Мейсона. Баночки яблочного соуса, йогурты, сырные палочки и… ну ничего себе! Кока-кола в стеклянных бутылках! Во вкуснятина!

– Ну и ну, Хани! Какой у тебя запас еды в холодильнике!

– Так точно, – ответила она, довольная тем, что я заметил. – Содовой хочешь?

Да уж, совсем это не похоже на начало прошлого лета.

– С удовольствием.

– Я решила, что ваше возвращение на остров мы отпразднуем креветками с полентой². – Она подняла крышку с кастрюли, стоявшей на плите, помешала кашу. – Креветок я наловила рано утром.

– Сама наловила? – удивился я, пытаясь себе представить, как Хани закидывает сети.

Папа повернулся ко мне с дивана.

– Твоя бабушка умеет собирать, хватать и ловить все, что нам предлагает матушка-природа. – Он посмотрел на Хани, в глазах светилась гордость. – Мама, давай я креветок почищу.

– Сиди спокойно. Вы сегодня мои гости. Едой я сама займусь. Не переживай. Завтра всем вам хватит дел по хозяйству. – С этими словами бабуля подошла к раковине, вытащила оттуда миску. – А кроме того, я их уже почистила, можно готовить.

– Ну, тогда я пойду, не буду вам мешать, – сказал Пожарник Рэнд, вставая.

– Ты бы остался. Я на четверых наготовила, – предложила Хани. – Сколько я тебя кормила-то за эти годы.

– Помню-помню. Вот только мне нужно заполнить кое-какие документы на пожарной станции. Спасибо за предложение, миссис Поттер. Брюхо у вас набить я еще успею.

На прощание он быстренько обнял Хани и направился к двери.

Бабушка выложила креветок на сковороду, где уже скворчали лук и бекон.

– Креветки будут готовы через несколько минут, а вы оба марш мыть руки, ясно?

– Слушаюсь, мэм!

По дороге в ванную я вдруг встал как вкопанный, потому что на столике в прихожей увидел ноутбук и вайфай-роутер. Я глазам своим не поверил! И тут же бросился обратно в кухню.

– Хани! Ты когда интернет завела? И компьютер!

– Я хоть и старая, но не глухая! – Хани вытерла руки полотенцем, подошла поближе – глаза ее блестели. Она с гордостью открыла крышку ноутбука. – А я все гадала, скоро ли ты заметишь.

Папа смотрел на мою реакцию с другого конца комнаты, тихонько усмехаясь.

– Но Хани, я думал, ты вообще не хочешь, чтобы в доме был интернет! – удивился я. – Когда ты его установила? Почему нам не сказала? А я думал, ты его считаешь злом!

– Задавай вопросы по одному, внучок, – ответила Хани и подняла руки, будто бы защищаясь. – Во-первых, я не считаю интернет злом. Я не такая дремучая! Я в курсе, что для большинства семей и предприятий это часть повседневной жизни. Дело было не в этом. Я не хотела устанавливать его здесь, у себя в доме. Мне казалось, что на Дьюисе он чужероден. Ну, и готова признать: в этом было немного снобизма. И кстати, – добавила она с прежним неудовольствием, – я все равно считаю, что люди проводят в сети слишком много времени, особенно вы, дети.

Тут вмешался папа:

– Мам, должен признать, что удивлен не меньше Джейка. Почему ты передумала?

На бабушкиных губах показалась улыбка.

– Потому что стала работать в Природоохранном центре. Очень полезная вещь, чтобы заказывать книги, расходные материалы, а еще удобно искать информацию. Книги, разумеется, никуда не делись, – добавила она веско. – Но не стану отрицать: с этой штукой гораздо быстрее. – Хани аккуратно переложила готовых креветок в дуршлаг над раковиной.

– А как называется твоя сеть, какой пароль? – спросил я, вытаскивая телефон из кармана брюк.

– Эй, мистер, не гоните лошадей, – осадила меня Хани. – Полагаю, сейчас самое время это обсудить. – Она повела рукой в сторону стола, уже накрытого – полотняные салфетки, свечи. – Садитесь-ка, а я подам ужин. Все готово, и, – тут она повернулась ко мне, – я слышала, как у тебя урчит в животе.

Хани положила нам огромные порции креветок с полентой. Она была совершенно права – я ужасно проголодался. Поэтому уписывал за обе щеки. В жизни не пробовал таких вкусных креветок – и все же мне хотелось поскорее узнать про ситуацию с интернетом в доме. Я просто не верил своим глазам. Теперь все иначе!

– То есть этим летом мне можно будет пользоваться компьютером? – уточнил я, возвращаясь к прежней теме.

Хани дожевала то, что было у нее во рту, отпила воды, промокнула губы салфеткой.

– То, что у меня теперь есть доступ в интернет, совершенно не означает, что мы с утра до ночи будем сидеть в Сети.

Я понял по голосу – она говорит серьезно.

– Да, конечно, – заверил я ее.

Она посмотрела на меня, типа, и ты меня не перехитришь.

– Да, в доме теперь есть компьютер. Но это не значит, что все изменится. Я смогла оценить, в чем его польза. Но скажу сразу: он не будет управлять нашими жизнями, ясно? Мы определим, на сколько часов в день будем его включать. Кроме того, пользоваться им можно будет только для определенных целей. Я не собираюсь отказываться от привычного образа жизни. Нам нужна тишина, чтобы дикая природа могла найти дорогу в сердце и в душу. Тишина, когда слышно собственные мысли – и когда Господь рядом. – Бабушка помолчала. – Вы меня поняли?

Я всегда думал, что рассуждения о Боге – это только для взрослых. Гуляя в одиночестве и лежа в кровати у себя в лофте, я много думал. И по ходу дела учился отличать важное от неважного. Понимать, чего хочу, а чего нет. Что мне нужно. Если в это время со мной разговаривал Господь, тогда ладно.

– Так точно. Ну, вроде поняли.

– Ты все очень правильно сказала, мам. – Папа поднял стакан за ее здоровье.

Хани улыбнулась. Посмотрела на мою опустевшую тарелку, добавила:

– Иди добавки возьми. И папе заодно тоже.

Я сбегал к плите и притащил две тарелки, наполненные до краев дымящимися креветками и кукурузной кашей. Уселся и вернулся к прерванному разговору:

– А можно я привезу свою игровую приставку?

Хани выпрямилась на стуле.

– Ну уж нет. Ни в коем случае. Не бывать этому, – отрезала она, скрещивая руки на груди. – Да уж, такому палец в рот положи – всю руку откусит, – обратилась она к папе.

Он только пожал плечами и бросил на меня понимающий взгляд: мол, ну терпи, дружище.

– Ну ладно. – Я испугался, что меня выпихнут из интернета прежде, чем я успею туда залезть. – Честное слово.

– Природа за стенами этого дома куда интереснее видеоигр, – фыркнула Хани.

– А если дожди пойдут?

– Будешь читать.

– Книг здесь сколько угодно, – добавил папа. – Они будто множатся, пока ты спишь, мам.

Мы все рассмеялись – очень это было похоже на правду.

Хани продолжила:

– Для меня компьютер – вещь новая, так что будем искать какой-то баланс. Уверена, что найдем. Ни к чему постоянно торчать в интернете вместо прогулок, творчества, чтения. Джейк, – продолжила она, повернувшись ко мне и нахмурив брови. Встала, собрала наши пустые тарелки и, помолчав, сообщила: – Пароль к вайфаю написан на боковой стенке роутера.

Я вымыл посуду, папа протер стол и столешницы. Кто готовит, тот посуду не моет – в доме у нас всегда действовало это правило.

– Так, мужчины, – окликнула нас из гостиной Хани, – я хочу кое о чем с вами поговорить. – Она помахала руками. – Давайте, садитесь.

Мы с папой сели на диван, Хани встала перед нами. Сцепила перед собой ладони.

– Давайте обсудим, как будем жить этим летом. Распорядок вы знаете. Те же дела по хозяйству, что и в прошлом году. Джейк, ты по-прежнему отвечаешь за вынос мусора, почту и запас воды в доме. В прошлом году на тебя вполне можно было положиться.

Я ухмыльнулся, а папа протянул руку и похлопал меня по плечу.

– Эрик, – продолжила бабуля, повернувшись к папе, – твоя задача – следить, чтобы все было в исправности: тележки для гольфа, кухонная техника, кондиционер. Если я правильно помню, руки у тебя золотые.

Я в свою очередь улыбнулся папе.

Хани нагнулась, взяла с кофейного столика две черно-белых толстых тетради. Я их узнал – точно такую же она подарила мне в прошлом году. Тетради она протянула нам с папой.

– Ваши журналы наблюдений за природой!

– Класс! – обрадовался я. Я до сих пор гордился своим прошлогодним журналом.

Папа посмотрел на бабушку в замешательстве.

– Спасибо. – Он поднял тетрадь, будто прикидывая, сколько она весит. Печально улыбнулся. – Мам, только я уже большой.

– Вести журнал можно в любом возрасте! Кроме того, будет у вас с Джейком общее занятие. А еще я не хочу, чтобы мы занимались интересным делом, а ты нет. – Хани улыбнулась. – Для природы мы все – дети.

В тот вечер я забрался по деревянной лестнице, похожей на корабельный трап, к себе в комнату. Это было мое самое любимое место во всем доме. Комната находилась в лофте, что значит, что вместо четвертой стены там была лестница с крепкими деревянными перилами – через них можно было перегнуться и смотреть, что происходит внизу. Как на судне.

Над широкой кроватью находилось окно, которое я называл «окном Хайди», большое, круглое, как в том всем известном романе³. Однако вместо гор, на которые смотрела Хайди, я видел приморский лес, где росли дубы, пальмы и сосны. За лесом расстилалось таинственное болото, по нему змеилась протока. Небо уже окрашивалось в темно-синие и алые тона с вкраплениями оранжевого и мадженты. Последние минуты светового дня в первый мой день после возвращения на Дьюис.

Когда папа был маленьким, он жил в этой комнате. В ней по-прежнему лежали его вещи. Теперь комната стала моей. Я разложил сумку – вот и мои вещи на прежних местах. Повесил одежду в крашеный деревянный шкаф, подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам зачитанных книг. Бывшие папины, но за прошлое лето я успел многие из них прочитать.

А еще тут были наши журналы наблюдений. Прошлым летом Хани подарила мне тетрадку, я вырывал из нее страницы и писал папе письма в госпиталь. Он их все сохранил и переплел в кожу – такие же журналы были и у него в детстве. Теперь мой собственный журнал в кожаном переплете стоял рядом с папиными.

Я рассмеялся, вспомнив, как вытянулось у папы лицо, когда Хани сказала, что этим летом нам снова придется вести журналы. По-моему, она молодец. Будет здорово делать что-то с папой вместе. Весь последний учебный год мы с ним почти все время были рядом. Вот только не припомню, чтобы мы занимались чем-то интересным. Что там сказала Хани? Для природы мы все – дети.

1.Солончаки – это участки земли, покрытые солями, которые образуются в результате испарения воды в соленых водоемах. – Здесь и далее примеч. ред.

2.Полента – каша из кукурузной муки.

3.«Хайди» – роман швейцарской писательницы Йоханны Спири, опубликованный в 1880 году, повествует о девочке Хайди, которая живет в Альпах с дедушкой и следит за природой. В романе упоминается окно, через которое Хайди любуется горами и природой.