Kitabı oxu: «Моя свобода»

Примечание от Анисы Клаар.

Ассаламу Алейкум!

Если вы ещё не знакомы со мной, то позвольте представиться. Меня зовут Аниса Клаар, и я пишу книги, в которых основное внимание уделяется религии ислам и её роли в нашей жизни.

Мои истории о чистой любви без пошлости и излишней драматичности. Если кому-то такое не нравится, можете быстро покинуть страницы этой книги.

А те, кто будут умничать и с пеной у рта утверждать, что я пишу плохое или копирую кого-то, можете сразу же отсюда сматываться.

Хорошего чтения!

Я искренне люблю каждого своего читателя и надеюсь, что с каждым днём их будет становиться всё больше.

Пролог

– Сами́я! – позвала меня мама.

Отложив телефон, я побежала вниз, по дороге чуть не споткнувшись о свои же ноги. Моя комната расположена на втором этаже, как и у брата. Наши комнаты соседствуют друг с другом, а он очень шумный, поэтому я часто жалуюсь, что он мне мешает делать уроки.

Как только я спустилась с небольшой лестницы, которая ведет прямо к выходу, я повернула налево, чтобы добраться до кухни, где была мама.

– Ты звала меня? – спросила я, зайдя внутрь.

Мама, очевидно, готовила ужин, пока я в своей комнате занималась домашней работой, которую нам нещадно задали в школе.

Подойдя к зеркалу, которое находилось у входа на кухню, я пригладила свои чёрные непослушные кудри. На мне была надета толстовка светло-синего оттенка, доходившая почти до колен, и свободные штаны. В таком виде я обычно хожу только дома.

– Пойдешь в магазин? Я даже не заметила, как закончилась картошка.

– Ма-а-ам… – протянула я. – Ну, пусть Али пойдет.

Я приобняла её за плечи, чтобы уговорить не отправлять меня в магазин, а это у меня получается очень хорошо, поскольку я умею включать режим милашки, хотя это далеко не так.

– Я бы так и сделала, но у него гости.

– Кто? – спросила я и огляделась по сторонам.

– Его друзья в гостиной играют в видеоигры, – ответила мама, после чего более раздражённо добавила: – Сами́, у меня мало времени, мне ещё нужно шить.

– Почему ты не сказала, что у нас гости? – спросила я и прикрыла голову руками.

– Не волнуйся, сюда никто не войдёт, не постучавшись.

Иначе брат с отцом устроят скандал мужчинам, которые осмелились зайти, не предупредив, то есть не постучавшись, поскольку дома мы одеваемся так, как хотим, и не виноваты, если в наше место проживания зайдёт наглый человек мужского пола.

И нет, мы не носим платок вместо волос. И мы не лысые, у нас есть такие же волосы, как и у вас. И мы такие же обычные люди, как и вы. Это не меняет кусок ткани на голове.

К сожалению, такое мышление распространено в нашей стране.

Когда мне было пять лет, мы переехали в Бельгию. Не знаю, чем руководствовались наши родители, выбирая страну, ведь, на мой взгляд, Бельгия – самая исламофобская страна на всём белом свете. Может, я преувеличиваю, но частично это правда. Мы родом из Туниса и Турции. Моя мама – турчанка, а папа – тунисец. Они выбрали для жизни спокойный и уютный город Монс, расположенный в 50 километрах к юго-западу от Брюсселя, и так сложилось, что мы стали проживать в районе, известном беженцами. Большинство из них – турки.

– Ладно, тогда я сама пойду, – сказала мама, пока я была погружена в свои мысли.

– Нет, я пойду, только переоденусь.

– Останься здесь. Мне ещё нужно к тёте Зехре зайти. Может, у неё есть макароны.

– Ладно, – смирилась я, пожав плечами.

– А ты смотри, чтобы молоко не убежало.

– А если убежит? Мне вызвать полицию? – пошутила я, отправив в рот сладкую соломинку, после чего начала смеяться, но мама выхватила её у меня изо рта.

– Тебе нельзя много сладкого, – сказала она напоследок и ушла, забрав соломинку.

Какая несправедливость…

Затем мне послышались звуки разговоров в коридоре, и тогда я поняла, что мои волосы всё ещё не покрыты. Господи!

Мне нужен платок, чтобы прикрыть волосы, иначе у меня случится мини-инфаркт, если кто-то постучится, но я по-прежнему не сдвинулась с места и осталась стоять посреди кухни, вслушиваясь в разговоры друзей моего брата и надеясь, что они не войдут.

Неужели мне снова придётся закрывать волосы скатертью?

Ну, а что?

Если меня увидят без платка, для меня это будет хуже смерти. Ну, с этим я перебарщиваю, конечно, но не суть. Дома я в безопасности, и всегда хочу, чтобы так было и дальше.

Вдруг дверь кухни со скрипом открылась, как в хоррор-фильмах, заставив меня вздрогнуть, а панику – усиливаться с каждой секундой. Неосознанно я прикрыла волосы руками, дабы защитить их от чужих взглядов.

Всё ещё паникуя, я подняла испуганный и растерянный взгляд и увидела своего брата. В голове прозвучали матерные слова в его адрес. Это тоже вышло как-то неосознанно.

– Куда мама пошла? – спросил он и, увидев, как я облегчённо вздохнула, спросил: – Ты чего?

– Ничего, твои друзья ушли?

– Арда и Керем ушли, остальные остались.

– Остальные? Не делай вид, что у тебя много друзей.

– Ха-ха, смешно, ты случайно не подрабатываешь клоуном?

– Да, и одолжила у тебя костюм, – серьёзно ответила я.

– Так где мама? – снова спросил он и успел выключить плиту, пока молоко не убежало.

Господи, как это странно звучит.

– Ушла в магазин, а тебя не стала беспокоить, раз уж с тобой друзья.

– Хорошо. А ты чего без платка?

– А молоко?

– Я посмотрю, Сами́, можешь идти, – сказал он, улыбаясь мне.

Я кивнула и поднялась наверх.

Открыв шкаф, я выбрала шарф тёмного цвета. Конечно, мама будет ругать меня за то, что я всегда выбираю тёмные цвета. Но мне они нравятся, что поделать?

Я подошла к комоду с зеркалом и начала рассматривать себя. Надев шарф тёмно-бежевого цвета, я скрыла свои непослушные кудри. Затем открыла бальзам для губ и нанесла его. В последний раз бросив взгляд на зеркало, я спустилась вниз и, кажется, успела до прихода мамы.

Когда я открыла дверь кухни, меня встретили друзья Али, которые мигом направили свои взгляды на меня. И там был Мерт…

Мерт – давний друг моего брата и почти наш сосед. Мы знакомы с ним с детства, а с его сестрой мы «подруги». Ну, пытались ими быть.

Но каждый раз, когда я вижу или просто думаю о нём, моё сердце замирает, словно вовсе перестаёт существовать.

Глава 1. Влюбленность.

Все уставились на меня, когда я вошла в кухню. Стало даже немного не по себе, учитывая мою неловкость. Могу поставить десять баксов на то, что скажу что-нибудь тупое.

– Сами́, – поприветствовали меня братья, но не родные, а те, с которыми я провела детство.

Я радостно закатила глаза, смущаясь от такого приятного внимания, и улыбнулась всем своей самой лучезарной улыбкой. Затем направилась к плите, делая вид, что умею готовить. Скажу откровенно: я не умею… И вообще, когда мою посуду, то обязательно разбиваю какой-нибудь дорогой фарфор, поэтому мама часто говорит, что моя будущая свекровь будет ненавидеть меня за то, что я истребляю её дорогую посуду. А почему дорогую? Потому что мама обещает выдать меня замуж за богатого бизнесмена-мусульманина. Для неё «богатый» и «бизнесмен» – это одно и то же.

Однако единственными мыслями, которые возникали у меня в голове в тот момент, было не упасть и не опозориться перед Мертом. А перед другими – можно. Не так трагично.

Мерт – парень с тёмными глазами, прекрасными, густыми, как смоль, волосами, которые постоянно зачёсаны назад. Его резкие черты лица, как у модели, всегда соблазняли меня на грех.

Ну и что? Он сам виноват, зачем ему быть таким ухоженным и красивым?

Он, в свою очередь, чистокровный турок, но его прадеды и деды родились в Бельгии. В отличие от нас, которые переехали сюда, когда мне был один годик. А ещё его родня славится связями в Турции.

Меня всегда восхищала доброта Мерта, и его тёплая улыбка с очаровательными ямочками на щеках, и живые, сияющие глаза, которые невероятно привлекательны, даже если цветом они напоминают чёрную дыру. Он был схож с тёплым спокойным морем в предзакатные часы, когда волны лишь слегка колышут воду.

– Ходит слух, что ты можешь обыграть Али по видеоигре, – прервал мои мысли о Мерте сам же Мерт. Он упрямо смотрел на меня, ожидая моих дальнейших слов.

– Валлахи*, главное, чтобы вы не опередили тётю Зехре по слухам, – ответила я, на что Али закатил глаза.

Вот я и профукала свои десять баксов.

А Мерт и Ада́м фыркнули от моей несмешной шутки.

Сердце заколотилось с двойной силой, когда я перевела свой застенчивый взгляд на Мерта. Но я смогла сдержать напор эмоций и не подавала виду, что только чёрные, как ночь, глаза способны вывести меня из строя.

Третий человек в комнате был тоже другом Али. Его зовут Ада́м, но он знаком с братом только со старших классов, когда он захотел принять ислам и обратился к моему брату.

У Адама светлые шелковистые волосы, которые он любит стричь, сколько бы друзья ни уговаривали его не делать этого. Его цвет глаз – тёмно-серый, однако в них всегда искрится юмор. Он чуточку склонен к нарциссизму, в то время как Мерт – полная его противоположность в этом плане. А брат стоит между ними.

Адам мне нравится, но как старший брат, поскольку он ведёт себя именно так, но Мерта я не считаю братом. С ним у нас застенчивые и неловкие отношения, потому что я чувствую к нему то, что не должна.

Адаму и Али по двадцать два года, а Мерту – двадцать четыре. Мама последнего уже начала поиски невесты для сына. Как бы печально для меня это ни звучало.

– Готовься проиграть, бро, – поддержал меня Мерт, похлопав по плечу Али. – Сами может заставить заплакать кого угодно.

Он перевёл взгляд на меня и смотрел до тех пор, пока моё сердце словно не остановилось. Ладно, слишком преувеличиваю.

Я прервала этот притягательный зрительный контакт и отвела взгляд, дабы скрыть свой румянец, а ещё чтобы моё глупое сердце перестало так сильно реагировать даже на его простые взгляды.

– Мы хотели, чтобы ты поиграла с Али в одну видеоигру, – сказал Адам.

– Чтобы вы потом могли издеваться над ним? – я скрестила руки на груди, сосредоточившись только на нём.

– Ага, – засмеялся Адам.

– Тогда я в деле, – я хитро улыбнулась, посмотрев на брата.

– Только в твоих мечтах, сестрёнка, – подмигнул он, выводя смеющихся друзей с кухни.

Широко улыбаясь, я проводила их, но улыбка исчезла с моего лица, как только я вспомнила школу.

Школа, которая стала для меня адом.

***

Я едва разлепила глаза от настойчивого стука в мою комнату и глубоко вздохнула, чтобы проснуться окончательно.

– Самия, проснись, ты опоздаешь в школу!

– Я уже проснулась, валлахи, зачем так стучать? – крикнула я и спрятала свою голову под подушку.

Однако, даже не заметив, как снова беззаботно уснула, я резко распахнула глаза, когда в мою комнату вошли, не постучавшись. Это был мой брат-придурок.

– Я же сказала, что встала! – я кинула в него свою подушку.

– Постарайся получше, может, я поверю, – засмеялся он и начал изучать мою комнату и трогать то, что спокойно лежало на моём рабочем столе.

Я резко встала и, гневно откинув свои непослушные волосы, словно они виноваты, что я проспала, сказала:

– Уходи, мне нужно переодеться.

– Ты ещё полностью не встала, какой переодеться? Иди умойся, – сказал он, показав на меня рукой.

– Зато я встала на утренний намаз*, в отличие от тебя, – горделиво ответила я, рукой указывая на дверь.

Брат всё ещё стоял на месте, рассматривая фотографии, которые были развешаны на стене. Это были снимки наших путешествий с семьёй. Среди них есть даже тот, который был сделан за секунду до того, как меня стошнило после катания на аттракционах. Лучше не вспоминать об этом.

Али редко заходит сюда, поэтому такое любопытство.

– Мама! Из-за Али я опоздаю в школу! – закричала я на открытую дверь.

– Али! Оставь её! – ответила она с первого этажа.

– Из-за Али опоздаю, – повторил он мой тон писклявым голосом и направился на выход.

Я же осталась на месте, и на моём лице играла злорадная улыбка, пока брат уходил.

Но мне всё равно пришлось выйти и умыться, чтобы выглядеть по-человечески. Я поблагодарила маму за завтрак, который не успела съесть, и, повторяя тему по математике, пошла переодеваться.

В школу я не носила тёмные вещи, потому что таким образом я куплю себе билет в цирк, где в главной роли буду я сама. То есть главным уродцем, который будет веселить зрителей и получать от них насмешки.

Я удивлена, что кусок ткани на голове женщины может заставить целый мир встать за «свободу» «угнетённых» женщин, которым плевать на их понятие свободы.

Мой отец тоже придерживается такого мнения. Кстати о нём. Как бы печально это ни звучало, но он редко бывает дома, приезжая только по пятницам, чтобы провести выходные с нами. А в понедельник он снова отправляется на работу в качестве грузчика, причём в другой конец Бельгии.

Но сейчас все мои мысли снова и снова обращаются к школе.

Ни разу я не просила маму, чтобы она перевела меня, поскольку в других школах меня заставили бы снять платок.

К сожалению, такова суровая реальность для некоторых людей.

Я бы хотела спросить тех, кто кричал об угнетениях для женщин в исламе: «Где ваша свобода, о которой вы так яростно кричали? Где она, когда мы требуем её?»

Но не суть.

Возвращаемся к приятному. Сегодня я надела серую толстовку с надписью: «Иногда я жалею, что я не осьминог и не могу ударить сразу восемь человек».

Ну да. Даже я сама поражаюсь своему «дружелюбию».

Под толстовкой я надела чёрные широкие штаны, которые не выделяли мою фигуру. На голове я завязала светло-серый шарф, скрывая волосы и шею. Подкрасив ресницы тушью и скрыв небольшие изъяны кожи – мелкие прыщи, я нанесла на губы освежающий блеск.

Вот я и готова.

Прокричав маме, что ухожу и как люблю её, я отправилась в Джаханнам*, ой, то есть в школу.

Добраться до неё не составило большого труда, ведь она была всего в получасе ходьбы от моего дома.

На улице было солнечно, и безоблачное небо заставляло меня улыбаться и кружиться на месте. Прохожие смотрели на меня как на больную, но мне было всё равно, ведь у меня выработался иммунитет к этому, а ветерок, трепавший мой шарф, приятно охлаждал меня от солнечных лучей, которые, казалось, отчаянно желали испепелить меня.

Когда я приблизилась к школьным воротам и пересекла их, то сделала глубокий вдох, чтобы морально настроиться на новый учебный день.

Через ворота школы была территория, похожая на парк, где ученики занимали свои места во время перемен, каждый на своём иерархическом месте. Я же была на самом низком.

Одно, что делает меня счастливой, – это ждать брата после работы возле футбольного поля, где Мерт проводит своё свободное время. До этого ещё целый день…

Я подошла к своему шкафчику и, открыв его, взяла всё необходимое для урока. Математика была первым, а после музыка, которая меня бесит. Все так ждут, что я запою, но я говорю, что не пою, потому что не хочу, как и все в классе. А не из-за религии, хотя это тоже правда.

Встряхнув головой, чтобы избавиться от всех надоедливых мыслей, я обнаружила кабинет математики и вошла в него, оказавшись практически последней из пришедших.

«Но учителя ещё не было…»

Не успела я об этом подумать, как он появился.

– Прекрасный день, согласны?

Большинство учеников закатили глаза и начали рассаживаться по партам. Я села на предпоследнюю и стала ожидать урока. Вдруг учитель повернулся к ученику в кепке и сказал:

– Прошу снять головные уборы в помещении.

– Тебя это тоже касается, Макаддам, – сказал Ленден Маэс, указав на меня, после чего все начали смеяться.

Я раздраженно вздохнула и решила не отвечать, а учитель просто проигнорировал его оскорбление в мою сторону. Хотя я и не ожидала ничего от него.

Мой класс полон идиотов, и только двое в открытую достают меня. Ленден и Ларс – близнецы. Николас и Лаура – пара. Они самые главные в этой школе, а еще самые ярые исламофобы.

Именно Ленден всегда меня достает, как будто ему дали указание мучить меня каждый день. А Николас не проявляет ко мне никакого интереса, как и его девушка. Не понимаю, почему они до сих пор вместе, ведь ходят слухи, что они изменяют друг другу. Даже тётя Зехре, которая обычно в курсе новостей исключительно нашего района, слышала об этом.

– Или ты не прислушаешься к учителю? – спросил Ларс, близнец Лендена.

Они были похожи как две капли воды: оба с вьющимися волосами пшеничного оттенка, светло-карими глазами и подтянутыми фигурами, ведь с ранних лет занимались баскетболом. Я иногда поражаюсь, как их родители не путают. Хотя, возможно, это не так уж и сложно. Нужно спросить у тёти Зехре, она, кажется, знает всё на свете.

– Макаддам, – вывел меня из мыслей учитель.

– Да? – спросила я.

– Прошлый урок мы обсуждали функциональный анализ. Что ты можешь сказать нам на эту тему? Что это за раздел в математике?

– Эм… – задумалась я, но все смотрели на меня, ожидая ответа, будто я какой-то вундеркинд. А это далеко от правды.

Не позволив мне достаточно подумать, учитель обратился к другому ученику:

– Николас Мартенс. Можешь ответить?

Он оторвался от телефона и перевел безразличный взгляд на меня, затем на учителя, после чего начал:

– Функциональный анализ – раздел математики, главной задачей которого является изучение бесконечномерных пространств и операций над их элементами.

– Молодец, запомнил. А тебе, Макаддам, советую нанять репетитора для лучшего понимания математики.

– Хорошо, – глубоко вздохнула я, смирившись со своим унижением.

– Что вы такое говорите? – шутливо спросил Ленден после слов учителя. – Ей нельзя находиться с мужчиной в одном помещении, не дай бог ещё залетит от общего воздуха.

Все ученики разразились громким смехом, пока Ленден обменивался рукопожатиями. Однако я ещё не закончила.

– Существуют женщины-репетиторы, задрот, – ответила я, даже не взглянув в его сторону.

– Прости, ты что-то сказала? – он отвратительно фыркнул, затем с гадкой улыбкой на лице продолжил: – Как я знаю, запрещено даже дышать в исламе.

– Это почему? – спросил Николас неожиданно, но было понятно, что ему просто любопытно.

– Воздух состоит из мертвых частиц, а мусульмане, как считается, чисты для этого.

Я закатила глаза и проигнорировала его комментарий, или, вернее, пыталась ничего не ответить, даже если на языке вертелся гениальный ответ.

Да, люди бывают жестокими и тупыми. А если объединить оба качества, то зарождается клоун-мутант. Примером стал мой одноклассник – Ленден Маэс.

– Всё. Закончили дискуссию, – хлопнув в ладоши, заявил учитель, но его никто не послушал. Особенно я.

– Если бы это было дискуссией, то Ленден Маэс давно принял бы ислам, – все-таки сказала я, упрекая себя всевозможным способом.

– Только если меня мертвого понесут в вашу мечеть, – ответил Ленден. После этого в классе начали восхвалять Лендена, пока я сидела, как изгой общества, с опущенным на голову капюшоном. Все продолжали хлопать ему в ладоши, пока учитель пытался их успокоить.

Не смирившись со своим унижением, я скрестила руки на груди и уверенно ответила:

– Ну, после смерти уже поздно, никто не будет нести твой вонючий труп.

Николас издал звук, похожий на смешок, а Ленден посмотрел на друга взглядом «Какого черта?», тот пожал плечами и вернул свой взгляд на телефон.

Ленден снова посмотрел на меня с ненавистью в глазах, после того как учитель отвернулся.

– Не смей так со мной говорить, – прошипел он и затем сделал движение, будто резал себе горло, имея в виду мое горло. Слишком по-детски, да?

Я в ответ показала ему безымянный палец, после этого вернулась к несчастной математике.

***

Даже такой человек, как Ленден, не способен испортить мне настроение сегодня. Удивительно, но он не сделал ничего плохого, хотя и был явно зол на меня после моего ответа на уроке математики. Обычно он тайком взламывает мой шкафчик и оставляет там «сюрпризы».

Чаще всего это дохлые крысы, от которых отвратительно воняет всю неделю. По приходе домой меня всегда спрашивают, всё ли со мной в порядке, потому что от меня пахнет, как от трупа. Я отвечаю, что да, потому что после каждого школьного дня чувствую себя мертвой. Как бы драматично это ни звучало.

Но не сегодня, потому что я уже наблюдаю за Мертом, который увлечённо гоняет мяч на небольшом поле.

Я крепче сжала лямку рюкзака и пошла быстрее, чтобы скорее оказаться рядом с ним. Когда я подошла к ограждению, он заметил меня, остановился и пошёл навстречу. Я сделала глубокий вдох, поправила шарф на голове и стала ждать его.

Когда он приблизился, я с восхищением смотрела на его мокрые, наверное, от воды волосы и прекрасное лицо, на котором появилась тёплая и нежная улыбка при виде меня.

– Сами? – спросил он, взявшись за металлическую ограду, которая разделяла нас.

– Играешь? – смущенно улыбнулась я.

– Хочешь тоже?

– Мне и школы достаточно. Там у нас такой исламофобский футбол… – закатила я глаза.

– Тебя обижают? Ты же знаешь, что мы можем надрать чью-то исламофобскую задницу.

Я не смогла сдержать усмешку после его слов, а он пристально смотрел на меня, как будто видел впервые.

– Да я сама кого угодно могу заставить плакать. Забыл?

– Нет, как я мог? – покачал он головой, не переставая улыбаться. – Особенно утром, когда Али жаловался на тебя маме по телефону.

Я засмеялась, запрокинув голову, и через смех ответила:

– Когда меня будят, я всегда в плохом настроении.

Мы стояли и смотрели друг на друга, словно весь остальной мир перестал существовать. И это было правдой. Я не обращала внимания ни на что, кроме его взгляда, который заставлял забыть обо всех неприятностях, случившихся со мной за день.

Неловко прочистив горло, я обратилась к нему:

– Я тут посижу, послушаю урок по литературе, пока брат не придёт.

– Конечно, – сказал он и, просунув руку через забор, легонько щелкнул меня по носу.

Он всегда так делает, и это заставляет мое сердце биться, как у победителя-скакуна на соревнованиях.

Я пошла к скамейке. Вокруг стояли высокие деревья, а поле и лавочки были окутаны покоем, нарушаемым лишь проезжающими велосипедистами.

Солнце не жарило меня, потому что я села на ту часть скамейки, куда падала тень от прожекторов. Небо по-прежнему было безоблачным, но ветерок пропал и не освежал мой макияж, который, наверное, потёк…

Включив на телефоне тему по литературе, я надела наушники и стала наблюдать за тем, как профессионально Мерт умеет играть в футбол.

Время от времени он бросал на меня заинтересованные взгляды, а я смущалась так, чтобы он ничего не заметил.

Я ведь говорила, что никто не сможет испортить этот день, и моё сердце было согласно с этим. Но когда я увидела Гёкче, то только покачала головой и поняла, что день явно испорчен.

– Ассаляму алейкум, – поприветствовала она и села на скамейку рядом со мной.

– Ва-алейкум ассалям, – ответила я.

Гёкче – это сестра Мерта, и именно с ней наши родители и сам Мерт стараются нас сблизить. Однако у меня нет большого желания с ней общаться, особенно после того, как наш последний разговор оставил у меня не самые приятные впечатления.

– Ты любишь сладкое? – спросила я.

– Да, но сейчас я на диете: 100 дней без сладкого. Это избавляет от прыщей.

– Ну, от прыщей это не поможет.

– Помогает ещё как.

– У тебя вообще нет прыщей, как оно помогает?

– Вот именно, – сказала она, а я нахмурилась.

– У тебя никогда не было прыщей, – это был комплимент, но прозвучало не очень.

– Я лучше знаю, есть ли у меня прыщи, не думаешь? Или ты вообще не умеешь думать?

После её слов я встала и открыла дверь в свою комнату, а она, поняв «намёк», молча вышла.

Так прошла наша последняя встреча.

Мы с ней никогда не будем подругами, но когда я объявила об этом Али, он ответил: «Никогда не говори "никогда"».

В этом случае «никогда» означает «никогда».

—–

*Валлахи –  (араб. والله) – арабское выражение, означающее: «(Клянусь) Аллахом!».

*Адам – Ударение на второй слог!

*Фаджр – это утренняя молитва в исламе. Она является первой из пяти обязательных ежедневных молитв в моей вере. Если ты начнёшь свой день с этой молитвы, то считай, что твоё утро прошло успешно.

*Джаханнам – Ад (араб. جَهَنَّم).

*Харам – определение запретного для мусульман.

*Ассаламу алейкум – приветствие и прощание на арабском языке который используют все мусульмане.

*Ва-алейкум Ассалам – ответ на приветствие.