Kitabı oxu: «Однажды я встретила волка», səhifə 4

Глава 7. Митьяна

Когда волк хватает зубами морду сородича, то таким образом проявляет заботу и сочувствие и, кроме того, выражает готовность взять его под защиту. Это похоже на то, как люди обнимают других, чтобы подбодрить или оказать поддержку.

Из справочных материалов «Повадки диких животных», библиотека академии Куубер.

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лес Лииш выглядел совсем иначе. А возможно, дело было в том, что этой ночью Мита смотрела на него волчьими глазами.

Стоило ей оказаться в тени могучих деревьев, как её затопила волна облегчения, словно после долгого странствия она очутилась на родной земле. Тело расслабилось и теперь двигалось само. Волчица бежала ровно, оглядываясь по сторонам и постоянно моргая, надеясь, что цветные блики перед глазами когда-нибудь исчезнут. Пока чуда не происходило.

Незнакомых запахов в лесу оказалось еще больше, чем в деревне. Помимо трав, хвои и редких ранних грибов здесь пахло жителями леса. Стоило ей прикрыть веки, как каждая дымка, витавшая перед глазами, пыталась принять чьи-то очертания, но от изобилия форм у волчицы кружилась голова.

Митьяне всегда казалось, что лес по ночам спит, но на самом деле его переполняли звуки. Рядом с ней шуршали лесной подстилкой мыши, наверху меж еловых веток перекликивались сычи. Звериные уши улавливали стук чьих-то копыт – возможно, лося или оленя. Казалось, даже земля под лапами дрожала, донося какое-то тайное послание. Молодая хищница не успевала осмыслить происходящее: слишком много сведений об окружающем мире, слишком непривычно было слышать и чувствовать, то, что ранее оставалось за пределами возможностей человеческого тела.

Вместе с этим с каждой преодоленной саженью бежать становилось легче. Волчица уже не спотыкалась и даже перепрыгивала через поваленные деревья. Тело будто само знало, куда ступить, как обойти, где находится очередная преграда и что ожидает впереди.

Желтоватая дымка вокруг стала ярче. Она тянулась нитями сквозь лес и спустя несколько саженей сложилась в два силуэта. В нечетких границах она разглядела волчьи лапы и пушистый хвост; казалось, будто дымчатые звери бежали перед ней. Недолго думая, Мита последовала за ними.

Чем глубже она забиралась в чащу, тем отчетливей становились волки. Незнакомый резкий запах ударил в нос, моментально сбив дочь охотника с толку. Она мотнула головой, прыгнула через кусты и приземлилась на небольшой поляне.

Дымчатые волки исчезли, а вместо них появились настоящие.

Мита застыла, впившись когтями в мягкую лесную подстилку. Зверь слева показался ей знакомым: от него пахло терновником, а еще чем-то сладковатым и металлическим, как от рук, которые долго держали монеты. «Кровь…» – вдруг подумала она. Что-то внутри нее откликнулось, заставив задрожать всем телом.

Рядом, вздыбив шерсть, стояла волчица. её запах почти сливался с запахом спутника, из-за чего знахарка вдруг подумала, что они близки.

Осознание, что впереди были волколюды, пришло мгновением позже. Кажется, их Митьяна и искала, но теперь совершенно не представляла, что делать. Первой пришла в себя незнакомая волчица: она рассвирепела и обнажила клыки.

– Это что еще за фокусы?

Её сородич поднял морду и посмотрел прямо в глаза Мите, заставив сердце ухнуть в пятки.

– Ба, – раздался еще один голос откуда-то сверху, – да она ж не ваша!

Мита попятилась.

– И… извините… – пролепетала она. – Я не знала… я просто… я пойду…

Волк подался вперед, и травница запоздало подумала, что однажды уже видела его. Однако инстинкты не велели выяснять, где и когда, а лапы просто понесли прочь

***

.Перепуганная Мита летела, не разбирая дороги, спотыкаясь о каждый корень и ударяясь мордой о все еловые ветки на пути. Позади раздался шум преследования. Шерсть на загривке встала дыбом, и от страха быть пойманной волчица только ускорила бег.

Остановилась она лишь тогда, когда лапы вынесли её на берег реки. Вода блестела в лунном свете, перекатываясь на порогах. Страх перед речным потоком привел её в чувство. В то же мгновение что-то тяжелое сшибло её с ног.

– Пусти! – завизжала Мита, когда острые зубы впились ей в загривок.

– Успокойся! – властно рявкнули над ухом.

Волчица съежилась, когда лапа преследователя прижала её к земле. В голове стало проясняться. Теперь грохот в ушах сменился шумом бурлящей реки; она услышала звонкое пение дрозда на том берегу и громкое дыхание зверя.

– Полегчало? – поинтересовался он. – Я освобожу тебя. Но при условии, что ты не будешь дурить.

– Не буду, – всхлипнула она. – Отпусти, пожалуйста, мне больно.

Волколюд не спешил выполнять её просьбу. Выждав для верности, он напоследок прикусил шкуру, а затем разжал челюсти. Почувствовав, что загривок больше ничего не держит, Митьяна торопливо отползла к камышам и прижалась брюхом к земле. Её пленитель сел неподалеку и уставился на чужачку янтарными глазами.

– Как тебя там прозвали? Лик Стремительный? Уже трижды за ночь ты оправдал своё имя.

На один из прибрежных камней уселся черный, как смоль, ворон и принялся деловито чистить перья.

– Приятно слышать, – сухо бросил волк.

– Лик? – наконец, дошло до Миты. – О, боги… так это ты?..

– Давно не виделись, так сказать.

– Ох… – Травница сообразила, что сын вождя до сих пор не знает, как её звать. – А я… Митьяна. Вернее, Мита. Можно просто Мита.

– Красивое имя, – похвалил ворон. – А я Тиррландан. Можно просто Тир.

– Хотел бы я спросить, что здесь происходит, – прервал обмен любезностями Лик, – но, кажется, ты и сама не знаешь.

Мита прижала уши. её взгляд заметался между волком и вороном.

– Я совершенно не понимаю, что случилось и почему я такая…

– А в лес ты за каким дамнаром понеслась?

– Я думала… – Её голос задрожал. – Я не знаю… оно само…

– Не дави на нее, – посоветовал Тир. – Дай ей успокоиться и осознать происходящее.

– Какое? – огрызнулся волк. – Что осознавать, когда никто не знает, что происходит?

– Как по мне, все ясно. – Ворон начал мерить камень шажками маленькими лап. – Чужую зверолюдку занесло на земли вашего клана.

– Она не может быть зверолюдкой. Эта дурёха – человек!

– Чело… Что? – опешил начинающий следопыт. – Карра! А вот это уже интересно…

Лик зарычал и вскочил с места. Митьяна, напротив, как можно сильнее вжалась в глинистый берег.

– Так! – Тир спрыгнул с камня и забрался на загривок волчицы. – Ты сейчас молчишь. Переводишь дух. Обдумываешь все. А ты, – он указал крылом на Лика, – расскажешь мне все, что знаешь. Вас уже что-то связывает – или я не прав?

Сын вождя застыл, потом медленно сел на землю и засопел.

– Случилось кое-что пару дней назад… Эта бесстрашная забралась в лес. Одна. Я нашел её у реки, напугал немного – а она возьми да упади в воду. Я вытаскивал её оттуда и зацепил зубами руку. Рану оставил.

– Давай назовём вещи своими именами. Ты её укусил?

– Надеялся, обойдется, – буркнул Лик.

– Обойдется? – Тир раскрыл клюв от удивления. – Я потрясён! Ты, такой рассудительный и предусмотрительный – и надеялся? О, Многоликая! Я иногда совершенно не понимаю эти меховые головы!

Ворон наклонился и посмотрел в глаза «бесстрашной дурёхе».

– Вот так и начинаются истории в дешёвых романтических книжках.

– Каких книжках? – не поняла Митьяна.

– А, прости, забыл, что ты деревенская и не читаешь. Незамужние городские девицы очень такое любят.

Знахарка даже глухо зарычала от возмущения:

– Чтобы ты знал, нахал, читать я умею!

Тир хохотнул.

– Вижу, тебе уже лучше.

Пернатый озорник соскочил на землю и стал расхаживать между волками.

– Я уверен, что дело в укусе, – наконец, прозвучал вердикт.

– Отлично, – проворчал Лик. – И почему девчонка вдруг обратилась?

– Откуда мне знать, почему? Спроси у Всевидящей, она же вам покровительствует. Поистине божественные шуточки.

– И что мне теперь делать? – жалобно отозвалась Мита.

Лик посмотрел на новоиспеченную волколюдку в упор.

– Ничего.

– Как – ничего?..

– А вот так. Жить с этим. Смириться. Я понятия не имею, как избавить тебя от Зверя.

Митьяна замотала головой и затряслась.

– Нет… нет, я так не могу… Мне так нельзя, я же… деревня… и отец… как…

Она попятилась, скользя лапами по мокрой глине, прямиком к воде. Лик зарычал, рывком поднялся с места и прихватил морду волчицы зубами.

– Успокойся, – велел он ей. – Вдохни поглубже, выдохни… я не знаю, как вы, люди, приходите в себя.

Та пискнула и попыталась высвободиться, но зубы Лика сжались сильнее. Травница ощущала носом его обжигающее дыхание, которое пускало дрожь по всему телу. Она перестала вырываться и с удивлением обнаружила, что в груди становится легче, как будто кто-то невидимый, сидящий глубоко внутри, перестал метаться и с покорностью улегся, словно собака, которой указали место. Ей и самой неожиданно захотелось лечь и прижаться к теплому боку стоящего рядом волка, вдохнуть терпкий запах терновника, которым пропитался густой мех, прикрыть глаза и задремать, зная, что она находится под защитой.

– А нельзя было сразу? – проклекотал ворон и заработал от друга укоризненное фырчание. – Ладно, молчу. Главное, что сработало и теперь общаться будет гораздо легче.

Лик выпустил морду своей новой подопечной и сел. В волчьих глазах отражались лунные блики, танцующие на быстрой воде.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что мне придется с этим жить? – осторожно спросила Митьяна.

– То, что услышала. Похоже, вместе с моим укусом ты обрела Зверя. Тебе придется учиться жить с ним в одном теле.

– Получается, я стала волколюдкой… – Мита прижала уши. – Так нельзя… Я ведь теперь и в деревне жить не смогу.

– Если научишься сдерживать Зверя – сможешь. – Волк был непреклонен. – Как ты обратилась сегодня?

А ведь до сих пор она не задумывалась, как именно стала волчицей.

– Я… проснулась. – Мита сморщила нос, вспоминая. – На чердаке. Мне снился какой-то сон: про костер, незнакомых людей, большого лося…

Её слушатели переглянулись, но перебивать не стали.

– Меня, кажется, лихорадило, – продолжала травница. – Я хотела выпить отвар, но когда проснулась, уже была такой.

– Похоже, во сне перекинулась, – заметил Тир. – Прямо как малышня.

Мита вопросительно склонила голову.

– Процесс смены ипостаси непростой, – пояснил ворон. – Тело ломается и перестраивается, и чем больше разница между человеком и зверем, тем трудней обернуться. Но у детей все иначе. Их тело гибкое, потому что еще растет, а разум неокрепший, поэтому хуже контролирует инстинктивное «хочу». Вот так и получается, что ночью, когда мозги у детенышей совсем расслабляются, они частенько перекидываются. – Тир закатил глаза. – Столько мороки потом – ловить маленьких воронят по всему гнездовищу…

– С волчатами не легче, – шумно фыркнул Лик.

– Они хоть не летают, знаешь ли!

– Но я же не волчонок, – встряла Мита.

– Если учесть, что такой ты стала не больше двух дней назад – вполне себе, – хохотнул ворон. – По крайней мере, учить тебя придется с самых азов, как маленькую.

– Перекидываться тебе будет сложнее, – добавил волк. – И больнее. Но потом привыкнешь.

Мита прижала уши.

– Больнее?..

– Не пугай девочку, – пожурил друга Тир.

– Я лишь говорю как есть.

Лик поднялся с места и отряхнулся. Митьяна наблюдала за тем, как он расхаживает вдоль камышей, прижимая уши и нервно дергая хвостом; желтовато-рыжая дымка тянулась за ним, сплетаясь тонким полотном. Волчица прищурилась, чтобы разглядеть самого зверя, и досадливо заскулила, когда это вновь не помогло.

– Что будем делать? – поинтересовался Тир. – Представишь её клану?

– Нет, – отрезал сын вождя. – Не сейчас.

Он остановился и посмотрел волчице в глаза; от властного взгляда ей снова захотелось припасть к земле. Сразу вспомнились слова Радии.

– Такой тебе лучше не попадаться клану на глаза. От тебя сильно пахнет человеком, да и законов наших ты не знаешь. Пойдем, – позвал он её и махнул хвостом. – Для начала нужно научить тебя быть волком.

– А если пойдешь со мной, – весело встрял вранолюд, – то научишься быть вороном.

– Тир-р-р! – досадливо зарычал Лик.

Ворон в ответ разошелся карканьем, похожим на смех, и поднялся на крыло.

* * *

Лик погнал Миту вдоль реки – он объяснил это тем, что сейчас клан охотится и в лесу можно на кого-нибудь наткнуться. Знахарке этого совершенно не хотелось – волчица, которая была тогда с сыном вождя, явно не обрадовалась её появлению.

Волки добрались до опушки на юго-востоке леса Лииш, и Митьяна шумно втянула воздух. Она окинула раскинувшуюся перед ними равнину взглядом: травы пестрели бликами разных оттенков, а деревня вдалеке казалась крошечной и скрывалась за болотного цвета дымкой.

– Что это за пёстрые… штуки? – наконец, осмелилась спросить травница. – Я вижу их повсюду, и они мешают.

Лик насмешливо задрал губу, обнажив клыки. Мита заметила, что когда волк говорил, то почти не шевелил пастью, и все слова будто звучали прямо у нее в голове.

– Мешают?

– Тебе весело, – насупилась она. – А мне уже тошно. Из-за них всё вокруг серое и невзрачное… И границы нечеткие.

– Так многие звери чувствуют мир. Не глазами – нам они нужны меньше, чем людям. Обоняние и слух гораздо важнее. Все цветное, что ты видишь перед собой – запахи. Не замечала, что сильнее всего они исходят от растений и живых существ?

Мита пригляделась к своему наставнику. Желтовато-рыжая дымка и впрямь отходила от звериного тела, словно нити со среза ткани, и повторяла его очертания и движения.

– Запахи, значит… Как по мне, это неудобно.

– Привыкнешь. Перестань полагаться на глаза, закрой их. Забудь, что они у тебя есть. Попробуй по запаху определить, где я нахожусь.

Дочь охотника послушно закрыла глаза, но вместо привычной темноты увидела знакомые цветные блики, и противный ком подступил к горлу.

– Ох, боги… – выдохнула она.

– Не суетись. Попытайся понять, какой из запахов принадлежит мне, поймай его и отследи.

Лик замолчал и больше не издавал ни звука. Мита тщетно пыталась уловить хотя бы малейший шорох, который подсказал бы, в какой стороне находился волк, но быстро сдалась.

«Запах так запах», – вздохнула волчица про себя и сосредоточилась на том, что улавливал чуткий нос.

Некоторые блики, пляшущие перед глазами, стали ярче остальных, и среди них травница различила облако желтой дымки – такой же, какая виднелась вокруг волков: такими они были в её сне, таким оказались Лик, его разозленная спутница и она сама. Поначалу дымка ускользала из поля зрения и рассеивалась, но вскоре Мита сумела собрать её воедино и превратить в тонкие нити, ведущие в сторону. Не открывая глаз, волчица повернула морду, следуя за ними, пока не наткнулась на знакомые очертания.

– Молодец, – похвалил Лик. – Теперь поняла, как это работает?

Она кивнула. Среди запахов обнаружилась и голубоватая дымка, нити от которой вели куда-то наверх. Митьяна задрала голову и принюхалась.

– Быстро учишься, карра! – отозвался сидящий на ветке Тир.

– Это непросто, – призналась она и почесала за ухом. – Я постоянно теряюсь и упускаю их.

– Практика, – невозмутимо отозвался Лик. – Не открывай глаз. Сейчас узнаешь кое-что еще.

Мита терпеливо ждала. Её слух улавливал шорохи, взмахи крыльев, чей-то быстрый бег в глубине леса. Она водила ушами, чтобы лучше слышать, что происходило вокруг, и удивлялась, как можно не сойти с ума от такого обилия звуков.

Шорох раздался совсем близко: Лик нарочно шел громко, привлекая к себе внимание. Волчица слышала поступь мягких мохнатых лап и неожиданно ощутила её собственными – как будто дрожь проходила по земле и проникала в тело через чувствительные подушечки.

– Что это? – тихо спросила она, прислушиваясь к новым ощущениям.

Он подпрыгнул и перескочил с места на место. Митьяна всё ещё не открывала глаз, но была точно в этом уверена.

– Чувствуешь её? Маленький трюк. Земля – не наша стихия, но мы умеем слышать всё, что происходит на её поверхности неподалеку. Навык полезный, овладеть им труднее, и потребуется время. Не знаю, как много его у нас.

Новая способность на мгновение подарила Мите чувство всемогущества, и запахи, маячившие перед глазами, перестали казаться такими раздражающими.

– Ну, как тебе теперь волчья шкура? – хихикнул Тир и слетел вниз, опустившись прямо на холку новой подруги. – Не надумала учиться вороньим премудростям?

Лик рыкнул на него, но уже без злобы.

– Непривычно, – поделилась Мита. – Может, не так уж и плохо. Только вот…

– Спрашивай, не робей!

– А как мне… вернуться в человеческий облик?

На поляне повисло долгое молчание. Тир и Лик переглянулись, пытаясь подобрать слова. Их подопечная напряглась и уже приготовилась к худшему.

– Сама ты, скорее всего, не сможешь. Пока что, – произнес, наконец, волколюд. – Да тебе и не понравится. Но есть другой способ. Нужно запастись силами и терпением. – Он оскалился и припал к земле, как будто приготовился к забегу на охоте. – За мной! И не вздумай отставать.

Глава 8. Лик

Двоедушие – признак веры в иного бога. Двоедушие не карается Светлейшим, но и не располагает к благословению Его. Создания с двумя душами противоречат замыслу Его, но милостью Его им дозволено ступать на земли, Им сотворенные – до тех пор, пока создания эти не несут угрозы землям и живущим на ней

Из Светлого писания, священных текстов культа единого Бога Солнца

Х514 год, 10 день месяца Зреяния

Лик не позволял себе таких пробежек с тех пор, как из волчонка превратился в младшего воина клана. Когда-то у него было мало забот и много свободного времени, чтобы заниматься тем, чем хочется, и по ночам они со сверстниками частенько убегали от взрослых, чтобы порезвиться на равнине. Тогда молодой волколюд и заметил, что, если как следует погонять своего Зверя, он успокоится и обращаться в человека будет проще.

Самое время проверить, сработает ли это с Митьяной

Поначалу волчица сильно отставала: её поступи не хватало уверенности, душе – равновесия, а телу – силы. Кроме того, подопечная постоянно терялась в пространстве из-за непривычного восприятия. Лик с трудом сдерживался, чтобы не завалить её советами: новых знаний и так было слишком много, да и лучший учитель – собственные набитые шишки.

Тир летел над ними, и порой поднимался так высоко, что его запах растворялся в воздухе. Несколько раз Митьяна даже теряла его из виду, и Лик пояснил:

– Земля лучше всего сохраняет присутствие. Водой следы смывает начисто, если только она не стоячая – тогда есть еще шанс что-то учуять. А воздух непостоянный: может удерживать запах в одном месте, а может унести так далеко, что концов не сыщешь.

– В этом есть смысл, – согласилась дочь охотника. – Отец никогда не любил ходить за дичью после дождей. Такого нюха, как у вас, богами ему не дано, остается полагаться лишь на зоркие глаза.

– Гидер умен и осторожен, – нехотя признал волк. – И никогда не наводил смуты в лесу. Только поэтому наш вождь все еще позволяет ему ступать на земли клана. Как бы смешно это ни звучало, но некоторому нашему молодняку есть чему поучиться у деревенского охотника.

Наверху раздалось веселое карканье Тира.

– Филлат и Кама плохо воспитывают своих учеников?

– Стоило бы обучить младших получше, чтобы они не пугали добычу, когда не нужно.

Митьяна с интересом прислушивалась к их беседе; в её глазах зажглось любопытство.

– А у вашей охоты есть какие-то особые правила? – поинтересовалась она.

– Ой, у этих мохнатых там все сложно, – отозвался ворон. – Положение в стае, доказательство силы, ритуалы всякие… Всему этому учат с молочных клыков, но тебе пока рано – перестань хотя бы в четырех лапах путаться.

Травница было заворчала, но тут же оступилась и едва не покатилась кубарем, заставив ехидную птицу расхохотаться.

Лик был согласен с другом и надеялся, что ему никогда и не придется знакомить Митьяну с кланом и его жизнью. Знахарка не знала их обычаев и законов, что делало её легкой мишенью и могло стать поводом для междоусобиц. Люди не привыкли к жесткой иерархии, которая выстраивалась в стае – или просто Лик таких не встречал. Деревенские жители были распущены, вольны, заправлял всем один человек, староста, и помощников у него не было. Все жили верой в его ум и справедливость, но что случится, если он не оправдает их ожиданий? Сможет ли один человек защитить себя от разъяренной толпы? Волколюды не просто так ставили во главу сильнейшего – его слово подкреплялось возможностью постоять за себя и за весь клан.

– Слушай… – осторожно начала Мита, прервав его размышления. Она почти поравнялась с первым воином, но по приоткрытой пасти было нетрудно догадаться, каких усилий ей это стоило. – Ты говорил, что я обрела… Зверя… А кто он такой, этот Зверь?

– О, – каркнул ворон, и волчица едва не кувыркнулась через голову от неожиданности. – Сейчас должны последовать долгие разъяснения…

Лик шикнул на него и нехотя замедлил бег.

– Нас иногда называют двоедушниками, – начал объяснять он. – Существами, имеющими две души.

– Дурацкое прозвище, – встрял ворон. – Его зверолюдам дали священники культа единого бога Солнца, а ваш епископ из храма Светлейшего, который в столице, подхватил и понес в народ со своими проповедями.

– Никогда не слышала об этом культе бога Солнца, – призналась Митьяна.

– Не удивительно. Он распространен на востоке, в соседнем королевстве…

– Тир, – оборвал его сын вождя. – Ты отвлекаешь.

Ворон послушно умолк и взял выше.

– Как я уже сказал, – продолжил волк, – некоторые считают, что у нас две сущности уживаются в одном теле. Это не совсем правда. Душа едина, но у нее несколько ипостасей: людская – оплот разума и рассудка, и волчья – инстинкты и чутье. Это части одного целого.

– Не очень поняла… – призналась знахарка и виновато прижала уши.

Лик вздохнул и ненадолго замолк, подбирая слова.

– Мы, зверолюды, отличаемся от вас меньше, чем вы можете себе представить. Каждый из нас и человек, и зверь – и в то же время никто из них. Мы живем, как люди, общинами, или стаями, как животные. Нам ближе истинная природа вещей. Благодаря древним богам в нас живы инстинкты, которые в вас давно затухли и уснули, и они имеют свою волю, порождают желания, в которых многие люди не могут признаться даже себе. Можно сказать, у них есть свой голос. Его мы и называем Зверем.

– Это не какая-то самостоятельная сущность, не вторая душа, – снова встрял с пояснениями Тир. – Просто так проще обозвать, например, желание догнать убегающего зайца, взмыть ввысь, к самым облакам, или же напасть на обидчика, защищая своего ребенка.

– Но ведь на многое из этого способны и люди…

– Зришь в корень! – обрадовался Тир. – Зверь есть в каждом. Ты ведь слышала легенду о создании нашего мира? Когда-то давно древние боги сотворили четыре стихии и в каждую вложили частичку себя – а затем поделились ими с каждым живым существом. Эти божественные материи проявляют себя по-разному: у кого-то дремлют, в ком-то живут в виде внутреннего голоса, а кому-то позволяют творить нечто на грани человеческих возможностей. Обычно люди не знают о дарованных способностях, так как они дремлют. Но если просыпаются, рождаются маги. Со Зверем что-то похожее. Есть еще одна легенда, и согласно ей люди произошли от животных, которые, в свою очередь, были оставлены на земле древними богами. А потому в людях осталась часть их сущности – инстинкты. Нам, зверолюдам, она позволяет принимать другой облик: волчий, вороний или какой-то еще. Наверное, когда тебя укусил Лик, произошло именно это – твой внутренний Зверь проснулся.

– То есть, Зверь всегда был во мне… – Мита наморщила нос. – И поэтому я не смогу теперь от него избавиться? И всегда буду… такой?

– Теперь ты стала похожей на нас, – пробурчал Лик и снова вырвался вперед.

Травница не пыталась вновь поравняться с волком, и его это устроило. Мысль о том, что люди могут стать одними из них, сбивала с толку. Объяснение Тира звучало как бред, но правдоподобный. Может, пробудить звериные инстинкты в человеке не так просто, но что, если древние боги приложили руку к судьбе этой бесстрашной дурёхи? Получается, это и впрямь шутка Всевидящей? Невеселая, однако.

Сегодня Лик помог ей, научил пользоваться новым телом, указал, как видеть, слышать и ощущать все, что происходит вокруг. Но что делать дальше, не представлял. Мысль о том, что Митьяну, возможно, придется показать клану, до сих пор вызывала в нем смятение и даже страх. Он не знал, как отреагируют на нее сородичи. Тайра уже взбесилась, но Лик был уверен в том, что сестра поддержит его, какое бы решение он ни принял. А как поведут себя те, кто давно жаждет войны с людьми? Как все это воспримет отец, когда вернется?

Лик даже зарычал себе под нос. Поход одной девчушки в лес повлек за собой столько проблем.

Оставлять все как есть тоже было нельзя. Рано или поздно правда всплывет наружу. Среди людей знахарке не будет житья, а среди волколюдов…

– Получается, – прервал его мысли тихий голос Миты, – с людьми в деревне происходило то же самое?

Лик попытался вспомнить, о чем они говорили. Его опередил Тир.

– Поправь, если ошибаюсь: раненные волколюдами люди сходили с ума, так? Скорее всего, в них тоже просыпался Зверь. Другое дело, что принять этого они не смогли, вот и отошли к Изначальному. – Ворон навис над пока неопытной волколюдкой, зацепился когтями за холку и посмотрел сверху вниз. – Запомни и заруби себе на носу: ты и Зверь – одно целое. Его желания – это твои желания. Его чувства – твои чувства. Вы едите одну еду, спите в одной кровати, используете одну голову на двоих. Прими его как часть себя. Если начнешь разделять – возненавидишь саму себя и сойдешь с ума, как твои соплеменники.

Мита испуганно вытаращила глаза и кивнула. Тир остался доволен произведенным впечатлением и вновь поднялся в воздух.

– Значит, если бы те люди приняли Зверя, они бы тоже стали волколюдами? – тихо спросила она.

– Понятия не имею, – отозвался Лик. – Раньше такого не случалось.

– А вороны тоже так могут – будить Зверя? – Страх сменился любопытством, и теперь волчица забрасывала их вопросами. – В смысле, вранолюды.

Тир задумался.

– Не уверен, – отозвался он. – У нас с людьми немного другие отношения. Мы вполне себе перевариваем друг друга. Даже если случайно раним человека, с ним ничего не случится. Это какая-то местная волчья напасть, – он закаркал, изображая смех. – Может, Всевидящая вам подсунула такое испытание, а, Лик?

– Даже если так, нам об этом не доложили, – буркнул волк. – Хватит уже болтать, а то до утра не управимся. Тебе еще, – он кивнул Мите, – в деревню возвращаться.

– Откуда у вас только сил? – заскулила знахарка.

– Приноровишься – научишься бегать так, чтобы сберегать их. А пока – нам же лучше. Быстрее устанешь – раньше сможешь вернуть себе человеческий облик.

* * *

Над восточной кромкой леса небо начинало светлеть. По ощущениям Лика, на равнине они пробыли не один час. Мита заметно устала, пытаясь поспеть за волком, который уверенно бежал впереди и прокладывал путь в высокой траве. Она замедлилась и теперь разглядывала окружающий её мир с любопытством младенца. Лик мог её понять: все привычное отныне воспринималось иначе, многое из того, чего она никогда не замечала, стало явным. Когда он сам достиг осознанного возраста, на первых порах не переставал удивляться, как сильно отличается волчий мир от того, что предстает перед глазами человека. Но ему было дозволено познавать их постепенно. На Митьяну же все свалилось одной большой грудой открытий.

Возможно, Тир прав, и от такого вполне можно сойти с ума.

Когда у Миты совсем не осталось сил, она улеглась на землю и уронила морду на лапы. Лик для надежности сделал небольшой круг, проверяя, что посторонних не появилось – мало ли кому из клана взбредет в голову нарушить правила и пробраться на равнину, – а потом вернулся к травнице.

– В сон клонит, – отметил Тир. Он опустился другу на загривок и теперь наблюдал за волчицей. – Как ты намереваешься заставить её обернуться?

– Если захочет, обернется. Слышишь, Митьяна?

Она медленно приоткрыла один глаз.

– Я не понимаю, как.

– Сейчас тебе достаточно одного желания. Представь, что твое тело меняется и становится человеческим.

– Представить?..

Мита поморщилась и затихла. Лик почувствовал, как вороньи когти вцепились ему в загривок.

– Ты чего разнервничался? – шикнул он.

– Ничего, – отозвался Тир ровно. – За девочку переживаю – безболезненно ведь все равно не выйдет…

Мита громко охнула и скорчилась на земле.

– А по-другому никак? – жалобно отозвалась она.

– Если хочешь обратиться, придется потерпеть, – отрезал Лик.

Травница прижала и зажмурилась, а затем из её глотки вырвался сдавленный стон. Тир прикрыл глаза крылом, а вот Лик наблюдал за превращением со всем вниманием: как волчья голова стала меньше, а волосы отросли до самых ягодиц; как удлиннились пальцы, которые теперь цеплялись за землю, как постепенно исчезла шерсть, втягиваясь под кожу, обнажая руки, ноги и спину. Когда вместо серой волчицы на земле оказалось хрупкое девичье тело, первый воин невольно выдохнул и спихнул Тира с плеча, на что тот обиженно каркнул.

– Что ж, самую главную задачу мы выполнили – вернули её в человеческое тело, – подытожил волк, не сводя взгляда с голых плеч, по которым рассыпались распущенные волосы. Мита в ответ на его слова коротко вздохнула, но глаз не открыла.

Всевидящая, какой же хрупкой и беззащитной она выглядела.

– Бедная, совсем вымоталась и уснула, – вздохнул Тир. – Ну что, отнесешь её в деревню?

– Думаю, выбора у меня нет.