Kitabı oxu: «Трансформация чувств»
© Анна Маг, 2024
* * *
Книга посвящается моим родителям – Ри и Гарри.
Спасибо вам за мою самость, за маскулинность и за феминность что во мне, за гармонию и разум.
Благодарю что научили меня доводить все начатое до конца.
Отдельное спасибо моему отцу за поддержку и веру в меня.
Люблю вас.
Часть 1. Лялька
Загнанных лошадей пристреливают.
Глава 1
Лялька плясала, не жалея ног. Да что там ног? Новых итальянских туфель! Ведь она поступила! Лялька Морозова – студентка Новосибирского медицинского института. Простая девушка из Бердска будет врачом: хорошим, умным, понимающим и знающим. Она поклялась не Гиппократу, а себе. И это важнее всего на свете. Потому что Гиппократ знать не знает ни Ляльку, ни кого-то еще. А самой от себя никогда не спрятаться и не убежать. Поэтому нет ничего надежнее, как пообещать себе.
В честь такого события мать накрыла на стол, позвала соседей, а Ляльку отпустила на дискотеку. Впервые в жизни! Нет, ну школьные не считаются. А вот на настоящую молодежную тусовку – в первый раз, ведь теперь Лялька – не школяр, а студент.
Дискотечный клуб, а точнее – зал со знойным названием «Эфиопия» располагался на первом этаже ткацкой фабрики, которая когда-то снабжала промерзшие северные города носками, шерстяными трусами до колен и прочими необходимыми вещами, но с развалом СССР это, видимо, стало ненужным. Странно, но зимы никуда не делись, просто все резко перестали носить вещи советского производства. Сотрудникам выделили ваучеры – ровно по количеству членов семьи. Потом какой-нибудь очень шустрый дядя скупал все подешевке и становился хозяином бывшего советского «прома» – ну, или еще чего-нибудь. Пока он думал, что можно из всего этого сделать (а время, как известно, – деньги), покупались две большие колонки, один маг, куча кассет, затертых до дыр, дешевая выпивка, яркие огни – и все: досуг организован. Такие места вмиг становились модными и никогда не пустели. Молодежь с удовольствием собиралась там и тусовалась – выражение твердое и устойчивое, дошедшее до наших дней.
Лялькина мать такие места не одобряла и вообще дочь берегла. Но обещала отпустить, если та поступит. И вот…
«Белые розы» крутили уже в третий раз. Лялька присела отдохнуть. Тут же подскочила запыхавшаяся Ирка:
– Слышь, Ляль! Где такие туфли урвала?
– Мать с работы принесла, – и, довольная обновкой, вытянула стройные ножки. На блестящей лаковой коже блеснули зеленые камешки в виде стрекозы.
– Ух ты… – у Ирки захватило дух. – Не жмут? – И она с надеждой замерла. – Я куплю. По полной стоимости!
– Нет, не жмут, – и Лялька задрала нос. – Слышь, Ирк, а это кто?
– Где?
– Да вон, у дверей стоит.
– А-а-а… Это Олег. У него три киоска на вокзале, – и Ирка многозначительно подняла палец вверх. – Ну, ты это… Не думай даже… Он того…
– Чего «того»?
– Женатик. – И Ирка вздохнула.
– А чего он по дискотекам трется, если женатик?
– Да женился по залету. Теперь не знает, как свинтить.
Тем временем Олег, окидывая взглядом зал, неспешной походкой пошел в сторону Ирки и Ляльки.
– О-о-о! К нам идет… Ты это… смотри, я предупредила…
– Хэллоу.
– Ну, хэллоу.
– Пригласить можно?
Лялька боязливо покосилась на Ирку.
– Да ладно, я ж потанцевать зову, а не замуж. О! Уже все-все знают? Я здесь один, без жены.
– Опять «Белые розы»? – и Лялька вздохнула.
– Ну почему? – Олег присвистнул и махнул в сторону диджея. – Слышь, давай Hello!
Тут же зазвучала мелодичная песня Richie. Все довольно заулюлюкали, и молодые тела закачались в такт прекрасной романтичной музыке.
– А может, ты меня ищешь? – спросил Олег.
– Никого я не ищу. Тем более женатого. Просто танцую.
– Понятно. Раз женат, значит, клеймо? Да, я совершил благородный поступок: женился на беременной женщине. А мой это ребенок или нет, не знаю. Просто мужчины перестали совершать благородные поступки.
– Ну да… А ты, значит, не такой… Что за персонаж? – и Лялька кивнула в сторону бара, где пацаны суетились вокруг очень модно одетого, но в стельку пьяного парня. На шее у него элегантно болталась бабочка, а ярко-малиновый пиджак висел на одном плече. Парень пытался сесть на барный стул, но никак не мог прицелить пятую точку, так как стул все время вертелся.
– А, да это Маэстро.
– Маэстро?
– Да не в том смысле, – засмеялся Олег. – Он хозяин этого дискача, но погоняло не отсюда. Он одному авторитету в карты проиграл, а тот его под стол посадил и кукарекать битый час заставил. Оттого и Маэстро. Только тс-с-с! – Олег приложил палец к ее губам, и Лялька вздрогнула.
Песня закончилась, они разошлись. Лялька подошла к Ирке:
– Может, пойдем?
– Да ну ты что? Тебя же отпустили! Все норм, расслабься.
Правда, Ирка очень убедительно пообещала тете Шуре, матери Ляльки, что пить «ни-ни» (а они уже по две «Кровавых Мэри» выпили) и танцевать медляки тоже не будут. Оба обещания уже нарушили. А Вадик из соседнего подъезда, который должен был за ними присматривать, вообще потерялся из виду. Ну да ладно… Что она, маленькая, что ли?
– Эу, герла!
Лялька обернулась, и ее сразу обожгло пьяное дыхание. Она отшатнулась, но Маэстро уже дергал ее за пояс юбки.
– Отстаньте от меня! – возмутилась Лялька.
– Ты че, маленькая? Я только потанцевать с тобой! – Он неуклюже наступил ей на ногу – прямо на новенькие красивые туфли.
Лялька не выдержала и изо всех сил отпихнула приставучего Маэстро. Тот отлетел и упал. Все внезапно замолчали и расступились. В середине зала лежал Маэстро – хозяин дискача, рядом стояла перепуганная Лялька.
– А ну, сука, танцуй, я сказал!
Откуда-то подскочил Олег:
– Да ладно, Маэстро, перестань. Она со мной. Я курить выходил. Со мной она. Со мной, – повторил он, поднимая шатающегося парня.
– Нет, пусть танцует, я сказал! А то… а то… – Он пытался напрячь свой пьяный мозг и составить угрозу.
– А то рездец тебе на букву П.
– Ну, перестань… – Олег хотел мягко его оттащить, но Маэстро резко вырвался и заорал:
– Да чтобы какая-то шмара меня, Маэстро, вот так? Не станцуешь – я ему такие проценты выставлю на бизнес, – и он указал пальцем на Олега, – что до конца жизни будет в этих джинсах ходить! Поняла?
– Да станцую я! – выкрикнула Лялька. – Если ты споешь, Маэстро. Ты же, говорят, петь умеешь… Ну, прям как птица! А-а-а, ну да-а-а… Курица же не птица… – с вызовом дополнила она.
– Что она говорит?
Маэстро, как это часто бывает с пьяными, резко сменил гнев на милость и с обиженным видом побрел к своим пацанам. Помедлив секунду-другую, он резко обернулся.
– Я, может, и отморозок здесь, – и Маэстро ткнул себе в голову, – но не здесь, – перенеся руку на сердце, добавил он.
Все облегченно выдохнули, и дискотека пошла своим чередом.
– Первый раз пришла – и сразу влипла… – заворчала Ирка. – Давай домой, а то еще что-нибудь придумаешь. Я за тебя отвечаю перед тетей Шурой.
Они вышли на улицу, и к ним подкатила белая «девятка».
– Садись. Не боись, подброшу, – за рулем сидел Олег. – Ну ты, блин, дала жару…
– Да чего он? А тебе – спасибо!
– Да уж, «спасибо» на хлебушек не намажешь.
Лялька испуганно зыркнула на Ирку. Кто этот Олег? Она его видела впервые. Чего от него ждать? Олег, заметив ее испуганное лицо в зеркале, расхохотался. Лялька сразу расслабилась.
– Пригласи меня на карпа.
– На что?
– Да на карпа. Рыба такая. Я люблю его до ужаса! А у моей жены аллергия на рыбу…
Она пожала плечами и кивнула.
Мать растила Ляльку одна. Так получилось, что кто-то поматросил и бросил. Причем в прямом смысле этого слова. Шура работала медсестрой в военном госпитале. Ну, случился у нее роман. А потом случилась и Лялька. Шура была, конечно, молодой, но и не девчонка. Так что она обрадовалась такому завершению отношений. С самого детства говорила Ляльке: «Принесешь в подоле – выгоню!» А дочка даже не понимала сути этой фразы, но четко осознавала, что если что-то не так – мать выгонит. А она могла! И пойдет тогда бедная Лялька на улицу – «подолом дворы мести»… Представляя это в детстве, Лялька плакала. А когда подросла, то поняла, конечно, что не выгонит, но поедом сожрет точно.
Жили они неплохо. Мать часто брала подработку, дежурства. Всегда говорила: «Учись на врача. Я помогу». И вот мечта сбылась. Сколько сил, сколько бессонных ночей… И Лялька поступила. Сама и без блата. Головой! Задумали поехать на море в Приазовье – у матери там осталась тетка: дальняя, но все же родня.
После дискотеки прошла пара недель. Лялька с удовольствием перебирала летние вещи – паковала чемодан, что-то напевала себе под нос. О том происшествии и думать забыла. Да и что вспоминать? Обычная разборка крутых пацанов из рабочих кварталов! Но тут раздался телефонный звонок.
– Ляль, что делаешь? – В трубке дребезжала запыхавшаяся Ирка.
– Вещи собираю, – довольно ответила Лялька.
– Слышь, я тут в гастрономе стою за карпами.
– За кем?
– Да за карпами! Карпов привезли живых. Смотрю – впереди меня Олег. Говорит: «Привет». Я: «Ты чего тут?» Отвечает: «Лялька обещала карпа приготовить. Вот куплю – и к ней. Пусть кулинарит!»
– Не поняла… – застыла Лялька.
– Что тут непонятного? Сейчас он с карпом к тебе припрется. Где тетя Шура?
– На… На работе… – От неожиданности мысли у Ляльки потекли путаными петлями. Она с ужасом вспомнила, что у матери сегодня нет дежурства. Значит, она придет, а Олег тут. – Ирка, подожди! Я сейчас к тебе…
Лялька бросила трубку, и в тот же миг скрипнула дверь.
– Эй, хозяйка!
Лялька притаилась. Вот дура! Дверь не закрыла.
В коридоре послышались мягкие шаги. Еще секунда – и появился Олег. Лялька смотрела на него круглыми глазами. А он такой простой и открытый, словно пришел к себе домой, вот так – с карпом.
– Ты как здесь?
– Как-как? Ты должна была меня пригласить. Ну, я ждал, ждал… Вот бери и готовь! – И Олег протянул ей прозрачный пакет, в котором несчастный карп с выпученными глазами ловил последние секунды жизни.
Лялька взяла пакет и пошла на кухню. Она судорожно вспоминала, как мать готовит рыбу. Вроде, ничего сложного: посолить, поперчить, намазать майонезом – и в духовку.
Лялька бросила карпа в раковину. Тот, почуяв родную стихию, неистово забил хвостом.
– А-а-а! – заорала Лялька.
– Что? – вбежал на крик Олег.
– Он же живой!
– Ну конечно. Добыча, между прочим!
– Как его готовить, если он живой?
– Да ты ему голову отрежь…
– Я не могу. – И Лялька с ужасом отпрыгнула.
– Ты же будущий врач! А врачи крови не боятся. Они хладнокровны и бессердечны, – с пафосом заявил Олег. – А это – просто еда.
– Нет. Я не могу!
– Тогда давай ждать, пока он сдохнет.
– Это еще хуже. – Лялька надела на руку пакет и, закрыв глаза, резко опрокинула в него рыбу. Затем открыла морозилку и положила его туда. – Пусть замерзнет, а потом я его приготовлю.
– Правильно. Это намного гуманнее! Давай подождем. А ты пока расскажи о себе. – И Олег уселся на стул.
– Слушай, Олег… – Лялька вроде хотела сказать что-то типа «вали-ка ты отсюда со своим карпом, и все такое», но он уставился на нее такими нежными, полными грусти и тоски глазами, что она не смогла. – Ладно, черт с тобой! Приготовлю я тебе этого зверя. А твоя жена знает, что ты ходишь к другим девушкам в гости, да еще и с карпом?
– Ей все равно. И вообще: у нас договор. Родит в браке ребенка – и адьес…
– В смысле? – Лялька изумленно посмотрела на него.
– Да не знаю я, откуда она… точнее, от кого беременная. Это я ее прикрыл – перед родителями, друзьями, соседями… Перед обществом, короче. Чтобы кости не перемывали. Я с ней последний гулял, по ресторанам водил – мне и расхлебывать, в общем.
– М-да… Это благородно, конечно.
– Слушай, а ты налей-ка чайку благородному человеку!
Через пару часов румяный карп стоял на столе. Лялька с ужасом смотрела на часы: «Господи, хоть бы побыстрее он свалил! С собой, что ли, ему эту рыбу завернуть?» Однако Олег никуда не торопился. Он с упоением вдыхал аромат, манерно разложил салфетку и, приготовив приборы к действию, вопросительно посмотрел на Ляльку. Та отрезала полрыбы и положила ему на тарелку.
– Божественно! – застонал он, положив в рот первый кусочек сочной нежной мякоти.
В эту же секунду Лялька услышала позвякивание ключей. Она была близка к обмороку.
– Мама…
– Мама? Это хорошо. Это очень даже хорошо! – И он нисколько не смутился, а даже, наоборот, обрадовался и оживился. – Добрый день…
Вошедшая Шура удивилась и даже немного растерялась.
– Позвольте представиться. Меня зовут Олег. Я председатель жюри конкурса «А ну-ка, девушки!». Конкурс проходит в Лялином институте, вот мне и приходится обходить студентов и все пробовать. Нелегко, конечно, но что делать… Общественная, так сказать, нагрузка. Присоединяйтесь!
Шура присела. Лялька ждала, что она сейчас наденет ему на голову этого карпа и сверху польет майонезом, но мать на удивление разулыбалась и была довольно благодушна.
– Я такая голодная! Очень кстати. Лялечка великолепно готовит!
Ляля смотрела на мать и не могла поверить, что та повелась на дурацкую шутку Олега.
Они мило беседовали, пока не съели всего карпа. Затем Олег посмотрел на часы и откланялся, бросив еще парочку нелепых фраз: мол, на следующей неделе будет конкурс на самую экономную хозяйку – как на пять рублей наполнить продовольственную корзину, которой хватит на две недели.
Ошеломленная Ляля убирала со стола. «Сейчас будет…» – думала она, когда за Олегом захлопнулась дверь.
Мать зашла в кухню и сказала одну фразу. Жестко и сурово: «Принесешь в подоле – выгоню».
Глава 2
Вблизи города Азова располагалось живописное село Стефанидинодар. Оно славилось отличной рыбалкой, уютными и тихими дикими пляжами и, конечно, людьми. Лялька с матерью отдыхали здесь уже несколько раз. «Отохревалися» – так говорила тетя Галя. Еще она велела закапываться в песок, чтобы «прохреть» косточки – чтобы хватило на всю зиму и весну, хотя на севере это одно и то же.
Еще Лялька помнила, как ходила на рыбалку с дядей Мишей – мужем тети Гали. Как они тянули осетра почти с человеческий рост. Это была не рыбалка, а охота – самая настоящая: сколько эмоций, азарта и восторженных криков! Они радовались и представляли удивленные лица женщин, ждавших их дома. Осетра чистили во дворе, а потом жарили безумно вкусный шашлык. Ничего подобного Лялька в своей жизни не ела!
А потом дядя Миша ушел… Просто собрался и ушел к «подруге сердца» – так и сказал. А тетя Галя, значит, была не подруга, а так… Знакомая. И даже не сердца, а чуть пониже.
Она пострадала, конечно, но ничего. Не единственный же он мужчина, в конце-то концов! Да и свято место пусто не бывает: у Гали тоже случилась любовь, и очень даже молодая и свежая. Кавалера своего она прятала и вообще не распространялась на эту тему. Но когда Галя крутила плойкой волосы и пела себе под нос «Наверное, мы сошли с ума…», становилось понятно что, куда и зачем. Кстати, через год Миша попытался восстановить права законного мужа, но был встречен ударом сковороды о нимб. На том и порешили.
Для Ляльки и Шуры Галя всегда выделяла уютную комнату с видом на море. Они распахивали окно и засыпали под шум ветра и звуки воды. Ляля и Шура жмурились от счастья. Каждая представляла свое: Шура – как Лялька станет врачом, а Лялька – как прекрасный принц уведет ее под венец.
Они не приезжали сюда несколько лет. Шура работала как вол и откладывала деньги на репетиторов. А сейчас, когда цель достигнута и крепость взята, можно позволить себе отдохнуть. Они обе это заслужили!
Несколько дней в пути, и вот оно – счастье. Мать и дочь вышли на вокзальную площадь Азова. Ничего не изменилось – все, как прежде: бабульки с табличками, фрукты в ведрах, орущие носильщики… Мать поискала глазами и махнула рукой. Шустрый паренек тут же подскочил к ним и, уже подхватив вещи, крикнул, не оглядываясь:
– Вам куды?
– Нам до Стефанидина Дара.
– Пойдет, – так же весело отозвался он.
Мать и дочь еле поспевали за ним:
– А сколько? Сколько возьмешь?
– Да не обижу, не боись… Да что вы за люди такие, приезжие? Все думаете, что вас кто-то обмануть хочет! Да я, может, вас и так довезу. Просто за разговор интересный.
– Ну сколько все-таки?
– Договоримся.
– Договоримся… – вздохнула мать.
Самое дорогое, что здесь было, – это сама дорога. А фрукты, продукты и прочее – копейки. Поэтому Шура особо и не переживала. Ну, надо же было им как-то добраться, в конце концов? Двадцать пять километров пешком не пройдешь.
Ехали не спеша и душевно. Парень успел рассказать про молодую жену и заботы, про то, как строит дом. Душа нараспашку – юг! Шура молчала, кивала, улыбалась. Лялька смотрела в окно и грелась. Каждая клеточка ее тела наполнялась теплом и радовалась.
Во дворе их встречала Галя – загорелая, свежая и веселая. Долго целовались, смеялись и пили чай. Вот оно – воссоединение с родными! То, что не вытравить из человека ни войной, ни чумой, – счастье общения. Зов крови. Узы.
Лялька засобиралась на море. Не могла больше усидеть. Боже, какое это счастье – шлепки и сарафан! Тропинка от дома – такая знакомая с детства. Впереди – небольшой обрыв.
Лялька подошла к самому краю и замерла. Перед ней открывалась синяя бездна. В лучах солнца море искрилось и манило, манило… Она побежала быстрыми молодыми ногами. Обходная тропинка крутая, почти отвесная… На ходу снимала сарафан, на бегу скинула шлепанцы и – с разбегу в счастье. Она засмеялась в голос, а море обняло ее и принялось баюкать. Наплававшись, Лялька легла на песок и задремала. Вернулась поздно: разомлевшая, счастливая, уставшая.
* * *
Дни шли, как один, похожие друг на друга. И это было прекрасно. Лялька валялась с книжкой на пляже – почти безлюдном. Неподалеку местные мальчишки мастерили что-то типа плота – возились, как муравьи; таскали все, что могло пригодиться, – сосредоточенно и по-взрослому. А рядом мешалась малышня, на которую покрикивали и которую отгоняли за ненадобностью. Те обижались, но на минуту – и снова в самую пучину. Лялька наблюдала и улыбалась, вновь погружаясь в чтение.
Внезапно она услышала резкий крик. До сих пор ничего не нарушало спокойствие и безмятежность отдыха…
– Андрейка! Андрейка! – кричал кто-то на разрыв.
Лялька обернулась и увидела, что мальчик-подросток бегает по пляжу и кого-то ищет. Она перевернулась, чтобы встать, и боковым зрением заметила всплески на море. Вроде далеко, а вроде и близко. С берега и не поймешь. Словно большая рыба кружилась на одном месте и била хвостом. Молниеносная догадка парализовала Ляльку на несколько секунд. Она попыталась оценить свои силы и возможности – и кинулась в море.
Лялька плавала быстро: ноги и руки – молодые и сильные – слушались, помогали скользить по воде. Несли тело вперед. «Только бы успеть, только бы успеть!» – думала она. И вдруг, словно торпеда, наткнулась на мальчонку, который, теряя силы, ушел под воду по макушку. Лялька ухватила его за чуб и потянула на себя. Легла на спину и тихонько поволокла бесчувственного мальчика.
На берегу уже толпились пацаны. Кто-то побежал за взрослыми.
– Утоп! Андрейка утоп! – разносился крик.
Лялька, почувствовав под ногами песок, взяла в руки маленькое хрупкое тельце.
– Отойдите, – прошептала она.
Страх и догадка, что уже может быть поздно, сделали ее ноги как будто чугунными. Она положила Андрейку на спину, зажала ему нос и, открыв рот, вытащила язык. «Дыхание и массаж сердца. Пятнадцать надавливаний ладонью на грудину. Потом – стоп. Два сильных вдоха рот в рот…» – Лялька словно читала пособие: делала все хладнокровно и четко, убрав свои страхи куда подальше. Пощупала пульс. Все повторила еще раз: массаж, вдох, пульс. И вот мальчуган вздрогнул и закашлялся. Лялька повернула его на бок. Из его рта хлынула вода. Она постучала ему по спине. Мальчик открыл глаза и посмотрел на нее.
Все замерли – боялись пошевелиться. Мать мальчика – с белым лицом – упала перед Лялькой на колени и стала целовать ей руки. Лялька очнулась.
– Что вы? Что вы! Давайте скорую. Скорую! – уже почти кричала она.
В больничном коридоре Лялька поняла, что сидит в мокром купальнике, но ей было все равно. Вышел врач. Пожилой, с умными и добрыми глазами.
– Поздравляю вас, барышня, – сказал он и пожал ей руку. – Сегодня вы спасли жизнь. А это очень много.
Лялька кивнула и улыбнулась:
– Я все правильно сделала? Ну, помощь оказала… Правильно?
– Конечно, правильно. – Врач снял с себя халат и накинул его на девушку. – Антон Павлович, – протянув руку, сказал он.
– Как Чехов? – засмеялась Лялька.
– Да, как Чехов. И тоже врач. А вы не хотите ли в нашу братию?
– А я вот поступила на педиатра! – с гордостью сказала Лялька. – Студентка Новосибирского медицинского института Ольга Морозова. – И она протянула руку в ответ.
– Ух ты… – присвистнул доктор. – Зачем вам этот Новосибирск? Давайте-ка к нам – в Стефанидин Дар. Сразу, как закончишь. Тут ох как нужны такие отважные девицы! У нас тепло, море, солнце. А в своем Новосибирске ты так промерзнешь, что кровь в мозгу остановится! – И доктор захихикал, как ребенок.
Лялька представила себя здесь через несколько лет уже доктором и заулыбалась.
– А знаете, я подумаю.
– Ну и славно!
– Вот все спросить хотела. Откуда такое название – Стефанидин Дар?
– А вот пойдем-ка, я тебе чайку налью горяченького и расскажу.
– С удовольствием!
В отражении зеркала Лялька заметила, как идет ей этот белоснежный халат, как она в нем хороша, какая взрослая, умная и смелая.
Пока Антон Павлович заваривал чай, девушка с интересом разглядывала полочки. Детские рисунки в рамках, сувениры, фотографии с маленькими пациентами… «Я тоже так сделаю», – подумала она.
– Стефанидин Дар, – начал Антон Павлович, – получил свое название в честь помещицы, которую звали… – и он вопросительно посмотрел на Ляльку.
– Стефанида?
– Верно, барышня. Стефанида. Стефанида была единственной наследницей большого поместья. Красивой, богатой и умной – это очень редкое сочетание. И когда все сходится, возникает гармония. Как сказал Антон Павлович, «в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли».
Так вот… Выйти замуж она должна была только за такого же, это естественно. Но таких, как она, больше не было. Все посватавшиеся были или дурными, или пьянчужками, или вздорными богатыми избалованными мерзавцами. Стефанида всем отказывала. Но! – И доктор, прихлебнув чайку, поднял палец вверх. – Она без памяти влюбилась в своего крепостного – Алешеньку. Все бы хорошо, но парень-то крепостной. И, надо сказать, любовь была взаимной, потому как Алешенька был взращен и обучен самим старым барином. Он был начитан и умен. Была такая забава у бар – играть в благородство. Брали приглянувшегося мальчонку или девчонку, опекали, образовывали, но вольную не давали. Алешка был при доме, вел хозяйские расчеты, следил за библиотекой и прочее. Еще любил барин брать его за границу. В общем, растил как сына – за неимением собственного. Ну так вот. Когда барина не стало, и оба – Стефанида и Алексей – не смогли скрывать своих чувств, то молодая барыня, ставшая к тому времени единственной владелицей всего имущества, призналась Алексею и написала ему вольную. Он же, в свою очередь, тоже открылся ей, но сказал, что коли она умна и добра, то должна понимать, что держать людей в рабстве бессмысленно. Пусть напишет вольную всем и даст по небольшому наделу земли. Вот тогда заживут они вместе долго и счастливо. Стефанида без капли сожаления отписала всем вольные. Всем своим крепостным! Открыла сельскую школу для ребятишек, где сама и преподавала вместе с мужем. И прожили они в любви и согласии всю свою долгую и счастливую жизнь. А село с тех пор так и называется – Стефанидин Дар.
– Надо же, как красиво…
– Да, но за любовь всегда приходится чем-то платить, – заключил доктор.
На следующий день в газете вышла статья про девушку Ольгу Морозову, которая спасла жизнь тонувшему мальчику. Лялька стала звездой и любимицей всего села.
До отъезда оставалась неделя. Лялька посвежела, загорела и стала похожа на молодую сильную кобылку, кровь с молоком. Кожа стала бронзовой, а и без того синие глаза еще ярче, словно море щедро добавило в них свой цвет. Волосы выгорели и отдавали золотом. Лялька была хороша, как никогда.
Уже хотелось домой, как это часто бывает в конце отдыха. Девушка предвкушала студенческую жизнь, новые знакомства. Лялька стояла на пороге новой жизни. Оставалось сделать шаг.
Мать собиралась на рынок. Они с Галей задумали лепить вареники с вишней. Лялька любила южные базары: благоухание свежих овощей и фруктов, спелых, согретых солнцем, взращенных землей – жирной, плодородной, теплой. Не то что на севере – жалкие подачки: даже дарами не назовешь. Здесь во всем чувствовался вкус жизни, щедрость матери-земли, дары природы.
Купили огромные, с две ладони, томаты, пузатенькие игольчатые огурчики, ароматную зелень и сладкий красный лук.
– Ну просто натюрморт какой-то! – восхищалась мать, складывая все в корзину. – Ляль, вон там вишни купи – и пойдем.
Лялька подошла к старушкам и стала пробовать сочные бордовые ягоды.
– Тебе покислее или послаще, касатка?
– Мне на вареники.
– Бери послаще и покрупнее. Легче чистить, и соку поменьше. Вот эти попробуй-ка…
Лялька кивнула, и старушка стала накладывать спелые сочные ягоды большими пригоршнями. Девушка протянула деньги на ладони, но старуха не торопилась их брать. Уставившись на Лялькину ладонь, она будто окаменела.
– Все верно? – уже засомневалась Лялька.
– Да, родимая, все-то верно… Только руки-то у тебя в крови.
Лялька посмотрела и засмеялась:
– Да это же вишня! Это сок вишни!
– Ну да… Так бери, денег не надо…
Лялька пожала плечами, взяла пакет и пошла. Старуха посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула.
Закрутилась студенческая жизнь. Новые эмоции, впечатления, знакомства – все, как ожидала Лялька. Она старалась все сделать на отлично, сразу стремилась быть лучшей во всем, даже в быту. Порядок на столе – порядок в голове.
Комнату делили на двоих с девочкой с лечфака. Соседку звали Татьяной, и она была уже на третьем курсе. Целыми днями учила фармакологию и, как настоящий будущий врач, проверяла действие лекарств на себе. Лялька смотрела на нее с восхищением.
– Первый курс, Ляль, – самый сложный. Выучишь латынь – значит, продержишься.
Лялька исписывала все свое тело, а точнее – его части, латинскими словами.
– Brachi, cheiro, dactylo, – выписывая шариковой ручкой, бубнила она.
– Ага, – ухмылялась Танька. – А внутри как подпишешь? Например, склеру глазного яблока или зрачок?
Лялька всерьез задумалась. Через минуту она закрыла один глаз и написала перед зеркалом: pupilla Iris.
Танька покрутила у виска и уткнулась в «фарму».
– Ты так выглядишь, как будто пару лет провела на зоне.
– Ничего, завтра отмоюсь! Зато я уже все тело выучила. – Лялька гордо запрокинула голову: на шее показалась надпись collum.
Наступил декабрь: снежный, морозный, хрустящий. Ясное солнце слепило глаза, снежинки не таяли на ресницах. Лялька приехала из дома утренней электричкой. Мать надавала ей гостинцев и всякой всячины впрок. Лялька не сопротивлялась: есть хотелось всегда и всем, ничего не пропадало.
Ей надо было поскорее вернуться в общагу – дома она совершенно расслаблялась, растекалась по кровати или закидывала ноги на стенку и смотрела в потолок: учить не получалось. Мозг отказывался включаться в работу. В общаге, в этой спартанской комнате она, напротив, собиралась и сосредотачивалась. Здесь ничего не отвлекало. Все было аскетично и привычно для учебы. На стене висел плакат кровавого человека с цифрами и оторванная от учебного макета рука скелета, которая угрожающе свисала с полки. Рука была приспособлена для включения и выключения света, служила продолжением собственной. С ее помощью легко было дотянуться до выключателя, не вставая с кровати.
В комнату уже проникали солнечные лучи, и Танька еще нежилась в теплой постели, наслаждаясь законным выходным.
– Подъем! Обход! – заголосила Лялька. – Вставай, а то все вкусное проспишь! Мама пирожков на месяц напекла.
Татьяна открыла глаз и вздохнула:
– Как же хорошо было без тебя… О господи, началось… – Она села на кровати, сунула ноги в тапки и улыбнулась.
Тане нравилась Лялька, ее неуклюжесть, еще детская суетливость, напрасное беспокойство и даже наивность. «К третьему курсу пройдет», – всегда заключала она.
У Олега все было неплохо. Маэстро немного помотал нервы, повысив ежемесячную плату за «крышу», но было вполне сносно. Выжить можно. Олег Ляльку не забывал – наоборот, все искал момент и предлог, чтобы с ней встретиться, но в Бердск Лялька приезжала на день-два, а потом обратно – в Новосиб. Они ни разу не пересеклись.
Шура пришла с дежурства. Ноги гудели, глаза не видели. В ночь привезли двух тяжелых после ДТП, пришлось повозиться…
Она приняла душ, зашторила окна и зарылась в постель. На лице блуждала усталая улыбка. Шура закрыла глаза и провалилась в сон.
Ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Секунду-другую женщина соображала, а затем, глянув на часы, поняла, что день в самом разгаре, и прийти могла соседка или кто-то другой. Накинув старенький халат, она качающейся походкой побрела к двери.
На пороге стоял Олег. В руке он держал большую круглую коробку с тортом.
– Здрасьте! – сказал он, откашлявшись. – А Оля дома?
Шура не могла вспомнить, где его видела.
– Лялечка учится в Новосибирске, живет в общежитии. Домой приезжает на денек-другой. А вы кто?
– Я Олег.
– А-а-а… Вспомнила! – И Шура улыбнулась.
– А дайте адрес, пожалуйста!
– Так вы же председатель жюри «А ну-ка, девушки!». Что же вы, адреса не знаете?
Олег смутился.
– Это вам, – он протянул ей торт и легко сбежал по ступенькам. – Я еще приду, и не раз!
– Да-а-а, знаем таких… – тихо пробурчала Шура, посмотрела на торт и подумала, кому звонить и звать на помощь.
* * *
Олег сел в машину и хлопнул себя по лбу:
– Вот тупица! В Новосибирске один мединститут, у него одна общага. Чтобы найти ее, понадобится десять минут.
Минут через сорок Олег был в Новосибирске. Еще через некоторое время, оставив машину возле общежития, поймал на себе восхищенные взгляды девушек, разглядывавших его с любопытством. Маленькая денежка вахтерше – и он у порога Лялькиной комнаты. От встречи с ней его отделял только один стук в дверь.
– Открыто! – донеслось изнутри.
На кровати, заваленной учебниками и конспектами, не отрывая головы, сидела Лялька – и бубнила, бубнила…
– Ну? Нашла?
– Нашел, – сказал Олег.
Лялька резко обернулась от неожиданности.
– Олег?
Он стоял – такой высокий… И было так странно ей видеть его здесь.
– Как ты… Как ты меня нашел?
– Нет ничего проще, Лялечка! В Новосибирске всего один мединститут. – На нем была длинная дубленка в пол. И Олег был неотразим. – Смотри, что у меня есть! – И, распахнув полы, он вытащил букетик подснежников – нежных, бело-голубых, с яркими зелеными листочками.
