Kitabı oxu: «Глухое правосудие. Книга 1. Краснодар», səhifə 3

Нику так и подмывало спросить, на какие шиши Леха живет, да еще и покупает спортивные тренажеры, но не будешь же лезть к малознакомому человеку с такими вопросами.

Однако Кирилла правила приличия не сковывали.

– А живете вы на что?

Леху прямой вопрос не смутил.

– Отложил кое-что, но в основном на зарплату Оксанки. Мы теперь современная семья: я сыном занимаюсь и строю писательскую карьеру, она зарабатывает. Дала мне на раскачку два года.

– Круто! Рад за тебя, как допишешь, жду бумажный экземпляр с автографом!

– Заметано!

– А я подумаю насчет рекламы, – пообещала Ника.

– Спасибо, други. Фух, рассказал вам, и сразу легче стало, боялся, что смеяться будете. Я ж пока инкогнито пишу, кроме Оксанки никто и не в курсе.

– Стесняешься, что ли? На тебя не похоже.

– Знаю, что не похоже, просто это слишком личное. Я же душу на бумагу выкладываю, не хочу, чтобы туда кто-то плюнул. Никогда не думал, что так трепетно буду к этому относиться. Но это… не знаю, как объяснить. Каждая строчка дорога, если какой урод коммент нелестный напишет, по полдня отхожу. Люди же не задумываются, что по ту сторону экрана живой человек и ему тяжко читать всякие гадости. Поэтому теперь комменты просматриваю только по утрам в воскресенье, к понедельнику прихожу в себя и снова могу работать. Наверное, поэтому и не распространяюсь, если бывшие коллеги подтянутся… Кстати! Я чего звоню! Ты же просил справки навести.

– Просил, но я не знал, что ты уже в прокуратуре не работаешь.

– Ну это не помешало мне разузнать о вашем деле. Связи-то остались.

Ника подобралась. Когда Леха заговорил о писательской карьере, она решила, что информации о Власенко не будет. Однако он все-таки что-то выяснил.

– Мне ситуацию только в общих чертах обрисовали. Следователь, работающий над делом, следит, чтобы ребята не болтали, но кое-что просочилось. Подозреваемых в деле двое – муж и жена. Им вменяют мошенничество и покушение на убийство. Они вроде как мошенничали с зарплатами, убитый их раскрыл, вот они на его жизнь и… как правильно? Покусились?

– Покусились? – заржал Кирилл. – А ты точно писатель?

– Иди ты знаешь куда! – загоготал Леха. Похоже, они привыкли подтрунивать друг над другом.

– Ладно-ладно, не придираюсь. Но я не понял, почему покушение? Хирурга же убили.

– Тут тонкая грань. Они его отравили, но от отравления он скончаться не успел, потому как попал под машину. То есть обвиняемые не сумели завершить начатое по независящим от них причинам. Это и называется покушение.

– Черт ногу сломит, – хмыкнул Кирилл, и Ника была с ним согласна.

– А что насчет улик? – спросила она. – Есть доказательства, что это и в самом деле устроили Сергей и его жена?

– Конкретные улики перечислить не могу, потому как такую информацию мне не сообщили, да я и спрашивать не стал, чтобы никого не подставить. Тайна следствия не шутки. Но птичка чирикнула, что жена признала мошенничество, однако у нее алиби на момент убийства, поэтому мужа и подтянули, вроде бы против него что-то серьезное есть. Им обоим вручили подписки о невыезде, а вчера следователь подал ходатайство о замене для мужа подписки на арест.

Ника растерянно посмотрела на Леху.

– Как это?

– Ну как? Была подписка, а теперь посадят в СИЗО.

– Но он же… – Новость никак не вязалась с их вчерашней беседой с Голиченко. – Не понимаю. Голиченко планировал возобновить расследование!

Теперь пришел черед Лехи растерянно смотреть на Нику.

– Уверена? У меня другие сведения. Расследование, считай, завершено, следователь подбивает концы и планирует направить материалы прокурору, а подозреваемый нарушил условия подписки, поэтому отправится в СИЗО.

– Нарушил условия? – удивился Кирилл. – Вот дурень! И куда он сбежал? Хотя меня больше интересует, как он смог сбежать, когда блокпосты на всех выездах из города?

– Он не сбежал, Кирюх. Подписка о невыезде – это не только про побег, не зря она называется «подписка о невыезде и надлежащем поведении». Он нарушил условия, пообщавшись с кем-то из свидетелей, это расценивается как давление. Следователь об этом узнал и воспользовался, чтобы отправить обвиняемого в изолятор. Надо признать, красивый ход.

Смысл сказанного дошел до Ники не сразу. Она наблюдала, как Кирилл медленно снимает очки, как Леха чешет затылок, переводя взгляд сначала вправо, потом влево.

– Вы чего такие? Я что-то не то сказал?

Ника покачала головой. Дело было не в том, что сказал Леха, а в том, что натворила она. Как же так… Поперлась к Голиченко, радовалась, что он ее выслушал и согласился проверить Подставкину. Но следователь обвел ее вокруг пальца. Пообещал продолжить расследование и убедил дать показания. Плевать он хотел на то, что Подставкина соврала о том звонке. Скорее всего, он вообще этому не поверил! Не собирался изучать эту версию, вообще ничего не собирался делать. Его заботило только одно – получить от Ники свидетельство того, что Сергей встречался с ней, будучи под подпиской. И она это свидетельство дала, поставив подпись под показаниями.

Выходит, она предоставила следователю основание изменить меру пресечения, и именно из-за нее Сергей отправится в следственный изолятор. Ника не представляла, как все исправить, и подозревала, что исправить уже ничего не получится. Был только один человек, способный вытащить Сергея из ямы, в которой она помогла ему оказаться.

Похоже, пришло время звонить папе.

Глава 3. Должен быть выход!

Закат сегодня выдался умопомрачительный. Небо очаровывало теплыми красками, огромное красновато-оранжевое солнце окрашивало облака в розовый и медленно катилось за горизонт, даря миру покой и умиротворение. Пустырь, на который открывался вид с балкона Сергея, погружался в сумерки, где-то вдалеке квакали лягушки, ветерок нежно поглаживал волосы, снизу из открытых окон доносился джаз.

Этот вечер мог быть идеальным, но в душе Сергея не было ни тепла, ни спокойствия, кривая отчаяния стремительно ползла вверх. Его подозревали в убийстве. Даже любимый балкон, его островок комфорта и безопасности, не мог утихомирить тревогу, зреющую в груди и стремящуюся перерасти в самую настоящую панику.

Его подозревали в убийстве!

Это не укладывалось в голове, воспринималось как вымышленная реальность. Что дальше? Его осудят и отправят в тюрьму?! При одной только мысли о заключении все внутри холодело и сжималось. Сергей знал, что и дня не протянет в клетке, просто свихнется. Даже пандемийные ограничения давались тяжело, как он выживет за решеткой?! Нет, это просто невозможно.

В бокале постукивали кубики льда. Сергей облокотился на кованые перила, закрыл глаза и сосредоточился на этом звуке, стараясь отстраниться от пугающих мыслей. Он больше не мог паниковать и метаться в поисках решения, ему требовался перерыв, крошечная передышка, чтобы выдохнуть и прийти в себя.

Шотландский виски, пять лет назад привезенный из Эдинбурга, где Сергей с Альбиной отмечали медовый месяц (точнее, медовую неделю, на которую ушел весь бюджет), наконец дождался своего часа – бутылка была почата, дорогущий напиток разлит, жаль только, повод выдался хуже некуда.

Виски согревал нёбо и горло, тепло разливалось по телу, алкоголь однозначно действовал, Сергей даже чувствовал покалывание в кончиках пальцев, вот только расслабиться не удавалось. Он не знал, что будет дальше, боялся, переживал и очень, до скрипа в зубах, злился на Альбину. Бухгалтер, елки-палки! С высшим образованием, с опытом. О чем она думала?! Зачем влезла во все это?!

Два года назад, узнав, что жена проворачивает махинации с зарплатами, он тоже рвал и метал, но тем не менее вытащил Альбину из передряги. Казалось, все осталось в прошлом, но неделю назад давняя история всплыла, да еще и в таком ракурсе, что представить страшно.

Мысли снова и снова возвращались к обыску и последовавшему за ним допросу, к намекам следователя, заковыристым формулировкам. Голиченко действовал очень тонко. Ни Сергей, ни Альбина, ни даже Наталья – давняя знакомая и по совместительству адвокат – поначалу не догадывались, что Сергея тоже подозревают, думали, речь исключительно об Альбине. Лишь услышав: «Где вы были в вечер убийства Подставкина?» – Сергей сообразил, к чему все идет, и от дальнейших показаний отказался. Однако ловушка уже захлопнулась, следователь узнал все, что ему было нужно, после чего вручил Сергею подписку о невыезде и отпустил домой.

Наталья сосредоточилась на защите Альбины, а Сергей приступил к поискам другого адвоката – профессионала, который бы с самого начала раскусил маневр следователя и понял, что на него хотят повесить убийство. Он обзвонил знакомых, начитался отзывов в интернете и составил небольшой список, первое место в котором с большим отрывом занимал Семен Анатольевич Ловкин.

Судя по комментариям на профессиональных форумах, его одинаково ненавидели как противники со стороны обвинения, так и коллеги со стороны защиты. С первыми все было ясно, проигрывать никто не любит, а зависть коллег вполне могла являться признаком мастерства. Работая в больнице, Сергей не раз такое наблюдал: хирург-звезда становился белой вороной, вызывая ненависть коллектива своим талантом и профессионализмом. Обыденность не терпит гениев, задающих высокую планку, куда приятнее затеряться в серой, посредственной массе, где некомпетентность из порока легко трансформируется в норму.

Ловкин создавал впечатление адвоката, способного выиграть самое сложное дело, и так уж вышло, что Сергей хорошо знал его дочь. Поэтому, отыскав адрес Ники в больничной карте, он отправился к ней и пошел с козырей: сначала рассказал о вранье Подставкиной, а потом – о записке, которую собственноручно отдал ее мужу. Знал, что эта информация может сработать против него, но что еще оставалось делать? Ему нужен был адвокат, а заполучить Ловкина можно было, только перетянув на свою сторону Нику. Однако прошло уже три дня, а она так и не позвонила.

Виски в бокале закончился, солнце окончательно скрылось за горизонтом. Еще один день подошел к концу. Сергей поглаживал кованую ограду балкона и гадал: сумел ли он убедить Нику? Смог ли зародить в ее душе сомнения? Конечно, он предусмотрел план «Б» и договорился с другим адвокатом – номером два из списка. Но все-таки чувствовал бы себя увереннее, если бы его защищал Ловкин.

Из квартиры доносились обрывки разговора: Альбина общалась с Натальей по видеосвязи.

– Думаешь, предъявят обвинение?

– Скорее всего. Пойдешь по статье за мошенничество, на момент убийства у тебя алиби, так что…

Наталья понизила голос, и Сергей не услышал конец фразы, однако ответ Альбины картину прояснил:

– Ты что такое говоришь?! Он вообще оказался втянут во все это из-за меня!

Сергей стиснул зубы. Неужели толстуха-адвокатша хочет переложить всю вину на него?! Альбина напортачила, влезла в аферу, подставила их обоих, а ему отдуваться?!

Он развернулся, намереваясь войти в комнату и объяснить, что лучше бы им даже не пытаться его подставить, но в кармане завибрировал телефон. Номер оказался незнакомым.

Сергей выдохнул, поставил бокал на столик и принял вызов:

– Алло?

– Добрый вечер, – раздался в трубке мужской голос. – Мне нужен Сергей Сергеевич Власенко.

– Я слушаю.

– Здравствуй, Сережа. Это Семен Анатольевич Ловкин.

Сергей победоносно сжал кулак. Да! Ника все-таки поговорила с отцом. Наконец-то хорошая новость.

– Добрый вечер, Семен Анатольевич. Спасибо, что позвонили! Я… я вам очень благодарен.

– Рано благодарить. Вероника сказала, что тебе нужен адвокат, и попросила с тобой пообщаться.

Сергей уловил в голосе Ловкина недовольство, похоже, разговор был ему неприятен. Хотя этого стоило ожидать, учитывая, о каком деле шла речь. Но он позвонил! Вряд ли чтобы сообщить, что отказывается представлять его интересы.

– Нам, наверное, нужно встретиться и все обсудить? Я могу подъехать в любое время.

– Встретиться нужно, твоя правда. И затягивать не стоит. Ко мне поступила информация, что на днях тебе назначат суд по избранию меры пресечения.

– Хорошо. Это какое-то предварительное заседание? Я еще не до конца разобрался…

– Суд по избранию меры пресечения – это не предварительное заседание. Все очень серьезно. Тебе грозит заключение под стражу за нарушение условий подписки.

До Сергея дошло не сразу, юридическая терминология сухими формулировками маскировала ужасную новость: его хотят отправить в СИЗО!

– Но я же ничего…

– Нарушил, и это факт, у следователя есть доказательства. Думаю, если бы не ковид, суд бы уже состоялся, но сейчас все процедуры проходят дольше.

– То есть они хотят…

– Посадить тебя в изолятор. Скорее всего, следователь будет использовать этот рычаг, чтобы выбить из тебя явку с повинной. Но, насколько я понял, ты придерживаешься позиции «невиновен»?

– Я… – Сергей вцепился в ограду балкона. – Я не убивал Максима! Семен Анатольевич, меня в тот день даже в городе не было!

– Не стоит обсуждать это по телефону. Сейчас вышлю адрес, приезжай, прикинем варианты. Возьми такси, чтобы не нарваться на патруль. Это тебе сейчас точно не нужно.

Ловкин вел себя довольно резко, не давая Сергею времени подумать. Хотя кто сказал, что адвокат должен быть чутким и внимательным?

– Хорошо… я… Семен Анатольевич! – Сергей выдохнул, собираясь с мыслями, за первое место в списке боролись сотни вопросов. Он выбрал главный: – Так вы согласны меня защищать?

– Вероника попросила, так что да, согласен.

– Спасибо! Как вы думаете, какие у меня шансы? Я имею в виду не все дело в целом, а сейчас? Меня и в самом деле могут отправить в СИЗО?

Ловкин ответил не сразу – то ли взвешивал шансы, то ли подбирал слова. То ли и в самом деле не желал обсуждать дело по телефону.

– Могут, Сережа. Скажу прямо: скорее всего, отправят.

Сергей только теперь заметил, что на улице стало очень тихо: лягушки замолчали, соседи выключили джаз. Ловкин по ту сторону трубки не издавал ни звука.

Сергей стукнул кулаком по перилам, чтобы хоть как-то развеять это мрачное, гнетущее молчание. Это не сон, все происходит на самом деле. Нельзя раскисать, нельзя поддаваться панике! Нужно встретиться с адвокатом, все обсудить, найти выход. Должен быть выход!

– Присылайте адрес, выезжаю.

– Хорошо. Тогда до встречи.

Ловкин сбросил вызов, и через пару секунд пришло сообщение с адресом. Ощущение нереальности легким туманом застилало глаза, хотя, возможно, виной тому был выпитый виски. Хорошая новость – он заполучил лучшего адвоката, плохая – его, скорее всего, упекут за решетку.

Сергей вызвал такси и пошел в спальню одеваться. Явка с повинной? Не дождутся. Не на того напали. Он будет сражаться. Будет биться за свободу до тех пор, пока на победу остается хоть малейший шанс.

Глава 4. Семейный обед

На контрасте с застывшим, усыпленным карантином миром, дело Подставкина развивалось стремительно: всего два дня назад Ника встретилась с Голиченко, а сегодня утром папа уже отправился на слушание по избранию меры пресечения.

Первую половину дня Ника честно пыталась работать, пока третий раз не поймала себя на том, что бессмысленно скролит ленту соцсетей. Название для магазина головных уборов никак не удавалось придумать. Здравый смысл подсказывал, что клиент не примет вариант «Ну и шляпа!», однако ничего другого в голову не приходило. Мысли снова и снова возвращались к Сергею. Неужели его отправят в СИЗО?

От папы вестей не было. Ника в сотый раз умоляюще посмотрела на телефон, и тот наконец сжалился, завибрировал – пришло сообщение.

Папа

Посадили.

Папа, как всегда, был немногословен.

Ника закрыла глаза и медленно втянула воздух. Она знала, что так будет. Папа предупреждал, что шансы на хороший исход минимальны, но надежда все это время жила, а сейчас разбилась, осколки кололи и резали, напоминая: это она виновата. Напортачила. Пошла к Голиченко, подставила Сергея, и теперь он лишился свободы.

Ника

Что будем делать?

Написала она папе и получила ожидаемый ответ:

Папа

Не по телефону.

Как будто в условиях пандемии существовал другой способ общаться! Однако бесполезно было спорить. Папа отказывался обсуждать дела по телефону, потому как не сомневался, что звонки прослушиваются, а сообщения просматриваются. К счастью, он не думал, что следят за ним лично, но утверждал, что в случае необходимости «они» поднимут все, что потребуется, и примут соответствующие меры. Кто «они» – можно было не спрашивать, какие «меры» – тоже оставалось загадкой, в лучшем случае папа выдавал «ясно кто» и «меры не из приятных», что ситуацию не особо проясняло. Вроде раньше он не был таким параноиком, неужели пандемия оголила тайные страхи и переживания?

Ника задавалась вопросом: правильно ли поступила, втянув его в дело Подставкина? Папа излучал непоколебимость и твердил, что за тридцать лет адвокатской практики научился отделять работу от личного, но Ника подозревала, что папина шкура гораздо тоньше, чем он демонстрирует. Не взвалила ли она на него слишком много? Может, правильнее было поступить, как советовал Кирилл, – предложить Сергею искать другого адвоката?

Вот только никому, кроме папы, Ника не доверяла, он был лучшим, это подтверждала статистика. К тому же существовал еще один фактор, безусловно повлиявший на ее решение: через папу она будет в курсе происходящего, ни один другой адвокат ее близко к расследованию не подпустит. Одна беда – по телефону от папы ничего не добьешься. Значит, пришло время нарушить режим самоизоляции.

Ника вооружилась пакетом с мусором, верным способом избежать штраф, коробочкой зефира к чаю и отправилась в гости к родителям. Жили они недалеко, десять минут дворами.

На улице не было ни души: тех, кого не пугал ковид, разогнала по домам погода. Небо хмурилось, пророча грозу. Ветер поднимал пыль, возможно, гремел гром, но Ника бы все равно его не услышала, слуховые аппараты такую роскошь не позволяли. Зонтик благополучно остался дома, поэтому она торопливо шагала по тротуару, ловя открытыми плечами первые тяжелые капли.

Двор около родительского дома был непривычно безлюдным: детскую площадку украшала красно-белая лента, лавочки пустовали, даже вездесущие воробьи куда-то подевались. Лишь сосед Вениамин Степанович выгуливал Барбоса. Старенькая немецкая овчарка заметно сдала и, вместо того чтобы метить территорию, скучала у ног хозяина. Вениамин Степанович тоже выглядел не очень – стоял, опершись на трость, и даже не заметил приветственно помахавшую ему Нику. Может, задремал?

– Здорово, Степаныч! – крикнул кто-то сзади.

Сосед не отреагировал, а вот Ника обернулась – к подъезду подходил папа. Судя по дипломату в руке и переброшенному через локоть пиджаку, возвращался из суда. Значит, она подоспела вовремя.

– Привет! Вот так сюрприз! – Папа глянул на пакет в руке Ники и понимающе ухмыльнулся. – Любопытство замучило?

– Есть немного. Ты же молчишь, как партизан, а я хочу быть в курсе.

– Понятно. Значит, мусор теперь будешь выбрасывать в наши контейнеры? Может, лучше собаку заведешь? – Он обнял ее, поцеловал в щеку. – Я уже забыл, как ты выглядишь.

– Надеюсь, не сильно изменилась.

Ника прижалась к отцу, понимая, что очень соскучилась. Сколько они не виделись? Пару месяцев? До начала пандемии она погрязла в делах и долго к родителям не выбиралась, а потом начался весь этот апокалипсис, и с визитами пришлось повременить.

Папа за это время поседел еще больше, серебристые волосы обрамляли приличную лысину на макушке, к тому же он прибавил пару-тройку килограммов – рубашка обтягивала живот, которого до пандемии не было. Ника и по себе чувствовала, что самоизоляция вредит фигуре. Что еще остается делать, когда тебя заперли в четырех стенах? Единственная радость в жизни – съесть что-нибудь вкусненькое или пообщаться с близкими по видеосвязи. Она давно спрятала весы в шкаф, потому что цифры на них ничего хорошего не сообщали.

– Мама дома?

– Где ж еще ей быть?

Папа прижал ключ-таблетку к домофону, замок щелкнул. Они вошли в подъезд и направились к лифту.

– Как прошел суд?

– Я же написал.

– Ага, одно-единственное слово. Мне бы хотелось услышать подробности.

Двери лифта разъехались, они вошли внутрь.

– Значит, услышишь. Придем домой, и все расскажу.

Папа ткнул кнопку пятого этажа, и кабина медленно поехала вверх. Ника вздохнула, но набралась терпения. Папа и тут перестраховывался, видимо, считал, что у лифтовых стен имеются уши.

На лестничной площадке их поджидала мама, – похоже, заметила Нику из окна.

– Солнышко мое!

Она шагнула вперед, обняла Нику, поцеловала в одну щеку, в другую, стиснула еще сильнее.

– Привет, мамуль! – наигранно прохрипела Ника. – Я тоже соскучилась.

– Задушишь дочь, – хмыкнул папа, обходя их. – Потом хлопот не оберемся. Нет такого смягчающего обстоятельства, как большая радость, так что поосторожнее.

Мама выпустила Нику из объятий.

– Как ты? Хоть бы предупредила, что придешь.

– Чтобы вы пир горой закатили? Нет уж, к вам лучше сюрпризом. – Ника протянула ей зефир, зашла в квартиру, скинула босоножки и пристроила мусорный пакет в углу.

Мама окинула его взглядом, но комментировать не стала.

– Ян! – прокричал папа из спальни, дальше последовало неразборчивое бормотание, Ника уловила лишь «поесть».

– Я и без твоих визитов целыми днями только и делаю, что готовлю, – проворчала мама и добавила громче: – Сейчас что-нибудь придумаем!

Ника изумленно посмотрела на нее.

– Ты? Готовишь? Я в правильную квартиру попала? – Она выглянула в коридор, делая вид, что разглядывает номер на двери.

– Иди уже руки мой! Теперь до конца жизни будете надо мной издеваться!

Ника, посмеиваясь, пошла в ванну. У них в семье, как любил повторять папа, все было не как у людей. Мама сроду не готовила, говорила, что у нее на кулинарный процесс аллергия, максимум могла сделать бутерброд, а когда пропадала в своей мастерской, вовсе забывала, что людям положено обедать. Она ремонтировала обувь и сумки, неплохо зарабатывала и обеспечивала семью, пока папа поднимался по ступеням юридической карьеры. Со временем доход от адвокатской деятельности заметно обогнал доход от предпринимательской, но сложившийся годами порядок сохранился – за завтраки, обеды и ужины отвечал папа.

Все изменилось полгода назад, когда подруга затащила маму на кулинарные курсы. Свершилось чудо – мама прониклась. Теперь она медленно, но верно отвоевывала у папы кухню. Хотя чаще они готовили вместе, и Ника обожала такие моменты. Родители гармонично смотрелись у плиты, притворно ворчали друг на друга, обменивались шутками и поцелуями. В доме появилась новая традиция – совместная готовка, и, выйдя из ванной комнаты, Ника с удовольствием присоединилась к процессу.

Мама расставляла на столе тарелки, папа резал хлеб. Он уже переоделся в домашнее: шорты и футболка шли ему куда больше официального костюма. Ника помыла заварник и достала из шкафчика упаковку чая.

Родительская кухня, объединенная с гостиной, часто становилась местом сбора друзей и родственников. Мама обожала посиделки за широким обеденным столом, папа любил в честь таких посиделок приготовить что-нибудь особенное.

Чайник шумел, в духовке что-то шкварчало – Ника этого не слышала, но давно уже научилась представлять звуки по светящимся индикаторам и дурманящим ароматам. Пахло запеченным сыром и помидорами, живот заурчал, предвкушая трапезу.

– Как тебе моя новая стрижка? – поинтересовалась мама, протягивая Нике масленку.

Волосы у нее и в самом деле лежали по-другому: стали чуть короче, хотя и раньше не были длинными, челка была уложена набок, виски открыты.

– Мне нравится. Кто тебя стриг?

– Сама. Посмотрела инструкцию в интернете, заказала в магазине ножницы и устроила домашний салон.

– Я красил, – с гордостью вставил папа, выкладывая хлеб в корзинку.

– Ну вы даете!

– Надо же как-то развлекаться. – Мама достала из холодильника баночку икры и продемонстрировала этикетку «Царская трапеза». – Как там Кирилл?

Упоминание «Царской трапезы» неизменно ассоциировалось с Кириллом. До недавнего времени он владел долей в компании «Русский деликатес», которая вошла в состав «Царской трапезы» – бывшего работодателя Ники и нынешнего клиента. Теперь вся продукция «Деликатеса» и «Трапезы» выпускалась под единым брендом, разработкой и сопровождением которого занималась Ника.

– Кирилл скучает, не удивлюсь, если от безделья тоже в стилисты пойдет. Но пока строит мангал, а я жду первой возможности к нему переехать.

Ника заварила чай, достала из ящика бутербродный нож и присоединилась к папе: она намазывала хлеб маслом, папа выкладывал сверху икру.

Мама открыла духовку, умопомрачительный аромат запеченных помидоров и расплавленного сыра стал еще ярче. Следом появился противень с любимым Никой мясом по-французски.

– Похоже, вы меня ждали!

– Мы всегда тебя ждем, – улыбнулась мама.

За весь день Ника съела одно-единственное овсяное печенье, так что домашняя еда была очень кстати. До пандемии они с Кириллом частенько придумывали что-нибудь интересное: то лепили пельмени, то жарили стейки, то делали роллы, – но, оставшись в квартире наедине с собой, Ника забросила готовку. Кулинарный процесс увлекательнее, когда делишь его с любимыми, поэтому она с таким удовольствием помогала сейчас родителям.

– У нас сегодня, кстати, ожидаются и другие гости. Где-то через час придет Наталья Семашко, адвокат Альбины. – Папа заговорщически подмигнул, знал, что Нику эта новость заинтересует.

В голове сразу вспыхнули сотни вопросов, но Ника не успела выбрать, с какого начать, ее опередила мама:

– Начинается! Мало того, что ты шастаешь по судам, так теперь и к нам будут ходить все, кто ни попадя. Имей в виду: без маски никого не пущу.

Совесть от души врезала Нике в область грудной клетки, мама глянула на нее и поспешно добавила:

– Солнышко, к тебе это не относится! Тебе мы всегда рады!

Однако это не отменяло того, что папа рисковал здоровьем, взявшись защищать Сергея.

– Извини, мотаешься по судам из-за меня. Не надо было тебя втягивать…

– Не говори глупости! – Папа выбросил в урну пустую банку. – Не было бы этого дела, появилось бы другое. Маску я ношу, руки мою, социальную дистанцию соблюдаю, так что все будет в порядке. – Он уселся за стол, давая понять, что больше эту тему обсуждать не намерен. – Давайте уже есть! Я голодный как черт, с утра на одной овсянке.

Ника вздохнула, теперь она еще больше чувствовала себя виноватой. Да, папа был осторожен и соблюдал рекомендованные Минздравом меры, но это не гарантировало безопасности. Слишком мало было известно о новом вирусе, а истории, которыми пестрел интернет, пугали. Что, если папа заболеет?

Мама уже раскладывала горячее по тарелкам. Наконец все расселись, вооружившись ножами и вилками. В воздухе витала недосказанность, мама попыталась разрядить обстановку:

– У вас с Кириллом все хорошо? Не ругаетесь?

Ника улыбнулась. Из-за чего им ссориться? Разве что слишком горячо выяснять, кто круче: кошки или собаки? Она традиционно отстаивала пальму первенства своей серой любимицы, Кирилл настаивал, что его Гера, американский стаффордширский терьер, – самое преданное и заботливое существо на свете. Они всегда препирались в шутку, потому как на деле души не чаяли в обоих питомцах.

– Если б не пандемия, мамуль, я бы давно переехала к Кириллу. Надо было еще осенью это сделать.

Папа довольно улыбнулся.

– Чувствую, скоро будем гулять на свадьбе.

Это было что-то новенькое, раньше родители тему свадьбы не поднимали.

– Мне Кирилл нравится, – подхватила мама. – Вежливый, внимательный, зарабатывает хорошо.

– Ради нашей Ронюшки в Краснодар переехал. Дом купил, ремонт сделал. Хороший парень.

Они синхронно посмотрели на Нику: то ли репетировали эту беседу, то ли за тридцать лет совместной жизни научились думать в унисон. Ника сделала вид, что намеков не понимает. Не то чтобы она сомневалась в отношениях с Кириллом, наоборот, для нее было аксиомой, что они навсегда вместе. Просто она не думала о свадьбе. Куда торопиться? Они еще даже съехаться не успели.

– Вы, главное, сильно не затягивайте, – не отставал папа, орудуя вилкой и ножом. – Мишка вон с Аленой девять лет чего-то ждали и дождались.

Ника проткнула вилкой сырную корочку.

– Не думаю, что штамп в паспорте это бы исправил.

Расставание старшего брата с девушкой потрясло всю семью. Миша с Аленой начали встречаться еще в России, потом вместе переехали в Германию, и все это время казалось, что они живут душа в душу, но недавно отношениям пришел конец.

– Как знать, – пожал плечами папа. – Одно ясно: проверку на прочность они не прошли. Самоизоляция проявила все обиды и недомолвки. Не удивлюсь, если статистика в этом году покажет резкий рост числа разводов. Это при условии, что мы вообще переживем пандемию: что ни день, новые заболевшие, неизвестно, чем они там в Минздраве думают.

Родители переключились на обсуждение коронавируса. Сначала припомнили меры, граничащие с идиотизмом, потом те, которые, по их мнению, были недостаточными, затем перешли к статистике заболевших.

Ника в беседе не участвовала. Наверняка родители проходились по этой теме не один раз, но какой толк обсуждать проблему, разобраться в которой могут только профессионалы? Ника не была ни политиком, ни вирусологом, а потому предпочитала делать то единственное, что могла контролировать: соблюдать осторожность и не поддаваться панике.

Так что вместо пустой болтовни она сосредоточилась на обеде. Сочная майонезно-сырная корочка оказалась бесподобной. Оригинальный рецепт мяса по-французски включал свинину, но мамина версия, с курицей, понравилась Нике куда больше.

– Очень вкусно! – похвалила она, когда родители закончили обсуждать очередного заболевшего знакомого.

Мама улыбнулась.

– Не пересолила?

– Нет, мамуль, соли в самый раз. Объедение!

– Поддерживаю. – Папа отодвинул пустую тарелку. – Съел бы еще пять порций, но, боюсь, не влезет.

Ника тоже уже доела.

– Чай наливать? – Она поднялась из-за стола.

– Наливай, – синхронно ответили родители.

Ника убрала посуду, разлила чай по кружкам, насыпала в вазочку печенье, открыла зефир. Они перебрались за кофейный столик, родители заняли диван, Ника забралась с ногами в кресло, гадая, можно ли уже повернуть разговор к делу Подставкина или подождать.

Папа поймал ее взгляд и понимающе хмыкнул.

– Спрашивай, не то помрешь от любопытства.

Нику не нужно было просить дважды, она заранее подготовила список вопросов.

– Сергея и Альбину подозревают в покушении на убийство, правильно?

– Правильно.

Мама покачала головой, но возражать не стала. Она не любила, когда дома обсуждались адвокатские дела и тем более убийства, однако случай был особый: вся семья интересовалась этим расследованием и все хотели, чтобы настоящего убийцу посадили в тюрьму.