«Лисьи броды» kitabından sitatlar
Ложь – маленькая, вертлявая, скользкая тварь. Беспокойный, норовящий высунуться из тебя паразит. То мелькнет в неестественно напряженном изгибе губ, то глумливо зыркнет из уголков опущенных глаз, проползет щекотно по голосовым связкам, заставив голос дрожать, или брызнет кому-то в лицо неуместной, неловкой каплей слюны.
Но есть логика хаоса (его еще иногда называют судьбой
етить его через семь гробов в сраку…
заебись ты триебучим хуем, залупоглазая пиздопроебина
Как будто небо разучилось быть синим
Кули раньше был парфюмер, – бормочет он. – У Кули был почетный диплом. Кули делал дамские ароматы, фруктовые, шипровые. В начальных нотах у Кули была корица, бергамот, персик, розовое дерево, слива… В нотах «сердца» – розмарин, гвоздика, ирис, иланг-иланг… В нотах базы – кожа, пачули, кора дуба, мох и мускус…
Один заключается в том, чтобы видеть себя как бы со стороны. Без эмоций, без чувств, без рефлексии, без души. Я не помню, кто научил меня этому трюку, – возможно, я додумался сам. Потерять контроль над собой может только пленник своего тела. Настоящий хозяин всегда снаружи. Он наблюдает. Фокус в том, чтобы «я» превратилось в «он».
…Я говорю: да заебись ты триебучим хуем, залупоглазая пиздопроебина, а он как прыгнет – и на меня
должен возвращаться обратно в стойло, да еще
Я ощупываю свой рот языком – монета должна быть здесь. Мертвецам ведь дают монету с собой, чтобы на границе они могли заплатить. Но монеты нет. Вместо монеты во рту у меня почему-то стебель бамбука. Я знаю: раз у меня нет монеты, я должен его усыпить. Спеть ему колыбельную. Понятия не имею, откуда мне известны слова: они просто всплывают в голове, как будто поднявшись со дна взбаламученной черной воды. Баю-бай, засыпай, детка, Я с тобой посижу. Если ты не уснешь, монетку В руку тебе вложу.
