Свое место

В таких книгах всегда думаю, как можно поставить оценку чужой жизни и чужим воспоминаниям? Как будто у нас школьное сочинение: 5 за ошибки и 5 за содержание. Другая страна и другие люди, а воспоминания как будто одни на всех

Рекомендую тем, кто столкнулся с потерей или любит автофик

Написано просто и без лоска, такие книги хочется перечитывать снова и снова. Здесь нет прикрас или попытки заинтересовать кого-то, очень здорово

Книга начинается с того, что героиня сталкивается со смертью отца. Она приехала к родителям, всю жизнь прожившим вместе, во многом из чувства долга. Она успешная преподавательница современной литературы, ее муж – политолог либеральных взглядов, они живут в мегаполисе и воспитывают сына, обеспечивая его всеми возможностями. Читая, ты представляешь ее с макбуком в желтом пластиковом чехле и очками в ярко-красной оправе. Но этого в книге нет, потому что книга не о ней. Увидев смерть отца, она решает написать о нем книгу – о том, как прошла его жизнь, как сделала его таким, каким он был.

Интересна степень безоценочности в этом тексте. Героиня не разделяла в нем почти все. И принимала в нем почти все – уже как есть. Он слеплен из другого времени, из нищеты, из жизни в труде и страхе, что труд отнимут, из «что подумают соседи» всю жизнь, из жажды занять в куда-то движущемся обществе хоть какое-то, любое на самом деле, своё место и обжиться. Естественно, героиня смотрела на это все как на пропасть, сокращающую число точек соприкосновения с каждым новым ее дипломом о высшем образовании и каждой дорогой покупкой, каждым путешествием «в большой мир» из французской деревушки. Но в ее взгляде нет снисходительности и обиды, только, может быть, скрытое сожаление, что так.

Ее отец родился в семье возничего, имевшего привычку напиваться раз в неделю и без разборок бить жену и детей. Жена рожала одного за другим, периодически неделями не разговаривала и никогда, вообще никогда не улыбалась. В семье было два столпа – религия и чистоплотность. Второе тянуло за собой страх, что соседи увидят недостаточно белую простыню, принесённые ветром жухлые листья на крылечко, приоритеты, тяготеющие в сторону показухи в условиях отсутствия и минимальной гигиены.

Отец героини был близок не с родителями, а со вшами, первые много лет не покидавших его голову. В школе его били учителя: девятнадцатый век только подходил к концу, телесные наказания являлись нормой. Сбежав из дома, он стал работать на чьей-то ферме и спать под хлевом на соломе. А потом ушёл в армию – какой-никакой социальный лифт. Он всегда был забавным, знал шуточки и анекдоты, быстро занял место души компании. Он ещё не видел таких больших помещений, как их казарма. Ему нравилось, что форму выдают, что они равны. Вернувшись, он устроился на фабрику и там познакомился с матерью героини – бойкой и прогрессивной рабочей с соседней фабрики.

Ей нравилось в нем, что он выглядит всегда весёлым и рассказывает байки, не выглядит работягой и смотрит в будущее. Проработав много лет каждый на своей фабрике, они сняли домик и открыли в нем продуктовую лавку. Сбылась их первая и главная совместная мечта.

Они работали без отдыха. Он иногда не мог есть от усталости. Желание показать соседям, что они живут хорошо, заставляли вставать на звон колокольчика даже ночами. От дифтерии умирает первая дочь. Лавку разграбили чуть до начала войны. Он получил осколочное ранение в лицо, бомбежки то начинали, то прекращались.

Родилась главная героиня. Повествование становится более личным. Это уже не фактология в художественной обработке, а чувства и размышления – о том, как сакрализация простые вещи, как в чужой речи находили то, чего там не было, как стеснялись простоты своей лексики и неправильности грамматики, как сравнивали себя с каждым другим человеком в деревне. Насколько велик был «страх оказаться не к месту , опозориться» и как он являлся движущей силой всю жизнь ее родителей.

Портрет и описание действий впервые пропущены через фильтр ее личных впечатлений. Я искренне не уверена, что «прочитать о человеке, не о том, какой он и что делал, а о человеке» было для меня таким многоступенчатым и подробный. То есть как оно обычно работает: автор знакомит нас с героем по ходу книги, тут он закинул какую-то красноречивую привычку, там две внешние черты, тут прямо сказал, что чел струсил, а потом описал его друзей и манеру разговора с ними. Вот тебе и образ. А тут – череда, гирлянда деталей. Они подряд, одна вторую дополняет, они наслаиваются на только что прочитанную тобой биографию. Ни одна из них не констатирует реальность: все в обход, все тоньше, честнее.

мне было стыдно, потому что «стыд» анни эрно, «обыкновенная страсть» — не моё. 

стыдно, потому что я не понимала и уважительно не понимаю: почему люди восторгаются, почему людям нравятся эти произведения. может, дело в переводе? не знаю. 

но мне не стыдно: «свое место» не вызвало во мне почти никаких чувств. роман прошел через меня, не тронув почти ничего внутри, и вышел. а я и понятия не имею, что по этому поводу думать! что чувствовать! 

наверное, в этом и есть смысл? невозможно описывать жизнь своего отца, изучать-исследовать его происхождение (и одновременно свое), смотреть на отношения с отцом честно, прямо и при этом... писать чувственно и сердечно. 

нужно придумать собственный язык, отстраниться. меня нет. задокументировать. отчитаться. 

я не прониклась прозой эрно, к сожалению. за её отстранением мне сложно угадать эмоцию, присоединиться или отказаться присоединяться, то есть выработать свое отношение к предмету. 

ну и ладно.