Kitabı oxu: «Держава»

© Антон Гагин, 2025

ISBN 978-5-0068-0729-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

 
Над городами, словно пепел,
висит немая пустота.
Свобода вышла – в рваном свете,
как на поминках – нищета.
Казалось, что грядёт прозрение,
а вышло – дым, и бой бутылок.
И в этом странном пробуждении
все чувства – горечь да отрывок.
Газеты глотают самиздат,
на телике – царь-кукольник, жонглёр.
Мечта уходит на закат —
и крик превращается во вздор.
И в хриплой бронзе часовых
мелькает страх – не год, а вихрь.
 

II

 
Слетает краска с институтов,
и флаги рвутся – как змея.
Россию делят по минутам
на то, что «было», и – «вчера».
Застой сменился дикой гонкой,
где каждый лает, как кабель.
И в центре площади – воронка,
и там – безликий, лысый хмель.
Где был завод – теперь дыра,
в ней сны рабочих и их дети.
Где была вера – пустота,
в ней – крик валюты и пустые сети.
И всё бежит, и всё шатается,
а тень системы не сгорается.
 

III

 
И снова – ларь, и снова «Марс»,
и снова – в очередь за чем-то.
Душа как будто в вальс,
Снова ругань рвется где-то.
Бесконечна распродажа
надежд, и улиц, и рубля.
И смех растёт как будто сажа,
что въелась в горло и в поля.
А в глубине старухи молятся,
их крест – из жести, их Бог – молчит.
И город серый весь колотится,
в нём кто-то дышит, кто-то мстит.
Но даже в гневе этих дней
блуждает призрак новых дней.
 

IV

 
В подъездах пахнет керосином,
на стенах – цифры, крик дыры.
Там алко-гении России
поют шансон среди зимы.
Их хор – как голос поколенья,
что не сумело стать собой.
Они – как зеркала спасенья,
в них отражается застой.
Но в этих лицах – столько боли,
в них – Есенин, пыль и стыд.
Они кричат не о неволе,
а о том, что вера – спит.
И каждый выбрал, как дышать:
или молчать, или бежать.
 

V

 
В церквях – стекло, в глазах – учет,
во рту – дешёвый крепкий чай.
И жизнь – как списанный отчёт,
в котором нет уже «прощай».
Зато есть рынок, мясо, новые манеры,
новый «бог» – мобильный звон.
И старый дед, седой, как от  холеры,
впирает взор в пустой перрон.
Он помнит, как строил завод,
и как вручали труд медалям.
Теперь – его прошедший год
стоит у банкоматов он с печалью.
И рядом – сын в спортивках «Nike»,
и в нём – обрывки прежних лайков.
 

VI

 
Влюблённые в конце эпохи
стоят на крышах – монолит.
Они целуются – на фоне
пылающих под ними плит.
Их губы – вызов пустоте,
их взгляд – протест орать от боли.
Они не знали, что в стране
растёт не свет, а страх и поле.
Но в этих юных голосах
живет не злость, а жар надежды.
И пусть в их песнях странен страх,
но есть пульсация победы.
Они ещё не потерялись.
Они – как дождь, что лишь начался.
 

VII

 
На кухнях – снова споры, водка,
там спорят – кто, зачем, за что.
Кто предал родину, кто соткан
из смысла, боли и пальто.
А рядом – дети. Телевизор.
Там Мавроди, «Поле чудес».
И голос глотки режет визгом —
«Победа! Куплено! Прогресс!»
А в глазах – бездомный взгляд,
там пустота, там ложь устала.
И в этой правде – больше яда,
чем в той, что раньше обнимала.
И вдруг – прозрение: «всё было —
враньё… но мы в нём были живы».