Kitabı oxu: «Чокнутая»

Şrift:

Глава 1
Будни неприкаянной художницы

Недопустимо медленно для утра понедельника, в тумане мутных мыслей, Алиса шагала в школу. Всю прошлую неделю она провалялась с ангиной, но вот пришло время возвращаться. На дворе – понурый ноябрь, в аирподсах – Sia, на душе – камень размером со скалу Улуру. Триста дней в году этот город показывал Алисе черно-белое кино. Из головы все не выходила тупая шутка Дэна, местного школьного буллера. Стоило ей отвлечься, как он заменил обои на экране ее айфона: «Слоны» Дали исчезли, и их место занял отвратный таракан-прусак – такой же рыжий, как Алиса. Это был слишком толстый намек, она даже расплакалась в школьном туалете.

Дэн бы и не вспомнил о ее существовании, если бы в тот день в классе был мощный громоотвод – ботан Володя Шишкин, над которым все стебутся. Что может быть хуже, чем Дэн и его «бригада»? Только то, что вчера отец, глядя на ее картину, вынес вердикт: «Ты слишком много добавила себя в этот холст». А за ужином еще и оглушил вопросом: «Алиса, что у тебя там шуршит в твоем внутреннем космосе? Ты рискуешь окончательно потерять связь с реальностью!»

«Вот бы раствориться в заснеженном небе, и чтобы навсегда», – подумала Алиса. Но тут перед ней возникла лучшая подруга – Валя Шевченко, в манто из козленка, без шапки в минус четыре градуса. В руках она держала картонный поднос с двумя стаканами: капучино с имбирным сиропом и карамельный латте. Конечно, это верх роскоши для двух старшеклассниц, но чем еще скрасить унылое ноябрьское утро?.. Валя, как всегда, шла размашисто, словно она суперзвезда. Ее волосы снова другого цвета: еще неделю назад они были оттенка пепельной розы, а сегодня уже окрашены в индиго. Учителей это жутко бесило, но Валя чувствовала себя круче Билли Айлиш. У подруги рост как у модели, кожа как после ретуши, глаза цвета мокрого асфальта в обрамлении изогнутых ресниц. А еще Валя вела популярный блог о школьной жизни в «Дзене» и занимала должность главного редактора школьной газеты.

– И не спрашивай, почему я такая злая! – с ходу предупредила она.

– Была на свидании? Как твой Паша? – Алиса знала, что спрашивать все-таки нужно, и ждала свежую порцию новостей.

– Еще один болтливый павлин, который любуется своим хвостом! – Валя привычно отмахнулась. – Я так и знала, что у нас ничего не выйдет! Только послушай, что он мне пишет: «С тобой мы выжмем слезу из полной луны, скорость из порывистого ветра, энергию из солнца, когда оно в зените!» Да он поэт-понторез! – Валя издала фирменный короткий смешок.

– А тот Генрих, как его…

– А! Герман! Солнышко лесное! Позвал меня на свидание в парк в лютый мороз, жаба задушила в кафе пригласить. Я велела ему ехать дальше лесом: за туманом и за запахом тайги.

– Валя, ты стерва! – Алиса прыснула от смеха.

– Я девушка, о которую бряцают лиры! – воскликнула подруга с пафосом. – А что у тебя? Опять вынос мозга из-за любви к искусству?

Алиса глубоко и печально вздохнула.

– Твой отец тот еще душнила! Как будто он хочет уничтожить все, что ты любишь. Или, как его там, твои мечты «каленым железом выжечь…». – Валя поняла Алису без слов.

Иван Викторович, отец Алисы, больше всего любил факты. И еще – цифры. Он же не зря считал страховые риски в фирме «Братья гаранты». Младшая сестра Алисы, Вика, тоже очень любила факты и не любила «абстрактную фигню», которой была наполнена жизнь старшей сестры. Стоило, скажем, Алисе заболтаться о Брейгеле или об Оскаре Кокошке, как младшая ловко сводила все эти красивости к нулю либо отвлекающим маневром («Никто не знает, куда делся мой баллончик от комаров?»), либо подколом, преподнесенным как заботливое замечание («Ого, по ходу у тебя зацепка на колготках!»). Иван Викторович думал так: в игре «жизнь» Вика – стопроцентный победитель, а вот старшая уж точно до нужного уровня не дойдет. Вика говорила внятно, двигалась быстро и держалась прямо, а у Алисы вечно было все не как у людей. Взять, например, ее неуклюжие попытки снять с себя пальто, или невнятная речь, каша во рту, когда ей надо было соврать, что взрослых нет дома. Или то, что она, как малолетка, просыпала сахар мимо чашки. «Ох, простодырие, простодырие…» – удрученно произносил отец, медленно качая головой.

К счастью, у Алисы была Валя Шевченко – любимый ураган с бабочкой внутри. Их духовный коннект возник в первом классе. Произошло это на уроке чтения, когда семилетняя Валя читала отрывок из басни Крылова. В финале Шевченко встала, вытянулась во весь рост, руки в боки и выпалила с жаром:

– А муравей-то ваш – жлоб!

Муравей и правда, по мнению Алисы, был сущий жлоб, но как такое скажешь на уроке, да еще и при всех? А Валя – сказала. За это бунтарку выгнали с урока и поручили мыть все парты дырявой тряпкой. Тогда Алиса взяла гелевые ручки и нарисовала мятежнице утешительную карикатуру – даму в роговых очках, с поджатыми губами в помаде цвета фуксия. Дама была – ни дать ни взять – вылитая преподавательница! Глядя на портрет дамы в очках, Валя шепнула Алисе с заговорщическим видом: «Приходи ко мне сегодня в гости. Будем есть сырные чипсы и смотреть японские ужасы».

С тех пор минуло девять лет. Алиса знала про Валю все. Даже то, что четыре месяца назад Валин отец ушел от них к другой женщине. После этого Лера, мама Вали, начала вовсю отжигать с разведенными подружками. Ну а весь быт тянула на себе Валя – ее мама не любила готовить, исключение делала лишь для свиных стейков, которые отбивала с возгласом: «А! Так, значит, стюардесса? Тогда получай!»

У Алисы для подруги тоже были новости. Но она не знала, с чего именно начать. Может, с того, что она вчера оставила около помойки свою лучшую картину? Или с того, как в двух метрах от мусорных баков ее окликнул чокнутый старик?

Началось все с обычного семейного вечера в гостиной за каким-то топорным сериалом. Алиса, вместо того чтобы вместе с папой, мамой и Викой следить за игрой актеров с эмоциональным диапазоном героев комиксов, писала свою лучшую картину. Ну, это она считала ее лучшей, а родственники выпали в осадок, когда заявились к ней в комнату. Сначала они обвели взглядом царивший вокруг бардак, затем – саму Алису с нелепой гулькой из волос, в которой торчал карандаш, а в финале уставились на холст. С него черными глазами-бусинками на них боязливо глядел ангорский кролик, выполненный в технике пуантель и облитый кляксами кислотного цвета. На лбу у Ивана Викторовича залегли глубокие складки. У Вики на лице появилась саркастическая, не очень приятная улыбка «Ага, попалась, дурочка!». Мама вообще обреченно махнула рукой и уставилась на дверь. Это была немая сцена, и они втроем знали силу своего молчания. Алиса моментально сникла. Ей захотелось как можно скорее закончить с миром «абстрактной фигни», и она отнесла свою картину на помойку. Может, какая-нибудь милая старушка приютит холст у себя на кухне в знак любви к искусству? Ну или хотя бы прикроет им торчащий гвоздь в стене?.. И вот когда картина уже нашла то место, на которое незримо указали ей родные, а отвергнутая художница направлялась к своему подъезду, сзади раздался голос:

– Предать себя! Какое малодушие!

– Что? – Алиса повернулась и увидела старичка с бородой и в шляпе под Gucci.

Белая окладистая борода и длинные прямые тускло-белые волосы почти полностью скрывали его лицо, лучистые морщины расходились от уголков добрых и ясных глаз. Выцветшая бежевая шляпа с красно-зеленой лентой была низко надвинута на лоб, из-под распахнутого серого пальто выглядывал затасканный свитер, в руке старик держал кривую лыжную палку.

– Скоро спуск вниз, на глубину, возьмет и все изменит! – произнес старик, торжественно подняв к небу указательный палец. – Уничтожить произведение искусства – героизм, только если оно наносит раны созерцателю. Но ваша картина – это отблеск потерянного рая, билет на край радуги!

Алиса стояла в полном замешательстве, но ее охватила смутная симпатия к этому чокнутому. Сумасшедший вроде не представлял угрозы. Перехватив ее любопытный взгляд, старик продолжил:

– Творцы всегда испытывали на себе давление извне! Таков их удел. Сталь, милая барышня, закаляют в домне, а не в тазике с горячей водой.

– С чего вы решили, что на меня кто-то давит? – В глубине души Алисе было приятно, что ее назвали «милой барышней», поэтому ее вопрос прозвучал почти добродушно.

– Знаете, что хуже смерти? Это когда человек умирает при жизни. Каждый раз, когда он себя предает.

– Барахло это, а не картина! – послышался зычный голос какой-то старушки, которая явно пришла сюда с целью исследовать содержимое мусорных баков. – Такие картины я одной пяткой с зажмуренными глазами в темной комнате нарисую! Ишь чего о себе возомнила! Художница! А ты ступай отсюда! Здесь не твоя территория! Кыш! Кыш! – обратилась она к косматому старику, отгоняя его краем своей затасканной серой шали, словно то был не человек, а бродячий кот.

Алисе стало неловко наблюдать за поединком дурной старухи с интеллигентным стариком, и она быстро побежала домой, даже не оглядываясь. Судя по тому, как старик втянул сморщенную шею в ворот своего помятого пальто, сила была за старухой. За ее грубой правдой и драной, колючей шалью. Впрочем, сила всегда именно за такими, как она.

Вспомнив вчерашний постыдный эпизод, Алиса на секунду задумалась. Стоит ли говорить о нем Вале? Но подруга сама прервала затянувшуюся паузу:

– Слушай, у меня полно других новостей: в «Г» перевели новенького – лохматый иудей с крутой мамочкой. Мамка его что-то нашептала директору, и сынок уже две недели фигачит рок в актовом зале. Он уже банду сколотил с еще тремя чуваками из нашей параллели. А еще я нашла новую цитату у себя под партой: «Худший способ скучать по человеку – это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим. Габриэль Гарсиа Маркес». А? Как тебе?

Алису кольнула зависть: Валя уже полгода находила у себя под партой приклеенные листы с любовными цитатами. Все цитаты намекали на то, что отправитель был без ума от Вали. А Валя искала анонима, но никак не могла отыскать.

– Подруга, кажется, я знаю, кто он… Это Боб! Тот блогер из 11 «Б»! Он просто вылитый Pharaon! Вечером мы с ним идем в «Кофеманию». – Валя расцвела от улыбки, но тут ее айфон завибрировал, и, увидев, что это мама, подруга театрально закатила глаза: – Да, мам? Что? Прекращай истерить! Сиди дома, я сейчас приду.

Валя стоически вздохнула:

– Мама чуть не спалила дом. Засунула металлический контейнер в микроволновку. Короче, я домой.

Глава 2
Недоброе утро

Валина мама Лера в обнимку с йоркширским терьером Йориком вовсю дымила зеленым Voque. И пес, и Лера безучастно глядели на сломанную микроволновку.

– Эти странные электрические разряды были похожи на молнии, – произнесла Лера сонливо.

– Ну, допустим, микроволновку мы починим… Мам, – голос Вали взлетел на несколько октав, – ты на фига опять надела мою футболку?

– Дочь! – Лера развернулась к Вале с видом невинного подсудимого. – Я же тоже хочу быть в тренде! Гордись тем, что мама носит твой сорок второй размер!

Что-то в ее голосе намекало на то, что Лера промотала кучу денег.

– Ты оплатила коммуналку?

– Да!.. Оплатила! – Лера махнула рукой.

Затем Лера засеменила по коридору, шлепая по паркету велюровыми тапками с помпоном. Валя застала мать за тем, как она суетливо закрывала шкаф, дверь которого сопротивлялась, упираясь в груду крафтовых пакетов. Заметив пристальный взгляд дочери, Лера по-детски спрятала руки за спиной.

– Дочь… я с утра вещи мерила. Вчера была финальная распродажа!

– А это что? – Валя вытащила из пакета с логотипом в виде собачьей лапы крошечный скейтборд.

– Это для Йорика! – с восторгом ответила Лера.

Валя долго и пристально смотрела на мать. В какой-то момент ей даже захотелось расплакаться. Но Валя, как всегда, сдержалась. Почему у всех нормальные мамы, а у нее нет? Почему именно ее мать вечно попадает в неприятности? Вчера Лера напилась в хлам со своими губастыми подругами и заснула прямо на ковре. Пришлось затаскивать ее на кровать. Алисе повезло больше: ее отец хотя бы не валяет дурака и платит по счетам. А у Вали – мать, на которую нельзя положиться.

– Мам, ты что, прикалываешься? Надо быть волшебной на всю голову, чтобы купить собачий скейтборд! Ты хоть чеки сохранила? – спросила Валя после многозначительной паузы. В ответ в нее метнули отработанный взгляд, имитирующий раскаяние.

Для Алисы утро тоже не предвещало ничего хорошего. Впереди у нее была одинокая телепортация из пункта А в пункт Б. Без Вали она еще острее чувствовала себя в школе вялым отщепенцем. На ходу Алиса залезла в телефон. Кто-то поставил ей лайк на фото – на днях она сфоткала себя в зеркале, дорисовав на стекле, прямо над головой, венок из маков. Это лайкал Глеб из 10 «А» – с ним у нее случился первый поцелуй. Но, во-первых, было мокро, а во-вторых, Глеб очень любил слово «якобы», и они расстались. К сожалению, сегодня, чтобы ощутить, насколько рыхла связь с другими людьми, достаточно поставить лайк.

В школе все как всегда: «бригада» Дэна стащила ланчбокс Володи и нарезала туда кактус с подоконника. У Володи из-за вытянутого подбородка со второго класса было прозвище Верблюд. А еще когда он эмоционально говорил, то слегка плевался. Вот такая особенность, и поэтому содержимое его ланчбокса вытряхнули в мусор и положили ему вместо завтрака кусочки кактуса с воткнутыми в них шпажками. В столовой все предвкушали Володин позор. Все, кроме Алисы. Она знала, что следующим объектом для насмешек будет она. Просто, в отличие от Володи, ей чуть лучше удавалось скрывать свои странности. Было страшно, но Алиса решила предупредить Володю о коварном плане Дэна и Ко. Но, увы, записку с секретной информацией перехватили, и со словами «стукачка» в ее шею кто-то пульнул влажный шарик из бумаги.

Уже через двадцать минут Алиса уныло ела свой ланч под взрыв хохота, который сотрясал стены столовой. Все тыкали пальцем в недоумевающего Володю, который с обреченной улыбкой вынимал из ланчбокса кусочки кактуса. Кроткого, неуместно улыбчивого Шишкина ненавидели, но никто не понимал за что. Володя, в свою очередь, терпеть не мог абстрактное мировое зло. Сейчас он встал, неловкими движениями собрал свои вещи и валкой походкой под раскаты дикого смеха покинул столовую с единственной ободряющей мыслью, что впереди – тест по алгебре.

Володя – гений точных наук. А вот Алиса так сильно боялась встречи с учительницей по алгебре, что на перемене решила проглотить две таблетки валерьянки. У этого преподавателя словно было недремлющее око, поэтому шпоры – не вариант. Дрожащей рукой Алиса достала блистер с успокоительным. Ну вот! Руки-крюки! Обе таблетки упали на пол. Если кто-нибудь вроде Дэна это заметил, к ней быстро прилипнет какое-нибудь прозвище вроде «Психушница-прусачка». Алиса совсем было растерялась, когда вдруг в коридоре с бесстрастным выражением лица появилась местная хэлс-готша Лола. Вот ей, казалось, было вообще глубоко пофиг, что о ней думали. У Лолы длинный заостренный нос, прямые волосы черного цвета и тонкие, как лезвие бритвы, губы. Она носила напульсник с надписью «Playdirty» ¹, черный чокер с кольцом, белую рубашку с черными крестами и угольные smoky eyes. В школе говорили, что мать Лолы – потомственная колдунья, которая держит гадальный салон.

Девушка, не взглянув на Алису, остановилась рядом и наступила подошвой черных кроссовок на две злополучные таблетки. Лола вытащила из рюкзака блок для записей с клейким краем, написала что-то на бумажном неоново-желтом квадрате, приклеила его к стене, а затем с тем же безучастным выражением лица молча ушла. На листе корявым, гнутым почерком она вывела восемь чисел. Позже оказалось, что в тесте по алгебре было восемь вопросов. Числа на желтом листе были ответами.

«Почему она мне помогла? – задумалась Алиса после урока. – Ведь мы даже не здороваемся…» Но Алису всегда восхищала непосредственность этой фанатки ЗОЖ с видом вампирши.

У Лолы одна зависимость все-таки была – деньги. Ведь нужно оплачивать коллекционные шмотки, профессиональные фотосессии, посиделки в кафе с чеком выше среднего… За деньгами Лола и отправилась домой. Как обычно, прямо с порога ей в нос ударил резкий запах фимиама. Ее мать, которая звала себя матушкой Серафимой, сидела за дубовым столом и тасовала колоду выцветших гадальных карт. В канделябре на столе неровно горела свеча, рядом лежала запечатанная колода таро.

– Это тебе. Французские, – вяло обратилась к дочери матушка Серафима.

– Ты забыла, что уже было предупреждение? Я после первого же расклада сломала себе руку.

– Ну, как хочешь, – нехотя согласилась экстрасенша.

– Дома есть что-то съедобное?

Ответом было молчание. Лола отправилась на кухню и открыла холодильник, повеяло тухлым душком. На полке лежали старый кусок семги и стухшая заготовка для отбивных.

– Матушка Серафима – полная засранка, – процедила Лола сквозь зубы.

Она вытащила все съемные полки холодильника, погрузила их в ванну с водой, Fairy и уксусом. Этот едкий, но стерильный запах чистоты был всяко лучше тяжелого духа в квартире матушки Серафимы.

Помыв холодильник, Лола бесшумно вошла в гостиную, открыла крышку декоративного глобуса-бара, вытащила из него полупустые бутылки Red Daniels, сняла у глобуса дно и вытянула оттуда две рыженькие хрустящие купюры по пять тысяч рублей. Когда она захлопнула за собой входную дверь, матушка Серафима тихо промолвила, раскладывая засаленные карты: «Лишь бы не кололась».

Глава 3
Вова Бэтмен

После алгебры Алиса спустилась на первый этаж. У стенда с объявлениями толпилась ватага старшеклассников. Алиса выждала момент, когда прозвенит звонок, толпа рассосалась, и она подошла к стенду. Судя по объявлению, Шульц, миллионер и меценат школы, устраивал завтра конкурс для творчески одаренных подростков. Все это было как нельзя кстати, и Алиса отправила Вале фото с этой информацией в мессенджер.

Про Шульца в школе ходило столько нелепых слухов, что и не знаешь, чему верить. Его фото в ботанских очках висело на почетном месте в учительской. Он каждый год покупал для школы крутую технику, учителя говорили о нем с придыханием, и все твердили, какой он гений. Все это выглядело странно на фоне сплетен, что свой первый капитал Шульц сколотил на конных скачках в Дубае, а сейчас владел отелями духовных практик с какими-то весьма специфичными услугами. В общем, мир полон слухов. Но если Алиса выиграет в конкурсе, то наконец семья перестанет сокрушаться по поводу ее туманного будущего и невнятных увлечений.

Когда прозвенел звонок с последнего урока, Алиса вздохнула свободно, как и сидевший рядом Шишкин. Но Дэн и Ко опять принялись буллить несчастного ботана. Вова попытался нащупать рукой на спинке стула свой джемпер. Однако его там не оказалось.

– Дежурные! Анищенко! Павлов! Не размажьте грязь, как в прошлый раз! – напутствовала учительница, выходя за дверь.

– Ну что, сегодня у нас vip-клининг с эксклюзивной тряпкой! – иезуитским тоном произнес Дэн, кивая в сторону своей «шестерке» – Вите Павлову, который на глазах у всех отжимал над ведром с хлорированной водой некогда белый, как первый снег, Вовин джемпер.

Шишкин схватился за голову, Алиса произнесла шепотом:

– Вот сволочь.

А Павлов с рвением юнги начал натирать грязный, поцарапанный линолеум свитером от Tommy Hilfiger.

Шишкин схватил свой рюкзак и выбежал из класса. За ним несся развязный дикий смех его мучителей. Володя торопливо оделся в коридоре, нахлобучив глупую лыжную шапку по самые брови, вышел из школы, прошагал до остановки, где сел на скамью и достал из рюкзака пластмассовую фигурку Бэтмена. Шишкин посадил фигурку рядом с собой и начал считать проходящие мимо автобусы. Пока автобусы сменяли друг друга, он мечтал о конце света. Володя ждал его, как дети ждут Новый год. И, хотя Нибиру и майя пока были не при делах, Шишкину казалось, будто вот-вот что-то такое случится, что станет концом его беспрерывных и неотвязных страданий. Володя представлял этот конец как нескончаемую слепящую белизну, в которой он растворится, подобно тому как растворяются кристаллы сахара в горячем чае.

Через какое-то время Шишкин пришел в себя, бережно сунул Бэтмена в рюкзак и пошел домой, где его встретила мама Наталья Сергеевна.

Она рассеянно спросила, когда сын снял верхнюю одежду:

– А где твой джемпер? Вроде ты надел его утром…

– Я его забыл. В раздевалке.

Мама легонько приобняла Шишкина за плечи и улыбнулась:

– А-а. Ты знаешь, Володя, наш папа и его коллеги получили грант за научный проект. Пятнадцать миллионов рублей!

– Как сказал Александр Сергеевич Пушкин: «Вдохновение нужно в геометрии не меньше, чем в поэзии», – раздался в коридоре сиплый голос интеллигента Шишкина-старшего. – Ну что? Как дела в школе?

– Поздравляю тебя, пап. В школе все нормально, – смущенно ответил Володя.

– Славненько. Славненько, – откликнулся отец и, напевая что-то себе под нос, зашагал обратно в свой кабинет.

Шишкин-младший незаметно вздохнул, вспомнив, как его свитер с присвистом окунали в грязное металлическое ведро.

Зачинщик этой пакостной выходки немного погодя тоже вернулся домой. Дэн уже месяц не решался исполнить задуманное – сжечь то, что лежало в ящике его письменного стола. Он вытащил из кармана маленький ключ, просунул его в замочную скважину, чтобы открыть ящик, и быстро достал из него стопку бумаги. С бумажных листов ему зловеще улыбались клоуны в рыжих париках с красными, налитыми кровью глазами.

Дэн давно рисовал комиксы с Пеннивайзами всех мастей. Тайный бумажный «цирк» кровавых клоунов одновременно пугал и веселил его, но все работы оседали в секретном ящике письменного стола. Отцу бы этот «цирк» не понравился. Не потому, что комиксы были кровавыми, а потому, что Дэн рисовал, как какая-нибудь дура вроде Прусачки из его класса. Но Дэн хотел покончить с Пеннивайзами не из-за отца. Все из-за девушки, которая не выходила у него из головы. Пеннивайзы в его голове твердили, что она – «всего лишь тупая телка». А может, они правы? Дэн решил, что пока не сожжет рисунки. Он быстро спрятал их обратно в ящик и вышел из комнаты.

Мама Дэна, вытянув на диване ноги, прикрывала ладонью лоб – в тот вечер ее мучила мигрень.

– Мы сегодня жрать будем? Дома ни одной чистой тарелки! – раздался голос отца.

Его звали Николай. Он любил говорить: «Мясо, мясо давай!», ездил на гигантском черном джипе с квадратной «мордой», матерился через каждое слово и в зависимости от настроения называл жену то «рыбоня», то «овца».

Дэн взглянул на гору немытой посуды в раковине.

– Почему нельзя купить посудомойку… – пробурчал он себе под нос, нехотя закатывая рукава и намыливая грязную тарелку.

В дверях появился Николай.

– Не мужское это дело. Бросай. Там макаронники громят Северную Ирландию.

«Батя прав», – подумал школьный буллер. В его картине мира Николай был сильный и крутой, настоящий мужик. «Мир делится на волков и овец. Будь волком, или станешь кормом» – Дэн быстро усек отцовское правило. Школьный буллер стряхнул с рук капли воды и пошел вслед за отцом.

1.Грязная игра (англ.).

Pulsuz fraqment bitdi.