Kitabı oxu: «Зодиак Улитки», səhifə 3
– Слишком узкое горлышко для входа сюда, мы говорили…
– И как же Лопатыч поможет Муругане? – Баоху словно бы и не заметил слов Семёна. – Насколько я понимаю, от Лопатыча в театре мало что зависит. Он всего лишь бригадир каких-то там рабочих.
– Рабочих сцены.
– Вот, это даже не актёры. Обслуживающий персонал. Что он может?
Семён ухмыльнулся и мотнул головой.
– Юрий сказал, что Лопатыч будет использовать дочь директора, как объект шантажа. Не прямого, естественно, а якобы вполне в благих целях.
– Дочь директора чем-то больна? – догадался Баоху. —Хотя, это очевидно.
– Врождённый порок сердца, – кивнул Семён, – какая-то сложно операбельная форма.
– Они увезут девочку в клинику и проведут коррекцию, как Муругана называет свои операции.
– Да, так и есть. Такой план. Её должны были забрать этим утром, но я точно не знаю, что сейчас происходит в театре.
В пристальном взгляде Баоху читалась догадка о том, что он услышит дальше.
– Не отвечает Юрий. Никакой связи. Пропал.
Баоху глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Нужно было дать ему мою защиту.
– Это опасно, – резко ответил Семён. – Она может попасть в руки Муруганы. И тогда она уже беспрепятственно может держать открытыми порталы Цъёйфи и Земли столько, сколько захочет. В этот мир хлынут такие как она и Земле конец.
– Не Земле, а человечеству.
– Для меня это одно и то же. Я ведь человек, ты забыл?
– Нет-нет, не забыл, – с печалью в голосе ответил Баоху.
– Нужно думать, как блокировать проход в Улитку, либо открыть доступ к цивилизации Прозрачных, способных вернуть всё на прежние места. Пока не вернётся баланс сил на Земле, люди будут находиться в смертельной опасности.
Мужичок за стеклом привстал и, приблизив лицо к самому отверстию, оказавшись глазами вплотную с глазами Семёна, с жаром сказал:
– Нам нужен храбрый единомышленник, которому я без страха смог бы доверить защиту Проводника.
Обречённое лицо Семёна взывало о пощаде, выражая чувство усталости от надоевших обсуждений и споров с Баоху по этому поводу.
– Давай ещё всё хорошенько взвесим. Только что говорили, как это опасно.
– Время, Семён! Время…
И Семён неожиданно махнул рукой, будто сдаваясь.
– Ну, хорошо, я постараюсь подобрать претендента как можно быстрее.
– Так-то лучше. До завтра подбери лучшего. Кому можно доверять.
– Ты ставишь для меня слишком лёгкие задачи, – осклабился Семён. – Почему бы не потушить Солнце? Не выкрасть Зодиак Улитки? Не убедить Муругану изменить планы и вернуться к тому, кем она была раньше? Цъёйфи заодно соберутся все вместе и с повинной головой придут на поклон.
– Мы сможем это сделать, если вернём Улитку в привычное состояние, когда ей снова будут пользоваться все четырнадцать цивилизаций. И это проще, чем потушить Солнце. Правильно, Семён?
Семён тяжело вздохнул, но согласился:
– Правильно.
Он вытащил из кармана отдельно кнопочный телефон и аккумулятор от него и положил на крохотный столик за окошком. Баоху сгрёб выложенное Семёном, убрал в какой-то нижний ящик, а на освободившееся место положил другой, похожий аппарат.
– Свеженький и чистенький. Дня на три хватит.
– Спасибо, Баоху. Я всё понял.
– Вот и замечательно. Время, Семён…
Сунув обмененный сотовой в карман куртки и кисло улыбнувшись, Семён зашагал в сторону аптеки, точно так же как делал уже не один десяток раз.
В аптечном отделе Семён купил пачку активированного угля, ацетилсалициловой кислоты, аскорбинку, упаковку стерильного бинта. Так, всё по мелочи, чтобы общий чек не был слишком большим. Электронные деньги хоть и поступали благодаря умению Баоху на карту Семёна в достаточном количестве, но привычки бездумно их тратить не привилось.
Сложив нехитрый набор медикаментов в фирменный белый пакетик, фармацевт отдала его Семёну и широко улыбнулась постоянному покупателю. Лишь всевышнему известно, какие мысли витали в её голове, ведь Семён навещал аптеку с завидной регулярностью. По внешнему виду нельзя было сказать, что мужчина чем-то болен или хотя бы слегка недомогает. А значит, дело совсем в другом. И женщина продолжала улыбаться, каждый раз ожидая от Семёна хоть какого-то намёка, какого-то наводящего слова.
Но покупатель молча улыбался в ответ, оплачивал покупки и покидал аптеку. Фармацевт томно вздыхала, провожала мужчину взглядом и думала, что, быть может, в следующий раз-то уж точно…
Семён уверенным шагом прошёл мимо окошка сервиса ремонта электроники, не глядя, махнул рукой в сторону мужичка-азиата за стеклом и зашагал к лифтам.
Спускаясь на минус второй уровень к своему железному японскому коню, Семён прокручивал в голове план дальнейших действий. Следующие сутки обещали быть непростыми. Времени, действительно, катастрофически мало и нужно торопиться. Задача, вышедшая на первый план – найти того, кто согласится рискнуть ради человечества своей жизнью.
Муруганой уже запущен механизм порабощения людей. Очень мягким, весьма корректным способом. Люди как овцы шли в объятия своей погибели, думая, что продлевают годы жизни или спасают здоровье. Слепцы, думающие только о своей драгоценной шкуре.
Но это всего лишь природа людей. Семён это прекрасно понимал.
Как хорошо, что есть такие, как он и его друзья-байкеры, готовые ринуться на подмогу в любую минуту. И ещё где-то есть тот, кого предстоит найти в этой пёстрой толпе шумного, задыхающегося в августовской жаре, города.
Тёмную лошадку для хитрой и жестокой Муруганы.
= 7 =
Звуки, доносящиеся в бытовку, передавали практически всё, что происходило на сцене. Актёры произносили свои диалоги, то общаясь на повышенных тонах, то переходя на истерический шёпот. Иногда вдруг кто-то начинал петь и стучать по деревянному покрытию каблуками. Что-то кричал из зала режиссёр. Сегодня он был не в духе и его выкрики звучали коротко, резко, будто лай осипшей собаки. То ли простыл, то ли переусердствовал, повышая градус переживаний вчерашнего вечера. Иногда доносился еле различимый громкий шёпот помощника режиссёра, работающего суфлёром во время репетиции.
– Вы вот что, ребятки, – заговорил Лопатыч, глядя то на Серёгу, то на Саню, – сходите пока в буфет, перекусите что-нибудь. Мне с Феликсом кое-что обсудить нужно с глазу на глаз.
– Сокращения в театре будут, что ли? – неожиданно спросил Серёга. Саня тут же удивлённо на него покосился.
– Нет, это не про театр, – недовольно махнул рукой бригадир. – Кто про что, а шелудивый про баню.
– Мне моя работа нравится, – чеканя каждое слово, напористо сказал Сергей. – Я за неё держусь.
– Не переживай, никаких сокращений не будет, – уже спокойно продолжил Лопатыч. Всё-таки Сергей ему нравился своей злостью и нахальством. И ещё какой-то деревенской простотой, не желавшей сдаваться на милость городской расчётливости и цинизму. – Я вам за все понедельничные мероприятия выбью у директора премию.
– Всем? – восторженно спросил Саня.
– И за каждое, – утвердительно кивнул Лопатыч. И тут же выудил из нагрудного кармана спецовки, непонятно откуда там взявшуюся, пятисотку и протянул её Серёге. – Пусть это будет затравкой. Вы цéните свою работу, а я ценю своих работников. Час можете спокойно отдыхать. Только коньяк не берите. Договорились?
– Естественно, – согласился Серёга, забирая плавным жестом купюру. – Санёк, есть хочешь?
– Очень, – широко улыбаясь, ответил коллега.
– Значит, устроим праздник живота.
Бригадир хмыкнул. А Феликс на всякий случай предупредил:
– Не обжирайтесь только. Нам ещё декорации убирать.
Саня кивнул, а Серёга лишь сверкнул глазами.
И когда ребята ушли, стуча подошвами по железным ступеням крутой лестницы, Леонид Палыч показал движением подбородка на стул.
– Садись, Феликс. Мне есть, что тебе рассказать. А заодно и спросить кое о чём. Поверь, разговор будет интересный и содержательный.
Феликс сел, положив локоть на потёртую на углах клеёнку.
– Как такое возможно? – сразу же спросил он.
И Леонид Палыч, конечно же, понял, о чём спрашивает Феликс. Неопределённо хмыкнув, погладил указательным пальцем верхнюю губу, словно приглаживая несуществующий ус, и, наконец, заговорил.
– Примерно полтора года назад, в феврале прошлой зимы, мы узнали с Тасей, что у неё рак. Я мало чем отличаюсь от всех остальных людей, – Лопатыч глянул на свою ногу, – в эмоциональном плане. Для меня это прозвучало из уст доктора областной больницы громом среди ясного неба, как приговор для поднявшегося на эшафот. Тася восприняла эту новость, я бы даже сказал, спокойно. Даже стойко. Только как-то сразу замкнулась, стала тихой-тихой, словно сразу осознала, что догореть нужно без лишнего треска, без копоти, достойно. Я же, в отличие от неё, просто сходил с ума. Никак не мог поверить, что любимая Тасенька вот так просто возьмёт и тихонечко уйдёт от меня. Мой лучик, мой свет в окне. Я отказывался верить до конца…
Леонид Палыч на секунду прервался. Слегка прищурив глаза, спросил:
– Ты ведь должен помнить, в каком я тогда был состоянии? Ты пришёл к нам в сентябре прошлого года. А мы тогда и два курса химиотерапии прошли, и операцию. Я мрачнее тучи ходил по театру, как тень отца Гамлета.
Феликс кивнул. Как не помнить. Помнил прекрасно. Лопатыч постоянно что-то бурчал себе под нос, часто срываясь на крик. А после мог уйти под сцену и минут пятнадцать сидеть, облокотившись на клеёнчатый стол, тихонько рыдать, всхлипывая и утирая слюни дрожащим кулаком. Зрелище по-настоящему драматическое.
– Надежды оставалось мало, – продолжил бригадир, – и сил у меня тоже. Я чувствовал, как моя психика начинала понемногу разрушаться. Я мало ел, мало спал…
Поймав снова на себе вопросительный взгляд, Феликс кивнул ещё раз. Конечно, он помнил такого Лопатыча.
– Но, как всегда это бывает, спасение пришло неожиданно и оттуда, откуда его мало ждали. Зашла к нам соседка. Та самая, которая постоянно ворчала и высказывала недовольство: то в слишком грязной обуви в подъезд заходили, то слишком вонючие отходы выносили. А тут узнала, что Тася тяжело больна и сама заявилась. Сердобольная оказалась. Вот она нам самая первая о Муругане и рассказала.
Не сумев до конца выдержать зависшую паузу, Феликс слегка нервно спросил:
– Что именно рассказала?
– Рассказала про целительницу, которая творит настоящие чудеса. Лечит тяжелобольных, помогает инвалидам обрести здоровье, воскрешает мёртвых. Прямо, спаситель в женском обличии.
Теперь Лопатыч улыбался, переживая в воспоминаниях те самые дни, когда его душу озарила надежда на исцеление жены. И отблеск этого лучика теперь попал и на Феликса. Он с разгорающимся интересом спросил:
– Действительно, возвращала с того света?
Бригадир звонко хмыкнул.
– В нашем случае можно было и так сказать. Я ухватился за слова соседки, как за соломинку. Готов был поверить в любое чудо ради спасения жены. А вот Тася уже ни во что не хотела верить. Просто устала от постоянной борьбы с болезнью.
– И вы нашли Муругану? – откровенно поторапливал Феликс, устав от вступительной лирики Лопатыча.
– Нашли, конечно, нашли, – Лопатыч широким жестом погладил клеёнку на столе. – И всё оказалось правдой, понимаешь, никакой мистики, никакого шарлатанства. Просто, Муругана умеет лечить. Это тебе не современная медицина, это гораздо круче. Наши врачи, когда такой методикой овладеют – неизвестно. А Муругана уже сегодня готова помочь и помогает. Вылечила она Тасю, понимаешь? Был рак лёгкого и нету рака лёгкого. А что она сделала, хочешь спросить? – Феликс кивнул. – А просто взяла и заменила лёгкие Таси на новые. Ещё лучше, надёжнее, прочнее. Есть, конечно, кое-какие ограничения, особенности в жизненном распорядке. Но она теперь счастливая, понимаешь? С дачи не вылазит, надышаться не может. Ароматы трав, утренняя роса… Да что я про это рассказываю. Её глаза видеть надо. Живая.
Феликс не заметил, как сдвинулся на самый край стула, жадно вслушиваясь в каждое слово. Внутри от напряжения, казалось, звенела натянутая струна. Он понимал, что значат эти слова про исцеление.
– Значит, Муругана и Юле сможет помочь?
Словно ожидая этого вопроса, Лопатыч плавно кивнул и сказал:
– Конечно. Николай Николаевич сегодня поедет в клинику Муруганы, езжай и ты вместе с ним. Все знают о вашей дружбе с Юлей. Ей будет приятно, да и поддержка не помешает.
– Директор и так меня с собой берёт. Мы полчаса назад договорились. Операция в 21 ноль-ноль. За нами и машина приедет.
– Вот и хорошо, Феликс. Муругана потрясающая женщина, ты сам в этом убедишься, когда познакомишься поближе. И если она о чём-то попросит тебя, мой тебе совет – не отказывай. Она сможет тебя отблагодарить. А если откажешься… Ты парень умный, думаю, и сам всё прекрасно понимаешь.
Таких слов от Лопатыча Феликс явно не ожидал.
– А о чём она меня может попросить? – с кривой усмешкой спросил он, а в памяти сразу же всплыла сцена из фильма «Кавказская пленница», в которой главного героя обещают зарезать, если он откажется помогать друзьям жениха выкрасть невесту. – В наёмные киллеры я не пойду.
– Да, перестань, Наитин, какие киллеры, – бригадир махнул ладонью. – Когда она с тобой поговорит, сам поймёшь, насколько она уникальный…
Лопатыч замолк, явно из опасения оговориться или выдать лишнюю информацию раньше времени. Феликс это понял по сузившимся, забегавшим глазкам бригадира.
– Уникальный – кто? – тут же решил взять быка за рога парень. – Человек? Маг-чародей?
– Скажем, специалист, – через заминку выдал Лопатыч. – Думаю, она сама тебе всё расскажет. Но предупрежу сразу и честно: нижнюю челюсть советую придерживать, как только начнётся беседа.
– Вы серьёзно? – Феликс расслабился и откинулся на спинку стула. Бригадир удивлял всё больше и больше.
Лёгкая тень улыбки сошла с лица Лопатыча и он сухо сказал:
– Посмотри на меня. Я, по-твоему, шучу?
– Нет, не похоже.
– Мне бы стоило доверять, я желаю тебе только добра. – Лопатыч подался слегка вперёд и положил Феликсу руку на плечо. – И поверь, с этого момента у тебя начнётся совсем другая жизнь.
Сверху на сцене, над их головами, что-то громко ударилось об пол, тут же откуда-то издалека послышались смешки, а совсем близко мужской бас сочно выругался, припоминая склонённую к сексуальной деятельности бутафорскую башню, участвовавшего в этом процессе режиссёра, а также упомянул изувеченную в подобных многократных актах всю свою сознательную театральную жизнь.
Феликс слегка вздрогнул, а Леонид Палыч только махнул рукой на потолок, который являлся по совместительству сценой, и спокойно сказал:
– Краснов опять с лестницы навернулся. Возраст, зрение ни к чёрту, а режиссёр, видите ли, хочет, чтобы всё происходило в полумраке.
– Да-да, я знаю, и светодиодную ленту ставить вдоль ступенек не разрешает.
– Ещё пару раз так упадёт, и я его точно на приём к Муругане отправлю.
– Так вы с ней общаетесь, я правильно понял?
– Конечно. И я ей помогаю по мере своих сил. Ведь я у неё, в некотором роде, в долгу. Понимаешь?
– Понимаю, – не сразу ответил Феликс. – И мне вот что ещё интересно узнать…
Но Лопатыч опередил его ответом:
– Да, Феликс, это я вызвал скорую из клиники Муруганы. – В голосе бригадира звучала стопроцентная уверенность. Ни тени сомнения. – Только так Юле можно помочь. И Муругана поможет, вот увидишь. И отец снова будет счастлив, а девочка здорова. И кто знает, может, и осуществиться её мечта стать актрисой.
Глаза Феликса загорелись, щёки запылали, и он с волнением повторил:
– Стать актрисой. Да, она бы стала счастливой.
– Вот видишь, – бригадир снова похлопал парня по плечу. – Счастье – оно не за горами. Всё будет хорошо. Сегодня вечером. – Лопатыч встал со стула, поправил на себе комбинезон и пошёл в сторону лестницы. – Мне позвонить нужно по делу, а ты пока посиди тут, обдумай всё хорошенько. До конца репетиции ещё время есть.
Он уже поставил ногу на первую ступеньку, как Феликс повернулся и с нотками возмущения в голосе сказал:
– А про ногу, Леонид Палыч, вы так и не рассказали. Вместо ноги протез, что ли?
Лопатыч вернул ногу обратно на пол подсобки и негромко засмеялся.
– Как у Мересьева, что ли? Повесть о настоящем человеке?
Феликс на секунду растерялся, но всё же упрямо заявил:
– Да мне-то откуда знать. Я видел только то, что видел. У нормального человека глаза на лоб полезли бы от боли, кожа лопнула и пальцы на ступне раздробило. А вы только улыбнулись и пообещали объяснить. Так, объясните, вместо того чтобы о жене рассказывать.
– А я потому и рассказывал о жене, что это всё к одному сводится – к Муругане, – через прорывающиеся глухие смешки сказал бригадир. – Когда Тася поправилась, мои ноги начал разбивать жёсткий ревматизм. Суставы на нервной почве отказывать стали. Может, помнишь, я в прошлом году недели две перед самым Новым годом с палочкой проходил? А потом перестал. Помнишь?
– Ну, – буркнул Феликс.
– Так я даже к врачам не пошёл. Сразу к Муругане. И она, конечно, помогла. Она всем помогает. Теперь у меня и суставы крепче, и кости, и кожа. Теперь у меня такие ноги, что ими, при желании, можно сваи в землю заколачивать.
И Лопатыч, повернувшись к лестнице, с силой ударил голенью правой ноги по стойке перил. Удар гулким эхом отозвался по всей металлической конструкции. И тут же откуда-то сверху, со стороны помощника режиссёра, донёсся сдавленный громкий шёпот:
– Тихо вы там, под сценой. Репетиция ещё не закончена…
– Видишь? – не скрывая удовольствия от приведённого наглядного примера, спросил бригадир.
– Вижу, – кивнул Феликс. – А боли вы, значит, не чувствуете?
– Боли не чувствую, – согласился Лопатыч. – А вообще, ноги, конечно, чувствую. Но не так, как раньше. Теперь они у меня сильнее стали, что ли. И крепче, и выносливее. Одним словом, из другого материала. В общем-то, так оно и есть.
– Из другого материала? – переспросил Феликс.
– Ты ещё всё увидишь и сам всё поймёшь. Всего я объяснить не смогу. А вот Муругана, думаю, объяснит всё полностью. Вопросов вообще никаких не останется. Тебя такой расклад, Наитин, устраивает? Рассказал, о чём смог.
– То есть, получается, что это уже, всё-таки, не ваши родные ноги, – Феликс ткнул пальцем в сторону того, что у Лопатыча росло вниз от туловища. Или умело прикреплено…
– Какой ты упёртый, Наитин, – бригадир отмахнулся рукой. – Считай, как хочешь. Я пошёл, мне срочно нужно позвонить.
– Я не упёртый, – глядя в спину поднимающегося по лестнице Лопатыча, сказал Феликс, – для меня очень важно знать точно, что я видел и что я слышал.
Фигура Леонида Палыча скрылась в темноте проёма лестницы, выходящего за дальние кулисы сцены. И уже для самого себя, в пространство бытовки, Феликс добавил:
– А я пока ни черта не понимаю. Мир вокруг как будто сдвинулся с места и куда-то медленно движется. Сползает. Странное ощущение.
Тем временем бригадир вышел через служебный вход, оставаясь в тени под козырьком, оглянулся вокруг. Убедившись, что поблизости никого, достал из нагрудного кармана комбинезона сотовый. Отыскал нужный номер и набрал. Трубку взяли почти сразу.
– Алло, это я, Лопатыч. Да, поговорил. Собираются вместе в клинику ехать. Уже договорились. Вот и будет возможность познакомиться. Нормально, ничего особенного. Мелкая неприятность на сцене случилась, пришлось ему о ногах рассказать. Но это даже к лучшему, я думаю. Уже немного подготовленный приедет. Хорошо, спасибо. Как и обещал, помогаю всем, чем только могу. Моя благодарность будет длиться столько, сколько потребуется. До связи.
Лопатыч, не выходя из-под козырька, поднял взгляд к небу, сощурился от яркого света и, улыбаясь, подумал, что за ноги в такую солнечную погоду переживать не стоит. На нём прекрасный, плотный комбинезон с брючинами до самых пяток. Не закрыты только кисти рук и голова. Но он же не самоубийца в таком виде выходить под знойное Солнце.
Улыбнулся своим мыслям и скрылся за дверью.
= 8 =
Шагая по резиденции губернатора области, Муругана вела себя довольно раскованно. Аскольд со строим выражением лица следовал рядом.
Непринуждённо улыбаясь, показывая пальцем то на один, то на другой предмет, громко хихикая, Муругана наигранно удивлялась яркости и нелепости всего, что попадалось на глаза. Но как только эта женщина, сама выглядевшая достаточно аляповато для взоров окружающих, оказалась во дворе трёхэтажного здания, на дорожке, ведущей к башенке-проходной, стоящей возле шлагбаума на выезде, она сразу же преобразилась. Быстрыми движениями надела перчатки, опустила пониже поля шляпы. Перестала вертеть головой, взмахивать руками, привлекать к себе излишнего внимания.
Она стала похожа на викторианскую леди строгих протестантских нравов. Пусть и экстравагантную леди, но всегда соблюдающую истинные приличия.
Это нисколько не мешало Муругане оставаться в прекрасном настроении. Прячась под широким зонтом в Ваниной руке, она продолжала улыбаться, то и дело повторяя:
– Как же я довольна. Власть становится нашей.
Аскольд кивал и вполголоса добавлял:
– Тень приближается.
Когда Муругана ловко юркнула в машину, а Ваня отдал ей сложенный зонт и хлопнул дверцей, салон наполнился высоким перезвоном хрусталя. Возможно, именно так звучит дорогая и тяжёлая люстра дворцового церемониального зала, когда её опускают, чтобы протереть от насевшей пыли и заменить перегоревшие лампочки.
Но откуда взяться хрустальной люстре в салоне пусть даже очень дорогого представительского седана? Звук исходил от сотового телефона. Муругана положила зонт к заднему стеклу, сверху пристроили шляпу и, почти не глядя, нажала на приём вызова:
– Слушаю. – В трубке заговорил мужской голос. – Здравствуй, дорогой, узнала. Ты поговорил с пареньком? И что? Берёт его с собой? Прекрасно. А как сам? Голос что-то взволнованный. Выкладывай, что случилось.
Рядом с Муруганой на заднее сиденье наконец неторопливо уселся Аскольд. Захлопнув дверцу, указал на телефон и спросил:
– Наш?
Понизив голос, она ответила чуть в сторону, прикрыв телефон ладошкой:
– Лопатыч. Наш.
Аскольд довольно кивнул.
– Нужный.
Муругана продолжила разговор.
– И как, не спугнул? Думаешь? Ну, хорошо. Молодец. Ты очень помогаешь мне и всем людям, которые нуждаются в помощи и сострадании. – При этих словах Аскольд скривился в злорадной ухмылке и отвернулся к окошку, боясь разразиться громким смехом. – Да, Леонид Павлович, рада слышать. Повторюсь, ты большой молодец. От Аскольда тебе пламенный привет.
– Горячий, – Аскольд небрежно вскинул кисть, даже не взглянув на Муругану.
– До связи, дорогой. Завтра вечером увидимся на сеансе.
Муругана завершила разговор, игриво кликнув по красному кружочку на экране телефона, и о чём-то задумалась.
В наступившей тишине еле различался звук работающего двигателя, да лёгкий шорох воздушного потока из кондиционера. Водитель услужливо ждал дальнейших распоряжений, Ваня на переднем пассажирском сиденье так же хранил молчание, давно изучив все тонкости общения с начальницей.
Аскольд, выйдя из собственных размышлений, повернул голову к Муругане. Зная эту позу, это выражение глаз и плотно сжатые губы, он не рискнул бы заговорить первым.
– А не успел ли парнишка, – наконец сказала Муругана, – каким-то образом снюхаться с Семёном? Что, если против нас уже начали тонкую и незаметную игру? Что думаешь, Аскольд? – Она резко повернула голову.
– Мало вероятно, – спокойно ответил Аскольд и хлопнул по плечу Ваню. – Дай сюда планшет.
Ваня без лишних вопросов, даже не оборачиваясь, протянул поверх плеча гаджет. Взяв его в руки, Аскольд оживил дисплей быстрыми движениями пальцев. Затем, чуть придвинувшись к Муругане, начал показывать картинку, больше похожую на сводку какой-нибудь разведывательной службы. Карта города с линиями перемещений по его улицам некой условной точки. Линии разного цвета, каждая из которых отмечена числами-датами-временем – когда и куда эта точка путешествовала по городу.
– Хорошая программа, – довольно кивнула Муругана. – Кто её написал, не зря хлеб ест.
– Согласен, – как бы между делом бросил Аскольд и начал комментировать картинку. – Семёна мы всё-таки смогли вычислить по его сотовому. Это было трудно, но оказалось возможно. Учитывая, что средства связи он меняет примерно каждые трое суток, пользуется в крайних случаях и постоянно меняет номера, которые достаточно проблематично идентифицировать. Кто-то классно шифрует передачу сигнала и делает плавающими данные конечной точки пользователя.
– Мне эти подробности ни к чему, – махнула рукой Муругана. – Ясно, кто этим занимается. Баоху. Тот, кто нам нужен больше всех. Это он помогает Семёну. Вот бы вычислить, где скрывается этот технический гений, хранитель защиты и мастер-ключа – Проводник Улитки. Тогда нам не пришлось жечь столько «факелов», чтобы хоть как-то, на время открывать проход из моего мира в этот. Не нужно было бы подбирать и охотится на новых и новых жертв. Мы переключились бы на полное, масштабное переселение цивилизации Цъёйфи на Землю.
– Поиск новых «факелов», действительно, съедает много времени и сил, если учитывать, что в нашем распоряжении лишь один действующий телепорт, одна исправная Улитка.
Муругана недобро сверкнула на Аскольда глазами. Хотя, злиться на него не было причины. О проблеме медленной переброски через единственную Улитку говорили уже не в первый раз. Этот факт Муругану просто выводил из себя. Но и сейчас она сдержалась и промолчала.
– Часто Семён бывает в центральном торговом центре. Проводит там некоторое время и снова уезжает. Вот, по маршрутам и датам это хорошо видно. Сегодня мы достанем записи с видеокамер торгового центра и отследим, куда именно он заходит, что покупает, с кем общается. Есть предчувствие, что это видео нам о многом расскажет.
– Пора бы уже покончить с этим, – ядовито улыбнулась Муругана.
– Согласен. Скоро покончим, – кивнул Аскольд.
Через лобовое стекло сидящие в машине наблюдали, как высокопоставленные чиновники от власти один за другим выходили из государственного особняка и садились в подъезжающие прямо к центральной лестнице чёрные, большие автомобили.
Муругана смогла переключиться с разговора о главной, зависшей проблеме лишь тогда, когда увидела вышедшего из дверей губернатора области.
– Тоже куда-то собрался, – прокомментировала она.
– Куда-куда, в свой любимый ресторан обедать, – усмехнулся Аскольд.
– Нас с собой не пригласил.
– Пока ещё не понимает, какую роль мы можем сыграть в его жизни.
– Завтра поймёт. Его мы пригласить не забыли.
– Министр здравоохранения области и министр внутренних дел нас отлично отрекомендовали, – Аскольд погладил себя по чисто выскобленному подбородку, – свою миссию выполнили на отлично.
– Ну, ведь я вернула здоровье их родным и близким. Теперь они у нас вот где, – Муругана хрустнула сжатым кулаком перед самым лицом Аскольда. Тот даже не подумал отстраниться.
– Теперь пора посадить на крючок главную рыбу, – спокойно сказал он.
– Вот завтра этим и займёмся. Сегодня я заметила недоверие в его глазах. Значит, шоу нужно сделать по высшему разряду.
– С воскрешением мёртвых? – хмыкнул Аскольд.
– Обойдёмся исцелением смертельно больного. И ещё что-нибудь зрелищное. Но без фанатизма, чтобы выглядело натурально. Нужно, чтобы поверил обязательно. Он наш ключ к столичной власти, ко всем государственным структурам. Ему там доверяют, и он даст лучшие рекомендации. До тебя доходит?
– Конечно, – кивнул Аскольд. – К этому мы и движемся. План прежний.
– Вот и прекрасно.
Машина с губернатором проехала мимо них. Лицо сидящего на заднем сиденье разглядеть было невозможно. Как и у них, стёкла являлись эталоном черноты неба в безлунную и даже беззвёздную ночь.
– Может, и мы что-нибудь перекусим? – спросил Аскольд, обращаясь в большей степени к Ване и водителю.
За всё время, пока он был на службе у Муруганы, ни разу не видел, чтобы она что-то ела или пила. Ни разу.
– Я не против, – отозвался Ваня.
Водитель, видимо, как самый бесправный из всей мужской компании, промолчал, выражая согласие на любое развитие событий.
– Давайте, ребятки, сначала дела сделаем, – ответила за всех Муругана, – а уж потом можно будет ваши бренные тушки насытить.
– Согласен, – на этот раз сухо, по-военному чётко откликнулся Аскольд, будто бы напоминая самому себе о стойкости и приверженности поставленной цели. – Дело – в первую очередь.
На эти слова Ваня лишь кивнул, а водитель снова промолчал.
– Тогда, – тут же начала давать распоряжения Муругана, – сначала заедем в хоспис. Главврач сообщил, что у него готовы ещё несколько тяжелобольных пациентов. Их родственники, разумеется, дали согласие. Потом в спецприёмник полиции. Посмотрим, что попало в наши силки, и что можно из этого выбрать. Вот потом можно и на кормёжку.
– Давайте только без кормёжки, – недовольно скривился Аскольд. – Мне это слово ещё на службе обрыдло…
Муругана сделала вид, будто не заметила невнятный рык верного пса, именно так она воспринимала Аскольда. Пусть оскалится, покажет вставшую дыбом шерсть. Это даже полезно. Чтобы находился в психологической готовности, как гладиатор перед выходом на арену.
– Маршрут понятен? – обратилась она напрямую к водителю.
Вот бы услышать в ответ: «Да, госпожа!». Как это зачастую ласкало её слух последние двести, сто лет назад. Сейчас многое утеряно. Люди стали наглее, своевольнее. Они не желали просто так отдавать свою свободу. Многое нужно было возвращать в прежнее русло, отвоёвывать свой статус обратно. Становиться полноправным покровителем стада.
Водитель молча кивнул и автомобиль плавно тронулся с места. Ну, пусть пока хотя бы беспрекословное подчинение, – нюансы доработают позже.
– Мои верные рыцари, – то ли в шутку, то ли всерьёз тихо сказала Муругана. В салоне эти слова смог разобрать лишь Аскольд, сидевший рядом. Он обратил к Муругане слегка удивлённый взгляд, а та ему улыбнулась белозубой хищной улыбкой и добавила: – Расстрельная рота.
– Рыцари не могут быть палачами, – заметил Аскольд.
– Вы рыцари нового времени. Благородные всадники апокалипсиса.
Аскольд пожал плечами и отвернулся к окошку.
– Называй, как хочешь. Мне, в принципе, всё равно.
Примерно минут десять ехали молча. За тонированными стёклами проносились пейзажи залитого солнцем города. Куда-то спешили или просто прогуливались прохожие. Машина шла уверенно по своей полосе, ни с кем не соревнуясь в скорости, уступая место тем, кто пытался встроиться спереди на светофоре, услужливо останавливаясь перед пешеходным переходом в двух-трёх метрах от «зебры». Раньше водителя такого автомобиля с усмешкой обозвали бы «культурным». Сейчас могли заподозрить, что в салоне едет какой-нибудь высокопоставленный чиновник, которому из-за статуса не желательно нарываться на нарушение ПДД.
Ваня уже раскрыл рот, чтобы попросить разрешения включить радио (в тишине, мол, ехать скучно), как планшет на коленях Аскольда дважды прогудел вибросигналом.
