Kitabı oxu: «Зодиак Улитки», səhifə 6

Полицейский по-прежнему молчал и смотрел то на Муругану, то на сидящего на полу Матвея. Муругана заговорила мягко и плавно двинулась в сторону сержанта.

– Ну-ну-ну, зачем так волноваться по пустякам?

– Так я ведь первый раз такое вижу. Чтобы женщина играючи, одной рукой подняла к потолку, взяв за горло, молодого парня, – заговорил сержант.

– Не хотел бы себе такой жены? – сморщила нос Муругана.

– Точно – нет, – подтвердил сержант.

Подойдя вплотную, Муругана положила руку на погон полицейского.

– А никто и не заставляет. Просто давай сделаем командное дело, о котором я говорила. Хорошо?

– Хорошо.

– Подгоняй транспорт к выходу, а мы вшестером выйдем. Прокатимся.

– Есть.

И полицейский помчался к выходу, даже не поинтересовавшись у Муруганы, сможет ли она справиться с пятью мужчинами, если что. Сейчас такой вопрос казался ему по-детски наивным.

– Мне наручники не сняли, – пожаловался кто-то.

– Сержант тебе их на месте снимет. Вы нужны со свободными руками.

Четыре понурые фигуры вышли из камеры и не спеша направились к выходу, ведущему во внутренний двор областного управления полиции. Матвей двинулся следом. За дверью уже слышался гул выхлопной трубы подъезжающего автозака. Муругана шла последней, глядя в спину подавленного Матвея Матюшкина.

= 11 =

У стариков бывают очень цепкие пальцы. Именно об этом подумал Леонид Палыч, когда его на ходу, в длинном коридоре с зелёной дорожкой вдоль дверей гримёрок, схватил за рукав ветеран театра Вениамин Пузиков.

– Постой-ка, Палыч, – старческим высоким голосом возвестил он, тряхнув усами. – Чёрт знает, что творится. Горячая вода еле тёплая, так ведь ещё и жёлтая, как будто по трубам сухое белое пустили. Ладно бы действительно «Ркацители» или «Совиньон», так ведь вонючая, как… тут вариантов много. А вот ты мне скажи, может, знаешь причину, почему летом такая проблема – просто принять душ?

За время этого животрепещущего спича Лопатыч предпринял пару попыток вырваться, но бесполезно. Пузиков держал рукав бригадира, как последний не разыгранный билет в рай.

Только сейчас Лопатыч заметил на шее старика-Вениамина белое скрученное полотенце. И тут же стало понятно, что ветеран сцены не то, чтобы неожиданно впал в маразм, а попросту неудачно сходил в душ.

– Вениамин Мартемьянович, – зашипел на старика Лопатыч, – зачем вам этот грёбанный душ? Ведь не пахнете уже, наверняка. Что там мыть-то?

Пузиков ошалело уставился на бригадира, явно удивлённый таким ответом, но хватку не ослабил. Наоборот, начал трясти руку Лопатыча.

– Может, и не пахну, сам проверить не могу. Так что теперь прикажешь, вековым мхом покрываться?

– А ну-ка, отпустите мою руку! – выкрикнул Лопатыч, заполняя эхом второй этаж театра. Только в этот момент, неожиданно потеряв дар речи, Пузиков отцепил пальцы, высвобождая рукав спецовки. Спокойным голосом бригадир добавил: – Вы меня задерживаете, уважаемый Вениамин Мартемьянович. Спасибо.

И тут же поспешил на вахту театра. Спустившись и подойдя к окошку, Лопатыч спросил:

– Наитин был?

– Уже вышел, – кивнула Марина Харитоновна.

– А тот, что ему деньги принёс?

– Раньше вышел. Сказал, что снаружи подождёт.

– Пройдоха, вероятно, какой-нибудь. Пойду-ка я, Наитина подстрахую, на всякий случай, – и Лопатыч направился к выходу.

Вахтёрша только успела кинуть вдогонку:

– Мотоциклист, скорее всего. Бородатый и в кожаной куртке…

Да Лопатыч и так догадывался, как выглядит этот незваный гость.

Выскочив в тень под козырёк, готовый к неожиданной встрече лицом к лицу или к любому непредсказуемому развитию событий, максимально мобилизовавшись, Лопатыч понял, что опоздал. Опоздал ровно на то время, которое потратил на разговор с Пузиковым, плюс на дорогу до вахты.

Лопатыч кинул взгляд в одну сторону, затем в другую. Глаз выхватил далёкую тень двух силуэтов, повернувших от фонтана театрального парка на поперечную, правую аллею. И больше никого. Чуть вдалеке, за живой изгородью подстриженного кустарника, по улице бежали автомобили, куда-то спешили немногочисленные прохожие. Наитина и Семёна среди них не было.

Ну, не вокруг же театра теперь бежать, в самом деле. Упустил. Не смог застать врасплох. Жаль.

Сердце потихоньку успокаивалось. Мысли от лихорадочных молний переходили к равномерному потоку. Возможно, даже к лучшему, что не застал гостя. Если Семён пытается выстроить новые мосты, ищет союзника, то, может, ему до поры лучше ничего не знать? Закончится время Наитина и он тоже уйдёт проторенной дорожкой Юрика. Муругана сумеет выжать все способности, использует ресурс человека на все сто. А тех, кто не захочет быть нужным и полезным, ждёт банальная утилизация.

Лопатыч вернулся в театр.

– Гуляют где-то, – бросил он, проходя мимо вахты и, завернув за угол, остановился возле стенда с расписанием репетиций.

Решил подождать здесь. Долго они беседовать точно не будут.

Нужно расспросить Феликса о его встрече с Семёном и оценить реакцию. А потом уже доложить Муругане. Сегодня вечером Феликс с ней познакомится. И сколько останется жить Наитину после этой личной встречи – неизвестно.

<¤¤¤>

Когда Семён находился достаточно далеко от здания театра, с лёгкой досадой подумал, что остался без связи и не может оперативно доложить Баоху об итоге разговора. Феликс согласился стать следующим информатором. План по проникновению в Улитку можно считать запущенным. С согласием Феликса появилась надежда на возвращение status quo на Земле, перемещение стрелки весов в пользу человечества.

И если план действительно запущен, то необходимо подключать всю Армию Улитки, готовую примчаться в любой час на подмогу на двухколёсных боевых конях.

Надо бы срочно обзавестись сотовым. Но между Семёном и Баоху существовал уговор – телефоны в салонах не покупать. Баоху выдаст новый, отследить который будет намного сложнее, чем обычный. По крайней мере, потратить на это намного больше времени.

А потом Баоху выдаст ещё один новый, и ещё один, и ещё. Этих телефонов у него было заготовлено, как он сам выражался, хоть чёрной дырой ешь. И Семён, вспомнив эти слова, слегка улыбнулся. Хоть Баоху и не человек, а с чувством юмора у него всё в порядке.

Скоро, совсем скоро и Баоху, и тем более Феликсу, тому, кто отправится в самое пекло (в самом прямом смысле этого слова), понадобится усиленная защита. И Семён верил, что такую защиту он и его армия могут предоставить.

Зайдя в кафе, увидел приветливые лица девушек за стойкой и решил перекусить. Обеденное время в самом разгаре. И организм об этом недвусмысленно подсказывал.

Ну, и хорошо. Сначала обед, а потом уж со счастливым желудком отправится к Баоху. Расскажет о состоявшемся разговоре с Феликсом. И о том, что, наконец-то, можно включаться по полной в реализацию плана.

<¤¤¤>

Марина Харитоновна что-то крикнула через стекло, но он толком не разобрал. Что-то про бригадира. Проходя мимо вахты и через рамку детектора, Феликс был глубоко погружён в собственные мысли. В голове промелькнула догадка: «Искал меня, наверное».

И как это нередко бывает, только подумал о человеке, а он – вот, прямо перед тобой.

Повернув за угол, Феликс слегка вздрогнул, увидев Лопатыча. Тот стоял возле расписания репетиций и якобы тщательно его изучал.

Вдруг резко обернулся к Феликсу и удивлённо сказал:

– О, Феликс! А я тебя искал.

– Зачем? – тут же вырвался нелепый вопрос. Понятно, зачем его разыскивал бригадир. Совсем не для того, чтобы предупредить о заканчивающейся репетиции.

– По громкой связи услышал, что к тебе какой-то тип пришёл, – округлив глаза, начал вещать Лопатыч, – вот я и решил подойти на вахту, подстраховать, так сказать. Всё в порядке?

– Всё отлично, – натянуто улыбнулся Феликс.

– Кошелёк вернул?

– Кошелёк? Ах, да, кошелёк. – Феликс похлопал себя по пустому брючному карману, понимая, как глупо это выглядит со стороны. – Вернул кошелёк. Спасибо, Леонид Палыч.

Лопатыч изобразил на лице крайнее удивление.

– Ну ты подумай, какие благородные люди в наше время находятся. Я бы познакомился с этим человеком, честное слово. Редко встретишь таких в нашем городе. Как хоть его зовут?

Тут Феликс по-настоящему напрягся. Бригадир затеял с ним игру, больше напоминающую словесные кошки-мышки.

– А я как-то и не спросил, а он как-то и не представился.

– То есть вы с ним беседовали почти полчаса, а так и не познакомились? – Лопатыч очень хитро смотрел на Феликса.

– Так он театрал оказался, – Феликс понял, наконец, что нужно врать по полной, не удерживая себя в берегах разумного. – Уж как он нашим театром восхищался. О спектаклях спрашивал, когда узнал, что я рабочий сцены. Какие постановки с репертуара будут снимать, какие только готовятся войти в новый сезон. Я ему, конечно, о нашем новом спектакле рассказал, который сейчас репетируем. Если бы видели, Леонид Палыч, как заворожённо он слушал, с каким вниманием. Рот от восхищения раскрыл, как ребёнок и ловил каждое слово.

Хмыкнув, Лопатыч покачал головой:

– Удивительно, а мне Марина Харитоновна сказала, что он больше на байкера похож, чем на театрала. Борода, кожаная куртка с заклёпками.

– Ну, Леонид Палыч, театралы разные бывают, вам ли не знать. В жизни ещё не то можно увидеть. Чудеса на виражах, – зачем-то вспомнил название старинного диснеевского мультфильма. Хотя, в данном случае оно очень даже подходило.

– Театрал на мотоцикле? – Лопатыч буравил взглядом Феликса.

– Точно. Только мотоцикла я его не видел. Это, наверное, потому что к зданию нашего театра просто так не подъедешь. А где он его оставил, я не знаю. Честно.

Лопатыч выдержал небольшую паузу, взвешивая объяснение Феликса. И наконец, не скрывая ехидной улыбки, сказал:

– Вот, смотрю я на тебя, Наитин, и не могу понять, то ли ты молодой такой и чересчур доверчивый, то ли слишком хитрый, но не понимаешь, до чего тебя подобные знакомства довести могут.

– Вы о чём, Леонид Палыч?

– Всё о том же, Феликс. Смотри, не ту сторону выберешь, жалеть поздно будет.

– О чём жалеть? – Феликс безукоризненно исполнял роль невинного агнца.

– Ладно, – махнул рукой Лопатыч, – дело твоё. Я тебе не отец и не наставник.

И зашагал прочь. Феликс кинул взгляд на настенные электрические часы, висевшие над расписанием и громко спросил:

– Леонид Палыч, репетиция заканчивается. Вы на сцену?

– На сцену, – буркнул бригадир так, чтобы услышал Феликс.

– Погодите, я с вами.

Нагоняя Лопатыча, Феликс вытащил подаренный Семёном брелок-фонарик и нажал на кнопку. И в ту же секунду увидел, как шея бригадира начала переливаться разноцветными искорками. Словно мерцание свежевыпавшего снега под лучами полной Луны. Сомнений не осталось, – организм Лопатыча, прошедшего коррекцию достаточно давно, трансформировался полностью.

Сунув фонарик-брелок обратно в карман, Феликс вышел следом за бригадиром на сцену. Актёры стояли группой и негромко о чём-то переговаривались. Режиссёр в зале вполголоса спорил со своим помощником, тыкая указательным пальцем в страницу пьесы, лежащую ворохом на столе в жёлтом пятне освещения лампы. Эта картина в целом говорила об одном – репетиция закончена, можно приступать к демонтажу декораций.

– Леонид Палыч, – обратился к бригадиру Феликс спокойным, невозмутимым голосом, – можно мне после репетиции в подсобке посидеть, над пьесой поработать? До вечера куда-то уходить смысла нет. Только время на дорогу впустую потрачу.

Бригадир вполоборота, даже не глядя на Феликса, тут же ответил:

– Сиди, конечно, работай. Подсобка общая. Чай будешь если пить, потом убери за собой, кружки вымой.

– Не вопрос.

– Ну, вот и хорошо, – кивнул Лопатыч и, увидев выходящих на сцену с другой стороны Серёгу и Саню, громко сказал: – Давайте-ка, ребята, быстро уберём декорации и свободны.

А Феликса так и подмывало снова достать брелок и посветить особенным светом. Теперь мир и люди виделись совсем по-иному. Все вокруг словно разделились на ещё пока настоящих и уже скорректированных.

И так хотелось узнать поскорее, кто из них кто.

= 12 =

Куда именно ехал спецавтомобиль, понять, сидя в будке, оборудованной для перевозки заключённых или подследственных, определить было невозможно. Единственное окошко, расположенное в двери, укрывали опущенные металлические жалюзи. Через эту дверь примерно час назад по очереди влезли пятеро мужчин разного возраста и вслед за ними женщина экстравагантного вида с огромным чёрным зонтом. И дверь, и весь интерьер тюремной камеры на колёсах были выкрашены в светло-серый казённый цвет.

Ехали молча, не находя хоть мало-мальски пригодной темы для разговора.

Первым нарушил молчание Юрик, интуитивно искавший безопасное место и снова оказавшийся в самом углу.

– Сержант у нас телефоны забрал. Нам их вернут?

Муругана метнула вглубь будки холодный взгляд, сдобрив его усмешкой.

– И это правильно, сержант молодец. А то начали бы звонить и звать на помощь, словно вас на зону собрались отправлять. – И она прошлась по всем глазами, словно сканером. – Ваши телефоны никому не нужны. Отдадут.

Самый старший из мужчин звонко фыркнул.

– Если бы ещё отблагодарили за старания, так я бы вообще в претензии не был. А телефон у меня такой старый, что можно не возвращать.

Муругана удивлённо приподняла брови.

– Вот попадаются же такие. Я ему, можно сказать, второй шанс даю, объяснила, что просто хочу получить услугу взамен свободы. И даже показала, что будет с тем, кто не хочет сотрудничать. А этому жадине ещё и деньжат подкинь. Это кто тут у нас такой меркантильный?

Мужчина вжался в стену будки, еле слышно причитая:

– Всё, всё, молчу, молчу. Пошутил я…

Заметив взгляд Матвея Матюшкина, смотревшего на неё исподлобья злыми глазами напуганного волчонка, Муругана поинтересовалась:

– Дружок, ты в порядке? Штаны просохли?

Сидевшие рядом с парнем, услышали, как у того заскрипели зубы, но он не ответил на колкость, только отвёл в сторону взгляд и тяжело задышал.

– Воспитанный мальчик, хороший, – сказала так, как обычно говорят послушным собакам, и отвернулась от попутчиков.

До поры, до времени они перестали её волновать. Муругана погрузилась в мысли и занялась ближайшим стратегическим планированием. Прикрыв веки, откинулась на спинку сиденья для сопровождающего. Никто из мужчин не хотел тревожить эту непонятную, чертовски сильную и крайне опасную женщину. Урок, увиденный в полиции, усвоили все без исключения.

Через какое-то время машина притормозила, куда-то свернула и поехала по неровной, ухабистой дороге. Почти всех это насторожило. И как раз в тот момент, когда один из печальных пассажиров шёпотом заметил сидевшему рядом попутчику, что едут уже около часа, будку качнуло вперёд, чуть заметно скрипнули тормоза и машина остановилась.

Тут же Муругана широко раскрыла глаза и громким, задорным голосом сказала:

– Прибыли, голуби мои драгоценные. Вот и закончились ваши переживания и напрасные волнения. Объявляю актуальный лозунг на ближайший час: «Сделал дело – гуляй смело!». Все хотят гулять смело? – она посмотрела на мужчин.

Никто не желал подавать голоса первым. Даже Матвей непрерывно смотрел в пол.

– Неужели дело до жребия дойдёт? – недоуменно пожала плечами Муругана.

– Не дойдёт, – резко ответил Матвей, поднимая голову. – Я первый пойду. Надоело мне это безкайфовое общество. Домой хочу, пивасика титьки три от таких нервов дёрну и шалой заполирую, если вы, уважаемая, не против.

Матюшкин так оскалил зубы, что Муругане показалось, как из-за прутьев решётки на неё действительно глядят два волчьих глаза.

Хорош всё-таки этот хулиган. Нравился он Муругане. Но быстро взвесив все «за» и «против», планов решила не менять. Если что, найдёт ещё такого же или похожего. А Матвей станет сегодня «факелом». Уж такова его судьба – послужить другой цивилизации, более развитой и более могущественной. И скоро служению Цъёйфи посвятят себя все жители Земли. День или даже час совсем близок. Именно сегодня должен прибыть тот, кто по-настоящему изменит ход событий на этой планете.

Муругана слегка улыбнулась своим мыслям, предвкушая скорую встречу с тем, кого давно знала и уважала за заслуги перед их нацией, за его возможности, за его глубокий и способный на невероятные решения ум.

– Это очень хорошо, – тепло, почти по-матерински ответила Матвею Муругана. – Первым – вся слава. Молодец парень. Реально мужик.

Матвей хмыкнул и резко встал с места. Вместе с ним повставали все остальные.

– Нет, нет, нет, – замотала головой Муругана, – всем сразу не надо. Будете выходить по одному.

– Как на расстрел, – раздалось глухо из-за спины Матвея, но Муругана никак не отреагировала на эти слова. В ком-то ещё шептал голос интуиции, подталкиваемый чувством самосохранения. И поэтому не стоило акцентировать на этом внимания.

Пусть ребята уйдут спокойно, без лишней нервотрёпки.

Матвей встал у решётки, отделяющей место сопровождающего от «пассажиров», остальные покорно уселись на свои, нагретые за время поездки, места. Муругана открыла замок, пропустила Матвея к выходу из будки, оставив решётку открытой. Из этой глуши, в которую они заехали, никто не сбежит.

В ту же секунду дверь будки автозака широко открылась и Муругана со звуком, очень похожим на шипение, прикрыла лицо, потянув пальцами вниз поля шляпы.

– Ты забыл, что договорились о стуке, прежде чем открывать? – очень громко спросила она.

Снаружи раздался сдавленный голос сержанта:

– Забыл, мать моя японка, – дверь снова закрылась и последовало три стука.

– Вот же дурак, – поднимая край шляпы, выругалась Муругана.

– Мусор – он и есть мусор, – кивнул на её слова Матвей.

Надев тёмные очки, Муругана выставила вперёд зонт, приготовившись его раскрыть, и громко сказала:

– Вот теперь можно, открывай!

Первым на землю спрыгнул Матвей. Его растрёпанная рубаха развевалась на прогретом воздухе словно знамя морского фрегата, вырвавшегося на просторы океана. Следом, не обращая внимания на лесенку под дверью, спрыгнула Муругана. Она грациозно и мягко спружинила на подошвах кроссовок, как опытный легкоатлет на очередной тренировке. Протянутая в знак помощи рука сержанта выглядела нелепо, и сконфужено скрылась в кармане.

– Я немного поторопился, – виновато заявил сержант. На это Муругана лишь сморщила нос, даже не взглянув на нерасторопного полицейского.

Она обвела царским взглядом окружающее пространство, возможно, прикидывая, где разместится новая крепость, крестьянские угодья и площадка для посадки дирижаблей.

А возможно, всего лишь убедилась, что кроме них на этой территории, неподалёку от городской свалки, больше никого нет. Ни случайных зевак, ни заранее затаившихся свидетелей.

Похоже, всё было спокойно. Ветер доносил звуки бульдозера и смесь запахов, основным из которых угадывался кисло-приторный коктейль гниения и дыма.

– Нам туда, – кивнула Муругана.

Неподалёку от них, на автомобильной платформе для перевозки крупногабаритной строительной техники, стоял белый домик с синей полосой посередине и с единственной овальной дверью, больше похожей на люк. Сам домик напоминал какую-нибудь современную трансформаторную будку. Платформа стояла без тягача, зато рядом, в нескольких метрах от неё пристроился чёрный, с затонированными окнами микроавтобус. В таких обычно передвигается чья-нибудь охрана. Сейчас он выглядел одиноким, брошенным без присмотра, – двери закрыты, двигатель заглушен.

На лицевой стороне домика, над полосой, виднелась надпись красными буквами, прочесть которую издали было сложно. На люке, на синем поле полосы угадывалась «пятёрка».

Сержант толкнул дверь будки автозака и та захлопнулась под силой собственного веса. Троица двинулась к платформе. Подойдя ближе, Матвей наконец сумел разобрать надпись: «Метеорологическая-экологическая станция №5. Министерство экологии и природоохраны». Никаких других строений поблизости не наблюдалось.

– Отсюда, что ли, грузить надо будет? – указывая на домик, спросил Матвей.

– Отсюда, – кивнула Муругана.

– Базара – ноль, – хмыкнул Матвей, – не вагоны и не склад, уже лафа. В таком маленьком домике что можно хранить-то? Чистый воздух?

Шутка Матвея осталось неоценённой. Но он, если честно, и не претендовал на понимание. Ему искренне хотелось выполнить условия сделки и свалить подальше от этой сумасбродной тётки.

– Нужно будет перенести несколько небольших контейнеров, как договаривались, – сухо ответила Муругана. – Я тебя запущу вовнутрь, ты пойдёшь налево до другой двери, возле которой будут лежать контейнеры. Они не тяжёлые. Ты их отнесёшь до люка центральной колонны, сложишь внутрь.

Подошли к платформе с домиком. К люку вела подвесная короткая лесенка в четыре ступеньки.

– До какой другой двери я должен дойти? – удивлённо спросил Матвей. – В этом сарае человека три-четыре поместиться. Шутить?

– Ты это, парень, – заговорил вместо Муруганы сержант, – какой толк препираться? Договорились же уже.

Матвей пожал плечами, сплюнул на землю и, подойдя вплотную к лесенке под люком с «пятёркой», сказал:

– Так-то мне фиолетово. Какие хоть они, эти ваши контейнеры?

– Ты их сразу увидишь, – подходя сбоку, сказала Муругана, – других там не будет. Башенкой будут стоять, три штуки друг на друге. Зайдёшь, перенесёшь в небольшую камеру с окошечком, закроешь плотно люк и нажмёшь на дверь, возле которой забирал контейнеры. Замигает красный огонёк – это будет сигналом, что можно выставлять следующую партию. Те, кто за люком, поймут. А сам возвращайся обратно к этому люку, в который заходил. На этом твоя миссия будет закончена.

– А следующую партию заберёт другой человек? – скорее утвердительно, чем с вопросом, произнёс Матвей. И тут же спросил: – Больше одного раза нельзя, значит. Вредно там, типа радиации или ещё какого излучения, точно?

Медленно, очень медленно Муругана подняла на Матвея взгляд и сказала:

– Какой же ты догадливый, волчонок. Поэтому мы тебя первого и отпустим. Готов?

– Тот готов, кто насрал на ментов, – улыбнулся Матвей со злым огоньком в глазах.

– Вот и замечательно, – поняла его Муругана и, вытащив из складок юбки предмет, очень похожий на карманные часы, только без цепочки и головки заводного механизма. Вскочив по лесенке к люку, приложила предмет в углубление, расположившееся в центре закругления «пятёрки». Муругана словно эквилибрист балансировала на краю платформы, не выпуская зонта из руки.

Тут же в двери что-то глухо зашумело, словно механизм в электронном замке сейфа престижного банка. Щелчок и люк слегка приоткрылся. Сквозь щель пробивался свет, что выглядело необычно в такой солнечный день.

– Можно идти? – спросил Матвей.

– Иди, – просто ответила Муругана и, легонько толкнув люк, спрыгнула обратно на землю.

Свет не хлынул через образовавшийся проём, как ожидал Матвей, а продолжал гореть плотным, голубоватым свечением. Словно ему и там было вполне хорошо, и он не стремился вырваться наружу.

Взобравшись по лесенке и переступив порог, Матвей в ту же секунду замер от удивления. Изнутри это была совсем не будка министерства экологии и природоохраны. Здесь не оказалось ни приборов для измерения температуры и влажности воздуха, атмосферного давления и скорости ветра, количества осадков и наличия вредных примесей в окружающей среде. Матвей оказался в длинном, округлом коридоре, – таким, по крайней мере, он сейчас казался. В центре располагалось подобие массивной светящейся опоры. Напротив неё, вдоль всего коридора, располагались люки-двери, подобно той, в которую зашёл Матвей. В левую сторону их величина уменьшалась, в правую же наоборот увеличивалась. Из-за этого потолок коридора выглядел скошенным. В голове Матвея мелькнула мысль, что размер люков, видимо, зависит от роста тех, кто ими пользуется. Но вот если некто небольшого размера сможет зайти в двери побольше, то как быть тем, кто гораздо шире и выше дверей поменьше. Это казалось очень странным, как, в принципе, и само помещение, предназначенное непонятно для каких целей.

– Это, наверное, какая-то зрительная иллюзия, как в цирке, – тихо произнёс Матвей, оглядываясь вокруг. – Я ведь сам видел будку снаружи. Она маленькая и с углами…

Приглядевшись к потолку коридора, понял, что и он светиться таким же голубым, мягким светом.

Из состояния, похожего на наваждение, Матвея вывел звук закрывающегося за спиной люка. Развернувшись, хотел было уже постучать, что, мол, так они не договаривались, но передумал. Постучит позже, когда выполнит задание. Какой смысл оставлять его здесь? Не стоит раньше времени кипишить.

Матвей начал вспоминать, в какую сторону нужно идти. Где эти контейнеры?

Направо люки увеличивались в размерах. Их череда скрывалась за опорой, и какой величины самый дальний, можно было только гадать. Слева люки соответственно становились меньше. Самый маленький так же был недоступен взгляду.

Матвей вспомнил, что нужно идти налево. И он пошёл, ожидая, что совсем скоро упрётся головой в потолок, и дальше придётся двигаться согнувшись, а то и вовсе ползти. Но пройдя несколько шагов, понял, что уровень потолка не меняется. Словно он никуда не шёл, а стоял на месте.

И тут до него дошла суть происходящего. Невероятно, но, когда он делал очередной шаг по направлению уменьшающихся дверей-люков, казалось, что либо сам становился меньше, либо двери увеличивались в размерах, чтобы соответствовать его росту.

Если бы Матвей вспомнил (большой вопрос: знал ли он хоть что-то о ней?) Алису Льюиса Кэрролла, то мог бы предположить, что угодил в ту самую кроличью нору. Но, увы, Матвей подумал всего лишь о галлюциногенный грибах, психотропном газе, или что это продолжительная иллюзия, искусно выполненная при помощи зеркал. Как у фокусников в цирке.

Неожиданно разозлившись, он подумал, что ему по большому счёту наплевать, как это сделано. Нервно сплюнул на пол, хмыкнул и с усмешкой выругался:

– Да и чёрт с ним, – и решительно зашагал дальше.

Двери увеличивались в размерах, потолок оставался на прежнем уровне. Матвей огибал центральную опору слева и, наконец, увидел ту самую дверь, возле которой лежали друг на друге три матовых тёмно-серых ящичка кубической формы. На вид они казались металлическими и очень тяжёлыми. Тем более, что с каждым шагом они увеличивались в размерах.

Оказавшись рядом, Матвей первым делом наклонился и осторожно провёл указательным пальцем по поверхности верхнего контейнера. Немного шероховатая и как будто мягкая. Затем более уверенно провёл ладонью и ощутил, что контейнер тёплый.

– За что же их брать-то? – спросил у самого себя Матвей и попробовал приподнять верхний, сдавив по бокам ладонями. Он оказался на удивление лёгким. Можно без труда поднять сразу три. Обернувшись по сторонам, поискал глазами дверцу в отсек для контейнеров.

Хм, странно, как он её сразу не заметил. Дверца в поверхности опоры оказалась напротив люка с контейнерами. Если бы не маленькое окошечко, он вряд ли заметил еле уловимый овальный контур. Хорошо, что таскать не придётся далеко. Только, как открыть эту дверцу? Ни ручки, ни отверстия, ни кнопки на ней не было. Матвей лихорадочно вспоминал, что говорила Муругана.

Матвей слегка надавил на дверцу, и она в ту же секунду беззвучно подалась вовнутрь и отъехала в сторону. В этот момент вспомнился похожий эпизод из какого-то голливудского фантастического фильма. То ли от удивления, то ли испытав удовольствие от увиденного, Матвей ухмыльнулся.

Места внутри отсека действительно было очень мало. Вот, почему контейнеров всего три, а не четыре или пять. Больше не поместилось бы. И ещё, прикинув, Матвей понял, что если бы он вдруг ни с того, ни с сего решил залезть в этот отсек, то это вряд ли бы удалось. Может, ребёнок или карлик, но не обычный взрослый.

Дело сделано. Матвей почесал затылок, стараясь сообразить, как закрыть дверцу отсека с загруженными контейнерами. Поискал рукой сбоку проёма, но понял, что дверца внутри перегородки. Зачем-то пощупал края и не обнаружил ничего, за что можно было бы зацепиться. Постучал несколько раз рядом с проёмом. Всё бесполезно.

– Сраный сезам, – наконец сказал он. – Короче, я уговор выполнил. Не закрывается и хрен с ней.

Последнее, что нужно сделать – нажать на люк, возле которого лежали контейнеры, подав сигнал, что их забрали. Это он помнил отчётливо. После этого можно смело разворачиваться и уходить. И тогда он точно свободен.

Матвей уверенно шагнул к люку, в центре которого мерцал крохотный зелёный огонёк, и нажал ладонью прямо на него. Убрав руку, Матвей увидел, как огонёк превратился в ярко-красное пятно. Оно начало пульсировать, совпадая в ритме с появившимся неприятным звуком. Но исходил он не из-за двери, как показалось сначала, а отовсюду. Скрежетание огромного механизма с высоким, противным писком. Матвей догадался, что это сигнал, и ничего хорошего он не предвещает.

Обернувшись в ту сторону, откуда пришёл, он громко, почти истерично прокричал:

– Эй! Я всё сделал. Эта сраная камера не закрывается. А дверь заморгала и звук странный. Так и должно быть? Я не понимаю! Эй, ты меня там слышишь?

Никто не ответил. И даже если бы Муругана услышала встревоженный голос Матвея, то абсолютно никак не отреагировала бы. Судьба этого злобного и тупого паренька была решена.

Звук неожиданно прекратился. Красное пятно перестало мигать, но продолжало ярко светить. А вот свет, исходящий от стен и потолка, сменился на жёлтый. Люк в поверхности опоры самостоятельно, повинуясь какой-то программе, плавно встал на прежнее место.

– Ну всё, одна дверца закрылась, другая не открывается. Я возвращаюсь.

И Матвей поспешил к той двери, из которой он вошёл в этот закруглённый коридор.

Цвет освещения постепенно перешёл в оранжевый. И что-то подсказывало Матвею, что желательно поторопиться. Только как сейчас определить нужный люк? Все они выглядели одинаковыми, хоть и менялись в размерах при каждом шаге.

Матвей наконец увидел люк, через который зашёл вовнутрь. Всё-таки они отличались друг от друга. У всех сбоку имелось что-то вроде объёмной полоски, вроде бруска синего цвета. В который он входил, эта полоска располагалась перпендикулярно полу, тогда как у всех остальных – горизонтально. Возможно, замки, или своеобразные указатели того, открыт проход или закрыт, догадался Матвей. Ещё на люке красовался примитивный символ человечка в круге с расставленными в стороны руками и ногами. Когда-то он видел что-то похожее по телеку.

Свет в коридоре перешёл в ярко-красный и это ещё больше не понравилось Матвею. Он толкнул люк рукой, но ничего не произошло. Поддал плечом – бесполезно. Начал колотить кулаками о поверхность, затем пинать ногами. И снова толкать плечом, не забывая при этом громко звать и просить открыть, и выпустить обратно.

Неожиданно вспыхнул беспощадно яркий до боли в глазах свет. Матвей зажмурился. Даже через опущенные веки он видел, насколько ослепительна вспышка. И ещё кое-что. Его кожа буквально на секунду почувствовала сильный жар, будто бы во всё тело впились миллионы пчёл или укусили миллионы змей.